Читать книгу Структура и динамика психического (сборник) - Карл Густав Юнг - Страница 4

а. Психологическое понятие энергии

26 Термин «психическая энергия» имеет давнее употребление. Мы находим его, например, уже у Шиллера²⁵, а энергетическая точка зрения характерна также для фон Грота²⁶ и Теодора Липпса²⁷. Липпс проводит различие между психической и физической энергией, тогда как Штерн²⁸ оставляет вопрос об их связи открытым. Мы должны быть признательны Липпсу за дистинкцию между психической энергией и психической силой. Для Липпса психическая сила – это вообще возможность возникновения процессов и достижения ими определенной степени эффективности. С другой стороны, психическая энергия определяется Липпсом как «присущая этим процессам способность актуализировать данную силу в себе»²⁹. В другом месте Липпс говорит о «количественных свойствах психического». Различение между силой и энергией является концептуальной необходимостью, поскольку энергия – это, по существу, понятие, как таковая она не существует объективно в самих явлениях, но лишь в специфических данных опыта. Иными словами, будучи актуальной, энергия всегда конкретно переживается в качестве движения и силы, а будучи потенциальной, – в качестве состояния или условия. Будучи актуальной, психическая энергия заявляет о себе в особых динамических явлениях души, таких, как инстинкт, желание, воление, аффект, внимание, способность к работе и т. д., составляющих вместе психические силы. Будучи потенциальной, энергия проявляется в специфических достижениях, возможностях, склонностях, установках и т. д., которые суть ее разнообразные состояния.

27 Дифференциация специфических энергий – таких, как энергия удовольствия, энергия ощущения, энергия противоречия и т. д., – предлагаемая Липпсом, представляется мне теоретически недопустимой, поскольку специфические формы энергии и есть вышеупомянутые силы и состояния. Энергия – количественное понятие, которое включает в себя их все. И только эти силы и состояния получают количественное определение, поскольку являются понятиями, выражающими качества, вносимые в действие посредством энергии. Количественное понятие ни в коем случае не должно являться в то же самое время качественным, иначе оно не будет давать нам возможности интерпретировать отношения между силами, что в конечном счете является его настоящей функцией.

28 Так как, к сожалению, мы не в силах научно доказать, что между физической и психической энергиями существует отношение эквивалентности³⁰, у нас нет другого выбора, кроме как или совсем прекратить разговор об энергетическом воззрении, или же предположить существование некой особой психической энергии – что, безусловно, возможно в качестве гипотетической операции. Как уже отметил Липпс, психология не в меньшей степени, чем физика, может пользоваться правом строить свои собственные понятия, однако, как вполне справедливо указывает Вундт, лишь в том случае, если энергетическое воззрение доказывает свою ценность, а не представляет собой простое подытоживание результатов в виде неопределенного общего понятия. Мы, тем не менее, придерживаемся мнения, что энергетическая точка зрения на психические феномены является весьма ценной, потому что дает нам возможность распознавать как раз те количественные отношения, существование которых в душе, возможно, и нельзя отрицать, но которые легко не заметить при чисто качественном взгляде на вещи.

29 Далее, если бы, как утверждают психологи, исследующие сознательный разум, психическое состояло только из сознательных процессов, то мы могли бы удовлетвориться предположением о существовании «особой психической энергии». Но так как мы убеждены, что бессознательные процессы имеют отношение также и к психологии, а не только к физиологии мозга (в качестве субстратных процессов), то мы обязаны поставить наше понятие энергии на значительно более широкое основание. Мы полностью согласны с Вундтом в том, что существуют вещи, которые мы сознаем только смутно. Мы принимаем, вслед за ним, шкалу ясности для сознательных содержаний, однако психическое для нас отнюдь не прекращается там, где начинается темнота, но находит себе продолжение прямо в бессознательном. Мы также оставляем психологии мозга ее участок работы, поскольку полагаем, что бессознательные функции в конечном счете сводятся к физиологическим процессам, однако их не стоит возводить на уровень психического, если только не прибегать к помощи философской гипотезы панпсихизма.

30 В определении границ понятия психической энергии нам, таким образом, приходится столкнуться с определенными трудностями, поскольку мы совершенно лишены средства для отделения того, что является психическим, от биологического процесса как такового. К биологии с не меньшим успехом, чем к психологии, можно подойти с энергетической точки зрения, другой вопрос – насколько, по мнению самого биолога, такой подход полезен и представляется ценным. Подобно психическому, жизне-процесс (life-process), вообще говоря, не находится в каком-либо точно доказуемом взаимоотношении эквивалентности с физической энергией.

