Читать книгу Столпы земли - Кен Фоллетт - Страница 3

На берегу ручья, что весело бежал по широкой долине, у подножия пологого холма Том строил дом. Работа спорилась, и стены уже поднялись на высоту трех футов. Двое нанятых Томом каменщиков скребли, шлепали и пристукивали мастерками, в то время как подручные обливались потом под тяжестью массивных каменных блоков. Сын Тома, Альфред замешивал раствор, вслух считая порции добавляемого песка. Рядом с Томом мастерил скамью плотник, тщательно обтесывая буковую доску. В свои четырнадцать Альфред был всего на пару дюймов ниже отца, на целую голову превосходившего большинство людей. Они были очень похожи, оба русоволосые, с зеленовато-карими глазами. А отличались лишь тем, что у Тома была курчавая темная борода, тогда как у Альфреда – нежный пушок. Том с умилением вспоминал, что у маленького сына на голове вились такие же тонкие волосики. Теперь, когда Альфред взрослел, Том хотел, чтобы сын больше интересовался работой отца, ибо, коли хочешь стать настоящим каменщиком, многому следует научиться. Но до сего дня азы строительной науки вызывали у Альфреда лишь недоумение и скуку.

Когда они закончат работу, здание признают самым роскошным на многие мили вокруг. Внизу – просторный подвал со сводами, чтобы обезопаситься от пожара. В жилое помещение ведет высокая наружная лестница, что делает его менее уязвимым при нападении. Там же, в стене, будет дымоход. Это было радикальное новшество: всего в одном доме Том видел дымоход, и так был потрясен, что твердо решил воспользоваться этой идеей. В дальней части дома будет маленькая спаленка: в наше время дворянские дочки стали требовать для себя отдельные покои – они, видите ли, слишком нежные, чтобы спать вместе с мужичьем, прислугой и охотничьими собаками. Кухня разместится в отдельном доме, так как рано или поздно там непременно случится пожар, и единственное, что можно сделать, – строить кухни подальше от всего остального, смирившись с тем, что еда будет подаваться полуостывшей.

Сейчас Том трудился над входом в здание, придавая дверным косякам форму колонн, налет изысканности для новобрачных из аристократических семей, что будут здесь жить. Сверяясь с деревянным шаблоном, он приставлял к косяку железное зубило и постукивал по нему большим деревянным молотком. Осколки кирпича дождем сыпались на землю. Колонна получалась гладкая, не хуже, чем в соборе.

Однажды Том уже работал на строительстве собора. Дело было в Эксетере. Поначалу он отнесся этому, как к самой обычной работе. И даже разозлился на мастера, когда тот отметил, что качество его работы не особенно хорошо: уж Том-то знал, что он более прилежен, чем другие каменщики. Но вскоре понял, что стены собора должны быть не просто хороши, но совершенны, потому что собор строился для Бога и еще потому, что здание было столь велико, что малейшая неровность стен, ничтожное отклонение от уровня могли губительно ослабить конструкцию. Он стал испытывать воодушевление. Сочетание громадности проекта и необходимости жестко контролировать малейшие детали открыло ему глаза: Том осознал волшебную силу своего ремесла. Из опыта строительства собора он узнал о пропорциях, символическом значении чисел и почти магических формулах, применяемых для определения толщины стен и угла ступеней винтовой лестницы. Его захватила эта магия. И еще он был удивлен, когда узнал, что другие каменщики и не пытаются ее постичь.

Очень скоро Том стал правой рукой мастера, и тогда-то ему открылось, что и у его учителя есть недостатки. Мастер в совершенстве знал ремесло, но организатором был никудышным. Он совершенно терялся, когда нужно было обеспечить каменщиков блоками подходящего качества, проверить, изготовили ли кузнецы какой следует инструмент, выяснить, есть ли гашеная известь и песок для раствора, проследить, чтобы плотникам подвезли бревна, а еще вовремя получить из казны деньги и за все заплатить.

Если бы Том остался в Эксетере, после смерти мастера он занял бы его место, но соборная казна истощилась – отчасти из-за просчетов мастера, – и каменщикам пришлось покинуть Эксетер в поисках другой работы. Смотритель замка предложил Тому заняться ремонтом и совершенствованием городских укреплений. Этому он мог бы посвятить всю оставшуюся жизнь. Но Том ему отказал, потому что теперь мечтал построить еще один собор.

