Читать книгу Умник и Хулиган. Закрыться в аудитории - Катарина Бовино - Страница 3

Уж насколько я чувствовал себя уверенно, когда говорил с Саввой, настолько я ощущал себя потерянным, когда остался один. Он ушел разглядывать канцелярию, а я просто остался стоять в коридоре. Все мое тело будто слегка затекло. Я был так напряжен, что кровь по мне не текла. А потом сердце стало биться все быстрее и быстрее, пока, наконец, онемение не сменилось нервным возбуждением.

Искать специальное помещение мне было не надо. Нет, если не заморачиваться, то подошла бы любая туалетная кабинка. Но вот Савва выглядел чистюлей. Он наверняка бы закатил тот еще скандал, если бы я предложил ему пообжиматься рядом с сортиром. К счастью, на примете у меня было небольшое подсобное помещение. Швабры, ведра и средства для чистки. Не романтично, но вполне себе сойдет.

Я поймал себя на том, что не просто хочу проверить Савву, а как бы хочу выиграть. То есть, несмотря на то что я ему сказал, меня совершенно не устраивал вариант, что мы постоим рядом, он на это никак не отреагирует, и мы разойдемся по своим делам. Я хотел, чтобы у него встало. И если бы мне кто-то сказал, как этого добиться, то я бы точно выполнил указания.

Но дело в том, что в кладовке у Крыловой не происходило ничего такого. Было темно, да. Мы оказались супернеприлично близко. Но я не трогал его, не гладил и не прижимался как-то по-особенному. В конце концов, я правда прятался от бывшей. Тем больше меня удивила его реакция. А уж моя зацикленность на этой реакции и вовсе должна была шокировать. Однако… Похоже, что шокирован я не был.

Мне вроде бы всегда нравились девушки. Почему я говорю так неуверенно? Потому что некоторые вещи не замечаешь в себе, пока не возьмешься за основательный анализ. Например, да, у меня были подружки. Я всегда нравился тем, кому хотел понравиться. Пока другие парни загонялись, как им заговорить с девчонкой, я мог уже позвать ее на свидание. Я относился к этому легко. Подходил и говорил что-то вроде: пойдем вместе в парк? Или пойдем, выпьем кофе? Иногда меня слали куда подальше, но из-за того, что мои приглашения никогда не были драматичными и слишком уж серьезными, то и отказы было переживать легче. А если я получал согласие, то и вовсе переживать было не о чем.

Мне говорили, что я смешной. И не говорили в лицо, но писали в смс своим подружкам, что симпатичный. В общем, с тех пор как я окончил школу, у меня была то одна подружка, то другая… Трудно было посчитать. Все было серьезно, если говорить про секс. Но не слишком, если говорить о погружение в жизнь друг друга. Даже если я был в курсе чужих дел, про свои никому не рассказывал. А кому и за каким чертом нужны чужие проблемы? Моя безумная матушка, мой алкоголик-отчим и дед, на чью голову свалились мы все? Это мои проблемы, мои делишки. Иногда, когда в семье начинались проблемы, девушки решали, что я им изменяю или что-то в этом роде. На этом все и заканчивалось.

Например, на своем первом, хах, первом курсе я встречался с Лизой. Забавно, но сейчас она уже то ли заканчивала, то ли и вовсе закончила обучение, тогда как я, можно сказать, отстал. Она была тихоней и отличницей. В голове промелькнуло, что она чем-то была похожа на Савву, и я постарался отмахнуться от этих мыслей. Сначала я приставал к ней, потому что она знала ответы на все вопросы: где у нас будет лекция, как зовут преподавателя и что делать, если вовремя не сдал контрольную. Потом потому что она отчего-то снилась мне ночами. Мне нравилось то, что Лиза была непохожа на мою жизнь. Серьезная, обстоятельная и очень симпатичная. Ходила в рубашках и джинсах, в бесформенных, но явно удобных шмотках. Мне до такого особого дела не было. Мне не нужно было, чтобы девушка голой ходила, чтобы все понять. В общем, я позвал ее на свидание раз, другой, а на третий она согласилась. Первый раз я пропал почти на три недели, когда отчим вляпался в мерзкую историю, в ходе которой его чуть не посадили повторно. Лиза мне звонила и писала, может быть, и дома меня пыталась найти. Черт знает. Когда же я снова появился, то Лиза потребовала объяснений. Я соврал что-то невнятное про больную бабушку, которая уже давно была покойной. Прости, бабуля. А когда Лиза стала настаивать, что я вру и что дело, наверное, в ней, я зачем-то согласился.

