Читать книгу Домой на Рождество - Келли Тейлор - Страница 4

С тех пор как Мэтт Джонс сказал мне «из всех вариантов «я тебя люблю», которые я сегодня услышал в вашем исполнении, мне больше всего понравился самый последний…» и сбежал из нашего кинотеатра, прошло уже восемь с половиной часов, а я все еще кривилась, вспоминая об этом. Мало того, что он стал свидетелем моих публичных признаний картонному Джорджу Клуни, так я приняла Мэтта за безработного студента. Хорошенькое первое впечатление обо мне у него останется! Мне подвалит счастья, когда он скажет миссис Блэксток, мол, ничего удивительного, что «Пикчербокс» сдает свои позиции, раз у вас работает такая своеобразная девушка по имени Бет. Не то чтобы моя начальница слишком большие ожидания на меня возлагала: если бы и вправду она ждала от меня бизнес-ориентированности, то не отправила бы в корзину мои маркетинговые идеи, даже не обратив на них внимания.

Я огляделась, в кинотеатре все было по-прежнему: ковер малинового цвета, мраморные колонны, хитро украшенные резными белыми панелями, вплоть до самого потолка, и неизменная пыльная люстра, которая держалась, казалось, на одном честном слове. Оборудование поизносилось и выцвело, нагоняло своим видом тоску, но магия пока еще жила в этом месте. Невозможно было войти в кинозал, где экран был затянут тяжелыми вельветовыми шторами и сиденья изящно изгибались, присесть в них и при этом не совершить путешествия во времени. Я представляла, как тут продавали билеты молодым хохотушкам в 1940-х годах – тем дамам, которые рисовали чулочные стрелки прямо на ногах, бодро усаживались в креслах в своих невозможно узких и модных юбках-карандашах, а по правую руку от них располагался бравый британский солдат или американский «стальной» пехотинец. В ту пору кино являлось воплощением утонченности и гламура, и разве вот те женщины потеряли бы сон из-за того, что какой-то мужчина в течение десяти месяцев после первой встречи все еще не признавался им в любви? Вряд ли они стали бы вообще обращать на это внимание. У них было о чем волноваться – например, о том, останутся ли в живых их милые кавалеры после очередной атаки.

Вздохнув, я обмахнула разгоряченное лицо программкой. Может, мне следует считать то, что произошло сегодня с Мэттом, знаком свыше и не лезть со своими признаниями к Айдену? Все знают, что беда не приходит одна. Я взяла свой мобильник, чтобы написать Лиззи эсэмэску и спросить совета, что мне делать, но вдруг открылась входная дверь и вошел знакомый мужчина с очень грязными волосами.

– Привет, прыщавка! – Карл оперся локтями на мой рабочий стол и осмотрел меня с ног до головы. – Выглядишь сегодня слегка… мммм… пятнисто. Что, крем от акне вдруг перестал действовать?

Я наклонилась – так, чтобы волосы упали мне на лицо и немного скрыли его.

– Да и голову ты не мыла… Или это специальный шампунь? – Карл продолжал издеваться. – Туше! – Он усмехнулся, демонстрируя свои гнилые, в желтом налете зубы, а я потянулась за телефоном. – Нет, Бет, ты не подумай ничего такого, сегодня ты выглядишь лучше, чем обычно.

Я убрала телефон подальше от Карла. Последний раз, когда мой ужасный знакомый добрался до него, он не поленился переключить меню на польский, и у меня ушла целая вечность, чтобы разобраться, как переключиться обратно на английский.

– Не пора ли тебе повзрослеть уже, Карл? – сказала я, запихивая телефон в сумку и возвращаясь к работе. «Держи себя в руках, Бет, держи».

Карл – или Ползучий Карл, как называла его Лиззи, – был ошибкой Господа. Причем ошибкой не смешной. Мы познакомились в первый день учебы в школе и сидели за одной партой. Весь урок я чувствовала, как он смотрит на меня, но была слишком застенчива, чтобы попросить не таращиться, и концентрировалась на конспектировании того, что говорил преподаватель. В конце занятия Карл сказал:

– А ты пукнула! Пукнула-пукнула! – и подло захихикал.

В тот раз я проигнорировала его и поспешила присоединиться к Лиззи, выходившей из класса в компании подруг. Я искренне надеялась, что больше никогда не увижу Карла. Но не тут-то было! Через два часа после сакраментального замечания Карл догнал меня на площадке возле школы, в руках у него была палка, перемазанная собачьим дерьмом. И вся школа смотрела, как он тычет в меня этой палкой, приговаривая:

– Принс-какашка! Принс-какашка!

Как же они все смеялись!

Когда мне исполнилось одиннадцать лет и настало время переводиться в среднюю школу, я все чаще впадала в хандру, лежа на кровати и размышляя, как бы так сделать, чтобы Карл Кумбс попал в школу Хейвуорт, а не в Сент-Свитенс, куда собиралась я.