31 Если мы будем держаться в границах научного здравого смысла и избегать философских умозрений, которые увели бы нас слишком далеко, то, вероятно, лучше всего было бы рассматривать психический процесс просто в качестве некоего жизне-процесса. Таким способом мы расширяем более узкое понятие психической энергии до понятия жизне-энергии, которая включает в себя «психическую энергию» в качестве особой части. В результате мы получаем преимущество, состоящее в том, что мы можем придерживаться количественных отношений и за пределами узких границ психического – в сфере биологических функций вообще и, таким образом, можем оценить по достоинству, если понадобится, давно дискутируемую и вездесущую проблему «духа и тела».

32 Понятие «жизне-энергии» не имеет ничего общего с так называемой жизне-силой, ибо последняя, в качестве силы, являлась бы не чем иным, как специфической формой всеобщей энергии. Рассматривать жизне-энергию таким образом, и, следовательно, перекидывать мостик над все еще зияющей пропастью между физическими процессами и жизне-процессами, означало бы игнорировать особые требования биоэнергетики в сравнении с физической энергетикой. Я предложил называть эту гипотетическую жизне-энергию «либидо», ввиду психологического применения, предназначенного нами для нее. В известной степени я дифференцировал ее от понятия всеобщей энергии, отстаивая таким образом право биологии и психологии формировать свои собственные понятия. Выбирая подобный термин (имею в виду «либидо»), я никоим образом не желаю опережать исследователей, работающих в области биоэнергетики, но открыто признаю, что заимствовал его с намерением использовать для наших целей: для их же целей какой-нибудь термин вроде «био-энергии» или «жизненной энергии», возможно, более предпочтителен.

33 Здесь мне необходимо принять меры предосторожности в связи с возможностью неверного понимания моих слов. Я не имел ни малейшего намерения пускаться в настоящей статье в обсуждение спорной проблемы психофизического параллелизма и взаимодействий сторон в этом отношении. Эти теории суть умозрительные заключения относительно возможности духа и тела функционировать совместно или бок о бок, и они касаются как раз того самого вопроса, который я намеренно не принимаю здесь во внимание, а именно существует ли движение психической энергии независимо от физического процесса, или оно включается в него. На мой взгляд, нам практически ничего об этом не известно. Подобно Буссе³¹, я считаю идею реципрокного взаимодействия вполне разумной и не нахожу никакой причины ставить под сомнение ее надежность с помощью гипотезы психофизического параллелизма. Для психотерапевта, специфическая область деятельности которого лежит как раз в этой ключевой сфере взаимодействия духа и тела, представляется в высшей степени вероятным, что психическое и физическое являются не двумя независимыми параллельными процессами, но в значительной мере связаны между собой реципрокным образом, хотя действительная природа этого взаимоотношения по-прежнему находится совершенно за пределами нашего опыта. Исчерпывающие дискуссии по этому вопросу, возможно, в высшей степени интересны для философов, однако эмпирической психологии следует ограничиваться эмпирически доступными фактами. Даже если нам еще не удалось доказать, что процессы в области психической энергии включены в физический процесс, противникам подобной точки зрения точно так же не удалось с минимумом научной достоверности отделить психическое от физического.

в. Сохранение энергии

34 Если мы беремся рассматривать психический жизне-процесс с энергетической точки зрения, мы не должны довольствоваться одним лишь понятием энергии, но обязаны также проверить его применимость к эмпирическому материалу. Энергетический подход бесполезен, если выясняется, что его основной принцип, сохранение энергии, непригоден. В данном случае мы должны последовать предложению Буссе и провести различие между принципом эквивалентности и принципом постоянства³². Принцип эквивалентности гласит, что вместо данного количества энергии, расходуемого или потребляемого с целью вызвать определенное состояние, равное количество той же самой или иной формы энергии появляется где-либо в другом месте; тогда как принцип постоянства утверждает, что общая сумма энергии остается постоянной и не подвержена ни увеличению, ни уменьшению. Отсюда видно, что принцип постоянства является логически необходимым, но обобщающим выводом из принципа эквивалентности и не столь важен на практике, поскольку наш опыт всегда имеет дело только с парциальными системами.

