Читать книгу Умник и Хулиган. Закрыться в аудитории - Катарина Бовино - Страница 2

– Что ты знаешь о Шестакове Марке? – осторожно спросил я у Ксю.

– Учится он не очень хорошо, – ответила моя подруга, и я едва удержался от того, чтобы не фыркнуть.

Ксюша была самым странным человеком из всех, кого мне доводилось встречать, а людей она оценивала исходя из того, хорошо они учились или нет. Меня Ксю, соответственно, считала человеком хорошим. Мне это льстило, хотя я и не придавал такого уж значения тому, насколько успешно люди проходили квесты под названием “обучение в единственном более-менее адекватном универе в городе, но все равно очень среднем”.

– А еще ты что-то о нем знаешь? – уточнил я.

– Например, что?

Мы на пару шагов продвинулись в очереди, приближаясь к заветной стойке с салатами. Потом шло горячее и в конце пути можно было попросить сэндвич и кофе. В прошлом году в универе начали делать шаурму, но после нескольких сильных отравлений инициативу свернули.

– Не знаю, – пробормотал я. – С кем он встречался?

Ксю ожидаемо пожала плечами.

– Может, с кем общается?

– Со всеми, наверное. Зачем тебе?

Ответить было сложно. Если рассудить здраво, то никакая информация про Шестакова мне не была нужна. Более того, я бы предпочел и вовсе забыть о том, что он существует. Но ничего не получалось. Помните тот вечер, когда я, пытаясь справиться с панической атакой, заперся в кладовке, а Марк ввалился ко мне? В итоге мне стало совсем плохо, я вытолкал его обратно в коридор, а потом сбежал на улицу.

Сначала я думал, что он мне как-то отомстит за это. Не то чтобы я готовился к тому, что меня будут бить. Но мокнут пару раз головой в снег – вполне возможно. Однако в субботу мы с Марком больше не столкнулись, и я слегка расслабился. Но ненадолго. В воскресенье меня посетила новая паническая мысль: что если он решит всем сказать, что я гей?

Ситуация вышла бы ужасной со всех сторон. Во-первых, я не был геем. То есть, я никогда так не думал о себе. Мне не нравились парни. У меня стояло на девушек. И то, что у меня не было никаких отношений, еще ничего не значило. В конце концов, много у кого нет отношений. Особенно у тех, кто занят учебой и ходит в библиотеку, а не в спортзал. В голове мелькнула предательская мысль, что даже для ботаника до двадцати не обзавестись никаким опытом – это странненько. Эту мысль я решил гнать прочь. К тому же быть странным – это еще не значит быть геем. Мало ли какие у меня проблемы. Во-вторых, был я геем или нет, это определенно был не тот вопрос, который имело смысл выяснять в городе, где я жил. Тут нужно быть гетеросексуальным, чего бы мне это ни стоило.

Но у меня на него встало.

Не на него, конечно. Просто я был в этом кошмарном состоянии. Слишком взбудоражен, слишком напуган. Не мог справиться со своими эмоциями. К Шестакову это все не имело никакого отношения. Но когда он завалился ко мне в кладовку, прижался такой теплый и наглый, что-то пошло не так, и мой организм выдал вот такую реакцию. Которая. Ничего. Не значила.

К вечеру воскресения я накрутил себя настолько, что долго не мог уснуть. Я пытался понять, что делать дальше. Вот, положим, Шестаков скажет, что я домогался до него в кладовке. Я не домогался, но сказать-то можно что угодно, верно? Я скажу, что он врет. Его слово против моего. И кому поверят? У Шестакова, как он сказал, была бывшая. А у меня не было. То есть, ему свой интерес к женскому полу будет подтвердить куда проще, чем мне. Правда, у меня была Ксюша, и многие считали, что мы встречаемся. Но Ксю, ясное дело, будет все отрицать. Около трех ночи я сдался и написал ей сообщение.

Я: Ксю, прости если разбудил. Скажи, если бы тебе пришлось притворяться моей девушкой, то ты бы согласилась?

Ксю: Ты, что, пьян? У нас завтра контрольная на первой паре.

Я: Да нет же. Так согласилась бы?

Ксю: Нет.

