Читать книгу На полной скорости - Катя Саммер - Страница 2

Я мечтала посмотреть фильм, который показывают на экране месяца два, не меньше, но сейчас, как ни стараюсь, не могу уловить суть. Кто, с кем, как, зачем? Не пойму. Сердце колотится от волнения так быстро, что я ощущаю его стук где-то в горле, и меня начинает подташнивать. Или это от голода, потому что я ничего толком не ела. Тру влажные ладони о джинсы, но не помогает – все равно холодные, как у лягушки. Слышу шепот в соседнем ряду, его прерывают громкие звуки из колонок, и я вздрагиваю. Делаю глубокий вдох, и у меня кружится голова. Все потому, что рядом со мной Саша Чумаков и у нас с ним свидание. Свидание ведь? Если мы вдвоем сидим в кинотеатре на последнем ряду в окружении влюбленных парочек, это же не просто так?

Пока я, насколько возможно в полумраке, осторожно разглядываю Сашу, видимо, пропускаю очередную шутку в фильме, потому что Чумаков приглушенно смеется, и на его щеках появляются красивые ямочки. Он закидывает в рот карамельный попкорн и вдруг мажет по мне взглядом, а я в тот же миг смотрю на экран и делаю вид, что тоже смеюсь. Да, мне очень смешно, и я совсем не шпионю за ним. Пусть яркий свет и слепит, все равно смотрю перед собой, избегая Сашиного взгляда, который он не отрывает от меня до тех пор, пока его не отвлекают чьи-то бурные комментарии на весь зал.

Чумаков меня восхищает: совершенно не стесняется громко попросить незнакомцев на соседнем ряду вести себя тише и не мешать ему. Я так не умею, а он делает, и его слушают. Замолкают, пока Саша закидывает ногу на ногу и, как будто ничего не произошло, предлагает мне попкорн. Я точно надолго запомню этот вечер. А как иначе? Сидеть рядом с Сашей, вроде бы случайно задевать его руку, лежащую на подлокотнике, или, не поделив ведро воздушной кукурузы, замирать, когда он наклоняется сказать что-то про ужасные спецэффекты и цепляет носом мои волосы. Не дышать лишний раз, чтобы не потерять сознание от аромата его парфюма, смешанного с карамелью. Я мечтала об этом свидании так давно, что сейчас с трудом верю в происходящее. И снова вроде бы случайно толкаю Сашу плечом, удобнее устраиваясь в кресле, только бы убедиться, что я не сплю.

Вообще, мой брат Руслан и по совместительству Сашин лучший друг тоже собирался с нами пойти… Ну, точнее, это он организовал поход в кино, о котором я так много болтала: надеялся, что моя одноклассница Леся Жукова, как всегда, присоединится к нам (она нравилась ему, и он всячески пытался за ней ухаживать). А когда узнал, что Леся уехала с мамой за город, сразу сообщил мне о других планах. Я думала, все отменится, и успела расстроиться, но сегодня днем позвонил Саша и сказал, что заедет за мной в семь.

И теперь мы сидим с ним в темном зале очень близко друг к другу, а мы ведь почти никогда не оставались наедине. Даже в гараже, где они с Русланом постоянно ковырялись в машинах, всегда рядом был кто-то третий. Чаще всего сам Руслан – они с Сашей вообще не разлей вода. Дружат и работают вместе: Саша – пилот «Дьявола», нашего раллийного автомобиля, Руслан – один из лучших механиков «САРТ» или «Сатановский Рейсинг Тим», папиного сервиса, который обслуживает клиентов со всей области и сопровождает на турниры любителей и профессионалов автоспорта. С нынешней жесткой конкуренцией такое признание дорогого стоит, и я горжусь ими, но сейчас мысли о папе и брате портят мне настроение, потому что они оба обращаются со мной как с маленькой, хотя я всего на три года младше Руслана. Мне почти шестнадцать! Но они то и дело треплют меня за волосы, портя прическу, или шутят о том, как сильно я боялась Фредди Крюгера, которого мне в детстве показал Руслан. Им смешно, а я вечно сгораю со стыда.

Но больше этих историй меня раздражают только Сашины девушки.

«Я думала, он встречается с той блондинкой», – вспоминаю голос Леси и крепче сжимаю губы, сдерживая порыв жгучей ревности.

