Читать книгу Тёмные души - Карина Василь - Страница 17

Она проснулась от того, что яркий солнечный луч бил ей в глаза. Открыв глаза, она увидела себя в великолепной кровати с белоснежным бельём и высоким бархатным балдахином. Аккуратно задёрнутый, он всё же оставлял маленькую щель. Сквозь неё, как и сквозь щель небрежно задёрнутых тяжёлых штор, пробивалось утреннее солнце. Бьянка ощупала себя здоровой рукой. Она была перевязана по всем правилам медицины. За ночь ни одна повязка не сползла и не потревожила подсыхающие раны. К слову сказать, благодаря ли ванне, мазям или благословенному отдыху, но эти самые раны уже не болели и даже не ныли. Бьянка осмотрела забинтованную культю. На ней не было видно ни капли крови. А просторная ночная рубашка из тончайшего батиста была аккуратно завязана у горла, что, однако, не доставило ей ни малейших неудобств во время сна. Бьянка развязала узел, распустила шнурок и ощупала своё тело и повязки на нём. Повязки были наложены туго, но не настолько, чтобы она не могла дышать. Удовлетворённо и слегка испуганно она закончила своё исследование и откинула одеяло. Рядом на прикроватном столике стояли таз и кувшин из фарфора с тёплой водой. Около них лежало ослепительно чистое полотенце.

Освежившись, Бьянка оглядела комнату. Кроваво-красный балдахин кровати оказался богато расшит золотом. Резные столбики, поддерживающие его, были из красного дерева. Мебель в комнате, картины, зеркала, казалось, всё говорило о богатстве владельца. «И как этот дом и его хозяин смогли уцелеть в Варфоломеевскую ночь?» – потрясённо подумала Бьянка, оглядывая это великолепие. На спине кровати висел тончайший розовый пеньюар. В вазе около зеркала венецианского стекла в резной позолоченной оправе стояли голландские тюльпаны.

Накинув пеньюар, Бьянка позвонила в золочёный колокольчик, который нашла на прикроватном столике рядом с кувшином. Через несколько минут появился невозмутимый Пьер с подносом полным еды в тончайшей фарфоровой посуде. Слегка удивлённая, Бьянка приняла из рук Пьера поднос и спросила:

– Ваш хозяин проснулся? Когда я могу его увидеть?

Пьер, направлявшийся к двери, остановился, развернулся и без эмоций ответил:

– Бертран ле Муи проснулся. Он завтракает. Он закончит. Он придёт к вам.

Подождав минуту, он развернулся и вышел.

– Что за странный тип, пробурчала Бьянка, принимаясь за еду.

Круассаны были ещё тёплые, тёплое вино ароматным, а яйца «пашот» просто таяли во рту. Почувствовав сильный голод, Бьянка съела всё, что было на подносе. Допивая вино, разбавленное водой, она снова оглядела комнату. Расписной потолок, богатый шёлк на стенах, дубовые панели, блеска начищенный паркет там, где не было персидского ковра ручной работы – это великолепие завораживало и пугало. «Чего хочет от меня человек, спасший от смерти и поместивший в такую роскошь?» – Бьянка не утерпела и не ограничилась осмотром. Она ощупывала каждый завиток резьбы, каждую статуэтку. Отдёрнув шторы, она вздрогнула. На неё смотрела улица. Около окна покачивалась ветка с зелёными листочками. Протянув руку, чтобы сорвать её, она наткнулась на невидимую преграду. «Странно! – потрясённо подумала она. – Я слышала, что научились делать такое, особенно в Венеции. Но то, что сейчас на самом деле передо мной – это чудо!». Она осторожно провела рукой по прохладной поверхности. Стекло было настолько прозрачным, что создавалась иллюзия его полного отсутствия.

– Да, моя дорогая, – раздался вкрадчивый голос за спиной Бьянки. – Это действительно стекло. И это стекло я сделал сам. В своём замке.