– Это потому что мы не спим? – спросила она.

А я зачем-то замялся, а потом то ли кивнул, то ли покачал головой, но Лиза решила, что права.

Мы стали спать, но по сути-то это ничего не изменило. Я не мог посвящать отличницу в свои семейные дела и приглашать в гости. Так что когда я исчез второй раз, на этот раз матушка попала в больницу с нервным срывом, мне ничего не оставалось, как порвать с Лизой. Это было лучше… Нет, это было подловато, но лучше, чем рассказывать о своей жизни. Может быть, она бы меня бросила. Может быть, решила бы спасать. Ни для кого из нас я такого не хотел.

Научила ли меня эта история чему-то? Определенно. Я выбирал других девушек. Тех, у которых тоже в семье творилось черт знает что. Тех, кто мне не так сильно нравился. Тех, кому не так сильно нравился я. Плевали они, что там у меня в семье.

И вот Савва… Но с ним все должно было быть иначе. Во-первых, наверняка у нас ничего не получится. Во-вторых, он парень. Это все должно было сделать другим.

Я подумал про Вику. Эта история была полный треш. Вот об этом я сейчас вспоминать совершенно не хотел.

Парни, как мне казалось, пока я не начал думал, мне никогда не нравились. Но кое-что все-таки было. Иногда мне нравились фильмы. В теле становилось как-то по-особенному тепло, когда я вспомнил сцены, где двое мужчин целуются. Я думал, что мне нравится это, потому что в таких фильмах был какой-то бунт, некий вызов. Но, может, все было куда проще.

Потом я вспомнил некоторые вечеринки на своем первом курсе, когда он для меня и правда был первым. Мы пили, дурачились и нередко выходило так, что на моих коленях сидел какой-нибудь парень. Мы были готами, у нас был такой стиль… Эти обжимания казались шуткой, но все же они доставляли мне удовольствие. Если я кайфовал оттого, что какой-то парень сидит у меня на коленях, а потом шел целоваться с подружкой, то что это было?

Короче, едва ли Савва что-то перевернул во мне принципиально, но он определенно был тем, кто заставил меня включить голову.

А если в кладовке все пойдет как надо, то он еще и заставит меня выключить мозги. По полной.

После пар я вылетел из аудитории на огромной скорости. Почему-то в моей голове билась мысль, что если я задержусь, то Савва скажет, что ждал меня, не дождался и теперь весь договор аннулирован.

Когда я уже почти бежал, меня окликнул Князев.

– Эй, Шест!

Я ругнулся, но затормозил.

– Что надо? – огрызнулся я.

– Ты злой, капец, – фыркнул он. – С вариантом-то разобрался?

– Ага… – отмахнулся я.

– Нашел у кого списать?

– Мне Гришин решил, – ляпнул я и почему-то почувствовал себя предателем.

В этом не было логики, но мне казалось, что рассказывать об этом было не надо.

– А он решает за деньги? – по-своему трактовал Князь. – Интересно.

– Слушай, я спешу сейчас, так что…

– Ага, вали, – хмыкнул он. – Ты весь на взводе.

Князь хлопнул меня по плечу. Почему-то внутри от этого все дернулось. Прикосновение было неприятным. Однако я только попрощался с ним и побежал к той аудитории, где должна была быть последняя лекция у Саввы.

***

Моя стратегия была абсолютно беспроигрышной – я решил не думать о Марке Шестакове, а заняться учебой. Все шло идеально ровно до того момента, пока не прозвенел звонок с последней пары.

– Кто, вообще, решил, что в универе тоже должны быть звонки? – буркнул я. – Мы же не в школе.

Ксюша, которой все это пришлось выслушивать, пожала плечами.

– Я думаю, это для удобства.

– Угу.

Громкие звуки сейчас были для меня такими же неприятным, как скрежетание ногтем по стеклу. Абсолютно все действовало на нервы.

– Так ты идешь? – спросила Ксю. – Я жду тебя. Типа.

Я чуть не поморщился. Очевидно, что шпионом мне в этой жизни не стать. Как-то все неизящно получалось… Вот, казалось бы, нужно скрыть простую вещь: то, что мы с Марком на пару минут встречаемся после пар. Но если я так и скажу, то вопросов будет слишком много. Значит, надо было соврать. Обманывать Ксюшу я не хотел. В общем, я завис.

– Сав? – позвала она меня.

– Ты… иди без меня, – выдал я.

– Дела какие-то? – удивилась она. – Ну, я подожду тебя, хочешь?