Догадайтесь, кого первым я увидела в Сент-Свитенс, когда начался учебный год?

И так я снова месяца на два превратилась в Принс-какашку. Пока Карла не заинтересовала другая «игра»: он полюбил дергать девушек за лямку лифчика. Подкрадется и – щелк! – девушка краснеет, смущается, а Карл и рад стараться. Я вздохнула с облегчением, решив, что этот придурок наконец от меня отстал. Ближе к летним каникулам у меня на лице, особенно на подбородке, высыпали прыщи (снова проклятое акне!), и мой тринадцатый день рождения был испорчен этим окончательно. Я перепробовала все: специальные скрабы, пластыри, даже зубную пасту – а прыщи не исчезали, и только длинные волосы помогали скрыть это безобразие.

В первый же день учебы Карл заметил мою воспаленную кожу лица.

– Бог ты мой! – вскрикнул он, указывая на меня пальцем. – Что у тебя с лицом?

На меня уставились тридцать пар любопытных глаз, и я покраснела так, что стало дурно.

– Это… – я мямлила едва слышно, – всего лишь маленькие гнойнички, они пройдут…

По крайней мере, мама меня уверяла в этом, и я старалась не поддаваться панике.

– Гнойнички? – Карл захохотал. – Похоже, ты нашла гнойничковый завод и полежала на гнойничковом конвейере!

Так, собственно, я и получила прозвище Прыщавка.

Иногда он звал меня укороченным словом Прыщ, и этот ужасный образ преследовал меня до окончания школы. Даже когда кожа выздоровела и уже не было никакого акне, я оставалась такой забитой и закомплексованной, что боялась лишний раз с кем-нибудь вступить в разговор, лишь бы не заслужить какое-то новое экзотическое прозвище.

Единственное, что спасало меня в те далекие уже дни, – перспектива каждый вечер ходить в кино. Я очень любила кино. Моя мечта работать в кино сбылась, когда после окончания школы я попала в «Пикчербокс» (школу я окончила с очень средними, мягко говоря, результатами).

Я думала, что работа в кинотеатре – не навсегда. Все, что приходилось делать, – это проверять билеты у входа в зал и в конце сеанса выметать крошки от пирожных и попкорна из-под сидений. Хозяева «Пикчербокса» были очень милыми людьми, и я могла бесплатно смотреть весь репертуар кинотеатра. Иногда я смотрела один и тот же фильм много раз. Я занимала место с самого края в заднем ряду и, пока жужжал кинопроектор, разглядывала публику – ловила их восторженные взгляды, устремленные на экран. Наяву грезила о том, как однажды открою собственный кинотеатр, и я бы уж постаралась, чтобы он стал местом поистине волшебным – как «Пикчербокс» в его лучшие дни.

Восемнадцать месяцев спустя после того, как я начала работать в «Пикчербоксе» (вместо одного из уволившихся сотрудников), миссис Блэксток поинтересовалась у меня, нравится ли мне работа. Она сказала, что мы – семья, мне придется продавать и проверять билеты, подметать пол, больше она предложить мне ничего не может, но в этой работе я могу быть уверена. Была ли я довольна? Еще как! Ну, скажем, до тех пор, пока Карл не вошел в нашу дверь, объявив, что бросил университет и собирается работать со мной, пока не разберется, чего он, собственно, хочет от жизни, чем ему заняться. Честно говоря, я бы уволилась прямо тогда, но нельзя было допустить, чтобы этот Карл лишил меня единственной вещи в мире, которая делала меня счастливой. Моей работы. Я надеялась, что если буду игнорировать Карла, то рано или поздно ему надоест доставать меня. Это все произошло три года назад, но Карл с тех пор так никуда и не делся. Так мы и шли по жизни вместе. Правда, если не врет этот Мэтт Джонс и кинотеатр продадут, все изменится для всех нас.

«Пожалуйста, пусть этого не случится, – тихо молилась я, собираясь домой, а Карл ухмылялся совсем рядом. – Пожалуйста, только не сейчас, когда все вроде бы наладилось…»

Визит Мэтта и саркастические комментарии Карла улетучились из моей головы, стоило мне только выйти на улицу. Айден собирался прийти примерно в восемь, и у меня оставалось менее получаса, чтобы принять душ, накраситься, сделать прическу и привести себя в порядок.

– Лиззи, ты здесь? – Я вошла в квартиру и позвала подругу: – Лиз?