Агнес так и не смогла его понять. Ведь они могли бы жить в добротном каменном доме, иметь слуг, собственную конюшню и каждый день есть мясо. Она не могла простить Тому, что он упустил такую возможность. Ей не дано было постичь, сколь неодолимо притягательным стало для Тома строительство собора: решение сложнейших организационных задач, напряженная работа ума, правильные линии стен, красота, от которой захватывает дух, и великолепие законченного здания. Однажды вкусив этого, Том никогда уже не удовлетворится меньшим.

Но то было десять лет назад. С тех пор они никогда подолгу не задерживались на одном месте. Том брался за новый зал для общих собраний в монастыре, год или два строил замок или городской дом для богатого торговца; но едва у него появлялись деньги, он снимался с места, с женой и детьми, и отправлялся в путь в поисках своего нового собора.

Оторвавшись от работы, Том увидел Агнес. Она стояла на краю строительной площадки, держа в одной руке корзинку с едой, а в другой – кувшин с пивом. Был полдень. Том приветливо посмотрел на жену. Она – далеко не красавица, но ее лицо исполнено силы: широкий лоб, большие карие глаза, прямой нос и волевой подбородок. Темные вьющиеся волосы расчесаны на пробор и собраны сзади в пучок. Она была ему душевным другом.

Агнес налила пива Тому и Альфреду. Так они и стояли, двое крупных мужчин и крепкая женщина, стояли и пили из деревянных чашек пиво, когда из пшеничного поля вынырнула Марта, четвертый член семьи, семилетняя девочка, милая, как цветочек, правда, без одного лепестка: во рту у нее была щербина – два молочных зуба выпали, а новые еще не выросли. Она подбежала к Тому, поцеловала его в пыльную бороду и стала просить глоточек пива. Он обнял худенькое тельце и улыбнулся:

– Не пей слишком много, в канаву свалишься.

А Марта начала шататься, притворяясь пьяной.

Они уселись все на бревне, Агнес протянула Тому ломоть пшеничного хлеба, большой кусок вареной свинины и маленькую луковицу. Откусив мяса, он принялся не спеша ее чистить. Дети тоже сосредоточились на еде. «Возможно, я поступил безответственно, отказавшись от работы в Эксетере и пустившись на поиски места на строительстве собора, – думал Том. – Но мне ведь обычно удавалось их прокормить».

Он достал из кармана кожаного фартука нож, отрезал от луковицы и положил в рот сладкий и едкий кусок.

– Я снова беременна, – сказала Агнес.

Том перестал жевать и уставился на жену. Чувствуя, как его захлестывает радость и не зная, что сказать, он глупо улыбался.

– Чему тут удивляться, – покраснев от смущения, промолвила Агнес.

Том обнял ее.

– Да-да, – блаженно ухмыльнулся он. – Малыш еще потреплет меня за бороду. А я-то думал, следующий будет уже Альфреда.

– Не радуйся раньше времени, – предупредила Агнес. – И не стоит называть ребенка, пока он не родился.

Том кивнул. У Агнес случались выкидыши, один ребенок родился мертвым, а дочка, Матильда, прожила всего два года.

– Все-таки хотелось бы мальчика. Теперь, когда Альфред так вымахал… Когда ждешь?

– После Рождества.

Том начал подсчитывать. До первых холодов каркас дома будет закончен, затем, чтобы защитить от мороза, кладку нужно будет накрыть сеном. Зимние месяцы каменщики проведут за обработкой блоков для окон, потолков, дверных проемов и очагов; плотники подготовят доски для полов, двери и ставни, а Том займется строительными лесами. С приходом весны они закончат своды первого этажа, настелят полы наверху и покроют крышу. Эта работа прокормит семью до Троицы, и малышу уже будет полгода. И они двинутся дальше.

– Хорошо, – сказал он твердо. – Это хорошо. – И отрезал еще луку.

– Я уже слишком стара, чтобы вынашивать детей, – сказала Агнес. – Должно быть, это последний.

Том задумался. Он не знал точно, сколько ей лет, но очень многие женщины в ее возрасте еще рожали. Хотя, по правде говоря, они сильно мучились, быстрее старели, да и дети рождались слабыми. Без сомнения, она была права. «Но как она может быть уверена, что вновь не забеременеет?» – размышлял Том. И тут он догадался, и на его лицо легла тень.