Я сказала ей, что иду с Чумаковым на свидание, а она зачем-то вспомнила про его блондинку. Одну из многих, кого я видела на отмеченных фотографиях у него в профиле. Инна, Маша, чертова Сюзанна – я знаю всех, подписана на их аккаунты в сети с фейковой страницы «Королевский автозагар» и слежу за лайками, которые они ставят на Сашины посты. Он и правда иногда появляется с кем-то из них там, где его обязательно ловит камера, но когда гуляет со мной и Русланом – всегда один. Это же что-то значит, да?

– Э-эй, Земля вызывает Руслану, – шутит Саша и машет ладонью у меня перед лицом, чтобы посмотрела на него.

Уголки его губ приподняты в легкой полуулыбке, ярко-голубые глаза, как всегда, светятся, и я не пойму, почему так отчетливо вижу их цвет. Лишь пару раз моргнув, осознаю, что вокруг слишком светло. Фильм закончился?

Черт.

– Крутой конец, – говорю я, только бы не молчать и найти повод отвернуться. Немедля подхватываю рюкзак и вскакиваю на ноги. Не могу ждать, мне нужен воздух. – Мне нужно в уборную, – вру я.

Там я даже не захожу в кабинку, остаюсь у раковины. Трогаю горящие щеки, чтобы остудить лицо. Стараюсь не стереть румяна, которые нанесла первый раз, чуть приглаживаю черные кудряшки – воспользоваться конусной плойкой было идеей Леси. Я себя с такой прической чувствую неловко, но та самая Сашина блондинка, о которой мне постоянно напоминает Леся, вечно с идеальными локонами ходит. Облизав пересохшие губы, я наношу прозрачную помаду, затем быстро отвечаю Жуковой, которая рассказывает, что съела как минимум десяток лишних бабушкиных пирожков, и спрашивает, нравится ли мне переделанный в очередной раз эскиз ее будущей татуировки (я уже запуталась в них), и возвращаюсь в холл.

Издалека вижу Сашу, подпирающего плечом стену. Он почесывает подбородок, проводит пальцами по темным волосам, которые я тоже хочу потрогать, и в расслабленной манере разговаривает по телефону. Я иду к нему. Спешу, будто разгоняюсь и вот-вот взлечу от переполняющих меня чувств. Гадаю, что мы будем делать дальше. Леся говорила, что после кино парни обычно ведут девчонок в кафе или в ресторан, а мне даже лавка мороженого на первом этаже сойдет, только бы вдвоем с…

– Да, отвезу мелкую и подскочу, – говорит Чумаков кому-то, кто заставляет его громко рассмеяться. Громче, чем заставляли смеяться шутки из фильма, а они должны были быть смешными. – Я быстро. Руслан попросил, не начинай.

Руслан попросил. Не начинай.

Саша говорит с девушкой? Я так и застываю, не в силах дать знать, что подошла слишком близко и все слышу. Сжимаю пальцами лямки рюкзака и кусаю нижнюю губу, чтобы не дрожала. Не хватало еще разреветься перед ним.

– Ты что-то сделала с волосами?

Я поднимаю глаза на Сашу, который заметил меня и внимательно смотрит, чуть склонив голову набок.

«Это должно было быть свидание. Должно было, – повторяю про себя. – Я читала знаки!»

– Тебе идет, – добивает Чумаков.

Меня хватает только на кивок. Уверена, если произнесу что-то вслух, голос сорвется и он поймет, что я расстроена. Поэтому молчу и когда мы заходим в лифт, и когда спускаемся на парковку, и почти всю дорогу обратно. Саша везет меня домой, а у меня без конца слезятся глаза, и, чтобы не расплакаться, приходится моргать снова и снова.

Саша, как назло, болтает без остановки. Обычно после кино мы любили обсудить с ним крутые моменты и ляпы, поискать смысл там, где его нет, или прямо в машине послушать саундтрек, который звучал в фильме, пока Руслан закатывал глаза или мучил глупыми шутками Лесю. Сейчас Чумакову собеседник, кажется, не нужен. Саша спрашивает и, не дождавшись моего ответа, сам же отвечает. Либо довольно улыбается, либо спорит дальше сам с собой. Я же с трудом сдерживаю слезы и молча вдыхаю кислотно-сладкий запах ароматизатора в виде елочки, от которого меня укачивает, – Руслан всем подарил эту гадость. Хорошо, что Саша додумался повесить ее сзади, а не под носом.

