Читать книгу Домой на Рождество - Келли Тейлор - Страница 6

Я устроилась на краешке дивана, прозрачный костюм Тыквы болтался на мне несуразно. Я посмотрела на часы: начало восьмого. Айден опаздывал уже на полтора часа. На звонки он не отвечал. Весь день от него не было весточки: ни эсэмэски с пожеланием доброго утра, ни звонка обсудить вечеринку – ничего.

«Я в порядке», – повторяла я себе снова и снова, стоя у окна и глядя на улицу. Возможно, Айден перепутал и решил, что я сказала в десять часов, а не в восемь. Десять и восемь – похожи, особенно когда мямлишь. А я частенько мямлю, когда говорю с Айденом.

Вот поэтому он и опаздывает! Перепутал время. Скоро появится, разряженный, как франт, но как злобный франт: кто-нибудь вроде Джека Потрошителя или его менее пугающего современника Викторианской эпохи. А потом мы отправимся на вечеринку, где много выпьем, отлично проведем время, вернемся домой на такси и завалимся в кровать. Айден меня буквально изнасилует, и я, млея в его объятиях, признаюсь: «Айден Доулз, я тебя люблю». И эти слова прозвучат не так, словно их говорит одержимый гормонами подросток, а по-настоящему. И как раз перед тем, как заснуть, Айден тоже скажет мне: «Бет Принс, и я тебя люблю». Тогда жизнь наладится. Ну, или он не скажет мне «Бет Принс, и я тебя люблю», может, что-нибудь другое вроде «Точно!» (мне вспомнился фильм «Призрак» с Деми Мур и Патриком Суэйзи, в нем герой Патрика Суэйзи умер, но его возлюбленная – героиня Деми Мур – могла его чувствовать и слышать).

Или Айден просто улыбнется, посмотрит удивленно, но довольно, уберет волосы с моего лица и поцелует меня в губы. А утром, когда я буду готовить завтрак на кухне, подкрадется сзади, обнимет меня за талию и прошепчет на ухо: «Я тебя люблю». Или…

Сердце бешено колотилось в моей груди. Хватит, Бет. Так ты еще больше нервничаешь. Отвлекись, подумай о чем-нибудь. Ну хотя бы о том, как ты сама выглядишь.

Я вернулась в спальню и встала перед большим зеркалом, чтобы рассмотреть себя в полный рост. Ну вот, поплыл макияж на веках. Надо подкрасить. Глупый, глупейший, смешной (обхохочешься просто) костюм Тыквы. Прозрачные сексуальные чулки? Ну да, вон один чулок уже съехал и болтается на лодыжке.

Я принялась натягивать его обратно, до бедра, но вдруг остановилась. Я свою лодыжку (не говоря о бедре) даже не видела, весь обзор был напрочь закрыт Тыквой, тело было огромным. Я вылезла из Тыквы и снова попыталась натянуть чулок. Проще сказать, чем сделать. Проще было подушку запихнуть в презерватив, чем мою ногу – в это изящное нечто, честное слово. Ага-ага, один размер, подходит всем…

Ну вот, кое-как я справилась, натянула этот проклятый чулок. Теперь снова надо облачиться в костюм Тыквы и посмотреть на себя в зеркало.

– Вся надежда на то, что Айден оценит результат моих мучений, – сказала я громко. Отражение мне, естественно, не ответило. На самом деле мое отражение выглядело несколько обеспокоенным. Я уже, кажется, сотню раз посмотрела на часы. Почти половина десятого. Звонок моего стационарного домашнего телефона раздался так резко, что я подпрыгнула на месте. Айден! Выскочив из комнаты и поскользнувшись на паркете, я плюхнулась на диван, точнее упала на него животом и подтянула к себе телефон.

– Айден… – успела я выдохнуть его имя, пока костюм Тыквы по инерции не стукнул меня по затылку.

– Бет? – из трубки мне ответил женский голос.

У меня сердце упало, это была моя мама.

– Мам, привет!

– Я тоже очень рада тебе, детка!