Вот и вся поддержка. Вот и лучшая подруга. В общем, на Ксюшу рассчитывать не приходилось. Дальше меня бы начали гнобить. Это неизбежно. Может быть, кто-то другой просто послал бы всех куда подальше и продолжил бы учиться, но я так не мог. Из института бы пришлось уйти. И чтобы я сказал маман? Вот так буквально из-за лжи Шестакова была бы разрушена вся моя жизнь.

Я так и не смог избавиться от этих мыслей в голове. Все думал и представлял, просчитывал разные варианты и все они были жуть. В итоге я еле-еле уснул около пяти утра, а в семь уже пришлось вставать.

После такой ночи садиться на первые ряды не хотелось, так что я поднялся на самый верх. Потоки у нас в универе были достаточно большие, поэтому садиться на последний ряд было нормальной практикой. Все равно в итоге все места будут заняты. Только я уселся, немного расслабился и привел свои мысли в порядок, как прямо рядом со мной плюхнулся Шестаков. Мое сердце чуть не выскочило из груди. Это что же, мои ночные кошмары превращаются в реальность? Выяснить, что этому чудовищу нужно, мне так и не удалось. В итоге я сбежал, а Марк с видом победителя продолжил занимать галерку.

– Сав, о чем задумался? – спросила Ксю.

– Какой салат выбрать… – пробормотал я.

К плюсам Ксю относилось то, что она была настолько в своем мире, что ничего подозрительного в моем поведение не заметила.

***

В универе я обычно не ел, потому что мне было жалко денег, которых и так никогда не было. Разве что кофе или энергетик мог выпить, когда совсем не было сил держаться. Но вот Гришин мне показался достаточно домашним, чтобы ошиваться во время большого перерыва в университетской столовке. Он, вообще, черт бы его побрал, был полной моей противоположностью. А все знают, что противоположности притягиваются.

Гришин учился отлично, я же как попало. У меня были на это свои причины, но об этом позже. Он был весь такой аккуратный… Чистые брюки, выглаженные рубашки в клетку. Едва ли он, конечно, сам их гладил, но не суть. Вечно протирал свои очки специальной тряпочкой. У меня зрение тоже было не ахти, но уж какое было. Пока в людей я не врезался, так что нормально все шло. Но самое главное, по нему сразу было видно, что никаких проблем, серьезнее, чем экзамены, он в жизни не встречал. Но все-таки я зачем-то поперся в больший перерыв в столовку и принялся его высматривать. Ага. Вот и темная макушка торчит в очереди. Конечно, со своей этой… Имя подруги Саввы я вспомнить не смог. Внутри неприятно царапнуло. Про них вроде бы ходили сплетни, что они то ли встречались, то ли встречаются, то ли собираются. Я присмотрелся внимательней. Да нет, чушь какая-то. Они стояли рядом не как люди, у которых что-то есть. Вот мы в кладовке – это да. А тут фигня какая-то.

Я почти собрался пробраться в обитель майонезных салатов и бутеров с позавчерашним хлебом, но вдруг мой телефон зазвонил. Я достал мобильный из кармана и бросил короткий взгляд на экран. Звонила маман. Я поморщился и сбросил вызов. Не хотел я сейчас с ней разговаривать. Звонок тут же повторился. Потом пришло сообщение, чтобы я срочно перезвонил. И снова звонок. Я тихо выругался, а потом отошел к колоннам, чтобы снять трубку.

– Я в универе, – буркнул я.

– Приходи домой.

– Мам, я…

– Приходи. Он вернулся пьяный.

– Слушай, он всегда возвращается пьяный и…

– Я тебя очень прошу, – попросила меня маман, а затем, уже не дав мне ответить, сбросила вызов.

Это была полная задница. Я на секунду прислонился головой к стене. Подумал, что, может быть, хрен бы с ними? Пусть сами разбираются. Пусть хоть поубивают друг друга, мне же лучше. Но минутная слабость прошла. Я отлип от стены. Конечно, я не мог бросить свою маман наедине с Николаем. Пусть она была сама во всем виновата, но… она была моей родительницей.

Забив на пары, – и на слежку за Саввой, что почему-то казалось сейчас особенно досадным, – я забрал куртку в гардеробе и вывалился на улицу. Было холодно, скользко и снежно. Солнце светило так, будто был июль, а не январь. Я на ходу застегнул молнию и натянул шапку чуть ли не на глаза. Меня кто-то окликнул, но я это проигнорировал. Неважно, чего от меня хотели, сейчас у меня не было на это времени.