– Эй, ты в порядке? – раздается над ухом, когда он паркуется перед нашим домом, и я резко оборачиваюсь, впиваясь взглядом в складку между его бровей. Чумаков даже хмурится красиво. Он тянет ко мне руку, ловит одну из кудряшек, а я так стискиваю зубы, что едва не сводит челюсть.

– Улыбнешься? – щелкает меня по носу, и я взрываюсь.

– Мне не двенадцать! – Я со злостью отбиваю его ладонь.

– А тебе больше? – пытается пошутить он, но становится только хуже. Когда тебе почти шестнадцать, услышать такое – самое настоящее оскорбление.

– Поезжай, тебя ждут, – обиженно бросаю я.

Его попросил Руслан: сводить меня в кино, накормить попкорном, отвезти домой. Для Саши я всегда буду просто младшей сестрой его друга? Чумаков старше на три года, а ведет себя так, словно между нами пропасть.

Я отворачиваюсь и тянусь дрожащими пальцами к дверной ручке.

– Малыш…

– Я не мелкая и не малыш! – повернув голову, кричу на Чумакова, который кажется удивленным, словно не ожидал от меня ничего подобного.

– А кто тогда, если не малыш? – говорит он в своей манере, хитро щурясь. – Руслана, Ру… О, может, Крошка Ру? Как в мультфильме.

Прекрасно, он всех зовет красотками, королевами, детками, а я буду маленьким кенгуренком из дурацкого старого мультика!

Толкаю дверь, но Саша удерживает за запястье. Я поворачиваюсь к нему и, злясь на весь мир и крепко зажмурившись от испуга, порывисто целую его. БАМ! Почти не дышу, но подглядываю через приоткрытые веки, закроет ли глаза. Закроет? Ведь это много значит! Не закрывает. Первые пару секунд. А потом его ресницы, подрагивая, опускаются, он выдыхает и как будто даже отвечает мне. Но прежде чем я умру от разрыва сердца, просто сбегаю из машины. Захожу в дом и трогаю горящие губы.

Как странно, это было всего лишь касание. Я прижалась губами к его губам, а грудь до сих пор распирает от чувств, в животе щекотно. Кажется, я дрожу. Лицо пылает, в голове на повторе звучит его голос: до скорого, до скорого, до скорого. Бог мой. Поднявшись, зажигаю свет у себя в спальне, и в это время от абонента «Саша Чумаков» приходит сообщение: «Спокойной ночи». Хотя раньше он мне никогда не писал.

Стоит ли говорить, что в эту ночь я почти не сплю? Часами гипнотизирую слова на экране и смайлик-поцелуй от него, гадаю, не глупо ли ответила, – в общем, схожу с ума. Делаю скриншот чата и кидаю в скрытую папку, где храню все Сашины фотографии.

И уже который день заглядываю туда каждые три-четыре часа – убедиться, что я ничего не выдумала. До сих пор чувствую себя героиней какого-то романтического фильма, где есть эти сцены: когда парень подвозит девушку домой, улыбается ей и говорит комплименты, а затем… Ну, обычно он делает первый шаг, или герои закрывают глаза и одновременно тянутся друг к другу, но какая разница, если у нас был поцелуй? Даже сейчас дыхание перехватывает, как вспомню сладкий привкус карамельного попкорна на его губах, шумный выдох и мягкую улыбку, когда он оторвался от меня.

Это был лучший первый поцелуй, о каком я только могла мечтать (пробный обмен слюной в лагере прошлым летом не считается)! И теперь я должна сказать Саше, пока он не уехал: я люблю его, люблю больше всех на свете! Нельзя тянуть, потому что скоро начнется раллийный сезон и мы будем видеться в лучшем случае раз в три месяца. «САРТ», папин сервис, во время гоночных этапов чаще будет работать на выезде, сопровождать Сашу на турнирах, значит, и папа с Русланом тоже будут вечно пропадать, а мне, пока они в отъезде, придется дежурить в сервисе: отвечать на звонки и вести записи. Без них будет скучно, хотя для меня это хороший повод немного заработать. Например, на то же красное кружевное белье, в котором я сейчас верчусь у зеркала.