– Ну прости, я просто жду звонка от Айдена. Он… – я вовремя остановилась, не успев рассказать маме, что мы собираемся праздновать День всех святых. Мама не верила в праздники – в День святого Валентина, например. А также не верила в брак, аффекты, мужскую честность и верность. Особенно эти качества характера вызывали в ней сомнение при упоминании Айдена. – У тебя все в порядке, мам?

– Лучше не бывает. Послушай, Бет. Я хочу тебе сказать, что забронировала для тебя билет в Австралию.

– Как?

У моей мамы был действительно процветающий бизнес в Великобритании (ее компания занималась подбором персонала). Настолько процветающий, что мама собиралась открыть филиал в Австралии и уехать туда, чтобы находиться поближе к работе. И она пыталась убедить меня поехать с ней, на три месяца.

– В Австралию, Бет. Вылет 24 декабря. – Мама настроилась серьезно. – Только подумай, как здорово будет начать новую жизнь с Рождества!

– Мам, – вздохнула я, – я уже говорила тебе, что не хочу переезжать в Австралию. Мне нравится в Брайтоне, у меня тут хорошие друзья, Айден. Да и работа у меня тоже здесь.

Было слышно, как мама фыркнула на том конце провода.

– Ну что ты фыркаешь?

– В моем понимании, хорошая работа – это не сидеть на кассе кинотеатра и продавать билеты на сеансы. Я уверена, что ты займешься пиаром и преуспеешь в этом, стоит тебя только чуть подтолкнуть…

– Но я совсем не хочу…

– Нет ничего плохого в том, чтобы быть пиарщиком, молодая леди. Я вот начинала в должности обычного секретаря, и посмотри, кем я стала теперь.

– Директором очень успешной компании по подбору персонала, – я повторила, что повторяла уже миллион раз. – Я знаю, кто ты, мам. И действительно нет ничего плохого в том, чтобы быть пиарщиком, но это не мое. Мне нравится работать в киноиндустрии.

– Киноиндустрии? Не смеши меня. Это все равно как если бы официант забегаловки в «Вулвортс» решил, будто он шеф-повар.

– «Вулвортс» закрылся много лет назад.

– Ты подумай, а! – Мама умела всегда воскликнуть так, словно даже контраргументы были в ее пользу.

– Ладно. – Я старалась скрыть раздражение. – Согласна, работать в кинотеатре и продавать билеты – не то же самое, что «работать в киноиндустрии», но эта работа делает меня счастливой…

– Что общего имеет счастье с твоей работой? Вот я, к примеру, думала, что счастлива, когда вышла замуж за твоего отца, и посмотри, как оно все для меня обернулось. Мне сорок четыре, муж меня покинул…

– Не он тебя, а ты его.

– Но он все сделал, чтобы так произошло! Твой отец относился ко мне, как к предмету мебели. Он с попугаем больше разговаривал, чем со мной. Эгоист, вот кем он был. В свой день рождения я садилась за стол в праздничном наряде, а он мог сказать: «Красивый прикид, Эдвина. Передай, пожалуйста, соль».

– Мам, довольно!

Она издала странный долгий звук – вздохнула.

– Понятно. Так ты хочешь видеть вещи? Сейчас ты все равно не хочешь со мной говорить, но я могу сказать тебе, что будет дальше…

– Дело не в этом. Я просто не хочу, чтобы ты так говорила о папе. И мне действительно пора, Айден с минуты на минуту придет, и у нас сегодня будет совершенно особенный вечер, я на это очень надеюсь.

– Особенный? – Мама снова фыркнула. – Ты думаешь, он сделает тебе предложение?

Не скрою, данная мысль посетила меня, но я ее очень быстро отогнала. Ладно, я вру. Каждый день минут пять я мечтала о том, что Айден сделает мне предложение. Представляла, как он войдет в мою дверь, скажет, чтобы я срочно паковала вещи в чемодан, потому что мы вот-вот отправимся в таинственное путешествие, он готов сделать нам с ним сюрприз. И вот мы уже в Сент-Панкрас, бронируем номер в парижском отеле, чтобы потом подняться на Эйфелеву башню, а там…

– Бет! – Мамин строгий голос прошил мой мозг, словно раскаленная игла. – Чем быстрее ты поймешь, что жизнь – это не романтическая комедия, тем для тебя будет лучше. Ты так похожа на своего отца, всегда мечтаешь, всегда представляешь то, что могло бы быть, вместо того чтобы представлять то, что реально есть. Вот твой отец тоже всю жизнь считал, что он герой фильма «Назад в будущее», хотя работал простым инженером в Восточной Кройдоне.