Лиззи приютила меня, ее отцу принадлежит дом с двумя спальнями и террасой, в нем мы и жили, так что фактически я являлась квартиранткой Лиззи. Бизнес папы сдулся совсем, когда нам с Лиз было по десять лет, и вместо того, чтобы поехать учиться в скромный Сент-Свитенс, Лиззи направилась в роскошную школу в Дорсете. К моменту нашей очередной встречи она уже умела играть в лакросс (а я даже понятия не имела о том, что это такое) и произношение у нее было, как у английской королевы, не хуже. Но все это, слава богу, не имело никакого значения, и мы продолжали дружить, писали друг другу письма и встречались на каникулах. Остались мы лучшими друзьями, получив свои дипломы. Правда, Лиз была уверена в завтрашнем дне, а я – нет.

– Лиззи, где ты?

Я заглянула в гостиную, надеясь увидеть там подругу, но увидела совсем другое: на софе валялись вещи какого-то незнакомого парня. Я уже, надо сказать, потеряла счет случаям, когда, просыпаясь утром, обнаруживала в душе мужчину, которого ни разу не видела ни до того, ни после. Каждый раз мужчина выходил из душа обернутым в полотенце Лиззи. В этом отношении, кстати, мы с ней очень разные. Лиззи, например, кажется забавным пустить слезу по ходу просмотра романтического фильма – типа «Дневника памяти» (я знала его почти наизусть), – и она на полном серьезе считает, что родства душ между мужчиной и женщиной быть не может. Не выносит Айдена, даже при том, что именно она причастна к нашему знакомству.

Дело было десять месяцев назад – в субботу я работала в кинотеатре, как обычно. Наблюдался ажиотаж: приходили парами, поодиночке и просто компаниями (например, студенты), и я не обратила внимания на высокого худого парня в свободного покроя хлопковых брюках и свитере с V-образным вырезом. Вообще-то, я привираю: я всегда внимательна к посетителям, и, когда кто-то входит в кинотеатр, я его вижу. Можно считать меня идиоткой, но я всегда втайне надеялась, что любовь всей моей жизни войдет в кинотеатр, сметая все на своем пути, несмотря на то что во мне шестьдесят девять килограммов и, чтобы меня сдвинуть с места, понадобится небольшой подъемник. Но все это не мешало мне мечтать. Когда мне было девять лет и мои родители постоянно друг на друга орали, я забиралась под одеяло с фонариком и томиком «Золушки» или «Спящей красавицы», желая сбежать от этого жуткого и жесткого мира. Никогда не переставала верить в то, что бывают хеппи-энды, и даже развод родителей не поколебал мою веру.

Но вернемся к моменту знакомства: мистер Хлопковые Брюки плавно подошел к моей стойке, когда вдруг зазвонил телефон.

– Алло, вы звоните в «Пикчербокс», чем могу вам помочь?

Голос на другом конце провода был знакомым, но я никак не могла сообразить, кто это.

– Вы можете повторить еще раз, пожалуйста?

– Это я, Лиззи. – В голосе прорезались шипящие нотки. – Мне нужна твоя помощь.

– Лиз, – я перешла на быстрый шепот, – ты же знаешь, что не надо звонить мне на работу.

– Да я бы и не стала, но ты выключила свой мобильник.

– Ну а как я должна была поступить, когда ты не переставая писала мне эсэмэски о своем последнем свидании, жалуясь, что оно прошло, как в аду? – Я выдохнула всю эту фразу как на духу. – Ты снова на адском свидании?

– Типа того.

– Что значит «типа того»?

– Половина меня на свидании, а половина – уже нет.

– Как это? – Я начала волноваться.

– Застряла в окне гладстоунской пивной.

– Где?

Мистер Хлопковые Брюки вовсю пялился на меня, как и пара стоящих в очереди за ним ребят.

Я понизила голос:

– Как это произошло, Лиз?

– Мое любимое полотенце вдруг решило упорхнуть, а я прыгнула за ним. Почему бы мне не застрять в окне, а? Я пыталась сбежать, Бет. Мой очередной прекрасный принц оказался на поверку простым вонючкой, его метеоризм меня просто достал. Честное слово, он пукал постоянно. Делал это тихо, только брови поднимал, а у меня как будто ни глаз нет, ни носа! Ужасно. Ну, и я попросила его подождать меня, пока схожу попудрю носик, дышать-то уже совсем было нечем, и тут мне в голову пришла гениальная идея… Настолько гениальная, что, попытавшись сбежать через окно в туалете пивной, я в нем просто застряла.

– Держись, Лиз! – Я говорила тихо, но мистер Хлопковые Брюки многозначительно закашлялся рядом, намекая, что ситуация не очень ловкая. – Не уходи никуда, я сейчас…

– Ну да, обхохочешься, чтобы я никуда не уходила! – Лиз явно не была настроена на шутки.

Я натянуто улыбнулась мистеру Хлопковые Брюки, пока он под моим растерянным взглядом приглаживал волосы, и спросила:

– Чем я могу вам помочь?

– Мне бы билет купить…

И тут мой телефон заорал нечеловеческим голосом (точнее, голосом Лиззи, но очень взбешенной):

– Помогите же, вашу мать!