35 Для нашей цели непосредственный интерес представляет только принцип эквивалентности. В своей книге Символы трансформации³³ я наглядно показал возможность рассмотрения определенных процессов развития и других трансформаций подобного типа с точки зрения принципа эквивалентности. Я не намерен повторять in extenso то, что уже сказал там, однако хотел бы только еще раз подчеркнуть, что исследование Фрейдом сексуальности внесло неоценимый вклад в разработку нашей проблемы. Ничто, кроме рассмотрения отношения сексуальности к психическому в целом, не позволяет более ясно увидеть, как за исчезновением данного количества либидо следует появление эквивалентной ценности в иной форме. К несчастью, весьма понятная переоценка Фрейдом сексуальности заставила его свести трансформации других специфических психических сил, так или иначе соотносящихся с сексуальностью, к сексуальности чистой и простой, что навлекло на него справедливое обвинение в пансексуализме. Недостаток фрейдовского взгляда заключается в односторонности, к которой механистически-каузальный подход всегда имеет склонность, иначе говоря – во всеупрощающем reductio ad causam[1], которое чем оно вернее, проще и более широко охватывает вещи, тем менее отдает должное продукту, подобным образом анализируемому и редуцируемому. Всякий, кто внимательно читает работы Фрейда, видит, какую важную роль играет принцип эквивалентности в структуре его теорий. Это особенно хорошо заметно в его исследованиях конкретных случаев заболеваний, где он дает описание вытеснений и замещающих их образований³⁴. Всякому, кто обладает практическим опытом в этой области, известно, какую огромную эвристическую ценность имеет принцип эквивалентности при лечении неврозов. Даже если применение этого принципа не всегда осознано, вы, тем не менее, применяете его инстинктивно или руководствуясь чувством. Например, когда сознательная ценность, скажем, перенос, уменьшается или фактически полностью исчезает, вы немедленно ищете замещающее его образование, надеясь увидеть эквивалентную ценность, зарождающуюся где-либо в другом месте. Нетрудно обнаружить замену, если замещающее образование представляет собой сознательное содержание, но нередки случаи, когда некое количество либидо исчезает, по всей видимости, не образуя замены. В этом случае замена имеет бессознательный характер, или, как это обычно бывает, пациент просто не сознает, что какой-то новый психический факт выступает в роли соответствующего замещающего образования. Но не исключена возможность и того, что значительное количество либидо исчезает, словно бы полностью поглощенное бессознательным, не являя никакой новой ценности вместо себя. В подобных случаях целесообразно твердо придерживаться принципа эквивалентности, поскольку внимательное наблюдение за пациентом вскоре позволит выявить признаки бессознательной активности, например интенсификацию определенных симптомов, или появление какого-нибудь нового симптома, или особенные сновидения, или странные, быстро исчезающие фантазии и т. п. Если аналитику удается перевести эти скрытые содержания в сознание, то обычно можно продемонстрировать, что либидо, которое исчезло из сознания, генерировало в бессознательном некий продукт, который, несмотря на все отличия, имеет немало общих черт с сознательными содержаниями, утратившими свою энергию.

36 Имеется немало поразительных и достаточно широко известных примеров подобных трансформаций. Так, когда ребенок начинает субъективно отделяться от своих родителей, у него возникают фантазии о замещающих их родителях, и эти фантазии почти всегда переносятся на реальных людей. Переносы такого рода в конце концов оказываются несостоятельными, потому что созревающая личность должна ассимилировать родительский комплекс и достичь компетентности, ответственности и независимости. Другая сфера, изобилующая поразительными примерами, – это психология христианства, в котором подавление инстинктов (то есть примитивной инстинктивности) приводит к возникновению религиозных замещающих образований, таких, как средневековая Gottesminne[2], сексуальный характер которой не заметит только слепой.

37 Эти размышления ведут нас к еще одной аналогии с теорией физической энергии. Как известно, теория энергии признает не только фактор интенсивности, но и фактор экстенсивности, причем последний является необходимым практическим дополнением к понятию чистой энергии. Он объединяет понятие чистой интенсивности с понятием количества (например, количество света в противоположность его силе). «Количество энергии, или фактор экстенсивности, прикреплено к данной структуре и не может быть перенесено на другую структуру без увлечения за собой частей первой; однако фактор интенсивности способен переходить с одной структуры на другую»³⁵. Следовательно, фактор экстенсивности демонстрирует динамическое измерение энергии, присутствующей в любой момент в данном явлении³⁶.

38 Сходным образом и фактор психологической экстенсивности не может перейти в новую структуру без переноса при этом частей или характерных особенностей предыдущей структуры, с которой он связан. В своей более ранней работе я специально привлек внимание к этой особенности трансформации энергии и показал, что либидо не покидает определенной структуры в качестве чистой интенсивности, переходя без всякого следа в другую структуру, но что оно снова обретает характерные качества прежней своей функции – только в новых условиях³⁷. Эта особенность так поражает, что приводит к ложным заключениям – и не только к неверным теориям, но и к самообманам, чреватым самыми печальными последствиями. Скажем, некоторое количество либидо, имеющего определенно сексуальный характер, переходит в другую структуру, забирая при этом с собой некоторые из особенностей своего предыдущего применения. В этой ситуации очень велико искушение прийти к мысли, что динамика новой структуры тоже будет сексуальной³⁸. Возможен и другой случай, при котором либидо какой-нибудь духовной деятельности отдается в основном материальным интересам, вследствие чего данный индивид ошибочно полагает, что новая структура столь же духовна по своему характеру, как и прежняя. Подобные заключения ложны в принципе, поскольку они учитывают лишь относительные черты сходства этих двух структур, не обращая при этом внимания на их не менее важные различия.

