Читать книгу 350 лет современной моды, или Социальная история одного обыденного явления - Катерина Михалева-Эгер - Страница 11

Евреев вряд ли можно назвать народом, исторически склонным к какому-то особому модному поведению. Их костюм определялся, во-первых, религиозными ограничениями, а во-вторых, обычаями народов, в среде которых они проживали в те или иные времена.

В древности еврейский наряд был похож на одежду арабских кочевых племен. Во время правления царя Соломона, в период расцвета Израиля, евреи могли даже позволить себе баснословную восточную роскошь. В эпоху Средневековья, после ухода евреев в изгнание, в их гардеробе появились темные наряды, но не из-за траура, а потому что тогда в Европе все так одевались.

На протяжении веков евреи диаспоры Запада носили свою особую одежду, что было продиктовано религиозными ограничениями, требованиями местных властей, а иногда и просто бедностью. Не стоит забывать, что часто наряд евреев был продиктован и унизительными требованиями Церкви:

«В 1215 г. Иннокентий III созвал церковный собор для принятия мер против еретиков и иноверцев во всех странах. Между прочим, собор выработал ряд унизительных законов для евреев… Но самой жестокой мерой в этом соборном уставе было установление „еврейского знака“. Ссылаясь на то, что в некоторых странах евреи не отличаются от христиан покроем своей одежды и поэтому легко смешиваются с ними, собор постановил, чтобы евреи обоего пола носили особую одежду, или особый знак на ней из яркой цветной материи. Позже было разъяснено, что этот знак должен состоять из круглого куска желтой ткани, прикрепляемого к шляпе или верхнему платью. Этот знак должен был служить позорным клеймом для всякого еврея»22.

А в Англии после Собора 1215 г. духовенство потребовало ввести дополнительный отличительный знак – цветную ленту размером 4 на 2 пальца, сделанную из шерсти и прикалываемую на верхнюю одежду.

В позднесредневековых городах Германии, Австрии, Богемии и Швейцарии евреи и вовсе были заперты в гетто, ношение ими позорного «еврейского знака» – желтого кружка на одежде или уродливой шляпы с рогами – было обязательным, а нарушителям грозил штраф.

В Риме подобные законы об отличительных знаках для евреев сохранялись и в просвещенном XVIII в.:

«Ношение отличительной одежды было обязательно для евреев, без различия пола и звания. Мужчины носили на голове желтую шапку (баррет), а женщины головной убор из куска желтой материи шириной в полтора локтя. С течением времени евреи переменили желтый цвет головного убора на оранжевый, а потом перешли к красному, так что „барреты“ мужчин были совершенно одинаковы с красными шапками кардиналов. Во избежание „соблазна“, приказали евреям вновь вернуться к желтому цвету»23.

История этой унизительной насильственной «субкультуры» требует особой моральной оценки. Понятие субкультуры впервые ввел американский социолог, профессор Чикагского университета Дэвид Рисмен (1909—2002) в 1950 г. Субкультура может отличаться от доминирующей культуры собственной системой ценностей, языком, манерой поведения, одеждой и другими аспектами. И можно было бы назвать евреев с их отличительными знаками на одежде первой субкультурой Запада. За основным исключением: субкультура – это группа людей, преднамеренно избирающих стиль и ценности, предпочитаемые меньшинством. Здесь об этом речи не было. Безусловно, ценности евреи выбирали сами, порой под угрозой смерти, однако отличительные знаки им были навязаны доминирующим христианским большинством. И это – одна из самых позорных страниц в истории костюма Запада. Этот пример как нельзя лучше показывает, что мода и костюм – вещи порой не то что не идентичные, а прямо противоположные.

Так или иначе, в одежде евреи следовали строгим предписаниям иудаизма. Одновременно еврейский наряд впитывал в себя особенности местных национальных костюмов.

К XIX в. в результате эмансипации из традиционной еврейской одежды остался лишь талис24, который надевали во время молитвы, в праздники и по субботам. Одежда еврейских местечек – это одежда бедноты. Она занашивалась до такой степени, что первоначальный ее вид и фасон было трудно определить.

Во второй половине XIX в., в пору эмансипации евреев на Западе, различия между костюмами евреев и одеждой европейцев были незначительны, но с одной интересной оговоркой. Костюм евреев теперь отличался от одежды коренных жителей тем, что он был на сто лет старше европейского. Еврейская одежда середины XIX в. напоминала костюм баварских крестьян конца XVIII в. А в 1850—1870-х гг. их редингот середины XVIII в. был полным анахронизмом, – так же, как туфли с чулками и короткими штанами. Еврейские женщины в конце XIX в. стали одеваться по общеевропейской моде, но также с небольшой оговоркой. Они предпочитали шить платья по моде 10—20-летней давности. Толкователи Торы, принадлежавшие к наименее обеспеченному населению местечек, одевались в черные сатиновые или китаевые зипуны с бархатными воротниками и меховые с бархатным верхом шапки (штраймели, или в другой транскрипции – штроймл), которые порой переходили в наследство от предков и были очень старыми, даже ветхими. Шапки подобного рода составляли элемент национального костюма баварских крестьян XVIII в. Вообще многие детали еврейского костюма XIX в. сильно напоминали немецкую одежду предыдущего столетия. Архаичность в одежде можно объяснить стремлением поддерживать и соблюдать традиции, носить одежду отцов, а иногда – крайней бедностью. Традиционные лапсердаки, шляпы с высокими тульями, шапки штраймл можно до сих пор увидеть на хасидах, а современные ортодоксальные евреи зачастую надевают длинные сюртуки вместо лапсердаков или черные плащи, покроем напоминающие моду 1960-х гг.