Я промямлила какое-то дежурное извинение мистеру Хлопковые Брюки и схватила телефон:

– Лиз, ты в порядке?

– Нет, черт подери, не в порядке! Мне на голову нагадила чайка, и начинается дождь!

– Ну, хотя бы дождь смоет чайкино дерьмо. – Я попыталась пошутить, но напрасно.

– Ты что, сегодня работаешь Фраем и Лори одновременно, комедиантом заделалась?

– Типа того, – вернула я Лиззи ее фразу и снова улыбнулась мистеру Хлопковые Брюки, пока он стоял и терпеливо ждал. Выглядел он, надо сказать, на порядок лучше, чем обычно выглядели те, с кем я обычно встречалась: нос – идеально прямой, высокие скулы и волевой подбородок, ну просто герой из романов Джейн Остин.

– Извините, – произнес он, – но если бы вы просто продали мне билет на…

– Бет!!! – заорал мой телефон еще громче.

– Ну чего тебе, Лиз?

– Подростки снимают меня на телефон! Я отказываюсь подыхать, свесившись из окна какой-то забегаловки, с дерьмом в волосах! Давай ты уже приедешь и спасешь меня, или, клянусь, нашей дружбе конец!

– А как я брошу работу? Сейчас сеансы, народ идет, не очень подходящее время…

Мистер Хлопковые Брюки пытался сказать мне что-то, но я его не понимала. Телефон был зажат между ухом и плечом, а рот я прикрывала ладонью.

– Простите, бога ради, моя лучшая подруга застряла в туалете пивной.

От удивления у него брови поползли вверх.

– Не совсем в туалете, точнее, в окне туалета, она пыталась сбежать со свидания…

– Ничего себе свидание! – Он печально, как мне показалось, усмехнулся.

– Нет же, свидание было в пивной, а она оказалась в туалете, потому что хотела сбежать. А сейчас звонит и требует, чтобы я ее срочно спасла. Но за вами такая длинная очередь, и я не могу уйти, иначе моя начальница меня уволит, но, если я не спасу Лиз, моя подруга выселит меня из квартиры и я буду жить на улице. Выбор: быть уволенной или остаться без крыши над головой.

– Да уж. – Он накрыл своей ладонью мою руку, а я даже не заметила, что пальцами отбиваю барабанную дробь по столу. – Все будет в порядке.

Я взглянула на его руку, потом на него самого. Голубые глаза, казалось, смотрят мне в душу. Но руку я не убрала.

– Идите и спасайте свою подругу, – произнес он, – а я вас подстрахую, встану на ваше место. Я быстро разберусь, это, наверное, не очень сложно. Нечто подобное я делал, когда был моложе. Сложная у вас работа, а?

Я не могла поверить своим ушам.

– Вы это сделаете для меня?

– Да, для вас.

Глупейшая ситуация. Вот стою я в холле кинотеатра, где шесть лет проработала, жду своего принца на белом коне, в сияющих доспехах, и вот же, вот он уже тут! Я была в шоке, но Лиззи было еще хуже, а тут совершенно незнакомый красавец предложил помощь. Такое часто не происходит. Должно быть, это знак, что… Айден – точно мужчина моей мечты.

Случай нашего с Айденом знакомства в тот день, в кино, стал у нас с ним переходящей шуткой. Если один из нас был не в духе и начинал ворчать, другому стоило лишь сказать фразу «А могло быть хуже, если бы ты застрял в туалете!» – оба начинали от души смеяться.

Ну, скажем так, я начинала от души смеяться. Айдену на второй сотне повторов эта шутка, кажется, надоела и смешной уже не казалась.

Вообще, конечно, тот факт, что мы встречались и жили вместе, не переставал меня удивлять. Например, наши пристрастия в области кино были настолько разными, насколько они в принципе только могли быть. Я любила романтические комедии, а Айден восхищался японскими арт-хаусными фильмами. Я с ума сходила по шоколаду, а у Айдена была аллергия. Наконец, он получил ученую степень по журналистике, а я никогда не училась в университете. Но, несмотря на все эти различия, мне он бесконечно нравился, и я могла часами сидеть и слушать, как Айден рассказывает про работу репортера в небольшой местной газете и о своей большой семье. Он говорил, я слушала. Мы подходили друг другу идеально, словно парочка из романтического фильма. Ну, почти так. Кстати, я не уверена, что Гарри взял бы Салли за руку на первом свидании, обошел бы вокруг стола и произнес: «Дорогая, я очень рад, что мы встретились. Ты сберегла мне нервы, а то я пошел бы искать подружку в Интернете».

И теперь, в День всех святых, почти десять месяцев спустя после нашей первой встречи, я собиралась сказать ему, как много он для меня значил. И что, что могло пойти не так?