39 Практический опыт заставляет нас принять в качестве общего правила, что психическая деятельность может найти себе замещение только на основе принципа эквивалентности. Например, патологический интерес, интенсивная привязанность к симптому могут быть заменены в равной степени интенсивной привязанностью к другому интересу, что объясняет нам, почему освобождение либидо от симптома никогда не происходит без такого замещения. Если заместителю недостает энергетической ценности, нам сразу ясно, что часть энергии следует искать где-нибудь в другом месте – если не в сознательном разуме, то в образованиях бессознательной фантазии или в расстройстве «parties superieures»[3] психологических функций (если воспользоваться уместным здесь выражением Жане).

40 Помимо этих практических выводов из нашего опыта, давно уже имевшихся у нас, энергетическая точка зрения предоставляет также возможность оформить еще один аспект нашей теории. Согласно каузальному подходу Фрейда, существует только одна неизменная субстанция, сексуальный компонент, к деятельности которого с монотонной регулярностью приводит всякая интерпретация, – факт, на который Фрейд сам однажды указал. Очевидно, что дух reductio ad causam[4] или reductio in primam hguram[5] никогда не позволит оценить по достоинству идею финального развития, необыкновенно важную для психологии, потому что любое изменение в состояниях понимается в этом случае лишь как «сублимация» базисной субстанции и, следовательно, как замаскированное выражение все того же сексуального компонента.

41 Идея развития возможна только в том случае, если понятие неизменной субстанции не гипостазируется при помощи ссылок на так называемую «объективную реальность» – иначе говоря, только тогда, когда не предполагается, что каузальность идентична поведению вещей. Идея развития требует признания возможности изменения в субстанциях, способных к теоретически неограниченной взаимозаменяемости и модуляции, в соответствии с принципом эквивалентности и исходя из очевидной предпосылки о разности в потенциале. Здесь снова, так же как при рассмотрении соотношения между каузальностью и финальностью, мы сталкиваемся с неразрешимой антиномией, являющейся следствием незаконной проекции энергетической гипотезы, ибо неизменная субстанция не может в то же самое время являться энергетической системой³⁹. Согласно механистическому воззрению, энергия прикреплена к субстанции, что позволяет Вундту говорить об «энергии психического», которая возрастает с течением времени и, следовательно, не допускает применения энергетических принципов. С другой стороны, при энергетическом подходе субстанция – это всего лишь выражение или знак энергетической системы. Эта антиномия выглядит неразрешимой только до тех пор, пока забывают, что обе точки зрения соответствуют фундаментальным психологическим установкам, которые, очевидно, до некоторой степени совпадают с состояниями и поведением объектов – совпадение, которое и делает точки зрения применимыми на практике. Поэтому нет ничего удивительного в том, что каузалистам и финалистам приходится вести в равной мере отчаянную борьбу за объективную действительность своих принципов, ибо каждый из отстаиваемых ими принципов является, помимо прочего, принципом личного отношения ученого к жизни и к миру, и никто добровольно не захочет согласиться с тем, что его психологическая установка, возможно, связана с действительностью лишь условно. Такое неприятное признание переживается нами в какой-то степени как самоубийственная попытка подпилить сук, на котором сидишь. Однако неизбежно возникающие антиномии, к которым приводит проекция логически оправданных принципов, принуждает нас произвести фундаментальную проверку собственных психологических установок, поскольку только таким способом можно избежать произвола с нашей стороны в отношении иного, логически обоснованного принципа. Антиномия должна разрешаться в некоем антиномическом постулате, каким бы неудовлетворительным такое предложение, возможно, ни казалось для нашего конкретистского мышления и каким бы мучительным для духа естествознания ни являлось признание того, что сущность так называемой реальности исполнена загадочной иррациональности. Тем не менее, такое признание с необходимостью следует из принятия антиномического постулата⁴⁰.

42 Теория развития не может функционировать без финалистской точки зрения. Даже Дарвин, как отмечает Вундт, прибегал в своей работе к помощи финалистских понятий, таких, например, как адаптация. Очевидный факт дифференциации и развития никогда не сможет получить исчерпывающего объяснения при помощи каузальности; он требует для своего объяснения также и финалистской точки зрения, которую человек выработал в ходе своей психической эволюции точно так же, как он выработал каузальную.