– Кстати, отец создал несколько прикольных гаджетов. Вспомни тот будильник, который срабатывал в кухне, когда на улице начинался дождь? Это устройство спасало нас много раз.

– И разрушило мои нервы! Послушай, Бет, не знаю, в тебе ли дело или в твоем поколении, но нельзя смотреть на жизнь, как на голливудский фильм. Нельзя получить все и чтобы все было в шоколаде. Жизнь – не сказка. Нет, пойми ты, нет такой вещи, как идеальная работа или идеальный мужчина. Если бы ты могла вообще выкинуть эту романтическую чушь про мужчин из головы и сосредоточиться на работе, это реально сделало бы тебя счастливой.

– И стала бы такой, как ты, мам? Ты это имеешь в виду?

– Именно такой, как я. Я всего лишь желаю тебе лучшего…

Финал маминой эпохальной фразы заглушил звук дверного звонка.

– Должно быть, Айден пришел! – радостно отрапортовала я маме, спрыгивая с дивана. Посмотрев в зеркало, оправив костюм Тыквы и пригладив волосы, попросила ее перезвонить. – Обед готов, ну ты понимаешь…

Мама глубоко вздохнула.

– Пока, мам!

– Пока, моя дорогая! Кстати, да, по поводу билетов в Австралию… Ты сама их выкупишь или мне все сделать и просто передать тебе твой билет на станции, перед отлетом?

Мама меня, похоже, вообще не слушала.

– Я не лечу в Австралию. Вероятно, ты еще успеешь вернуть деньги за мой билет, а я тебе завтра перезвоню, хорошо? Все, Айден идет. – Я вприпрыжку кинулась к входной двери и повернула ручку.

В дверях действительно стоял Айден, точнее, он прислонился одной рукой к дверному косяку, а другую положил в карман. Взглядом из-под полуприкрытых ресниц мой парень изучал меня – снизу вверх и обратно.

– Привет, Бет! – Голос Айдена звучал пугающе равнодушно.

Я улыбнулась, слишком счастливая от того, что он вообще пришел, чтобы обращать внимание на то, что он был в стельку пьян. Ну и опоздал часа на три.

Одет он был буднично, не для вечеринки Дня всех святых. И все равно выглядел очень привлекательно в приглушенном свете, волосы поблескивали, слегка мокрые от дождя, а его креативный пиджак из разных видов шерсти небрежно смялся и топорщился на плечах. Мы могли бы служить в разведке, мы могли бы играть в кино, но… словно Айден спас меня во время шторма, рискуя жизнью, и вот уже вокруг его головы светится нимб, и благороднее его вряд ли кого можно найти на целом свете. Разве он похож на подлеца? Мое сердце часто билось, губы пересохли, пришлось их облизать. Ну, и отказаться от плана признаться Айдену в любви сразу после романтического изнасилования. Потому что уже сейчас было понятно, что все планы идут коту под хвост, не будет ни изнасилования, ни признания… Идеальный, конечно, момент, жаль терять, может, следует перейти к признанию прямо сейчас?

– Айден! – Я прокашлялась и сложила руки на необъятном тыквенном животе. – Я хочу тебе кое-что сказать, хочу уже очень давно.

– Бет! – Он поднял руку, прося меня помолчать. – Нам действительно нужно поговорить.

И надо же такому случиться, чтобы именно в этот адский момент чулок снова съехал с бедра и повис в районе лодыжки.

И сердце отправилось вслед за чулком.

– Что ты хочешь сказать? – Я усиленно моргала, чтобы поскорее проснуться, мне казалось, будто я вижу какой-то кошмарный сон. – Можешь повторить?