На то, чтобы доехать от универа до дома маман уходило около получаса, если не торопиться. Я толком и не знал, хочу я оказаться дома раньше или позже, так что уложился минут в двадцать пять, то перемещаясь бегом, то огибая там, где можно было бы срезать через гаражи.

Маман я нашел на скамейки у подъезда.

– Привет. – Я подошел к ней и сел рядом. – Ты что здесь делаешь?

– Сижу.

– М.

Хотелось курить. Но несмотря на то, что моя маман курила и сама, из-за моей дурной привычки она меня вечно отчитывала.

– Он нашел топор, – сказала маман. – Принялся бегать за мной.

Я вздохнул. Если бы Николай был нормальным человеком, то можно было бы спросить, в чем причина. Но для таких, как он, причины не нужны.

– Я сбежала вниз.

– Мам, ты не думала о том, чтобы выставить его вон?

– Он прописан тут.

– Разменяй.

– Ничего ты не понимаешь, Марк.

Я действительно не понимал. Понять мою маман было сложно. Она нашла самого сумасшедшего мужика на весь город, вышла за него замуж и прописала в квартире. Я пытался выставить его вон, затем забивал и месяцами жил у деда, потом снова оказывался втянут в эти разборки. Правда была вот в чем. Если кто-то не хочет менять свою жизнь, то тут хоть тресни. Ничего не поменяется. Иногда я думал, что найду крутую работу, заработаю достаточно денег и увезу маман в другой город. Проблемы было две. Во-первых, меня выставили с очередной работы перед праздниками. А во-вторых, мне упорно казалось, что даже если бы я увез маман из города, то одной ночью она бы просто сбежала обратно.

– Может, он уже уснул? – спросил я.

– Давай еще посидим полчасика? Потом проверим.

– Угу.

– Я тебя от чего-то важного отвлекла?

– Нет. Не знаю.

Забавно, но при всех минусах моей матери, было и то, за что я ее любил. Сильно. Например, я мог все ей рассказать. Про Савву Гришина. Она бы поняла.

– Мне кажется, мне кое-кто понравился, – сказал я.

– Пригласи ее на ужин.

Я фыркнул, представляя глаза Саввы, когда он увидит срач в квартире и пьяного Николая.

– Может, как-нибудь, – неопределенно отозвался я. – Пошли домой все же. Замерзнешь.

Мне нужно было убедиться, что все безопасно. А потом выкурить сигарету. Желательно парочку.

***

– Дай списать, – подкатил я к Князеву с неприличным предложением.

– Месяц же был, чтобы все сделать, Шест, – отозвался он.

Мы курили в специально отведенном закутке на улице. В здание универа тоже сохранилось две курилки, но вонь там стояла какая-то запредельная. По-моему, их некоторые нерадивые путали с туалетом.

Погода сегодня была хуже, чем вчера. Холод, снег и ветер. Солнца не было. Не то чтобы я прямо фанат, когда свет бьет в глаза, но все-таки было чутка уютнее. А сейчас весь город напоминал кадры из фильма про безнадегу и нищету.

– Ну, я не сделал, – пожал я плечами. – Так дашь?

– Нет, – хмыкнул он. – У тебя какой вариант?

Я замялся. На секунду стало стыдно, что я даже это не посмотрел. Но потом я вспомнил, как прошел мой вчерашний день и затолкал свой стыд куда подальше. Затем я залез в рюкзак и покопался в записях.

– Шестой, – вздохнул я. – Их, что, дохрена, да?

– Двенадцать на поток.

– Черт. И у кого шестой?

– Мне-то откуда знать, Марк? – поднял бровь Князев. – У меня первый.

Я выругался. Все это было полной задницей. Вчера до ночи я сидел с маман и любовался спящим Коляном. В итоге около одиннадцати тот проснулся, но вел себя нормально. О том, что он творил дичь, Николай, естественно, не помнил. Он, вообще, порой походил на нормального мужика. То есть, мог обмануть людей при большом желании. Оставаться у них на ночь настроения не было. Когда страх за маман отпустил, я снова начал на нее злиться. Она портила свою жизнь. Она портила мою жизнь. Отстой. В итоге ближе к полуночи я дошел до деда. Он уже спал. Про матушку и Николая я рассказывал ему редко. Когда твоя дочь творит подобное, то лучше особо не знать деталей. Ну, и здоровье у него было слабое.