43 Согласно понятию финальности, причины понимаются как средство к достижению цели. Простейший пример – процесс регрессии. Рассматриваемая каузально, регрессия определяется, скажем, как, «фиксация на матери». Но при финалистском подходе дело обстоит иначе: либидо регрессирует к материнскому имаго, для того чтобы обрести там памятные ассоциации, посредством которых может осуществляться дальнейшее развитие, например, из сексуальной системы – в интеллектуальную или духовную.

44 Первое объяснение исчерпывается подчеркиванием важности причины и совершенно игнорирует финальную значимость регрессивного процесса. Под таким углом все здание цивилизации становится простым восполнением табуированного инцеста. Второе объяснение, напротив, позволяет нам предвидеть последствия регрессии и в то же самое время помогает понять значимость образов памяти, работа которых возобновляется благодаря способному к регрессии либидо. Каузалисту последняя интерпретация, естественно, кажется невероятно гипотетической, тогда как для финалиста «фиксация на матери» – это не более чем произвольное допущение. Такое допущение, возражает он, совершенно не обращает внимания на цель, которая единственно может нести ответственность за реактивацию материнского имаго. Адлер, например, выступает с многочисленными возражениями подобного рода против теории Фрейда. В своих Символах трансформации я пытался отдать должное обоим взглядам и столкнулся, к моему глубокому огорчению, с обвинением с обеих сторон в том, что я занимаю обскурантистскую и двусмысленную позицию. В этом случае я разделяю участь нейтральной стороны в военное время, даже самые честные намерения которой нередко отрицаются.

45 То, что для каузального взгляда является фактом, для финалистского служит символом, и наоборот. Все, что является реальным и существенным для одной точки зрения, нереально и несущественно для другой. Поэтому мы вынуждены прибегнуть к помощи антиномического постулата и, кроме того, непременно должны рассматривать мир как психический феномен. Конечно, науке необходимо знать, каковы вещи «сами по себе», но даже наука не может не принимать в расчет психологических условий познания, а уж психология должна быть особенно чуткой к этим условиям. Поскольку психическое всегда может быть рассмотрено с финалистской точки зрения, то психологически недопустимо занимать сугубо каузальную позицию в отношении психических феноменов, не говоря уже о всем хорошо знакомой монотонности их односторонних интерпретаций.

46 Символическая интерпретация причин при помощи энергетического подхода необходима для дифференциации психического, ибо, если факты не получают символической интерпретации, причины остаются неизменными субстанциями, продолжающими действовать постоянно, как мы это видим в старой фрейдовской теории травмы. Зацикливание на причине делает развитие невозможным. Для психического reductio ad causam противоположно развитию; оно привязывает либидо к элементарным фактам. С точки зрения рационализма, это максимум того, чего можно желать, однако, с точки зрения психического разъяснения, это безжизненная и неутешительная скука – хотя никогда не следует забывать, что для многих людей абсолютно необходимо держать свое либидо поближе к основным установкам, координирующим их жизнь. Однако, даже если данное требование исполняется, психическое не может вечно оставаться на одном и том же уровне и должно продолжать развиваться, причины же для достижения цели трансформируются в средства, в символические выражения на пути такого развития. Исключительное значение причины, то есть ее энергетическая ценность, тем самым исчезает и возникает снова в символе, сила притяжения которого репрезентирует равноценное количество либидо. Энергетическая ценность никогда не уничтожается постановкой произвольной и рациональной цели: последняя всегда является временной заменой.

47 Психическое развитие невозможно завершить исключительно в силу нашего замысла и желания; развитие нуждается в притяжении символа, ценностное количество которого превышало бы ценностное количество причины. Однако образования символа не может произойти до тех пор, пока разум достаточно не поразмышлял над элементарными фактами, иначе говоря, до тех пор, пока внутренняя или внешняя необходимость жизнепроцесса не привели к трансформации энергии. Если человек всецело жил инстинктивно и автоматически, трансформация могла произойти в соответствии с чисто биологическими законами. У нас есть возможность все еще наблюдать нечто подобное в жизни первобытных племен, которая одновременно и совершенно конкретна, и совершенно символична. В цивилизованном человеке рационализм сознания, в других отношениях столь полезный для него, оказывается, представляет собой наиболее трудное препятствие для лишенной трений трансформации энергии. Разум, всегда стремящийся избежать невыносимой для него антиномии, занимает позицию исключительно на одной или другой стороне и решительно стремится держаться однажды избранных им ценностей. Он и будет продолжать действовать так до тех пор, пока – на правах человеческого разума – не перестанет слыть «неизменной субстанцией» – тем самым устраняя всякую возможность символического взгляда на самого себя. Но разум лишь относителен и в конечном счете проверяется на своих же собственных антиномиях. Он тоже является всего лишь средством к достижению цели, символическим выражением переходной стадии на пути развития.