Современная израильская, как и вообще ближневосточная, мода довольно специфична. В будни израильтянки одеваются очень просто, как в массе своей – европейки. Но по большим праздникам, вроде свадеб и бар-мицв принято надевать красивые платья, при этом платья должны быть с большой буквы: пышные, обильно украшенные, замысловатые и избыточные.

В общем, сложно найти на Западе более «немодный» народ, чем евреи. С другой стороны, портной – одно из главных занятий евреев в течение столетий изгнаний и скитаний, а классический стиль американской «золотой молодежи» второй половины XX в. в итоге создали люди, изначально далекие от этого общества, – выросшие на улицах Бруклина и Бронкса евреи Айзек Мизрахи, Марк Джейкобс и Ральф Лорен.

Так почему же речь пойдет о евреях, о великом народе без государства, народе, которому вера заменила его страну, народе, о котором редко вспоминают в связи с историей моды? Почему именно о евреях мы будем говорить в самом начале нашей социальной истории моды, и совсем не в связи с современной американской модой? Постараюсь далее объяснить такой свой подход.

Общество раннесредневекового Запада – это классическая триада: «те, кто молится; те, кто воюет; и те, кто пашет». Все остальные занятия – торговля товаром и торговля капиталом, презрительно называемая ростовщичеством, считались постыдными. Древнеримские производственные технологии и навыки, сами по себе довольно скудные, в «темные века» были утрачены. Население жило натуральным хозяйством, роскошью было обильное питание. Все более-менее ценные предметы потребления были преимущественно привозными.

У этого раннесредневекового христианского мира была отчетливая тенденция к замкнутости на самом себе, заимствованная латинянами от экуменического иудаизма. При этом он демонстрировал варварскую агрессию, которая проявила себя и в крестовых походах против мусульман и евреев, и в разграблении рыцарями-крестоносцами богатой христианской Византии. Он, точно завистливый мальчишка из неблагополучной семьи, мутузил богатеньких одноклассников на школьном дворе и отнимал у них понравившиеся игрушки. Штурм Константинополя в 1204 г., грабеж, поголовная резня единоверцев ничем, кроме зависти и злобы по отношению к богатым «отступникам», объяснить нельзя.

Французский историк-медиевист Жак Ле Гофф (1924—2014) приводит ужасающие свидетельства той бойни: «Никогда еще с сотворения мира ни в одном городе не была взята подобная добыча», – говорит участник Четвертого крестового похода Виллардуэн, и ему вторит византийский хронист Никита Хониант: «Сами сарацины более добры и сострадательны по сравнению с этими людьми, которые носят на плече знак Христа»25. И всё же основной враг Запада в те времена – это мусульманин, сражение с которым становится рыцарским идеалом. Официальной позицией главного морального авторитета – церкви – по отношению к этим неверным была священная война. Средневековому Западу была чужда любая веротерпимость. Единственным исключением, хоть и с большими ограничениями и только до начала крестовых походов (XI в.), оставались иудеи.

Одновременно как Византия, так и мусульманский мир раннего Средневековья26 находились на неизмеримо более высоком материальном, культурном и техническом уровне, нежели мир Запада. И это замкнутое общество христианской средневековой Европы, враждебное к окружавшим его со всех сторон иноверцам и язычникам, тем не менее впитывало в себя всё ценное, что шло извне. На материальном и техническом уровне Запад совершил прорыв к концу Средневековья, и в первую очередь благодаря заимствованиям. Водяная и ветряная мельница пришли с Востока. Наука, обращенная к античным источникам, была сохранена арабами. Из Византии и исламского мира Запад долгое время получал всё, что выходило за пределы необходимого, – роскошные ткани, пряности, драгоценные украшения, прекрасное оружие. Ренессанс, последовавший за Средневековьем, был буквально вскормлен заимствованиями. Как написал Ле Гофф:

«И если это общество сумело найти в себе ресурсы, которые позволили ему стать созидательной силой, а затем образцом и проводником для других обществ, то не следует забывать, что оно было вначале учеником, зависящим от всех миров, которые оно презирало и осуждало, но которые его вскармливали и обучали в течение долгого времени, когда оно было бедным и варварским и полагало, что может замкнуться в своей надменной уверенности»27.

После возникновения ислама в нач. VII в. весь доступный европейцам мир разделился на мусульман и христиан и на две империи – Восточную, со столицей в Константинополе, и Франкскую. Именно евреи в эпоху раннего Средневековья стали посредниками в этом разделенном между христианским Западом и мусульманским Востоком мире.

Что касается моды, то роль евреев в ее рождении – в торговле роскошью, которая долгое время была основой моды, в обмене техническими знаниями и информацией, в создании текстильной, в первую очередь – шелкопрядильной, промышленности Запада, в навыках обращения с капиталом, необходимых для торговли и создания этой промышленности, была огромна.