Втягиваю живот, дергаю лямки бюстгальтера, пытаясь увеличить грудь, – бесполезно. Разглядываю себя будто под лупой: тонкую талию и вроде бы не короткие ноги, но вижу больше минусов, чем плюсов. Чуть приподнимаю корсетную часть лифчика слева и аккуратно поглаживаю только что зажившую по контуру чернил кожу. Сумасбродная идея, но я собой почти горжусь. А Леся и вовсе была от меня в шоке, когда после ее тринадцати ласточек, набитых на правой лопатке, я напросилась к мастеру с крохотной татуировкой, о которой не могла перестать думать. Возможно, когда-нибудь Саша увидит ее (а родители – нет), и очень надеюсь, что ему понравится. Мечтательно улыбаясь, надеваю халат и плюхаюсь на кровать, прокручивая в голове то, что происходило в машине у Чумакова.

До скорого.

Пробую эти лакомые слова на вкус. Прикрыв глаза, представляю Сашу, как всегда, с перепачканными машинным маслом руками и… вздрагиваю от внезапного громкого стука внизу. Как будто что-то со всей силы врезалось в стену. А затем крики… Что происходит?

В ближайшие пару часов я не собиралась спускаться вниз, чтобы мама не напрягла меня уборкой или мытьем посуды, но любопытство берет верх. Натягиваю черные лосины и, оставив халат на полу, ныряю в широкую домашнюю майку. Снова прислушиваюсь. Да, определенно, на первом этаже что-то происходит, я слышу, как кричит Руслан. Прыгаю в тапки, которые мама заставляет носить всех нас под угрозой оставить без ужина, и спешу вниз с нарастающей паникой в груди.

– …все напрасно, ты понимаешь? – Мой брат со злостью пинает чистый кошачий лоток. Дурак. Кот-то тут при чем?

– Не напрасно, у нас есть время! – кричит ему папа.

Я удивлена, потому что он очень редко повышает голос. Руслан – любимый сын, папа в нем души не чает, он бы не стал отчитывать его из-за ерунды. Я знаю, о чем говорю. Сколько себя помню, мне всегда доставалось за двоих. Если кто-то из нас что-то вытворял, виновата была я, потому что Руслан умел улыбнуться, извиниться и пообещать, что больше никогда-никогда. Ровно до следующего раза. Я же всегда говорила правду, за что часто бывала наказана.

Он был тем, кто на семейных праздниках развлекал всех танцами, стихами и дурацкими фокусами. Руслана мне ставили в пример: «Равняйся на него, слушайся его!» Друзья и родственники даже шутили, что меня назвали в его честь, им всем это казалось забавным, и, возможно, так оно и было. Но не для меня. Я ощущала себя не самой удачной его копией, потому что у него все получалось без лишних усилий, а у меня нет: Руслан и учился лучше, и с людьми сходился проще, и родителям больше помогал. Иногда, глядя на потрясающего Руслана, которого я тоже любила, потому что его невозможно было не любить, задавалась вопросом, зачем я вообще понадобилась родителям, если у них был мой брат.

– Он имеет на это право, мы справимся и без… – продолжает настаивать папа.

– Что такое? Что случилось? – встреваю я в бурный диалог, и оба, повернув ко мне головы, впиваются в меня такими острыми взглядами, от которых мурашки бегут по телу. Дурное предчувствие подсказывает, что происходит что-то нехорошее.

– Твой распрекрасный Сашенька кинул нас всех, – медленно, с паузами и едва ли не по слогам произносит Руслан слова, смысл которых я отказываюсь понимать. Они не собираются в моей голове в предложение. Ну никак.

Кинул. Твой. Нас. Распрекрасный…

– Ты о чем? – шепчу дрожащими губами.

– О том! Команду, папу, Глеба, меня – всех нас! Его купили немцы, и он всех нас послал!

– Бред, – не верю я и выдавливаю из себя улыбку. Это какой-то дурацкий розыгрыш. Саша бы не стал, нет… Он всегда повторял, что обязан нашему папе, который тренирует его с двенадцати лет, всем. Он бы так не поступил, не бросил папу и Руслана.