Айден одной рукой держался за стену, а другой пытался хоть немного вытереть лицо, чтобы вода не заливала ему глаза. Низкий далекий раскат грома разнесся по дому, молния прорезала небо над Брайтоном.

– Мне нужно немного побыть одному, Бет.

Я уставилась на Айдена, в мозгу бешено крутились шестеренки. Зачем он это сказал? Все ведь шло так хорошо. Ну, или по крайней мере я думала, будто хорошо. Я даже собралась произнести «я тебя люблю», а если бы что-то шло не так, я бы почувствовала. Интуиция помогла бы. Разве нет? Должно же было что-то подсказать мне, всегда так бывает.

– Одному? – повторила я, отступая в глубь квартиры и держа руки перед собой. – Ну вот ты почти один, я подвинулась, теперь у тебя много места вокруг и никого нет. Целый метр квадратный!

Но Айден даже не улыбнулся.

– Пожалуйста, – у меня опустились руки, – зайди в квартиру, с тебя течет. Ты хотел поговорить, лучше всего сделать это здесь, тут теплее. Я купила дорогое вино, которое ты любишь, мы могли бы…

– Не получится, Бет.

Лицо Айдена стало похоже на маску. В глазах – ни искорки, на губах – ни тени улыбки.

Обычно я всегда могла определить, в каком настроении Айден, даже до того, как он собирался что-то сказать. Но сейчас передо мной была словно каменная стена. Будто кто-то сделал клона из моего возлюбленного, стер все его эмоции и поставил перед моей дверью, велев постучать в нее. И все это меня чертовски пугало.

– Что не получится, Айден? – я решила подыграть ему. Часть меня действительно верила в то, что, подыгрывая таким образом, я смогу его заставить оттаять, и исчезнет этот дикий, ужасный взгляд, полный пустоты. – Не получится хорошо выглядеть в этом дурацком костюме Тыквы? Тебя он не впечатлил, вижу. Я думала, ты улыбнешься, но ты, конечно, надеялся, что я выберу для вечера что-нибудь очень сексуальное. Сейчас-сейчас, где же мое маленькое черное платье? Оно только что было тут, я его видела.

Айден не отрывал взгляда от своих ботинок. Кадык у него в горле ходил туда-сюда, словно он постоянно что-то глотал.

– Бет, ты же понимаешь, что я говорю не об одежде.

– Ты передумал взять меня с собой на вечеринку?

Айден потряс головой. Капля дождя упала с его волос и прокатилась по щеке, оставляя влажный след на коже. Мне захотелось вытереть ее. Но я сдержалась и опустила руки вдоль своего необъятного тыквенного тела.

– Тогда что? Я что-то не то сделала? Или сказала не то? – После того как я это произнесла, меня окатило волной сожаления. Я ведь действительно не хотела знать ответ.

– Дело в том… – Айден убрал руки в карманы и посмотрел на меня. – Дело не в тебе, Бет. Дело…

– Дело во мне, именно во мне.

Вот он – финал отношений, эту фразу я столько раз уже слышала, что знала ее наизусть. Но не собиралась сдаваться без боя. И плакать тоже не собиралась.

– Ну, – произнесла я, глотая комок в горле, – хорошо. Ты выпил, сегодня День всех святых, уже даже ночь всех святых, полнолуние, или что там еще влияет на человека. Все ведут себя немного странно, особенно оборотни. Бог мой! А Лиззи мне говорила, что у тебя что-то есть особенное во внешности… но нет! Брови вроде не срастаются на переносице, ну, они слегка кустятся, но все же это не шерсть…

– Бет! – Айден прижал пальцы к вискам, будто сам звук моего голоса причинял ему головную боль. – Пожалуйста, не усложняй ситуацию, она и так непростая.

