Читать книгу Время библиомантов. Книга крови - Кай Майер - Страница 9

– Ты это имел в виду? – спросила Фурия и отступила на несколько шагов от перил. – Когда ты сказал, что когда-нибудь я сама захочу написать последнюю пустую книгу, ты думал, что сможешь убедить меня увидеть этот мир твоими глазами? Решить, что мир заслуживает уничтожения?

Зибенштерн медленно повернулся к ней. За его спиной в ночном небе алые зарницы раскалывали пополам гряды облаков. На горизонте за пределами долины бурлящей чёрной массой копошились идеи, предвестницы хаоса всех цветов радуги, с которыми Фурия встречалась между страницами мира.

– Я не имею в виду разрушение в слепой ярости, – сказал он. – Я имею в виду разрушение как обновление мира. Как попытку сотворить что-то лучшее. Раньше, во время работы над моими романами, я, бывало, вычёркивал и переписывал целые главы, чтобы улучшить историю в целом. Теперь у тебя, Фурия, тоже есть такая возможность – с той только разницей, что ты можешь переписать свою собственную историю и историю всех библиомантов на свете. Перепиши «Книги творения» – и ты изменишь прошлое, а вместе с ним – настоящее и будущее. Ты обладаешь достаточной властью, чтобы исправить все мои ошибки и глупости и сделать этот мир лучше. Кто же откажется от такого шанса?

– Я, – ответила Фурия. – Я откажусь от него не раздумывая.

– Только потому, что превращение твоей подруги Изиды имело столь серьёзные последствия? Что в этом плохого? Ты подарила угнетённым экслибрам возможность самим стать библиомантами и оказывать сопротивление Академии. Благодаря тебе этот мир значительно приблизился к ситуации равновесия сил. Разве это не то, чего вы хотели достичь вашей партизанщиной, – равноправия? Одно лишь это изменение дало экслибрам больше, чем все покушения и преступления, совершённые твоими друзьями.

– Ты что, действительно не понимаешь? – Она посмотрела на него в упор. По доскам палубы в очередной раз хлестнул ветер. – То, что произошло тогда, произошло случайно. Последствия могли быть совершенно иными, и гораздо худшими. Риск слишком велик.

– Да, потому что ты не знала, что делала. Но «Книги творения» дают тебе возможность тщательно взвесить твои поступки. Твои дела предстают перед тобой чёрным по белому. Представь себе мир в виде огромного часового механизма. Ты сможешь аккуратно заменять мельчайшие шестерёнки, чтобы стрелки больше никогда не отставали и не спешили.

– Но я не хочу этого могущества!

– Речь не идёт о том, чего хочешь ты. Это миссия, а не развлечение. Ты единственный человек, который в состоянии взять её на себя. Тогда, давным-давно, я бы не доверил её никому другому, и сегодня дела обстоят так же. Время только подтвердило мою правоту: ты примерила эту ответственность на себя и никогда не отнесёшься к ней легкомысленно.

– А как считает Федра? С тех пор, как я сюда попала, я видела её только однажды.

– Именно она поможет тебе добраться до «Книг творения». И как можно скорее, прежде чем идеи доберутся до этих мест и поглотят всё вокруг. – Зибенштерн глянул вверх – туда, где чернота на беззвёздном небе была гуще всего. – У нас есть всего пара дней, не больше.

Фурия пристально посмотрела ему в глаза.

– Но у неё другие цели, чем у тебя, так ведь? Иначе ты бы не притащил меня сюда, чтобы обсудить всё это.

Зибенштерн кивнул с улыбкой:

– Она сама решит, когда посвятить тебя в свой план. Ясно одно: ты получишь возможность переписать «Книги творения». Федра надеялась, что это произойдёт здесь, в ночных убежищах, поэтому она хотела переправить сюда одиннадцатый том. Но, похоже, всё усложняется.

– Но тогда мне нужно будет вернуться в резиденцию!

«Вернуться домой!» – пронзила её радостная мысль. Только Фурия знала, куда она спрятала тома, – в глубине библиотеки, в бывших римских катакомбах. На этот раз Федра не сможет послать туда никого другого. Возможность покинуть ночные убежища внезапно придвинулась ближе, стала зримой и ощутимой.

– Я знаю, о чём ты думаешь, – продолжил Зибенштерн. – Но даже если тебе удастся сбежать от Федры, неужели ты захочешь, чтобы все эти бедствующие внизу, в долине, остались на твоей совести?

– Чернильные поганки! – вырвалось у неё. – Они убили столько библиомантов, что я не…

– Они защищались от нападений Академии. Кроме того, с тех пор сменилось несколько поколений. Твой отец сражался в ночных убежищах. Сколько ему было лет, когда он умер? Около шестидесяти? До этого возраста здесь не доживает никто. Дожить до сорока здесь большое счастье: большинство поганок умирают гораздо раньше. В лагере ты не найдёшь никого, кто бы сам участвовал в прошедшей войне.