Он ведь не бросит… меня?

– Этот ублюдок приперся в гараж, чтобы поставить нас перед фактом. Кишка тонка была раньше сказать, хотя это стопудово решилось не за один день. За идиотов нас держит! Он на этого Миннулина всегда был готов молиться, а теперь я должен поверить, что он не планировал уйти? Да его только пальцем поманили – и он свалил.

Все еще не до конца понимаю, но имя режет слух. Я слышала его в гараже, когда парни готовили «Дьявола» к ралли. Саша часто говорил об идеях этого человека, кем бы он ни был. Помню, недавно они меняли спецификацию амортизаторов и подвески, потому что «Миннулин так решил для своих».

– Давно нужно было понять, что он гробил нашу технику и рисовался, только чтобы его заметили! Я говорил тебе, что он уйдет! Ему важна лишь собственная шкура! – Руслан по-прежнему кричит, но меня пугает не это. Меня пугает папа, который подозрительно молчит и не спорит с ним.

Руслан ведь не прав? Этого не может быть.

– Но… как? Где он?

– Он, – язвительно выделяет Руслан, – поехал собирать манатки. Улетает утром, ему пофиг на…

Я ничего не слышу после фразы про отлет. Это как удар в солнечное сплетение – я не могу вдохнуть, меня будто сгибает пополам, но я пытаюсь держать спину прямо. Утром? А как же завтрашний вечер? Мы ведь собирались всей компанией в бильярдную, запланировали еще неделю назад. Я тренировалась с мальчиками из класса – они ходят туда, когда не режутся в приставку. Я считала дни, потому что мы не виделись с прошлого воскресенья, а завтра суббота. Руслан сам говорил, что у них с Сашей много планов! И я должна была стать их частью. Должна. Руслан обещал взять меня с собой. Как же так?

Не обращая внимания на то, что еще летит мне в спину, бегу в спальню, проверяю телефон, чтобы обнаружить там… ничего. Ни одного сообщения от Саши. Если он ничего мне не сказал, может, это все не по-настоящему?

Прямо поверх домашней одежды натягиваю вязаный свитер и теплые носки, собираю волосы в хвост и на короткий миг застываю, поймав в отражении напольного зеркала свое лицо без макияжа. Я не узнаю себя: глаза – два черных блюдца, искусанные из-за растущей тревоги губы горят алым, брови сдвинуты так, что между ними залегли две складки. Я физически не могу заставить себя улыбнуться, просто продолжаю двигаться дальше – если остановлюсь, то начну думать. Нельзя.

Папа и дальше спорит с Русланом на повышенных тонах на кухне. Пока он и дальше пытается объяснить брату, что мы сможем нанять другого пилота и все равно будем участвовать в январском этапе чемпионата мира по ралли в Монте-Карло, что команда справится, что это не конец всему, я натягиваю угги, пуховик и, не застегиваясь, выбегаю на улицу. Вместо шапки, которую забыла дома, накидываю на голову капюшон, выдыхаю облако пара и вызываю такси. Пальцы не слушаются, в ушах звенит, перед глазами плывет, но я запрещаю себе плакать. Я не плачу, потому что сказанное Русланом не может быть правдой. Саша не мог – и точка. Сейчас я приеду к нему, а он скажет, что это шутка, что он передумал, что хотел, но не смог. Ну правда же!

Я жду машину, которая едет ко мне по вечерним пробкам, но совсем не чувствую холода. Понимаю, что замерзла, лишь когда ныряю в салон автомобиля с потертым крылом. Ладони, которые я испачкала о грязную ручку, тотчас начинает жечь, нос потек, глаза заслезились… А еще меня одолевает тысяча и одно сомнение. С чего я вообще решила, что застану сейчас Сашу дома? И что с того, что сказал Руслан, вдруг он что-то не так понял?

– Приехали, девушка, – вырывает меня из густой мрачной дымки в моей голове недовольный голос таксиста.

Я резко, как по команде, поворачиваю голову, поднимаю взгляд и отсчитываю двенадцать этажей. В Сашиных окнах горит свет, и я вспоминаю, как пару месяцев назад мы всей компанией праздновали в этой квартире его день рождения. Я тогда думала, что нет никого на свете счастливее меня: хоть парни и запрещали мне пить, я же была рядом с ним! И тост какой-то произнесла, но так перенервничала, что наговорила ерунды – даже вспоминать стыдно.