– Почему непростая? Очень даже простая. Ты буквально цитируешь мне сейчас книгу «Мужчины с Марса, женщины с Венеры». Мне эта книга тоже очень нравится. Честно. Иди обратно к себе в пещеру и высеки из камня огонь, или что там, какой тебе нужен подвиг? Разрисуй стены, изобрази стадо буйволов, которые в панике куда-нибудь несутся, а потом возвращайся к нормальной цивилизованной жизни. Один хочешь побыть? Тебе нужно больше свободного жизненного пространства? – Я широко распахнула объятия. – Хорошая штука – пространство, оно мне тоже не помешает. Я могу его использовать с умом, – я внимательно огляделась в поисках вдохновения для собственной иронии, – например, я годами мечтала расписать стены в коридоре, а если у меня будет побольше пространства для этого, я смогу развернуться в полную мощь…

– Бет, прости меня. – Айден поджал губы, что должно было дать мне понять, насколько глубоко и искренне он сожалеет. Казалось, весь его вид говорит о том, что он сожалеет, сожалеет и еще раз сожалеет, но в глаза он мне так и не смотрел. – Ты симпатичная женщина, заслуживаешь кого-нибудь гораздо лучше меня. И ты его точно найдешь.

– Но мне не хочется никого искать. – Мой голос прозвенел на ультразвуковой волне: наверное, дельфины за сотню миль от нас хорошо меня услышали, и их пробрало до самых плавников. – Я уже нашла, тебя.

– Бет, прости. – Айден взглянул на меня, и я почувствовала, как горячие слезы предательски наполняют мои глаза. – Мне очень жаль. Будет лучше, если я уйду.

Он закрыл за собой дверь, и я кинулась за ним. Мысленно я умоляла вернуться его, если бы я что-то, хоть что-то для него значила, он бы обернулся и посмотрел на меня. Признался бы, что совершил ошибку… но Айден шел, не оборачиваясь.

– Подожди! – закричала я ему вслед, когда он уже переходил улицу. – Не уходи вот так! Я должна тебе кое-что сказать!

Я неслась во весь опор, чулки безобразно съехали, я на них постоянно наступала, но времени одуматься у меня уже не было.

– Айден, подожди! – Я старалась перекричать шум идущих машин. – Айден, я тебя лю…

…Завизжали тормоза, я упала лицом в грязь, я вся промокла.

Даже не знаю, кто расстроился больше – я или та женщина, что была за рулем автомобиля и чуть меня не убила.

– Боже мой! – запричитала она, выпрыгивая из машины и спеша ко мне.

Бампер ее «Ауди» задел меня по бедру, когда я пыталась догнать Айдена. «Ауди» ехала медленно, но столкновение было таким, что я отлетела и упала на тротуар. Каблук туфли застрял в решетке водостока, и я буквально летела над асфальтом, раскинув руки, и приземлилась с глухим звуком. На приближающуюся женщину-водителя я смотрела с удивлением, боясь пошевелиться.

– Вы в порядке? – поинтересовалась она, когда мне удалось сконцентрироваться взглядом на ее лице. – Говорить можете?

Я пошевелила руками и ногами: вроде ничего не было сломано.

– Думаю, да. – Я попыталась сесть и застонала.

– Вам не надо двигаться. – Женщина велела мне оставаться на тротуаре и не шевелиться. – Возможно, у вас сломано ребро.

– Нет. – Я очистила лицо от грязи и снова попыталась сесть. – Уверяю вас, я в полном порядке.

Но твердая рука легла на мое плечо.

– Вам лучше оставаться там, где вы лежите, пока врачи не приедут и не помогут вам. – Она похлопала себя по карманам джинсов, оглянулась на свою машину. Из окна «Ауди» высовывался малыш. – Я вызову «Скорую», это займет пару секунд.

Я смотрела, как моя спасительница (она же – мой палач) переходит улицу и садится в «Ауди». «Скорая» была мне не нужна. Все, что было мне нужно, – это… Я оглядела улицу. И где же Айден? Не может быть, чтобы он не слышал, как меня сбила машина, так почему же он хотя бы не притормозил и не оглянулся?

– Руперт! – Я услышала, как женщина зовет ребенка. – Ты снова рылся в мамочкиной сумке? Сколько раз я тебе говорила, чтобы не смел этого делать! Мамочке нужен телефон. Где он?

Я потрясла головой. «Скорая» явно была лишней, но вот бедро болело, и, судя по ощущениям, на нем ожидался огромный синяк. Мне бы еще выпить крепкого алкоголя… Я кое-как доковыляла до перил, оперлась на них, подтянулась и потихоньку двинулась к своему дому.