Бьянка быстро обернулась. В дверях её комнаты стоял одетый по всем правилам щёгольского искусства, с аккуратно уложенными волосами и высоких туфлях хозяин дома, Бертран ле Муи. Он плавной походкой подошёл к ней и непринуждённо положил руку ей на плечо.

– Прекрасное утро, правда? – спросил он, оглядывая улицу и дома напротив. Он постоял несколько минут. Затем, словно спохватившись, обернулся к ней.

– Ну-с, надо проверить ваши раны.

Он позвонил. Вошёл всё тот же Пьер с баночками мазей, лентами ткани и полотенцами через руку.

– А разве женщин у вас в услужении нет? – спросила Бьянка, инстинктивно запахивая ворот.

Бертран насмешливо посмотрел на неё.

– Нет, моя дорогая. До вашего появления со всем отлично справлялся Пьер. И я, видите ли, памятуя о нашем родстве, не думал, что нам понадобится кто-то ещё.

– Но приличия… – начала Бьянка.

– Вздор, милая, – нетерпеливо взмахнул рукой Бертран. – Вы же гугенотка. А значит, вам не привыкать к суровости жизни. Впрочем, – добавил он, поворачиваясь, чтобы уйти. – Если вам хочется сгнить от заражения, воспаления или бог знает ещё от чего, лишь бы были соблюдены приличия, воля ваша. И я, и Пьер сейчас же вас покинем.

Он направился к двери. Пьер безмолвно последовал за ним.

– Нет! – воскликнула Бьянка и порывисто шагнула к ним. Здоровой рукой она продолжала сжимать пеньюар у ворота, искалеченная рука уже протянулась к ним в инстинктивном желании остановить. Бертран обернулся. Бьянка беспомощно склонила голову. – Я приму вашу помощь.

– Ну-ну, не надо таких жертв, – Бертран улыбнулся. – Вас и без того за колдовство чуть не растерзали. Вы думаете, толпа видела меньше, чем Пьер, когда в первый раз перевязывал тебя? – Бьянка инстинктивно завернулась в пеньюар. – Или я не прав? Ведь именно за колдовство тебе отрубили твою шестипалую руку? – Бьянка схватила здоровой рукой покалеченную и в ужасе уставилась на Бертрана. – Но ведь никто не знает, что ты не совсем женщина, не так ли? Иначе тебя бы вообще сожгли.

Бьянка без сил упала в кресло. Пьер подошёл к ней со своими знахарскими баночками и поставил рядом с ней на стол.

– Да, я знаю многое. Ведь и я, и ты из семьи де Го ле Муи. Ты что, не знала о нашей семье и её «тайном» могуществе?

Бьянка подняла голову. По её щекам бежали слёзы.

– Я знала. Я всё знала. Но я не хотела верить. Меня воспитывали в другой семье. Я думала, что этот кошмар закончился…

– Когда ты могла видеть сквозь стены и читать мысли других людей? – подхватил Бертран.

– Нет, – Бьянка помедлила. – Иногда я прикасалась к человеку, и он умирал через два-три дня. Иногда я брала в руки цветы, и они вяли на глазах. С возрастом я научилась сдерживать такие вещи. Держать внутри себя. Но они вырывались помимо моей воли.

– Поэтому ты сбежала в Париж?

– Да, в Париже легко затеряться.

– Да, но и в Париже живут люди. И у них есть глаза и уши. А главное – языки. Которые любят молоть всякие глупости, очерняя других.

– Увы, – Бьянка снова склонила голову. Бертран кивнул, и Пьер начал разматывать первую повязку. Закрыв глаза, Бьянка предоставила Пьеру действовать по его усмотрению. Бертран поднёс ей бокал. Она отпила, и дрожь стыда, потрясавшая её, когда до неё начал дотрагиваться Пьер, постепенно прошла.

– Зачем? – прошептала Бьянка, подняв глаза на Бертрана. – Зачем я вам? Что вы от меня хотите?

