Читать книгу Сбежавшая жена - Карина Исаева - Страница 3

У Саида даже рот приоткрылся от удивления, на веранде образовалась мертвая тишина. Я слышала, звуки проезжающих машин с соседней улицы, глубокое дыхание свое и Саида. Краем глаза заметила застывшие лица родных, широко распахнутые глаза мамы и Томы. Кто-то из соседей выглянул из окна. Я потупила взгляд. Видимо, мой крик привлек внимание слишком многих людей:

– Саид? – раздался голос Усмана. Будто только придя в себя от шока, Саид обернулся:

– Не могли бы вы нас оставить? – его голос дрожал, лицо стало белее свежевыстиранной простыни. Усман с недоумением нахмурился:

– Камилла только что объявила развод. Оставаться наедине с ней сейчас – плохая идея для вас обоих, – Саид приглушенно хохотнул, будто не веря своим ушам, помотал головой:

– Нет, нет, нет, нет, нет. Это какое-то недоразумение. Она… – указал на меня пальцем: – Она это не всерьез, у нее вырвалось. Я слишком сильно держал ее за кисть, не рассчитав свои силы:

– Камилла, – обращается ко мне мулла. У меня щеки вспыхнули от злости, стоило только услышать бред моего уже бывшего мужа. Я что, по его мнению, какая-то чокнутая истеричка, которая может на эмоциях, при всех, объявить мужу развод:

– Да? – выдаю я, поворачивая взгляд на растерянное лицо Усмана:

– Ты подтверждаешь слова Саида? – отрицательно мотаю головой:

– Нет. Я твердо решила развестись с ним. И, насколько мне не изменяет память, для развода требуется три раза произнести это вслух в присутствии как минимум трех свидетелей, – очередной панический смешок Саида:

– Это просто смешно! Ты не можешь развестись со мной, не имеешь на это право! – его голос стал громче. Очевидно, у него паника. Дыхание участилось, кулаки сжались, он хотел было подойти ко мне ближе, как раздался сзади крик отца:

– Не смей подходить к моей дочери! – я тихо всхлипнула, ощутив, как по щекам потекли слезы. Остальные продолжали наблюдать за обезумевшим Саидом, плачущей мной. От того, что слишком сильно вжалась в перила, у меня заболела поясница:

– Иди сюда, Камилла, – позвала меня мама. Я хотела было пройти вперед, как Саид загородил меня своей спиной. С угрозой в голосе он прошипел:

– Она никуда отсюда не уйдет, пока мы не поговорим, – к разговору присоединился Ислам:

– Саид, не глупи, пропусти ее:

– Нет, я сказал! – воскликнул он. Я вздрогнула, боясь пошевелиться. Я никогда не видела Саида в таком бешенстве. Только раз, в Москве, за рулем, когда мы ехали на максимальной скорости, и он чуть не угробил нас. Но тогдашнее его состояние показалось мне цветочками по сравнению с тем, каким он выглядел сейчас. Усман и папа хотели было подать голос, как я прошипела:

– Саид, мы прямо сейчас вернемся в гостиную и поговорим там. При них, – показываю на собравшихся: – Я отказываюсь разговаривать с тобой наедине.

Мой голос звучал жестко, без дрожи. Хотя внутри меня буквально все переворачивалось. Слезы успели высохнуть, теперь глаза щипали из-за прохладного ветра. Саид повернулся ко мне лицом с кривой усмешкой:

– Ты думаешь, я хочу с тобой разговаривать при посторонних? Ты опозорила меня! – следующие его слова прозвучали тише:

– И ты за это расплатишься, – я с удвоенной силой сжала кулаки, нахмурилась. Внутри разгорелся гнев, я в сердцах воскликнула:

– Ты не в том положении, чтобы угрожать мне, Саид! Ты сломал меня! И делал это неоднократно! Только взгляни на меня! До чего ты довел меня, Саид?! – опять потекли слезы, хотя я была более чем уверена, что их больше не осталось. Мои следующие слова были озвучены тише, предназначались только для ушей Саида:

– Я знаю все твои грязные секреты и слабые стороны. И я больше не позволю тебе себя сломать, – быстрыми шагами направилась к родителям, бросилась маме в объятия. Ошарашенный Саид застыл на месте:

– Что ж, думаю, мы увидели достаточно, – подал голос мулла Усман, затем повернулся к отцу:

– Старейшины из рода Саида во главе с Али свяжутся с вами в ближайшее время. Если потребуется мое участие, я буду вынужден рассказать о том, что здесь произошло, – папа кивнул с пониманием:

– Конечно, конечно. Ваше присутствие, Усман, только поможет ускорить процесс, – Малика со слезами на глазах хотела было подойти к сыну, но тот, что-то пробурчав, направился в дом. Ислам последовал за ним, мягко удержав плачущую Малику. За ними зашли и папа с Усманом:

– Ума не приложу, что на него нашло. Он никогда себя так не вел… – ее голос дрожал:

– Очевидно, вы знаете своего сына не так хорошо, как вам казалось, – изрекла Тома. Малика сурово прошипела:

– Я знаю своего сына лучше, чем кто-либо другой, – адресовала мне следующие слова: – А ты ничего лучше придумать не могла, чем опозорить его на глазах своих родителей, его близких друзей?! Ты специально сюда приехала, чтобы объявить ему развод прямо здесь! Паршивка эдакая, – на ее выпады вместо меня ответила мама:

– Малика, полегче с выражениями. Вслед за сыном и себя позорить собираешься? – эти слова еще больше вывели ее из себя:

– Ах ты стерва. И как я могла позволить Саиду жениться на дочери такой твари? – она сжала кулаки, будто собиралась наброситься на маму. Тома остановила ее, положив руку на плечо:

– Хватит на сегодня драмы для наших соседей, идем в дом, – мама, обхватив меня одной рукой за талию, завела внутрь. Малика, бурча какие-то угрозы, зашла с Томой. Из гостиной доносились суровые мужские голоса. Малика хотела было направиться туда, но мама удержала ее:

– Если ты собираешься лезть в мужской разговор, только усугубишь ситуацию. Лучше дождемся, пока они не закончат, – полный гнева взгляд Малики упал на меня. Я сидела за кухонным столом, скрепив пальцы обоих рук на столе:

– Ну что, теперь ты довольна? Ты этого добивалась?! И себе жизнь испортила, и нашей семье, – мама привстала:

– Хватит кричать на мою дочь! Думаешь, она стала бы без весомой причины разводиться с твоим сыном?! Если так случилось, значит, так было предопределено, Малика. Хватит закатывать скандалы, этим ничего уже не изменишь:

– А ты, я смотрю, решила выступить в роли адвоката? Так вот, я более чем уверена, что мой сын ничего плохого твоей дочери не сделал. Как бы он ни поступил, она не имела никакого права прилюдно объявлять ему развод. Такое поведение ни в какие рамки не лезет, – мама хотела было ответить что-то резкое, как я прервала ее, обратившись к Малике:

– Я прошу вас успокоиться. Саид от меня скрывал то, что даже вы не сможете ему простить, – гнев в ее взгляде сменился на растерянность:

– Что это значит? – я ответила сухо:

– Это не мое дело. И я не имею право выдавать секреты вашего сына.

Малика удрученно присела на стул рядом со мной:

– Ничего не понимаю, – выдавила она с хмурым лицом. Мужские голоса в гостиной стихли. Кто-то постучался, Тома поспешно открыла дверь:

– Мы уезжаем, – коротко объявил Ислам, виновато оглядывая наши лица. Его взгляд задержался на мне. Малика, ничего не сказав, встала со стула и покинула кухню. Когда мы все встали, чтобы проводить их, Ислам произнес:

– Вам лучше остаться здесь. Мы не в том положении, чтобы вы нас провожали, – мама хотела было что-то произнести, как я неожиданно выдала:

– Я хотела бы переговорить с Исламом наедине, – удивленные лица двух женщин резко повернулись в мою сторону:

– Если вы позволите, – поспешно добавила я. Мама растерянно проговорила:

– Д… д… да, конечно, дорогая, если тебе это необходимо, – Ислам взглянул на меня с недоумением. Тома подтолкнула маму к двери, бросив вслед:

– Мы будем в соседней комнате. Не задерживайтесь, – я вздохнула, проглатывая резко подступивший к горлу ком. Скрестив руки и глядя Исламу в глаза, я прямо спросила:

– Ты знал? О любовницах Али, которых Саид изнасиловал? Об электрическом стуле, на который он сажает провинившихся сотрудников? – виновато глядя на меня, Ислам просто ответил:

– Да, Камилл, я все знал, – в уголках моих глаз скопились слезы. Шмыгнув носом, я усмехнулась:

– И как давно это все продолжается? – Ислам заметил:

– Полагаю, это не то, что тебе на самом деле хочется узнать, – я резко фыркаю:

– Тогда что, по-твоему, мне хочется узнать? – по лицу Ислама видно, что он растерян. Либо мои слезы выбили его из колеи, либо вся эта ситуация ввела его в замешательство:

– Станет ли Саид продолжать свою, скажем так, деятельность после того, как ты узнала о ней, – его ответ прозвучал прямо. Я усмехнулась:

– Более чем уверена, что да, станет. А то папочка разозлится, – Ислам растерянно почесал затылок:

– Можно задам вопрос, Камилла? – я кивнула:

– Конечно, – он посмотрел на меня внимательно:

– Ты когда-нибудь, по-настоящему, любила Саида? – этот вопрос будто выбил почву из моей колеи. Хотя ответ на него был подготовлен заранее. Наверное, с той минуты, когда мы вернулись в Москву, а брак начал разваливаться, как карточный домик:

– Я любила его образ, который он с такой тщательностью для меня создал в период возрождения наших отношений и неожиданной помолвки. Настоящего Саида я узнала лишь после свадьбы. Точнее, темную его сторону. И, честно говоря, Ислам, я предпочла бы никогда его таким не узнавать, – из коридора, который предшествовал гостиной, раздался громкий хлопок двери и суровый голос отца:

– Камилла! – Ислам выпрямился:

– Мне жаль, что так вышло, – я с пониманием кивнула:

– Надеюсь, этот разговор останется между нами:

– Как и секреты Саида, – подхватил Ислам с надеждой в голосе:

– Мягкой вам посадки, – когда дверь кухни за ним закрылась, я обессиленно свалилась на стул. Из меня будто высосали всю энергию. Ноги подкашивались, по телу прошлась дрожь, в горле пересохло так, будто я бежала без остановки километров пять. Сердце билось настолько громко и сильно, что у меня создавалось ощущение, будто оно вот-вот выпрыгнет из груди и погонится за Саидом. Саид… очередной рвотный позыв. Я поспешила в ванную.

Интересно, мой организм теперь всегда будет так реагировать на мысли о нем? Силы меня покинули полностью. Единственное, чего мне хотелось прямо сейчас – это оказаться в теплой кровати, накрыться одеялом и отключить голову хотя бы на пару часов. Я не хочу возвращаться в этот кошмар, не хочу ощущать запах крови, не хочу слышать женские вопли, не хочу видеть это лицо, глаза цвета Босфора…