– Со мной все в порядке, – сказала я, но женщина меня уже не слышала, сражаясь со своим сыном на заднем сиденье автомобиля. – Пожалуйста, не беспокойтесь.

Входную дверь я захлопнула с оттяжкой, так, что она крякнула. Проковыляв в комнату, взяла телефонную трубку, которая лежала на телевизоре, и набрала номер. Казалось, прошла вечность, прежде чем на том конце провода ответили.

– Алло!

– Лиззи! – Слезы душили меня, было трудно говорить. – Лиззи, это ты?

– Бет! – Да, это была моя соседка Лиззи, но ее голос звучал странно. – Бет, ты в норме?

– Нет, меня только что сбила машина.

– Что? Ты ранена?

– Не то чтобы… но Айден бросил меня.

– До того как он на тебя наехал или после?

– Лиззи! Мне не до шуток!

– А что такого я сказала? Он мог бы и переехать. Мужик к тебе относился, как к мебели, и, если бы он решил тебя переехать машиной, я бы не удивилась.

– Он меня не переехал! – Я размазывала слезы по лицу и жалко сопела. – Ты вообще где? Можешь приехать ко мне?

– Конечно, дорогая! В мгновение ока буду у тебя. Вообще-то… – Последовала пауза, какое-то шуршание в трубке и звук, с которым распрямляется пружинный матрас, его не спутаешь ни с чем. – Вообще-то я слегка устала, Натан ушел за клубникой, но это было уже… пару часов назад. А я, на беду, совершенно не умею развязывать узлы, если руки и ноги связаны…

«Так будет лучше», – сказал Айден. Почему мужчины любят эту фразу? Почему они сначала разбивают нам сердца, а потом нас же пытаются убедить в том, что все это для нашего же блага? Пока я ехала выручать Лиззи из ее очередного любовного приключения, по адресу, который подруга продиктовала мне по телефону, было приятно разглядывать яркие огни Брайтона в окно машины. Огни горели ярко, и я пыталась осознать то, что со мной произошло. Почему Айден меня бросил, ведь все шло так хорошо? Почему сказал, что нуждается в одиночестве и свободном пространстве, когда мы и виделись-то с ним пару раз в неделю? Чем больше я об этом думала, тем сильнее склонялась к мысли, что просто Айден завел себе новую подружку.

Он не первый мне изменил. Мои первые серьезные отношения были с парнем по имени Доминик Холлоуэй. Мне было восемнадцать лет, мы познакомились в ночном клубе Глочестера, в Брайтоне, в субботний вечер. Я его заметила сразу же, как только вошла в клуб. Он не был особенно высоким, но на его губах играла нахальная усмешка, и прогуливался он по залу так, словно его вообще ничто на свете особо не волновало. Все на него глазели, ну и я тоже. Казалось, от него идут особенные магнитные токи. Я ждала у барной стойки, все больше и больше смущаясь по мере того, как народ все приходил и приходил, становилось тесновато. Люди лезли без очереди, оттесняя меня на второй план. И тут Доминик появился рядом, взглянул на меня и сказал: «Что будешь пить?»

Вот так вот, запросто. Сначала мне показалось, будто он ко мне нагло клеится, и я быстро осмотрела пространство за его спиной, отыскивая его хихикающих приятелей. Но их там не было, никто не обращал на нас внимания. Мы проболтали несколько часов в одном из темных углов клуба. Доминик рассказал мне, что буквально одержим скейтбордингом и катанием на спортивных велосипедах, а я слушала. И когда он спросил, чем занимаюсь я, то сразу же сказала, что работаю в кино. Доминик кивнул и добавил: «Но сейчас кого ни спроси, все в кино. А еще чем-нибудь ты увлекаешься?» Ничем больше я не увлекалась, поэтому не стала разговаривать с ним о том, что, по моему мнению, «Касабланка» был величайшим фильмом всех времен и народов, а сцену, в которой люди стоя поют «Марсельезу», не могу пересматривать без слез. А еще мы не поговорили о том, что драки в «Матрице» похожи на танцы, и эта хореографическая техника драк потом использовалась во множестве фильмов, таких как «Люди Икс» и «Сорвиголова». Вместо этого я ответила, что особо ничем не интересуюсь, и пусть он лучше расскажет побольше о себе.

