Читать книгу Медовый месяц - Кай - Страница 12

С лучами закатного солнца Лорелеи покинула дом. После целого дня чтения и написания малых историй она думала заглянуть к Скайту на чашечку вечернего кофе, а там зайти в лавку за наполнителем для трубки.

Саму трубку Лорелеи нашла совершенно случайно. Папа подарил её маме, а та использовала её раз-два и стала держать как сувенир.

Большинство вещей мамы привёз папа из своих далёких плаваний. Мама с папой любили друг друга без ума, но редко виделись. Вся их любовь жила в письмах, заморских посылках и случавшихся раз в три месяца встречах. Лорелеи знала папу только по рассказам. Он с детства искал уединения, хотя больше всего боялся, что родные люди забудут его, оттого домой он привозил множество сувениров и историй. Правда сколько лет ни прошло, мама всегда помнила его с любовью.

Трубку мама хранила в запертой на ключ тумбе вкупе с вишнёвым и дынным наполнителем в шкатулках. В тот же день, когда она нашла трубку, девочка впервые попробовала вишню. Прохладной ночью Лорелеи вышла в переулок, взяла трубку в пальцы, зажгла её и глубоко вдохнула сладость. Девочка стала каждую ночь выходить на улицу, чтобы подышать вишней. Аромат помогал ей справляться с печалью. На похоронах она жутко дымила без остановки, чтобы спрятаться от уродливой реальности за дурманной завесой. Бабушка тогда обняла девочку и затушила трубку. Она сказала, что даже вишня может увянуть, если заставлять её цвести круглый год, утерев слёзы Леи.

В кафе Лорелеи взяла ванильный кофе для Скайта и вишнёвый для себя. Кофевара изо дня в день посещало вдохновение, как какого-нибудь художника. К нему приходили вкусы, пока вдали от людского глаза Леи корпела над строками. Их обоих посещали разные музы, да вдохновение в них жило одинаковое. А сколько ещё сердец и душ оно роднило по всему свету?

Девочка присела на диван напротив Скайта. Мальчик сразу отпил немного кофе из своей чашки. Леи улыбнулась. С первой минуты их знакомства Скайт всегда находил повод принести радость на её лицо.

– Я никогда не рассказывал тебе об одном сквере, который зовут Уголком Птенцов? – начал Скайт. – Там собирается много детей, а все высокие деревья увиты гнёздами. С утра до ночи в них щебечут птенцы. Родители приносят им еду от людей снизу, а потом учат самих птенцов спускаться за ней. Больше всего их любят дети. Самые ловкие забираются в кроны и кормят птиц с рук. А деревья там ух какие высокие! С них виден весь город.

– Мы обязаны побывать там! Представь: сидеть на скамьях под раскидистыми кронами и любоваться жизнью вокруг. Станем как неторопливые старики наблюдать за юнцами и вспоминать себя в их годы. Ведь в их душах ещё больше резвости, чем в детях, но они не отваживаются показывать её и весь день проводят на скамейке, глядя на свободных птиц. Они ведь тоже покорно ждут удобного случая раскинуть свои крылья и взлететь…

– Лорелеи, – прошептал Скайт, – прошу, что ни случись, не забывай меня. Я впервые в жизни нашёл дом в людском сердце, и мне страшно потерять тебя, страшно быть рядом и вдруг причинить боль. Всё в тебе кажется таким родным, и я всякий вечер словно с собственной душой разминаюсь. Я оставляю тебе книжки, только чтобы ты помнила меня, и каждый день я надеюсь, что ты появишься снова. Я испытываю столько новых чувств и не знаю, куда податься. Мне так хорошо с тобой и становится страшно хоть шаг сделать без тебя. Знай, что даже если я далеко, моя душа всегда рядом. Я никогда не оставлю тебя. Пожалуйста, не забывай меня, потому что для меня нет ничего тебя святее.

Леи молчала. С каждым днём она чувствовала всё жарче разгоравшееся в груди тепло, которое принёс туда Скайт. Оно придавало ей силы. Лорелеи была уверена, что это тепло поможет ей справиться со всем. Она проходила по многим местам и находила его всюду: в тихих переулках и скрипучих вывесках магазинов антиквариата, откуда веяло душой, чайных магазинчиках и запертых до лучших времён погребов. Люди собирали это тепло, клали его на бумагу, выдували в ноты, смешивали с краской и рассказывали о нём другим. Весь мир Леи стал ярче и чудеснее с ним. Однако вместе с тем она больше всего на свете боялась упустить это тепло. Ей казалось, что без него её сердцу больше не жить. Все чувства Скайта были знакомы ей как родные, и тем страшнее ей было сознаться в этом.

– Я иногда ловлю себя на мысли, что мне хочется проводить куда больше времени с тобой. Мы могли бы сходить ко мне домой и заварить много зелёного чаю. Я бы приготовила тебе бабушкин яблочный штрудель, накормила б сушёной земляникой и между делом рассказала бы тебе ещё столько историй и воспоминаний. Мне хочется держать тебя ближе к себе.

Лорелеи смолкла. Они слушали тиканье часов и смотрели на свечки в красных матовых плафонах. На улице стемнело быстро и зажглись фонари.

– Мне пора, – Леи встала на ноги. – Скайт, молю, знай, что ты важен для меня. Я никогда не чувствовала себя прекрасней, чем рядом с тобой. Без тебя я не знаю себя. И у меня нет слов, чтобы объяснить тебе всё, что я чувствую, но я уверена, твоё сердце знает о том лучше меня. Я тоже волнуюсь. Правда я верю тебе.

– Спасибо, Леи.

Сердце девочки выпрыгнуло из груди. Лорелеи прижала вязаную сумку к груди и вышла из кафе. Он назвал её Леи. Это имя напоминало ей о детстве, когда мама с бабушкой при свечах сидели в креслах рядом с вёдрами пахучей сирени в большой гостиной и вязали, а она играла на полу. Мама хихикала, а бабушка мило улыбалась. В тот вечер мама связала сумку и первый раз назвала девочку Леи. В этом имени было тепло и покой тех дней.

Всё это тепло, заботу, нежность, ласку и покой он оживил в настоящем своим голосом и одним только словом.