Мне захотелось удариться обо что-нибудь головой. Вот бывают люди, у которых проблемы так проблемы! А у меня вечно какая-то мелочь в катастрофу превращается.

– Я после пар договорился кое с кем встретиться… – стал придумывать на ходу я. – Ты ее не знаешь.

Брови у Ксюши поползли вверх. Так-то она была знакома со всеми моими друзьями.

– Да… – кивнул я уже уверенней. – В общем, у меня вышло окно. Посижу в универе, потом поеду.

– Ясно, – протянула Ксю, и мне показалось, что слегка обиделась. – Подождать с тобой? – уточнила она, но я видел, что уже без энтузиазма.

Просто так, из вежливости спросила.

– Нет, я… почитаю.

– Ладно. Ну тогда…

– Ага…

Не сказал бы, что у нашего прощального диалога был шанс попасть в топ-три лучших диалогов, что происходили на территории нашего университета. Даже в десятку вряд ли. Но притом что мы не сказали друг другу ровным счетом ничего, я почувствовал себя так, будто между нами была натянута нить и сейчас она оборвалась.

Ксюша вышла из аудитории первой, я вторым и тут же почти впечатался в Марка Шестакова.

– Ты решил раньше начать, не доходя до кладовки? – обрадовался он.

– Не заметил тебя, – буркнул я.

– Поверю в первый раз.

Я нервничал. Но это была не тревожность, что приводила к паническим атакам и не та, из-за которой мне советовали подышать в пакет. Сейчас меня потряхивало от какого-то неясного предвкушения. Хотелось, чтобы время шло быстрее. Но при этом было… радостно? Я не знал, почему так.

– Так куда пойдем? – буркнул я.

– Не терпится? – поддел меня Марк, и я покраснел из-за того, что он каким-то невообразимым образом отгадал. – Ты смутился. Прикольно. Ладно, давай. На третий этаж.

Мы поднялись молча. Я чувствовал, как мне тяжело дышать. Ну да, физическая подготовка у меня была не очень, но все-таки не настолько.

– Запыхался? – удивился Марк.

– Нервничаю…

– А, – хмыкнул он, – да, с тобой разные странные штуки происходят от нервов.

– Чтоб тебя, – пробормотал я.

Мы подошли к двери, на которую я раньше не обращал внимания. Марк дернул ручку, и та, то ли к моему сожалению, то ли к радости, поддалась.

– Заходи первым, – кивнул он.

Спорить уже не захотелось. Я послушно сделал три шага, что отделяли мою обычную жизнь от новой. Марк, не включая свет, зашел следом.

– Выключатель, – начал было я, но он меня перебил.

– У Крыловой было темно. Чистота эксперимента. И повернись ко мне лицом, а то…

Вдруг раздался звук, который мы оба безошибочно узнали. Ключ три раза повернулся в замке. Мы оба почему-то вместо того, чтобы начать орать, замерли.

– Это ты сделал? – спросил я просто по инерции, когда звук удаляющихся шагов стих.

– Ты же слышал, что не я… – хрипло отозвался Марк.

– А какой черта ты тогда молчал?! – возмутился я.

– А ты, Сав?

Ответа у меня не было. Пару секунд мы стояли молча. А потом Марк тихо повторил:

– Повернись ко мне лицом.

Я повернулся.

***

Темнота в кладовке была не абсолютной. Слабый свет из коридора проникал в помещение через пространство между дверью и полом, между дверью и косяком. Но даже когда глаза привыкли, этого было недостаточно, чтобы что-то по-настоящему рассмотреть. Савва повернулся ко мне, и я больше почувствовал его движения, чем увидел, как он меняет позу. Мы теперь стояли совсем близко, но еще не вжимались друг в друга. Все-таки в кладовке института было слегка просторнее, чем у Крыловой. Чистота эксперимента накрылась медным тазом.

– Ты сказал пять минут, – заявил Савва, но у меня ушло время, чтобы понять, что он имеет в виду.

– Это была условность, – отозвался я. – Минутой больше, минутой меньше.

– Поставь таймер.

– А потом что? Дверь будем ломать? – хмыкнул я.

– Поставь, – упрямо повторил он.

У меня в голове был торт со взбитыми сливками и ванильным кремом. Порой, когда матушка уходила на весь день на работу и оставляла мне карманные деньги, я покупал целый торт и ел прямо из коробки. Ну, это все до того, как мне начали продавать алкоголь. Так вот в какой-то момент становилось так запредельно сладко, что мысли путались, а внутри оставался только восторг. С возрастом сладкое потеряло свою абсолютную привлекательность. Но сейчас, когда мы с Саввой оказались заперты среди швабр, я снова испытал те забытые эмоции. Он сказал включить таймер – я включил. Сказал бы он спрыгнуть с моста – я бы в этот момент, пожалуй, спрыгнул.