Пока мы сидели в тусклом свете ночного клуба, пол которого был липким от пролитых на него напитков, я слушала, как Доминик рассказывает о себе, прерываясь лишь на то, чтобы страстно поцеловаться со мной.

И, конечно же, мне казалось, что вот он – самый невероятный мужчина моей жизни.

Следующие пару месяцев Дом делил со мной все: брал меня с собой в парк скейтбордистов, разрешал ездить с ним на его крутом спортивном велосипеде – так мы могли отправляться в долгие прогулки по побережью. Он дал мне почитать несколько очень стоящих книг об известных художниках граффити, но за день до моего девятнадцатого дня рождения Доминик позвонил мне и сообщил, что встретил другую. Он не назвал ее имени. «Бет, – сказал он, – ты ничего неправильного не сделала, все дело во мне, я кусок дерьма».

Так завершились мои вторые «серьезные» отношения. Вот. На самом деле пока я была сначала с Лиамом Уилкинсоном, а потом с Домиником Холлоуэйем, я любила Джоша Бэгли. Он был стихийным поэтом, предпочитал выступать перед публикой в барах. Мы познакомились в библиотеке, в полдень какого-то заурядного понедельника. Мне исполнилось двадцать два года, я исследовала одну стойку с книгами за другой, перебирая корешки, пытаясь найти сборник коротких рассказов Энни Прул (я посмотрела «Горбатую гору», снятую по одноименному рассказу писательницы, – трогательная история про любовь двух голубых ковбоев, и меня это настолько зацепило, что я хотела найти что-то еще из Прул почитать).

Или мне, например, нравился Грэм Грин (фильм по его роману «Конец главы» долгое время был среди моих фаворитов). И вот, пока я ходила между стеллажами, мне на глаза попался худощавый мужчина с дредами, болтавшимися аж до самой талии. Он стоял в самом дальнем углу библиотечного зала и поглядывал на меня, улыбаясь.

– А ты не пробовала почитать стихи? – обратился он ко мне. – Могу подсказать сборничек, который сорвет тебе крышу.

Если быть честной, то битническая поэзия Сан-Франциско, которую предложил Джош, не очень-то меня впечатлила, но его взгляд был таким теплым и обещающим, а улыбка – нежной и интеллигентной, что я сразу же согласилась прийти и послушать его выступление в Сэнкчери-кафе, маленькой обители маргинальных непризнанных музыкантов и писателей. На вечере яблоку было негде упасть, но я нашла место у столика, пришлось сидеть рядом с лесбиянками средних лет, их звали Дэн и Берн. Джош заметил меня, подойдя к микрофону, и, пока он говорил о влиянии современности на консервативные ценности (рифмовал «хуевые бомбы» со «старушкиной пломбой»), смотрел мне глаза в глаза, не отводя взгляда ни на мгновение. После того как меня бросил Доминик несколько лет назад, я сказала себе, что никогда не влюблюсь в Джоша. Но у него была такая внешность и такой певучий голос, что трудно было не поддаться обаянию на первом же свидании. Я не кидалась к телефону сразу же, стоило ему зазвонить. Не писала Джошу бесконечные эсэмэски и не пыталась проникнуть к нему в гости. Джош умел слушать меня, у него был такой редкий талант, и однажды я набралась смелости сказать ему, что хочу поехать в университет и изучать кино. А он не засмеялся, как сделали бы мои предыдущие приятели. И в итоге мои защитные барьеры стали рушиться. Когда Джош заявил, что я потрясающе выгляжу в рубашке с галстуком, я купила себе комплект, а когда признался, что его любимым ароматом был запах пачули, я купила несколько китайских ароматических палочек и зажгла их, когда Джош пришел ко мне.

Лиззи потом говорила, что в доме пахнет подмышкой старого хиппи. Да, она могла выразиться метко.