с. Энтропия

48 Принцип эквивалентности – одно из предположений, имеющих практическое значение для теории энергии; другим предположением, необходимым и находящимся к первому в отношениях комплементарности, является принцип энтропии. Трансформации энергии возможны только как следствие различий по интенсивности энергетических проявлений. Согласно закону Карно, теплота может быть преобразована в работу только через переход от более теплого к более холодному телу. Но механическая работа постоянно преобразуется в теплоту, которая, вследствие ее уменьшающейся интенсивности, не может быть преобразована снова в работу. Таким способом закрытая энергетическая система постепенно уменьшает свои различия по интенсивности до равномерно распределенной температуры, в силу чего попытка любого дальнейшего изменения встречает препятствия.

49 Как показывает опыт, принцип энтропии знаком нам только в качестве принципа частичных процессов, образующих относительно закрытую систему. Душа (психическое) тоже может быть рассмотрена в качестве такой относительно закрытой системы, в которой трансформации энергии приводят к выравниванию различий. Согласно формулировке Больцмана⁴¹, этот выравнивающий процесс соответствует переходу от менее вероятного состояния к более вероятному, вследствие чего возможность дальнейшего изменения все более ограничивается. В психологическом отношении мы можем наблюдать этот процесс на практике в развитии устойчивой и относительно неизменной установки. После мощных колебаний вначале противоположности уравновешивают друг друга, и постепенно развивается новая установка, окончательная устойчивость которой прямо пропорционально соответствует величине первоначальных различий. Чем больше напряжение между парами противоположностей, тем больше энергия, исходящая от них; а чем больше энергия, тем сильнее ее констеллирующая, притягивающая сила. Эта возрастающая сила притяжения соответствует более широкому объему констеллируемого психического материала, и чем больше этот объем, тем меньше вероятность последующих помех, которые могли бы возникнуть от трения с ранее не подвергавшимся констелляции материалом. По этой причине установка, сформировавшаяся в результате длительного процесса выравнивания, характеризуется особенной устойчивостью.

50 Повседневный психологический опыт служит доказательством этого утверждения. Самые напряженные конфликты, если их удается преодолеть, оставляют после себя ощущение безопасности и покоя, которые нелегко нарушить, или же душевную надломленность, которая едва ли поддается исцелению. И наоборот, именно такие напряженные конфликты с их всепожирающим огнем необходимы для того, чтобы вызвать очень важные и продолжительные последствия в душе. Поскольку наш опыт ограничивается относительно закрытыми системами, мы никогда не имеем возможности наблюдать абсолютную психологическую энтропию; но чем более закрыта психологическая система, тем более отчетливо проявляется феномен энтропии⁴². Это особенно хорошо видно на примере тех ментальных расстройств, при которых характерно интенсивное отстранение человека от окружающей среды. Так называемое «притупление аффекта» при dementia praecox, или шизофрении, возможно, лучше всего понимать как феномен энтропии. То же самое относится и ко всем так называемым дегенеративным явлениям, которые развиваются в рамках психологических установок, перманентно исключающих всякую связь со средой. Сходным образом сознательно регулируемые процессы, такие как направленное мышление и направленное чувство, могут рассматриваться как относительно закрытые психологические системы. Эти функции основываются на принципе исключения нецелесообразного, или несоответствующего, которое могло бы привести к отклонению от избранного пути. Элементы, «имеющие отношение к делу», остаются включенными в процесс взаимного выравнивания и получают тем временем защиту от нарушающих равновесие влияний извне. Таким образом, спустя некоторое время они достигают своего вероятностного состояния, проявляющегося, скажем, в «продолжительном» убеждении или «глубоко укоренившейся» точке зрения и т. п. О том, насколько прочно укореняются подобные вещи, может судить всякий, кто пытался «растворить» такую структуру, например искоренить предубеждение или изменить умственную привычку. В истории народов такие изменения обходились реками пролитой крови. Но поскольку абсолютная изоляция невозможна (за исключением, может быть, патологических случаев), энергетический процесс продолжается в виде развития, хотя и с уменьшающейся интенсивностью и убывающим потенциалом вследствие «утраты трения».