– И ты, и Федра, вы оба требуете от меня переписать «Книги творения». Но вы хотите, чтобы я изменила в них ход событий. Федра считает, что, переписав одиннадцатый том, я смогу изменить историю экслибров так, чтобы чернильные поганки никогда не появлялись на свет. Ты же хочешь ещё большего.

– У меня хватило времени обдумать все ошибки, которые я когда-либо совершал. Они касаются не только экслибров, но и библиомантики в целом, начиная с «Алого зала» и Академии и заканчивая ночными убежищами и страшными последствиями. У меня есть план, как улучшить этот мир, Фурия. Вдвоём мы могли бы осуществить его. Месяцами я скитался по ночным убежищам, выстраивая в голове идеальный мир. Мы могли бы воплотить его в жизнь. Безупречный мир для всех, кто любит книги.

– Ты уже попробовал воплотить его в жизнь.

Зибенштерн кивнул:

– Я был молод и полон энтузиазма, но не слишком мудр. Мне не хватало опыта в обращении с подобными вещами. Кроме того, я пытался улучшить обстоятельства, которые уже существовали. Моё семейство и четыре других, основавшие «Алый зал», – глупо было включать их в мир библиомантики.

– И поэтому сейчас ты хочешь искоренить всё, что не соответствует твоим идеалам? Нет! Ты хочешь не изменить несовершенные части мира, а сделать их никогда не бывшими! И вписать на их место что-нибудь другое. Причём никто не даст тебе гарантии, что в один прекрасный день новые обстоятельства не будут разворачиваться так, что тебе это придётся не по вкусу. Ошибки как болезни: они без предупреждения возникают там, где ещё вчера была здоровая ткань. Создания, населяющие мир, который ты сотворил, всегда будут влиять на его судьбу. Невозможно предсказать и заранее исправить все неудачи.

– Я извлёк уроки из того, что произошло. Мы перечеркнём войну и все её причины.

– Ах вот как? Ты хочешь не улучшить положение экслибров, как Федра. Повторяю: ты хочешь убрать их совсем, сделать никогда не бывшими? – Она взглянула на него, качая головой. – Тогда ты ничем не лучше Академии, Северин. В итоге и ты, и Академия хотите искоренить экслибров и чернильных поганок.

– Уничтожить их посредством войны не то же самое, что заранее исправить ошибку, приведшую к их возникновению! – негодующе огрызнулся старик. – Они же выпали из книг не по собственной воле! Мы просто не дадим им выпадать из своих историй. Лично я ничего плохого в этом не вижу. Ты думаешь, хоть кто-то из них сожалел бы, если бы вообще не попал в этот мир и остался в своём?

Фурия вспомнила о Джиме. Сейчас она с радостью спросила бы его, что он думает по этому поводу. Несмотря на то что она жила бок о бок с экслибрами много месяцев, у неё всё ещё не получалось поставить себя на их место. Конечно, никто по доброй воле не стал бы жить в гетто за колючей проволокой в угнетённом положении. Но разве среди экслибров в имении многие не предпочитали свою нынешнюю жизнь той, которую они влачили в книгах? В «Буре» Шекспира Ариэль был пленником, слугой мага Просперо. В мире библиомантики у него хотя бы появилась возможность самому стать хозяином своей судьбы. Он ни при каких обстоятельствах не согласился бы с теорией Зибенштерна. Он умер свободным.

Фурия сжала кулаки:

– Тогда я была бы часовщиком, который понятия не имеет, как устроен часовой механизм! Кто доверит такому чинить свои часы!

– Я мог бы быть твоим советником.

– Ты хочешь, чтобы я была твоей марионеткой. Как Рашель – марионетка Академии.

Старик энергично потряс головой:

– Это не так! Я имею в виду…

Однако Фурия уже не слушала его. Она достала петушиную книгу, расщепила страничное сердце и быстрыми шагами направилась к одному из проломов в перилах – создавалось впечатление, как будто гигантская пасть откусила от них кусок.

– Не делай этого! – крикнул ей старик.

Она множество раз видела, как летали Изида и Саммербель, а однажды летающие кавалеры гнались за ней по крышам Либрополиса. Только у неё самой оторваться от земли ещё никогда не получалось. Когда они тренировались с Саммербель, та говорила, что Фурия не может до конца отключить голову и слишком рационально подходит к вопросу.

Возможно, смешанные чувства и ярость как раз и придадут ей недостающее ускорение. Самое время попробовать. Если же ничего не выйдет и она разобьётся о скалы внизу, остальные проблемы тоже, так сказать, разрешатся сами собой.

– Фурия, пожалуйста!..

Она не слушала его, на ходу читая слова страничного сердца.

Зибенштерн хотел загородить ей дорогу, но не успел, ведь двигался слишком медленно, и Фурия добралась до места со сломанными перилами, немного опередив его. Когда он протянул руку, чтобы удержать её, она закрыла глаза и шагнула с края палубы.