– Девушка-а, у меня заказ, ехать надо.

– Да-да…

Я распахиваю дверь и спешу выбраться из машины, которая, обдав меня на прощание тусклым светом помутневших фар, уезжает. Двор погружается в темноту. Я чуть дергаю плечами из-за волны дрожи, прокатившейся по телу. На часах только восемь вечера, а темень стоит кромешная – ноябрь в этом году особенно холодный, колючий и злой. С утра выпал снег, который обычно приходит к нам не раньше конца января. За день он, подтаяв, смешался с грязью и теперь похож на липкую мутную жижу, испачкавшую все вокруг.

Я замедляю шаг, приближаясь к подъезду, гадаю, что скажу, позвонив в домофон, но от оправданий, которые так по-идиотски звучат в голове, меня спасает мужчина, выходящий из шестнадцатиэтажки с мусорными пакетами в руках. Поблагодарив его за то, что придерживает плечом дверь, я проскальзываю внутрь мимо охраны и бегу наверх, наплевав на лифт, который слишком медленно ползет за мной. Задыхаюсь после одиннадцати лестничных пролетов и, лишь оказавшись на двенадцатом этаже, прямо напротив нужной квартиры, упираюсь ладонями в колени, чтобы отдышаться, прежде чем позвонить в дверь.

Я и правда это сделала? Я приехала к Саше?

Стараясь не поддаваться подступающей панике, жму на кнопку, и противная трель звонка резко бьет по нервам. Я застываю, вытянувшись струной. Кажется, будто даже сердце не стучит, но я, конечно, выдумываю, ведь иначе по венам не бежала бы кровь и я бы не чувствовала, как во всем теле расплывается тепло только от одного предвкушения встречи с ним. Тепло, которое перерастает в жар и опаляет грудь, потому что ожидание затягивается – никто не открывает дверь. Хотя я определенно слышу за ней шаги и еще раз жму на звонок, уговаривая себя, что это последняя попытка и я сбегу, пока меня не увидели. Вот сейчас – три, два…

– Крошка Ру! – Саша не спрашивает, он просто озвучивает то, что видит, но его брови удивленно ползут вверх, а мой взгляд – вниз по обнаженному торсу, на котором блестят капли воды. В гараже парни часто ходили без маек, и казалось бы, чем меня можно удивить? Но сейчас, когда я стою на пороге его квартиры с колотящимся сердцем, все ощущается слишком лично.

Я не могу заставить себя поднять глаза и заговорить, после того как добрую минуту разглядывала косые мышцы его живота. Хорошо, что Саша отмирает первым и надевает белую футболку, которую я не заметила в его руках и на которой кое-где проступают мокрые пятна.

– Что ты здесь делаешь?

– Скажи, что это неправда. Это все неправда, да?

Мой голос предательски срывается на последнем слоге, хотя я намеревалась сначала получить ответ, но… Я чувствую, я, черт возьми, чувствую это, различаю в излишне мягком взгляде с явным сожалением, в поджатых губах, которые он чуть кривит, когда обычно готовится сказать нечто такое, что не понравится папе, механикам, да даже официанту, который в прошлый раз принес ему холодный сырный суп. Я слишком хорошо его знаю, слишком пристально за ним слежу, когда он этого не замечает.

Я не плачу, нет, потому что он ничего мне не сказал. Сейчас он ответит, что все это ерунда, недопонимание, что моя фантазия разыгралась, и я обниму его так крепко, как мечтала всю неделю.

– Что именно? – Его тон такой тяжестью давит на мои плечи, что я невольно горблюсь, и мне не сразу удается обратно свести лопатки.

– Ты же не уедешь?

Ответом мне служит глубокий с шипением вдох.

– Кроха…

Защитные баррикады, сдерживающие истерику, рушатся, я теряюсь, а в следующий миг уже облизываю соленые губы.

– Ты не можешь уехать.

– Мне предложили место в заводской команде. Я уезжаю в Германию, чтобы подготовиться к новому сезону. Ты умная девочка и прекрасно знаешь, что об этом мечтает каждый гонщик. Любой бы на моем месте согласился.