51 Подобный способ смотреть на вещи давно известен. Принято говорить о «бурях юности», уступающих место «спокойствию старости», об «укоренившемся убеждении» после «борьбы с сомнениями», об «облегчении от внутреннего напряжения» и т. п. Все это – примеры непроизвольного энергетического подхода, разделяемого всеми и каждым. Разумеется, для ученого-психолога этот подход не представляет интереса до тех пор, пока он не почувствует потребности оценивать психологические ценности, тогда как для физиологической психологии данная проблема вообще не возникает. Психиатрия, в противоположность психологии, имеет как область знания чисто описательный характер, и до недавнего времени она совсем не занималась психологической каузальностью, фактически даже отрицала энергетический подход. Аналитическая психология, однако, была обязана учитывать энергетическую точку зрения, поскольку каузально-механистический метод фрейдовского психоанализа был недостаточен для того, чтобы оценить психологические ценности должным образом. Ценность нуждается для своего объяснения в квантитативном понятии, и квалитативное понятие, вроде сексуальности, никак не может выступать в роли его заместителя. Квалитативное понятие всегда является описанием вещи, субстанции; в то время как квантитативное имеет дело с отношениями интенсивности, и никогда – с субстанцией или вещью. Квалитативное понятие, не обозначающее субстанции, вещи или некоего факта, представляет собой более или менее произвольное исключение из правила, и как таковое я должен считать его квалитативным, гипостазированным понятием энергии. Научное каузальное объяснение временами нуждается в допущениях подобного рода, однако они не должны приниматься только ради того, чтобы сделать энергетический подход излишним. То же самое справедливо в отношении теории энергии, которая временами проявляет тенденцию отрицать субстанцию, чтобы превратиться в чисто телеологическую или финалистскую. Использовать квалитативное понятие в качестве замены понятия энергии совершенно недопустимо, поскольку подобная операция представляла бы собой спецификацию энергии, которая, фактически, есть сила. В биологии это был бы витализм, в психологии – сексуализм (Фрейд) или какой-либо другой «-изм», поскольку можно было бы показать, что в этом случае энергия психического как целое сводится к одной определенной силе или влечению. Но влечения, как мы показали, являются особыми формами энергии. Энергия включает влечения в более высокое по степени обобщения понятие, и последнее не может выражать собою ничего другого, кроме отношений между психологическими ценностями.

d. Энергетизм и динамизм

52 Сказанное выше относится к чистому понятию энергии. Понятие энергии, подобно его корреляту, понятию времени, является, с одной стороны, непосредственно данной, априорной, интуитивной идеей⁴³, а с другой – конкретным, прикладным, или эмпирическим, понятием, извлекаемым из опыта, подобно всем научным объяснительным понятиям⁴⁴. Прикладное понятие энергии всегда связано с поведением сил, с субстанциями в движении; поскольку энергия доступна опыту не иначе, как через наблюдение движущихся тел. Поэтому на практике мы говорим об электрической и тому подобных энергиях, как если бы энергия была определенной силой. Такое слияние прикладного, или эмпирического, понятия с интуитивной идеей события приводит к постоянным смешениям «энергии» с «силой». Аналогичным образом психологическое понятие энергии является не чистым, но конкретным и прикладным понятием, предстающим перед нами в виде сексуальной, витальной, ментальной, моральной «энергии» и так далее. Иными словами, энергия предстает в форме влечения (drive), несомненно динамический характер которого служит для нас основанием для проведения концептуальной параллели с физическими силами.

53 Приложение чистого понятия к материалу опыта с необходимостью влечет за собой конкретизацию или визуализацию этого понятия, вследствие чего оно начинает выглядеть так, как если бы постулировалась некая субстанция. Так обстоит дело, например, с понятием эфира в физике, который несмотря на то, что является понятием, трактуется именно так, как если бы являлся субстанцией. Это смешение неизбежно, так как мы не способны вообразить себе количество, если последнее не является количеством чего-либо. Это что-либо и есть субстанция. Следовательно, всякое прикладное понятие неизбежно гипостазируется, даже вопреки нашему желанию, хотя нам никогда не следует забывать, что то, с чем мы имеем дело, по-прежнему остается понятием.

54 Я предложил обозначать понятие энергии, используемое в аналитической психологии, словом «либидо». Возможно, выбор этого термина в некоторых отношениях не является идеальным, тем не менее, мне казалось, что он оправдан хотя бы из соображений исторической справедливости. Фрейд был первым, кто проследил до логического конца реально существующие динамические психологические взаимоотношения и представил их в последовательной форме, используя для этого удобный термин «либидо», хотя и со специфически сексуальной коннотацией, которую он придал ему в соответствии со своей общей отправной точкой, которой являлась сексуальность. Одновременно с «либидо» Фрейд использовал понятия «драйв», или «инстинкт» (например, «эго-инстинкты»)⁴⁵, и «психическая энергия». Поскольку Фрейд ограничивается почти исключительно сексуальностью и ее многообразными ответвлениями в психическом, сексуальное определение энергии как специфической влекущей силы вполне достаточно для его целей. Однако в общей психологической теории невозможно ограничиваться рассмотрением лишь сексуальной энергии, то есть одного специфического влечения, в качестве объяснительного принципа, так как трансформация психической энергии – вопрос не только сексуальной динамики. Сексуальная динамика – лишь один из частных случаев в общем поле психического. Нельзя отрицать ее существования, важно найти для нее правильное место.