– Тебя родители тоже иногда спрашивают, типа, если все твои друзья спрыгнут с моста, ты тоже прыгнешь? – спросил я, выставляя заветные пять минут.

– Не-а, – почему-то очень тихо отозвался Савва. – Я ничего такого не делаю. Ни вместе с кем-то, ни сам по себе.

– То есть, ты такой весь из себя правильный? – уточнил я.

– Ага, – согласился он. – До такой степени, что меня уже можно гнобить за это.

– Вау… У меня таких никогда не было, – пошутил я.

А Лизу гнобили? Я не помнил толком.

– А какие были? – спросил Савва, и я понял, что он мои слова воспринял всерьез.

Наши лица теперь освещал экран мобильника, и это было слегка зловеще.

– Я засек.

Он кивнул, и я положил телефон на одну из полок. Я шагнул вперед. Не так, как шагают в холодную воду жарким летом. Не так, как прыгают с тарзанкой. Я сделал шаг в теплый дом, в кондитерский магазин, в кинотеатр, где показывают долгожданную премьеру. Мы оказались настолько близко, что сошли бы за одно целое.

– Ты так в меня не вжимался у Крыловой, – выдохнул Савва прямо мне в шею. – Ты сейчас специально это делаешь.

– Нет, – соврал я.

Савва сглотнул, и это тоже было слышно. В мою голову пришла странная идея, что если бы я сосредоточился достаточно, то даже Саввины мысли смог бы услышать.

Прошло секунд тридцать, если верить моему мобильному, но ни у кого из нас не стояло. Не знаю, что конкретно происходило с Саввой. Не похоже, чтобы он терпел. В конце концов, я бы почувствовал, если бы другому человеку были бы неприятны мои прикосновения. Но я переживал невесомость. Меня не было здесь. И где же я был, если не здесь? Ничем не могу помочь в решении этой загадки. Я без понятия.

А потом Савва пошевелился. Нет, он не сделал ничего такого. Увы, никаких непристойностей. Однако он переступил с ноги на ногу. Невольно потерся об меня. Чуть сменил позу. И это изменило все.

Я в полной мере ощутил его жар, и этот огонь потек и по моему телу. Сначала почему-то загорелись ступни, потом ноги, бедра, живот и спина. Наконец, неизбежно и закономерно, все тепло разлилось в паху. Я сначала понял, что у меня встало, а потом уже почувствовал это так, как чувствовал физическое возбуждение обычно.

И раньше, чем что-либо было сказано, Савва, может быть, случайно, дотронулся своими ледяными пальцами до моих рук. От этого холода тряхнуло, как от хорошего порно. Возбуждение из сильного стало невыносимым. Мне казалось, что моим стояком можно было сейчас забивать гвозди. Хотя никакого ремонта мы не планировали, так что…

– Сав, – тихо позвал я его.

Не знаю, что именно я хотел услышать, но и молчать, и не трогать стало вдруг невыносимым. Савва, черт его побери, промолчал.

– Сав, ты чего молчишь? Я могу отодвинуться, если хочешь. Я…

– Ну, – протянул он с совершенно непонятной интонацией, – ты, очевидно, все-таки не импотент. Но двигаться я никуда не собираюсь. Напомню, что условие было такое, что за пять минут не встанет у меня, и тогда ты отстанешь. А твой стояк… понятия не имею, мы это не обсуждали.

Я не уверен, но вполне возможно, что я тихо простонал в ответ на его оскароносную речь.

***

Манная каша с комочками, хрустящая скорлупка от яйца в омлете, молочная пенка в чашке с какао…

Мало кто знал, насколько я был азартным человеком. Но дураки те, кто считают, что отличная учеба – это исключительно признак занудства. Тут ведь нужно не только выполнять все задания в срок. Нужно иметь некий мотор внутри, который будет заставлять раз за разом выбирать дела, а не развлечения. У кого-то таким мотором становились строгие родители, но не в моем случае. Победа может быть разной. Иногда это оценка.

Иногда это отсутствие стояка.

Шаурма из кошатины, чебуреки, которые трогали грязными руками, бургер, заправленный майонезом, в который кончили…

Вот черт.

Не та мысль.