– Я могу получить хорошую работу где-нибудь в городе, – стараясь ее успокоить, сказал Том. – Собор или дворец. У нас будет большой дом и служанка, которая поможет управляться с малышом.

Ее лицо стало твердым, и она не смогла скрыть сомнения, когда сказала:

– Может быть.

Она терпеть не могла его разговоры о соборе. Если бы не эти его мечты, она бы сейчас жила в городском доме, и денег бы скопила на черный день, и ни о чем бы не заботилась.

Том жевал свинину и глядел в сторону. Сегодня был хороший повод для праздничного настроения, но в семье чувствовался разлад. И это действовало на него удручающе. Внезапно послышался топот копыт. Том поднял голову и прислушался. Со стороны дороги кратчайшим путем, через лес, минуя деревню, к ним приближался всадник.

Через минуту верхом на небольшой лошадке подъехал молодой человек, по виду похожий на сквайра-оруженосца.

– Ваш господин едет, – сказал он, спрыгнув с лошади.

– Ты имеешь в виду лорда Перси?

Том встал. Перси Хамлей был одним из самых влиятельных людей в стране. Он владел этой долиной, как и многими другими, и он же оплачивал строительство дома.

– Его сын.

– А-а, молодой Уильям.

Именно сын Перси, Уильям, должен был поселиться в этом доме после свадьбы. Он был обручен с леди Алиной, дочерью графа Ширинга.

– Он самый, – кивнул сквайр. – И к тому же в ярости.

У Тома екнуло сердце. И в лучшие времена не так-то просто иметь дело с хозяином строящегося дома, а уж когда он не в духе, и говорить не о чем.

– Но отчего?

– Невеста дала от ворот поворот.

– Дочь графа?! – воскликнул Том. Его охватил страх: минуту назад он думал о том, что его будущее вполне благополучно. – Мне казалось, у них все улажено.

– Всем так казалось, кроме леди Алины, – сказал сквайр. – Но когда они встретились, она заявила, что не выйдет за него замуж ни за что на свете.

– Но, мне помнится, малый недурен собой, – нахмурился Том. Ему очень не хотелось, чтобы услышанное было правдой.

– Будто это имеет для нее значение! Если бы графским дочкам позволяли выходить замуж за кого заблагорассудится, нами правили бы бродячие менестрели и черноглазые разбойники, – возмутилась Агнес.

– Может, еще передумает, – с надеждой произнес Том.

– Передумает, если ее мать возьмет в руки березовые розги, – не унималась Агнес.

– Ее мать умерла, – сказал сквайр.

– Потому она и не знает порядка, – покачала головой Агнес. – Но я не понимаю, почему отец-то не может ее заставить.

– Кажется, он дал слово, что никогда не выдаст ее за нелюбимого, – сказал сквайр.

– Дурацкое обещание! – вспылил Том.

Как может могущественный человек потакать капризам девчонки? Этот брак позволит создать военный союз, повлияет на доходы графа и даже… на успешное завершение строительства дома.

Словно угадав его мысли, сквайр добавил:

– У нее есть брат, а потому не так уж важно, кто будет ее мужем.

– Но если и так…

– Граф – человек непреклонный, – продолжил сквайр. – Он никогда не нарушит слова, даже данного ребенку.

Том взглянул на недостроенные стены будущего дома. Он с горечью понял, что денег, которые удалось скопить, не хватит, чтобы протянуть зиму. «Может, этот парень найдет себе другую невесту. У него вон целое графство – только выбирай».

– О Господи! По-моему, это он, – ломким юношеским баском сказал Альфред.

Все повернулись в направлении его взгляда. Через поле от деревни бешеным галопом мчался конь, из-под его копыт летели пыль и комья земли. Альфреда поразили размеры коня и скорость, с которой тот несся. Тому уже случалось видеть таких животных, а вот Альфреду, пожалуй, никогда. Это был боевой конь в холке ростом с человека и с могучей грудью. В Англии таких не разводили, их привозили из-за моря, и стоили они огромных денег.

Том положил в карман фартука остатки хлеба и, прищурив глаза, стал смотреть вдаль. Конь летел, прижав уши, раздувая ноздри и слегка приподняв голову, послушный желаниям своего седока. Приближаясь к ним, всадник откинулся назад, натянул вожжи, и громадное животное постепенно замедлило бег. Том чувствовал, как дрожит земля под копытами коня. Он оглянулся, чтобы взять Марту на руки, от греха подальше. Агнес сделала то же самое. Но дочка исчезла.