Бертран наклонился к ней, опершись о спинку кресла около неё, глядя в её глаза. Его взгляд был пугающе пустым и безжизненным.

– Я Бертран ле Муи, – произнёс он. – Ты Бьянка Безе де Го. Мы две половины одного целого. И мы должны это целое воссоединить. Мы должны продолжить наш род.

Бьянка дёрнулась так сильно, что рука Пьера, смазывавшая мазью её раны, соскочила на манжет Бертрана и испачкала его.

– И чего ты так боишься? – с досадой произнёс Бертран, исследуя испорченные кружева. – Судьба всех потомков де Го и ле Муи сохранять и преумножать знания и продолжать род. Чего же тебе не нравится?

– Нет, – твёрдо произнесла Бьянка. – Я не хочу плодить таких же проклятых уродов, как сама. То, что я слышала о нашем роде, ужасает. И я не хочу быть причастной к этому.

– Ты уже причастна, – недовольно произнёс Бертран, оборачиваясь к ней. – Ты часть рода.

Он помолчал. Потом быстро наклонился близко к её лицу.

– Или ты думаешь, что я, мой дом и всё богатство в нём уцелели после этих погромов просто так? Ты думаешь, что бог тебя привёл ко мне? Что толпа просто потеряла тебя, когда никто не стал ломиться в дверь после твоего прихода? Нет, милая. Это всё я. Это моя воля направила тебя к чёрному ходу – и ты пришла. Это мои усилия заставили толпу свернуть в другой переулок – и никто нас не побеспокоил. Мне нужно продолжить род. Я искал тебя в Париже, поскольку чувствовал, что кто-то из моей родни здесь есть. И я продолжу свой род. С твоей помощью или без неё. Если не хочешь добром… – Бертран выпрямился. – У меня чудесные подвалы, – Он зловеще улыбнулся. – Мы сегодня же можем туда спуститься.

– Ваши подвалы не испугают меня, – Бьянка встала, отстраняясь от рук Пьера. – Я сказала, что я против. Я не изменю своего решения.

Она помолчала.

– Лучше бы вы отдали меня на растерзание толпе, – едва слышно произнесла она.

– Ну вот ещё, – фыркнул Бертран. – Давать на растерзание черни такое великолепное тело, – Бьянка закрыла лицо руками. – Зря ты страшишься его. И к тому же, я уже потратил много сил, разыскивая тебя. Я не хочу опять начинать сначала. К тому же, ты понятия не имеешь, что такое быть растерзанной толпой. Даже смерть на костре много приятнее, – Он помолчал. – Мы две половины одного целого, – повторил он.

– Нет, – Бьянка подняла лицо. – Мы проклятые души. Но я, если не дам такого же проклятого потомства, могу ещё отмолить свою. Как и вы.

– Вздор, – Бертран взмахнул рукой. – Итак, ты отказываешься добровольно продолжить наш род?

– Да, – Слёзы бежали по щекам Бьянки, но взгляд её был твёрд.

– Ну что ж, – Он посмотрел на Пьера. Невольно Бьянка тоже взглянула на него. В следующее мгновение свет померк перед её глазами, и она упала на руки Бертрана. – Отнеси её, – брезгливо сказал Бертран, передавая тело Бьянки как кучу тряпья. – В самый глубокий и самый сырой подвал. Крепко свяжи и главное – завяжи глаза. Сегодня больше не кормить. Завтра ты сделаешь ей перевязку и выколешь ей глаза. Не прикасайся к её ладони. На сегодня всё. Если понадобишься – я позову.

Пьер кивнул, молча повернулся и вышел со своей ношей. Бертран, заложив руки за спину, уставился за стекло на шумящую улицу.

– Первая партия твоя, – пробормотал он, сжимая и разжимая кулаки за спиной. – Но битва не выиграна. Теперь мой ход. Я – бог!

Он со злостью стукнул по подоконнику. Вокруг кулака пошли трещины по краске.

– Я – бог! – повторил он громко.

В это время зазвонили колокола на ближайшей церкви.