Воспоминания… Зачем они нам нужны? Странный вопрос. Воспоминания – это призраки прошлого, которые поселяются в нашей голове, напоминая о счастливых, трогательных, трагичных, комичных моментах, которыми переполнено наше существование. Воспоминания обрекают в образы, эмоции, настроение то, чем мы являемся сегодня. Они нужны нам для того, чтобы мы осознавали ценность каждой жизненной ситуации, отрезка истории нашей жизни, благодаря которым мы стали такими, какие мы есть сегодня. Воспоминания – это наш бэкграунд, совокупность уроков, полученных нами путем проб и ошибок. Благодаря воспоминаниям мы становимся сильнее, увереннее, смелее, осторожнее, как бы странно ни звучали эти характеристики рядом друг с другом. Мы точно знаем, где нужно повернуть, поменять направление, остановиться или, наоборот, ускориться. Ведь что-то аналогичное раньше с нами уже происходило. И воспоминания, как некая картинка, отчетливо вырисовывается в голове, чтобы нам об этом напомнить. Почему-то мне вспомнился омут памяти из «Гарри Поттера». Витающая в воздухе круглая чаша, куда можно вылить пару слез. После этого нужно опустить в чашу лицо, и ты видишь перед глазами сокровенные тайны обладателя этих слез.

Я же вижу перед глазами себя, сидящую в пустой комнате в свадебном платье. В руках держу букет, сижу за столом с белой скатертью и фруктовой вазой. А передо мной – пустая тарелка с вилкой и ножом. Мое красивое, аккуратно накрашенное лицо застыло в напряжении. Дверь справа от меня отворяется, впуская счастливого мужчину в черном костюме и белой рубашке. В руках он держит капкейк с зажженной свечой:

«Думала, я не догадался, почему ты выбрала 15 марта?»

Воспоминание растворяется.

Я задуваю свечу, звучит мой шепот:

«Если этот брак обернется благом для меня, пусть Аллах1 дарует нам здорового ребенка».

Это воспоминание также растворяется.

Я ощущаю прикосновение его руки на своей талии. Его теплое дыхание распаляет мое раскрасневшееся, смущенное лицо. Другая его ладонь держит мою. От его тела исходит приятный, опьяняющий аромат, щекочущий мои ноздри. Даже голова слегка кружится. Его голос шепчет нежно, осторожно, будто смакуя каждую букву:

«Я люблю тебя, Камилла».

Просыпаюсь со слезами. Моя голова резко отрывается от подушки. Только сейчас обращаю внимание, что она мокрая. Шмыгнув носом, хватаю себя за колени, пытаюсь восстановить в памяти все последние события.

Итак, я в Стамбуле, в коттедже отца. Приезд Саида, муллы, разговор с Исламом, скандал с Маликой, развод. Сердце сжимается в тугой ком, в ребрах защемило. Восстанавливаю дыхание и оглядываюсь. Я в своей комнате. Темно-синие занавески плотно прикрывают окно. Встаю с кровати с целью раскрыть их, пропустить в спальню свежий воздух. У меня создается ощущение, что я тут задыхаюсь. От увиденной за окном картины я резко отскакиваю.

Дело в том, что коттеджи в этом районе будто прижаты друг к другу. От соседнего коттеджа нас отделяет узкий переулок. Расстояние, наверное, около 5 метров. Напротив моего окна располагается большое окно соседнего коттеджа. По размеру он значительно уступает нашему, хотя я к нему особо никогда не приглядывалась. На широком подоконнике, прислонившись к подушке, сидел мужчина с вытянутыми ногами и планшетом в руках. Было темно, свет исходил из стоящего в конце переулка яркого фонаря. Который час:

– Без пяти два, – раздался ответ мужчины, который так и не поднял голову от чтения. Я нахмурилась. Неужели я задала этот вопрос вслух. Мужчина поднял голову. В темноте я плохо разглядела его, но могла поклясться, что у него густая борода. И такое ощущение, будто я уже где-то слышала его голос:

– А, это вы, – каким-то будничным тоном изрек мужчина:

– У вас все в порядке? – уточнил он. Я растерялась:

– Э-э-э… что вы имеете в виду? Мы разве знакомы? – по моей интонации он, очевидно, понял, что я не догоняю, откуда он меня знает. Мужчина поспешил объясниться:

– Ах да… позавчера я невольно стал свидетелем сцены между вами и вашим, как я понимаю, бывшим мужем, – мое лицо снова стало сосредоточенным. Позавчера? Сколько я спала, получается? Хоть на один вопрос я получила ответ:

– Так это вы влезли в наш разговор, упрекнув моего бывшего супруга в грубом обращении с женщиной, – это был не столько вопрос, сколько констатация факта. Мужчина слегка опешил:

– Кхм… я никуда не собирался лезть. Но, позвольте отметить, что, если бы я этого не сделал, он мог руку на вас поднять или сделать что-нибудь похуже:

– Ждете от меня благодарностей? – хмыкнула я. Тоже мне, супермен нашелся. Заблокировав планшет, мужчина слез с подоконника и встал напротив меня:

– Никаких благодарностей, уж тем более от такой женщины, как вы, я не жду. Я посчитал своим долгом вмешаться с одной целью – предотвратить плачевные последствия не самого приятного для вас обоих разговора, – я бы посмотрела на него максимально сурово, но из-за плохого освещения даже лицо столь дерзкого и наглого собеседника невозможно было разглядеть:

– Прошу прощения? Что вы имели в виду под словами «от такой женщины, как вы»? – он схватился за ручку от окна:

– Разговор окончен, – это были его последние слова, прежде чем окно захлопнулось. Я со скрещенными на груди руками, подрагивая то ли от прохладного ветра, то ли от злости, еще минуты три стояла у окна. Слабость, сонливость мгновенно испарились, уступив место взявшейся из ниоткуда злости и раздражительности. Боли в сердце не прекращались почти три недели, но в этот миг я даже не обращала на это внимание. Что за человек такой? И как он смеет разговаривать со мной, с совершенно не знакомым ему человеком, таким тоном?!

Громко, захлопнув окно, я повернулась спиной и выдохнула. Воспоминания атаковали с новой силой. С одной стороны, мне хотелось лежать в кровати и позволить этому водовороту унести меня в прошлое. Сердце будто в буквальном смысле обливалось кровью, настолько невыносимой была боль. С другой, я осознавала, что воспоминания мне ничем не помогут. Я дала Саиду развод. И тем самым поставила крест на наших с ним отношениях. Я поступила разумно. Головой я понимала, что сделала правильный выбор, но сердце отказывалось принимать его. Уж слишком полюбилась ему созданная Саидом иллюзия. Еще до свадьбы.

Я взяла из шкафа шелковую черную пижаму – одну из десятка новых вещей, которые успели купить мне мама с Томой – чистое белье, и пошла в ванную. Тщательно вымыв голову (я уже забыла, когда последний раз делала это), я совершила полное омовение. Затем высушила волосы, внимательно разглядывая свое отражение в зеркале спальни. Суточный сон оказал на меня целебное воздействие. Тошнота не мучила, голова кружилась только из-за сильного голода, цвет лица из серого стал очень бледным, глаза выдавали боль в сердце. На кончиках моих волос образовались надломы, я выдернула несколько седых прядей, да и по объему они стали тоньше. С ногтями то же самое. Мне даже ножницы особо не понадобились, когда я принялась приводить их в порядок. Меня удивлял сам факт, что за две недели мой организм дошел до такого состояния. Может, все началось до этого? До моего рокового отъезда? Может, это результат долгосрочного стресса? Может, началом стало это злосчастное 15 марта?

Все, хватит думать об этом. Мое сердце не выдерживает.

Я надеваю однотонный зеленый намазник с черными кружевными узорами на рукавах и принимаюсь за ночные и добровольные молитвы.

Намаз всегда на меня оказывал целебное воздействие. Плохие мысли отметаются в сторону, я сосредотачиваюсь на произносимом аяте, значение которого было заложено в мою голову давным-давно. Боли в сердце нет, как и Саида в моей жизни. Есть только я и Всевышний. Во время дуа я прошу у Него терпения, сил, покой, прошу очистить меня от грехов за счет испытаний, выпавших на мою долю, прошу направить меня на правильный путь и уберечь от всего дурного. Я прошу Всевышнего укрепить мою веру, сделать меня сильнее, храбрее. Я прошу у Него прощения за все совершенные грехи, мудрости, духовного обогащения, стойкости.