На плите я нашел суп. Дед варил его в огромных штуках, которые другие, как мне кажется, использовали для того, чтобы греть воду, когда ее отключают. Так или иначе я навернул борща, зашел в душ, а затем отрубился. Про учебу особо не думал, хотя почему-то в голове всплыл образ Саввы в столовке. Такого раньше со мной не было, чтобы я думал о ком-то перед сном.

Чудо, что у меня сохранились будильники на утро. Про что я совершенно не вспомнил, так это про контрольную. Теперь расплачивался.

Сдавать работу нужно было в конце первой пары, так что утро я провел примерно так: какой у тебя вариант? Не мой? Жаль. А у кого мой? Ты без понятия. Ясно. Эй, а у тебя? О, наконец-то шестой! Как ты не сделал? Вот черт. А у кого еще? У Крыловой, но она сдала заранее? Отлично просто.

К Савве я подошел в последнюю очередь. Нет, так-то я хотел заиметь какой-нибудь повод пообщаться с ним, но едва ли мне хотелось, чтобы это была не сделанная контрольная. Он же был ботаником. Вдруг ему есть дело до того, решаю я примеры или нет вовремя?

– Эй! – окликнул я его, когда до начала занятий уже оставалось совсем мало времени.

– Я не “эй”, – тут же надулся он. – Меня зовут Савва.

– Да помню я, – отмахнулся я и завис.

Я же хотел быть милым, а не хамить. Почему все сразу пошло не так?

– У тебя какой варик? – со вздохом спросил я.

– Первый.

Я даже материться вслух не стал. Безнадега. Но тут мне пришла в голову гениальная мысль.

– А ты можешь мне решить шестой?

– Что? – возмутился он. – Ты обалдел, Шестков? Не собираюсь я тебе ничего решать.

– Ну как же… – поднял я бровь. – Может, мне всем рассказать про кладовку?

Я не знаю, зачем ляпнул это. Очень грязная игра. И то, каким возмущенным тут же стал взгляд Саввы, сказало мне, что как шутку он это не воспринял.

– Я с шантажистами дел не имею, – отрезал он.

Универ вздрогнул от громкого и мерзкого звонка, который сообщал о начале пар.

– Пожалуйста?! – крикнул я ему в спину. – Сав, послушай мне буквально конец, если…

– А мне-то что? – фыркнул он, а затем быстро проскользнул в аудиторию и уселся на первый ряд.

Я прикусил губу, зажмурился даже на секунду, а затем плюхнулся рядом.

– Пожалуйста, – повторил я, раскладывая свои вещи рядом с его.

У меня одна общая потрепанная тетрадь и ручка с обгрызенным наконечником. У Саввы отдельная тетрадь для каждого предмета, ручки и текстовыделители, а почерк каллиграфический.

– Потом проси что хочешь, – выдохнул я практически ему на ухо.

– Ты шантажируешь и клеишься разом?! – спросил он громким шепотом.

Но вышло так, что именно в этот момент преподаватель попросил тишины, и голос Саввы прозвучал отчетливо и на всю аудиторию. Мне стало смешно. А вот Савве, кажется, не очень.

***

В аудитории повисла мертвая тишина. Что же. Вот в чем был секрет. Если хотите добиться идеальной тишины на занятие – зовите Савву Гришина, то есть, меня. Я сморожу такую чушь, что никто и слова вымолвить не сможет. Я бросал на Шестакова взгляды, которые молили о спасение, и беспомощно хватал ртом воздух.

– Именно это я и делаю! – вдруг отмер Шестаков. – Поверьте, девушкам такое нравится!

Парни засмеялись, девчонки начали возмущаться, а препод сказал, чтобы мы все успокоились, а затем и вовсе начал объяснять новую тему. Мне пришлось пару раз прокрутить в голове реплики мои и Марка, чтобы понять, как это все звучало для окружающих. Вполне себе невинно.

– Так и быть, – прошептал я, – давай свой вариант.

Пока шло занятие, я решал для Марка примеры. В оставшиеся минут десять он судорожно их переписывал. По большому счету я не знал, зачем решил ему помочь. Я испытывал совершенно иррациональную благодарность за то, что он превратил неловкий момент в шутку. Просто когда он сделал это… я почувствовал себя защищено. И будто бы куда спокойнее, чем многие недели до этого. Я не особо хотел анализировать свое состояние. Хотя и знал, что много думать – мое наказание. Так что не сейчас, так потом, я буду раз за разом возвращаться к этому моменту в своих воспоминаниях. Но прямо здесь и сейчас я мог спрятаться за решением примеров. Так я и поступил. Быть может, я прятался за учебой чаще, чем сам себе признавался.