55 Поскольку, вследствие конкретизирующего характера нашего мышления, прикладное понятие энергии тотчас же гипостазируется в качестве психических сил (влечений, аффектов и прочих динамических процессов), то ее конкретный характер получает, на мой взгляд, надлежащее выражение в термине «либидо». Сходные понятия всегда использовались при обозначениях подобного рода: возьмем, например, шопенгауэровскую «Волю», ὁρμή[6] Аристотеля, платоновский Эрос, «любовь и ненависть начал» у Эмпедокла или бергсоновский elan vital[7]. От этих понятий я заимствовал только конкретный характер термина, но не его определение. В моей более ранней книге объяснение этого момента опущено, что привело к многочисленным недоразумениям, таким, например, как обвинение в том, что я построил своего рода виталистическую концепцию.

56 Хотя я не вкладываю никакого специфически сексуального содержания в слово «либидо»⁴⁶, нельзя отрицать существования сексуальной динамики в большей степени, чем любой другой динамики, например динамизма, связанного с потребностью в утолении голода и т. п. Еще в 1912 году я отметил, что моя концепция общего жизненного инстинкта, именуемого мною либидо, заменяет собой понятие «психической энергии», которым я пользовался в «Психологии Dementia Praecox». Тем не менее, я сознаю свою вину за то, что допустил тогда важную оплошность, а именно, представляя понятие либидо только в его психологической конкретности, я упустил из виду его метафизический аспект, который и является предметом настоящего обсуждения. Однако, оставляя понятие либидо полностью в его конкретной форме, я обращался с ним так, как если бы оно было гипостазировано. До сих пор мне приходится винить себя в том, что я создал повод для недоразумений. Поэтому я как можно отчетливее заявил в своей «Теории психоанализа»⁴⁷, опубликованной в 1913 году, что «либидо», о котором мы говорим, не только не конкретно или познаваемо, но представляет собой абсолютный Икс, чистейшую гипотезу, модель или контрмодель и не более конкретно постижимо, чем энергия, известная миру физиков. Следовательно, либидо – это лишь сокращенное обозначение для «энергетической точки зрения». В конкретных обстоятельствах мы никогда не будем в состоянии работать с чистыми понятиями, если только нам не удастся найти для феномена математическое выражение. Пока это невозможно, прикладное понятие автоматически будет гипостазироваться благодаря данным опыта.

57 Необходимо все же отметить еще одну неясность, проистекающую из конкретного применения понятия либидо и понятия энергии вообще, а именно неизбежное в практическом опыте смешение энергии с каузальным понятием следствия, которое вообще является не энергетическим, а динамическим.

58 Каузально-механистический взгляд на вещи видит последовательность фактов a-b-c-d следующим образом: а является причиной b, b – причиной c и так далее. Здесь понятие следствия предстает как обозначение качества в виде «свойства» причины, другими словами, как нечто, имеющее отношение к динамизму. С другой стороны, финалистски-энергетический взгляд так видит данную последовательность: a-b-c являются средством для трансформации энергии, которая беспричинно течет из а, представляющего собой менее вероятное состояние, энтропически к b-c и таким способом к более вероятному состоянию d. В данном случае действие причины полностью игнорируется, поскольку только интенсивности следствия принимаются в расчет. А так как интенсивности – одни и те же, то вместо a-b-c-d с таким же успехом можно было бы поставить w-x-y-z.

59 Исходный факт опыта в обоих случаях – последовательность a-b-c-d, однако разница состоит в том, что механистический взгляд из наблюдаемого им действия причины делает заключение о динамизме, в то время как энергетический взгляд делает объектом наблюдения скорее эквивалентность трансформированного следствия, нежели действие причины. Иными словами, оба подхода наблюдают последовательность a-b-c-d, один квалитативно, другой квантитативно. Каузальный способ мышления отделяет динамическое понятие от исходного факта опыта, в то время как финалистская точка зрения прилагает свое отвлеченное понятие энергии к сфере наблюдения и позволяет ему, так сказать, динамизироваться. Несмотря на свои эпистемологические различия, о большей абсолютности которых не приходится и мечтать, оба способа наблюдения неизбежно смешиваются в понятии силы – каузальный взгляд, артикулирующий свое отвлеченное восприятие действующего качества через понятие динамизма, и финалистский взгляд, позволяющий своему отвлеченному понятию конкретизироваться посредством применения. Таким образом, механист говорит об «энергии психического», тогда как энергетист – о «психической энергии». Из сказанного достаточно ясно, что один и тот же процесс обнаруживает разные формы или аспекты в зависимости от точек зрения, с которых он рассматривается.