Читать книгу Восточный экспресс - Кассия Сенина - Страница 31

***

Между тем автомобиль Панайотиса уже въезжал на мост через Золотой Рог. Елизавета с интересом рассматривала на экране камеры то, что муж наснимал в монастырской крипте. Сама она там не была ни разу в жизни и вообще сегодня впервые попала в монастырь Источника.

– Какая голубая вода! – воскликнула Лизи. – И… а что там такое рыжее? Неужели рыбы?

– Рыбы, – подтвердил Пан. – И довольно упитанные.

– Рыбы?! – завопили с заднего сиденья дочери. – А нам, а нам, мы тоже хотим посмотреть!

– Да дома посмотрите на большом экране, – сказал отец семейства, – тут ведь не разобрать ничего!

– Да, правда, – согласилась Лизи и выключила камеру. – А хорошо сегодня служили! Храм очень красивый, мне понравился. Такой необычный, круглый…

– Его при Льве Ужасном построили, – принялся объяснять Пан, – когда старый храм обветшал совсем. Денег в казне было предостаточно, архитектор мог себе позволить всё, что угодно. Вот он и построил такую ротонду, по виду как бы чашу Живоносного Источника. В древности такая архитектура была у мартириев. В общем получилось очень удачно, это теперь одна из наших главных достопримечательностей, хотя и уступает многим другим по древности.

– Ну, не всегда же самое древнее должно затмевать всё прочее! Да, чудесный храм, столько света, пространства… И проповедь хорошая была, простая такая, ничего заумного. Не то, что наш Григорий – как завернет экзегезу, так остановиться не может…

– Отец Григорий – замечательный проповедник! – обиделся за него Пан. – И отец Никодим тоже, просто у них разный стиль.

– Ну да, но мне стиль Никодима больше по душе. Григорий каждый раз как начнет говорить, так и говорит, и говорит… Я часто прямо нюхом чую: ну, вот сейчас надо уже и точку поставить! А он давай следующий виток словоплетений, пока не утомит всех! Все-таки в проповеди самое главное – вовремя сказать «аминь»! Что толку говорить полчаса, а потом у слушателей в голове один туман остается? Сегодня вон проповедь была всего-ничего, зато как всех впечатлила!

Отец Никодим, священник и духовник монастыря Источника, действительно не стал пускаться ни в какие душевно-духовно-телесные истолкования праздника, которые так любил галатский отец Григорий, а лишь сказал кратко о том, что люди приходят к Богоматери как к Живоносному Источнику – кто за исцелением болезней, кто за помощью в жизненных трудностях, а кто и только за водой – и всё это хорошо и правильно, но надо помнить главное: та Жизнь, источником которой стала Дева Мария, это сам Христос-Бог, и именно о встрече с Ним нужно просить Богородицу прежде всего.

«Часто люди совсем об этом не думают, – говорил иеромонах, – для них церковь – это место для решения насущных земных проблем или для получения душевного утешения. Да, по молитве и вере мы можем получить и избавление от болезней и скорбей, и внутреннее успокоение. Но всё это – еще не то, ради чего нам дана церковь. Она нужна для того, чтобы помочь человеку встретиться с Богом. Именно за этим мы должны сюда приходить, потому что для лечения есть врачи, помочь в скорбях и бедах могут и друзья, и просто незнакомые люди, утешить способен и психолог. А церковь – это место свидания души с Богом, чертог, где совершается брачный пир. Часто человек думает: „Я исполняю то и это, пощусь, молюсь, не делаю ничего плохого, каждое воскресенье хожу в храм“, – и считает, будто тем самым он уже выполняет всё, что нужно христианину. Но если он при этом не переживает личную встречу с Богом, не вступает с Ним в определенные – для каждого свои – отношения, вся эта „правильная“ жизнь не принесет ему никакой пользы, она не только не сделала его христианином, но он даже и не понимает, что такое – быть христианином. Апостол, когда описывает новый завет Бога с человеком, принесенный Христом, говорит: „Вложу законы Мои в мысли их и напишу их на сердцах их, и буду им Богом, и они будут Моим народом. И не будет учить каждый ближнего своего, говоря: познай Господа, ибо все будут знать Меня, от мала и до велика“. Он говорит не о написанных в книгах правилах и уставах, а о другом – о личном общении Бога с каждым верующим, о личном отношении каждого с Богом. И мы должны беспокоиться прежде всего не о том, выполнили ли мы молитвенное правило, постились ли мы и как строго, часто ли мы ходим в храм. Всё это полезно и нужно, но это средство, а плод – в познании Бога. Вот об этом плоде мы и должны беспокоиться. Что значит для каждого из нас Бог в нашей повседневной жизни? Знаем ли мы Его? Кто Он для нас? Вот о чем каждый должен задуматься…»