В какой-то момент Марк будто сел ко мне еще ближе и наши колени соприкоснулись. Я отодвинулся. Но не сразу. На пару секунд я замер и почувствовал, как его нога нагревает мою. Приятно тепло поползло по телу. Я тут же узнал это ощущение. Точно такое же, как в кладовке. И вот тогда я резко отодвинулся.

После того как лекция закончилась, я быстро встал со своего места и не оборачиваясь пошел к выходу. Я думал, что не увижу Марка как минимум до следующей совместной лекции, но он неожиданно догнал меня, когда я уже ушел довольно далеко вперед.

– Куда спешишь?

– В магазин канцтоваров, – пожал я плечами.

– У тебя же в рюкзаке и так целый магазин.

– Иди к черту.

Внутри нашего университета была не самая большая в мире инфраструктура, однако тут, кроме столовки, была парочка автоматов с кофе, другими напитками и шоколадками, библиотека, компьютерный класс и, наконец, магазин, где студенты обычно покупали блоки, ручки и файлы для курсовых работ. Я порой ходил туда, чтобы отдохнуть от шума коридоров и расслабиться. К тому же мне нравились всякие штуки вроде ярких маркеров. Шестаков был поразительно внимательным. Это напрягало.

– Спасибо, что решил мое задание, – улыбнулся он.

Я, пожалуй, впервые дал себе труд рассмотреть Марка. То есть, знаете, мы учились вместе, иногда сталкивались на вечеринках. Я привык его видеть и воспринимал, как некую данность. Вот Марк. Он выглядит вот так. Я не думал о том, какое у него лицо, цвет глаз или как он одевается.

Волосы темные, но слегка рыжеватые. Глаза серо-зеленые. Улыбка широкая, зубы белые. Мне трудно было вспомнить, как он одевался обычно, но сейчас на нем была футболка и джинсы. Мне захотелось спросить, не мерзнет ли он, но я прикусил себе язык. Не стоило показывать Марку, что мне есть до него хоть какое-то дело.

– И все-таки. Зачем преследуешь меня? Что надо? Хочешь, чтобы я тебе помогал с учебой?

– Было бы неплохо, – хмыкнул он.

– Ну, тогда не стоило обращать все в шутку. Теперь едва ли тебе кто-то поверит. Чем шантажировать меня будешь?

Марк фыркнул.

– Да не хочу я тебя шантажировать, Сав. Может, просто мне поможешь?

– Нет.

– Почему?

– Зачем мне тратить на тебя время? – поднял я бровь.

– Я думаю, что нравлюсь тебе.

– Слушай… – я потер переносицу и поправил очки. – Ситуация вышла ужасно неловкой. Но серьезно. Мне плевать на тебя.

– Докажи.

– В каком смысле? – возмутился я. – Плюнуть?

Он покачал головой.

– Нет. Давай сделаем так. Найдем помещение, похожее на кладовку Крыловой. К ней домой, так и быть, не пойдем. Встанем так же, как стояли на вечеринке. И посмотрим, какая у тебя будет реакция.

– Омерзение?

– Это ты так говоришь, – хмыкнул Шестаков. – Так что? Пять минут и, если ты продемонстрируешь отвращение, я больше не буду приставать.

– Это глупо.

– Ты отказываешься?

– Я…

– Потому что если ты отказываешься, то я буду продолжать думать, что нравлюсь тебе.

– Я согласен, – сказал я, сверля Марка недовольным взглядом. – Не понимаю, что ты докопался до меня, но если только так ты будешь спать спокойно – хорошо. Найди помещение… а после четвертой пары найди меня.

– Если у тебя снова…

– У меня ничего не “снова”! – рявкнул я. – Теперь дай мне поразглядывать спокойно тетради.

Марк хмыкнул, а потом отстал от меня на шаг. Когда я уже расслабился, он крикнул мне в спину:

– Недолго тебе оставаться спокойным, Савва!

Я даже не обернулся. Почему-то от предстоящего испытания меня подташнивало.