Я зажмурился и ощутил, как в штанах становится тесно. Понятное дело, что не фантазии о кулинарных изысках так на меня повлияли. Просто Марк, это сущее наказание, так прижимался ко мне, был таким теплым, мягким и вместе с тем сильным, просто офигенным. И почему я сбежал в тот раз, когда мы оказались столь же близко в прошлый раз? Теперь я не мог вспомнить, почему сбежал.

Да ладно. Вру. Интересно, как часто я врал сам себе? Конечно, я отлично помнил, как мне было плохо тогда. И от стояка, который появился то ли на плохо знакомого сокурсника, то ли на банки с помидорами, лучше не становилось. Но теперь все было иначе, потому что у меня встало вторым. Мысль о том, что Марк может хотеть меня, была отчего-то настолько приятной, что вышибала все остальные мысли. Разумного во мне осталось процентов шестьдесят от силы.

– Что ты делал, чтобы у тебя не встало? – спросил я.

Я был ниже Марка где-то на полголовы, поэтому все, что я произносил, я как бы выдыхал ему в шею. Он приятно пах. Хотелось то ли укусить, то ли лизнуть.

– Ничего? – удивленно переспросил он. –  А что? А ты мухлевал? – фыркнул Марк.

– Это не обман, – отозвался я. – Особенно если бы у меня все получилось. Ты знаешь, что мы сейчас заняты чем-то странным?

– Я знаю, что ничем странным, как ты выразился, мы не заняты, – хмыкнул Марк. – Это нормально. Ты разве не в курсе?

– Я не знаток.

– Не обжимался до этого с парнями?

– Ни с кем, – признался я, хотя ни кому другому я бы так честно не ответил бы.

– Тогда не буду ничего делать.

– В каком это смысле? – не понял я. – А что ты бы мог сделать?

– Например, так, – усмехнулся Марк, а затем чуть поменял позу и вжал мне колено в пах.

– Блять… – выдохнул я, потому что цензурных слов не осталось совсем.

– Вот. Не буду.

Мое сердце быстро-быстро билось где-то в горле. Я подумал, что мы не можем вот так продолжать стоять вечно. Рано или поздно нужно будет что-то сделать. Продолжить, к чему я был не готов. Или отлипнуть друг от друга, чего не хотелось катастрофически. Мысли в моей голове становились все быстрее, путаней… и тут вдруг заиграла громкая мелодия. Я шарахнулся назад, больно ударившись спиной о полку. Что-то загремело, задрожало наверху, а в следующую секунду на нас посыпали ведра и посыпалось что-то вроде стирального порошка. Я задергалась, пытаясь отряхнуться, еще раз ударился и…

– Сав, замри, – рявкнул Марк.

Я послушно остановился.

– Это мой будильник, слышишь?

– Угу…

– Пять минут прошли, – добавил он.

– На мне какой-то порошок, – прошелестел я. – Он в носу и во рту. Я умру?

– Что?

– Ну… – я опять почувствовал, что задыхаюсь. Я не мог вдохнуть в принципе, но мне становилось еще хуже от мысли, что вместе с воздухом я вдыхаю этот порошок, что высыпался на нас. – Я… я…

– Сав?..

– Нельзя вдыхать моющие средства, – все-таки выдал я. – Это – смерть.

Секунду было тихо, а потом Марк начал ржать. Я возмущался, потом бил его ладонью по груди и плечам, но ничего не помогло.

– Ты идиот, – заявил он. – Я тоже весь в этом сраном порошке. Мы от этого не сдохнем.

– Но я читал статью в интернете…

– Нет, – хмыкнул он, а потом нажал на свой мобильный, видимо, специально, чтобы я видел, что он делает.

Марк провел ладонью по своим губам, потом также нагло по моим, а затем наклонился ко мне и коротко поцеловал.

– Что за херню ты творишь?

– Я без языка, – пожал он плечами. – И мы будем жить. Теперь важный вопрос. Тетрадь на пружине есть?

Пока Марк драконил мою тетрадь и делал из пружины отмычку, я повторял про себя примерно следующее: я не умру, меня поцеловал парень, я не умру, меня поцеловал Марк, мы, наверное, не умрем, но меня точно поцеловал парень.

Наконец, дверь поддалась, и я тут же выбежал в пустой коридор.

– Эй! – окликнул меня Марк. – Знаешь, что на нас упало?

– Крысиный яд?

– Крахмал, Савва. Крахмал.

Я прикрыл глаза и простонал. Может быть, Марк подумал, что я от облегчения или от осознания собственной тупости. Но на самом деле я просто подумал: могли бы и с языком поцеловаться, не так ли?