К концу молитвы я опять шмыгаю носом, но ощущаю себя лучше, спокойнее. Какая же приятная улыбка озарила лицо папы, когда он увидел меня на кухне в 6 утра, за кухонным столом. Я как раз поедала жареные сосиски с омлетом и тостами со сливочным маслом. В большой кружке стоял кофе с молоком и фисташковая пахлава в отдельной тарелке:

– Доброе утро, папа! Будешь завтракать? – бодро встала я. Кстати, перед завтраком я переоделась, сменив черную пижаму на черный хлопковый халат с длинными рукавами, маленькими пуговицами и поясом на талии:

– Сиди, я сам себе кофе налью. Омлет остался? – папа принялся сам накладывать себе завтрак:

– Ага, в сковородке есть еще. Сосиски просто нечто, очень вкусные, даже в нашей республике таких нет, – с набитым ртом высказалась я. Папа мягко посмеялся, усаживаясь рядом со мной:

– Долгий сон пошел тебе на пользу, я смотрю, – заметил он, глядя на меня с теплой улыбкой на губах. Я согласно кивнула, одарив его ответной улыбкой:

– Камилл, хотел поговорить с тобой кое о чем, – серьезно заявил папа. На моем лице отразилось недоумение:

– Мы с Али поговорили вчера по телефону. Это был долгий разговор. Не стану вдаваться в детали, но, в общем, он согласился с тем, что для тебя будет безопаснее, если какое-то время ты проведешь здесь, в Стамбуле. Саид вернулся с матерью и другом в Москву, и мы пока не знаем, чего ожидать. На данный момент он не совсем в своем уме. Али меня заверил, конечно же, что он и их родственники проследят за Саидом, но, скажу тебе как есть, Камилл, я не доверяю этому семейству, – я задала интересующий меня вопрос:

– После моего побега, или ты никогда им особо не доверял? – папа усмехнулся:

– Камилла, ты прекрасно знаешь, какая репутация у Али, особенно в нашем селе. Я никогда не слышал ничего плохого от других людей об этой семье, хотя, да будет тебе известно, что я, что твоя мать, о них спрашивали, – он запнулся, как бы подбирая правильные выражения:

– Я неоднократно замечал, что у людей с большим состоянием возникают большие проблемы, о существовании которых никто не задумывается. Богатство других людей, если они умеют им искусно пользоваться, затуманивает разум скромному народу. Понимаешь ли, Камилла, когда человек взбирается на вершину материального благополучия и финансового успеха, он обязательно что-то оставляет позади: свое здоровье, свою семью и друзей, совесть, или, что хуже всего, свою душу. У всего есть цена, Камилла. И порой она настолько высока, что превращает жизнь человека в сущий ад. А нажитое состояние становится для него кошмаром, – папа засыпал две чайные ложки сахара в свой кофе, перемешал его. Затем откусил кусочек тоста, пожал плечами:

– Я никогда бы не подумал, что с Али могло произойти что-то подобное. Но твой поступок заставил меня поменять свое мнение, – он загадочно улыбнулся:

– Пап, ты ведь помнишь, что я объявила развод его сыну? – напомнила я отцу. Он, сделав очередной глоток, кивнул:

– Али сыграл не последнюю роль в этой истории, не так ли? – папа лукаво посмотрел на меня. У меня сложилось впечатление, что он знает о страшных секретах этих мужчин. Мне стало нехорошо:

– Камилла? – папа приложил теплую ладонь на мой лоб:

– Я в порядке. Просто… ты порой удивляешь меня своей проницательностью, – весело заверила его я. Папа усмехнулся:

– Жизнь и не такому научит, – сделав еще один глоток, он взглянул на запястье, на котором красовались подаренные мамой лет десять назад часы:

– Через десять минут должен приземлиться самолет с твоим братом, – я встала из-за стола следом за папой и принялась убирать грязную посуду:

– С Асламбеком или Зауром? – папа усмехнулся:

– Зависит от того, кого из них ты хочешь увидеть больше.