– Ну вот, и эта участь меня не минует, – прокаркала петушиная книга.

Палубы под ногами Фурии уже не было: под ней зияла пропасть. Секунду, показавшуюся девочке бесконечной, она ощущала падение – словно прыжок с трёхметровой вышки. Её тело приготовилось упасть, в животе ёкнуло.

У неё получилось держать равновесие – и страх высоты вдруг пропал. Она стояла в воздухе выпрямившись, чуть покачиваясь, неуверенная в том, как это должно быть, но парящая над землёй. Ощущение падения, от которого у неё только что сжималось всё внутри, уступило место радостному возбуждению.

– Фурия! – услышала она вопль Зибенштерна, но не обратила на него внимания, паря высоко над лавовыми нагромождениями и борясь с желанием замахать в воздухе руками.

Одновременно она спустилась чуть ниже, но очень медленно, как будто сила земного притяжения не до конца потеряла над ней власть. Это был первый успех, да, это был успех, за которым она почти забыла разговоры Зибенштерна о переписывании мира и её собственной роли в нём. Прошло не менее полминуты, прежде чем Фурия достигла земли и легко опустилась на её поверхность подошвами туфель. Она глубоко вздохнула, облегчённо и удовлетворённо одновременно, и только сейчас оглянулась на гигантский остов «Флёр», вздымавшийся за её спиной, словно горный хребет. На палубе корабля, возле перил, при вспышках зарниц можно было различить фигуру Зибенштерна – одинокий силуэт, обращённый в её сторону. Даже если он что-то кричал ей, слова относило ветром и их нельзя было разобрать.

По каменистым обломкам Фурия заторопилась к цепочке лагерных костров. Часовые пропустили её, но Фурия ощущала у себя на спине их взгляды спустя долгое время, уже взбираясь по склону холма, когда между ней и лагерем встали каменистые громады. Только оказавшись на вершине, она остановилась и оглядела море огней, раскинувшееся внизу. Из долины доносилась неистовая барабанная дробь. Разницы между ночью и днём не существовало, поэтому лагерь никогда не спал.

Вместо того чтобы вернуться тем же путём, которым она пришла вместе с Зибенштерном, она повернула направо, по широкой дуге обогнула бункер Федры и прилегающие к нему постройки, стоявшие на полпути вниз, и продолжила спуск, направляясь к ответвлениям лагеря чернильных поганок.

– Что у тебя на уме? – робко спросила петушиная книга.

– Я схожу к ним.

– М-м-м… Что?

– Я ничего о них не знаю. Всё, что мне известно, – это то, что когда-то они были экслибрами, которых Академия депортировала в ночные убежища и которые здесь впоследствии мутировали.

– И что они людоеды? – напомнила книга.

– Да, и это тоже.

– Может быть, они едят даже книги!

– Кто знает… – вздохнула Фурия.

– И всё это не побуждает тебя держаться от них подальше?

– Если бы я верила всему, что слышала о петушиных книгах, ты бы не была сейчас моей сердечной книгой.

– Можно подумать, у тебя был выбор! – вознегодовала книга. – Нет уж! Судьба связала нас, как Робинзона и Пятницу, как Робин Гуда и леди Мэриан, как…

– Если я и вправду могу их спасти, тогда мне нужно к ним присмотреться.

– Может быть, ты могла бы спасти их издалека? – спросила петушиная книга. – Или спасти как-нибудь немножко. Или вообще не спасать их, а вместо этого спасти нас с тобой.

– Я в процессе.

– Кончится тем, что нас насадят на вертел и поджарят на дымящемся костре! Тебя на длинном шампуре, а меня на коротком.

– Доверься мне.

– Ну да, как же! Из-за кого мы здесь оказались?

Фурия была рада, что у петушиной книги нет рук, иначе она бы непременно высунула из кармана поучающий указательный палец.

– Кто из нас сохранял благоразумие и призывал к осторожности? Чьим советам опять не вняли? Это не только больно и обидно – это приведёт к тому, что меня съедят! – воскликнула книга.

– Они решат: такой маленькой книжечкой нельзя наесться, лучше мы её отпустим.

– Ага, вместо этого мы зажарим наглую девицу, вот только добавим розмарина, и…

– Тихо! – Фурия вылезла из-за нагромождения камней. – Мы уже почти на месте.

– Кажется, я их уже чую.

Им навстречу повеяло запахами хлева. Фурия вспомнила хозяйственные постройки в Котсуолде, корыта с объедками, сточные канавы и резиновые сапоги, воняющие потными ногами.

– Шампуры! – жалобно взвыла книга. – И огонь!

Фурия глубоко вздохнула, выдохнула, расправила плечи и преодолела последние метры до лагеря чернильных поганок.

Она успела как раз вовремя, чтобы застать в живых Мать пятнадцати.