Я даже изменила прическу, сделав косички, и вплела в них бусинки. И когда Джош, разглядывая меня, воскликнул, что я похожа на нечто среднее между брюнеткой Бо Дерек и растафарианской принцессой, у меня сердце чуть не разорвалось от счастья.

Мы были вместе пять месяцев, и я призналась ему в любви. Проводили вечер, валяясь в моей постели, читая друг другу стихи при свечах, только что переспав. Джош лежал на боку с закрытыми глазами. Он закинул руки за голову, его дреды смешно разметались по моим подушкам, словно веревки. Он выглядел таким красивым, что я просто не смогла сдержаться и призналась.

– Я тебя люблю, – произнесла я и потерлась щекой о его обнаженную грудь. – Не могу до конца поверить в то, что ты мой.

Джош широко открыл глаза:

– Ну…

«Ну» – реакция на признание в любви? Это все, что он может сказать в ответ?

– Бет, – Джош повернулся ко мне, – люди не обладают друг другом, ты ведь это понимаешь?

– Конечно, понимаю. – Волна успокоения прокатилась по мне: слава богу, он всего лишь беспокоился, что я сказала эту глупость про «ты – мой». А то, что я его люблю, прошло нормально.

– Я тобой не обладаю, просто нам хорошо вместе, – добавила я.

– Отлично. – Джош снова отвернулся и стал смотреть в потолок. – А я на секунду испугался, что ты велишь мне сейчас бросить Кристал и Дог.

Кто, черт их подери, были эти Кристал и Дог? Я ждала, что Джош как-то объяснится, но он молчал.

– Кто такие Кристал и Дог? – я не выдержала и спросила сама.

– Подружки, – сказал он легко, – как ты.

– Что? Джош, я тебе не подружка, мы не друзья. Мы пять месяцев встречаемся и четыре из них – спим друг с другом.

Он пожал плечами:

– Бет, если ты хочешь, чтобы я подобрал другое слово вместо «подружки», хорошо. Скажу: любовницы.

– Любовницы?

Джош на секунду замер, потом глубоко вдохнул через нос и выдохнул через рот.

– Бет, – он сел на кровати, – я не моногамен. И я думал, это было понятно с самого начала.

Я накрылась одеялом по самый подбородок, внезапно мне стало очень некомфортно от собственной наготы в собственной же постели.

– А когда ты меня об этом предупредил? Не припоминаю.

– Ну как же, а мое стихотворение, в котором есть строчки «ты не можешь приковать меня к своему животу»?

– А я-то решила, что ты написал о безработных заводских служащих, затеявших забастовку где-нибудь в Индии…

– Нет, – Джош нахмурился, – стихотворение о том, как женщины используют свою сексуальность, чтобы обессилить мужчин. Мне показалось, оно тебе понравилось…

– Понравилось, но я его поняла иначе!

– Ясно. – Он свесил ноги с кровати и начал натягивать джинсы.

Я молча наблюдала, как он застегивает «молнию» и натягивает рубашку.

– Прости, Бет, – сказал Джош, дойдя до двери спальни, – видимо, ничего не получится, ты очень милая, не вини себя ни в чем. Дело не в тебе, дело во…

– Не смей, не смей продолжать фразу! Я знаю, чем ты ее закончишь.

– …дело не в тебе, дело во мне.

Эта адская фраза еще долго звучала в моей голове, Джош уже давно ушел, а я плакала. Когда я все же закончила лить слезы, то твердо решила, что никогда не признаюсь мужчине в своей любви первой.

Я все еще думала о Джоше, когда такси, в котором я ехала спасать Лиззи с ее неудачного свидания, затормозило возле дома на улице Кромвеля. Водитель посмотрел на меня и произнес:

– Вот дом пятьдесят пять, милашка.

Я расплатилась и стала спускаться в подвальную квартиру Натана – друга моей Лиззи. Ключ был именно там, где подруга велела мне искать его. Я открыла дверь и вошла.

– Лиззи? – Я звала, но пока никто не отзывался. – Лиз, где ты?

– В спальне возле кухни. – Она откликнулась с другой стороны квартиры. – И ты, Бет, лучше закрой глаза, когда войдешь…