– Но ты не любой…

Он усмехается:

– Не надо, не идеализируй меня. Оно того не стоит.

– Но я думала, ты… – Это непросто, но я пытаюсь собраться с мыслями, сжимаю ладони так, что ногтями впиваюсь в кожу. – У нас ведь с тобой… мы целовались!

– Крошка Ру, тебе пятнадцать.

– Почти шестнадцать!

– Я дал слабину, но обижать тебя не хочу.

– Но ты меня обижаешь! Я думала, что… это ведь было не просто так? – Не могу в это поверить.

– Кроха, я слишком уважаю тебя, твоего брата и отца, чтобы у нас с тобой что-то случилось. Ты обязательно встретишь…

Я закрываю ладонями уши, потому что не хочу слышать, как Саша так легко и просто отдает меня какому-то несуществующему парню из туманного будущего, которого я никогда не полюблю так, как его.

– Са-а-ань! Ну ты где? Мы про вино забыли в морозилке, оно там не замерзло? – Через гулкий вакуум пробивается чей-то посторонний голос, который ясно дает мне понять, что происходило в квартире до моего приезда.

И в этот самый момент я вижу за его спиной тонкий силуэт блондинки в широкой майке с эмблемой «САРТ». Только в ней. Я чувствую слабость в ногах, не знаю, откуда берутся силы устоять. Все мои фантазии разом окрашиваются в черно-белый цвет.

Ничего не будет. Он уедет. Я ему не нужна. У него есть другая.

– Лера, уйди! – бросает он, прикрывая за собой дверь, и выходит на лестничную клетку. Босыми ногами по грязному бетону. А я пячусь и пячусь назад, пока не утыкаюсь спиной в стену. – Малыш…

Саша касается пальцами моего подбородка, чтобы я подняла на него взгляд.

– Не трогай меня! – со всей силы толкаю его в грудь и несусь по лестнице вниз. Снова мимо лифта, сбивая дыхание, спотыкаясь…

Не могу точно сказать, сколько уже иду пешком в направлении дома. В примерном направлении, потому что я никуда не спешу и делаю лишний круг, чтобы прогуляться по парку. Батарея на телефоне умерла еще пару кварталов назад, но я не беспокоюсь об этом – зависаю взглядом на темно-черничном небе с рассыпанными по нему, похожими на ягоды звездами и иду, иду, иду. Пару раз отшатываюсь от сигналов автомобилей, из которых доносятся грубые нетрезвые голоса, стараюсь слиться с тенями деревьев, что расползаются от уличных фонарей. Мне становится не по себе, даже страшно, но пронизывающая грудь пустота пугает еще больше. Мне страшно, потому что я и правда ощущаю себя пустой – будто из меня вынули сердце, легкие, ребра, оставив лишь оболочку. Я никто и ничто.

На улице, где мы живем уже десять лет, я оказываюсь не скоро и очень надеюсь, что мама с папой меня не потеряли, а еще лучше спят. Не хочу видеться с ними, не хочу ничего объяснять, потому что не смогу придумать оправданий и расплачусь. Я мечтаю встать под горячий душ, а после завернуться в теплое одеяло и уснуть мертвым сном.

Только сегодня, видимо, ни одной из моих мечт не суждено сбыться. Дверь мне никто не открывает, а сорвалась из дому я без ключей. Устало вздохнув, плетусь к соседнему дому, чтобы взять у тети Тани запасную связку, но с первых секунд все идет не так. Она с ходу нападает на меня с объятиями, душит в них и заливается крокодильими слезами, будто знает, что мой Саша уезжает и это большое горе.

– Русланочка, моя ж ты хорошая, где же ты была? Родители звонили тебе, обыскались. Уехали они. Брат твой, кажись, в больницу попал.

– Что?! Что случилось? – Мой голос холодный и тихий, потому что я физически не могу говорить громче.

– Авария. Занесло на трассе, он в отбойник влетел. Больше ничего не знаю.

А я не понимаю, как такое может быть, если его старенький «лансер» стоит у нашего дома. Но потом хватаю протянутые мне ключи и со всех ног бросаюсь к гаражу, где папа держит раллийный «ситроен», и громко ахаю, обнаружив вместо него… пустоту.