– Да, мне тоже очень понравилась проповедь, – сказал Панайотис. – Но все-таки об отце Григории ты это напрасно, его проповеди даже книжками издают, люди читают, просвещаются…

– Да знаю я! – Лизи махнула рукой. – Но он с таким же успехом мог бы те же мысли облекать в статьи или заметки и издавать, а проповеди говорить покороче и попроще. В наше время подражать красноречию Златоуста это перебор! Особенно когда еще полно народу с детьми… Кстати, у Василя с Дари сын такой уже серьезный стал, повзрослел, ты заметил? Интересно, это на него так садик повлиял?

– Наверное, – отозвался Пан. – Кажется, он всё больше становится похож на Василия… Жаль, что Дарьи не было, я уже давно ее не видел. Все-таки уезжать на конференцию прямо на Светлой это как-то… – Стратиотис запнулся и, видимо, решив не говорить ничего осуждающего, быстро закончил: – совсем не в ее духе!

– Ну, было не в ее, стало в ее. – Елизавета пожала плечами. – Люди меняются! Я вообще удивляюсь, что она столько лет почти безвыходно дома просидела…

– Почему? Насколько можно судить, у нее как раз такой характер…

– Домашний? А мне кажется, нет. В ней есть что-то такое страстное… – задумчиво проговорила Лизи. – Да и вообще, после этой сибирско-монастырской жизни она должна была бы, скорее, оторваться как-нибудь, а не замуж выскакивать, не успев скинуть ряску!

– Лизи! – Пан даже на пару секунд оторвался от дороги, чтобы вперить в жену укоризненно-изумленный взгляд. – Что ты такое говоришь?! По-твоему, она должна была предаться раз… распущенной жизни?

Елизавета хмыкнула.

– Мы все ведем распущенную жизнь, эка невидаль! Мы с тобой, вот, праведники, что ли? Ты постоянно на всяких прессконфах, встречах, в редакции, в Синклите, Бог знает где! Вон, хоть даже сегодня ты зачем в крипту полез – молиться? Нет, фоточек нащелкать! А я тоже… на Луну летаю. – Она засмеялась. – Я хочу сказать, что обычно у человека угол зрения и круг общения достаточно широк. По крайней мере шире, чем у Дари был всё это время. Конечно, есть социофобы и интроверты, им всего милей свой угол, диван и котики. Но и то – отбери у них интернет и телефон, и большинство этих якобы мизантропов тоже взвоет! А Дари на мизантропку никогда не походила… И кстати, я не считаю, что конференции и фоточки это распущенность! Правильно отец Никодим сказал сегодня: дело не в том, насколько ты благочестиво живешь внешне, а в том, что благочестие дает тебе внутренне – если только «чувство выполненного долга», так это всё ерунда, листья без плодов! Ну, сам вспомни, как ты раньше был зациклен на том, чтобы делать одно, не делать другого… И что? Когда ты себя ощущал больше христианином – тогда или сейчас, вот скажи? Только честно, а не «теоретически»!

Пан насупленно молчал несколько секунд, но все-таки признался:

– Да, сейчас я себя чувствую… более нормальным. И как человек, и как христианин.

– Вот! О том я и говорю! Так что зря ты на Дари наезжаешь. У нее, может, как раз теперь-то жизнь и пойдет по нужной колее… И, в конце концов, это не наше дело, как ей жить. Она же у нас не спрашивала советов, так не нам их и давать!