– В пшенице! – крикнула Агнес.

Том и сам уже понял и бежал к полю. Сердце его похолодело. Он искал девочку в пшенице, раздвигая руками высокие колосья. Но ее нигде не было видно.

Единственное, что оставалось, это попытаться остановить коня. Том шагнул на тропинку и, широко раскинув руки, пошел навстречу несущемуся животному. Увидев его, конь задрал кверху голову и хотел остановиться. Но, к ужасу Тома, всадник пришпорил коня.

– Будь ты проклят! – взревел Том, хотя расстояние было еще слишком велико, чтобы его услышали.

И тут, в нескольких ярдах впереди, на тропинку выскочила Марта.

На мгновение Том остолбенел от охватившего его страха. А придя в себя, бросился вперед, крича и размахивая руками. Но это был боевой конь, специально обученный бросаться в ревущую толпу. Марта неподвижно стояла на узкой тропинке и, словно завороженная, глядела на летевшее на нее огромное животное. Том в отчаянии понял, что добежать до нее уже не успеет. Он отскочил в сторону и, потеряв надежду, сжал в руках колоски. Но в последнее мгновение конь слегка отклонился с пути. Он лишь чиркнул стременем по волосам Марты и, оставив рядом с ее босой ножкой глубокий след копыта, пронесся мимо. Том подхватил дочку и крепко прижал к груди.

С минуту он стоял неподвижно, его ноги дрожали, живот свело холодом. Он чувствовал, как в нем закипает гнев, наблюдая, как лорд Уильям, упершись ногами в стремена, откинувшись в седле и натянув поводья, останавливал коня. Чтобы не налететь на забор, умное животное отклонилось в сторону, потом тряхнуло головой и взбрыкнуло, пытаясь сбросить седока, но Уильям усидел. Он перевел коня в кентер, а затем в рысь, описав широкий круг.

Марта заплакала. Том передал ее Агнес и стал ждать, когда подъедет Уильям. Молодой лорд был высоким, хорошо сложенным парнем лет двадцати, с желтыми волосами и узкими глазами, словно прищуренными на солнце. Его одежду составляла черная туника, а на ногах – кожаные сапоги, до самых колен перетянутые ремнями. Он уверенно держался в седле, и казалось, случившееся его ничуть не взволновало. «Глупый мальчишка даже не понимает, что произошло, – с горечью подумал Том. – Шею бы ему свернуть».

Уильям остановил коня у сложенных штабелем бревен и сверху посмотрел на работников.

– Кто здесь за главного?

Тому хотелось крикнуть: «Если бы ты обидел мою девочку, я бы тебя прикончил», – но он сдержался, подошел к коню и, взяв его под уздцы, сказал:

– Я старший строитель. Меня зовут Том.

– Дом больше не нужен. Скажи своим людям, чтобы убирались на все четыре стороны.

Именно этого Том и боялся. У него теплилась надежда, что Уильям сказал так в порыве злости и еще может изменить свое решение. Усилием воли Том заставил себя говорить дружелюбно и рассудительно:

– Так много сделано… Сколько денег зря потрачено… Этот дом ведь когда-нибудь понадобится.

– Не тебе меня учить, Том Строитель. Вы все свободны. – Он дернул поводья, но Том крепко держал узду. – Отпусти коня! – прикрикнул Уильям.

Том сглотнул. Еще через мгновение Уильям дернет поводья и будет таков. Том нащупал в кармане недоеденный хлеб, достал его и протянул коню. Тот опустил голову и принялся жевать.

– Милорд, прежде чем уехать, изволь выслушать меня.

Том старался говорить как можно мягче.

– Отпусти коня, не то лишишься головы! – пригрозил Уильям.

Том посмотрел ему прямо в глаза, стараясь не выказать страха. Он был крупнее Уильяма, но разве это поможет, если тот вытащит меч!

– Слушай нашего господина, супруг, – испуганно прошептала Агнес.

Наступила мертвая тишина. Остальные работники стояли неподвижно, словно статуи. Том понимал, что разумнее всего уступить. Но Уильям чуть не затоптал конем его маленькую дочку, и это приводило Тома в бешенство.

– Ты должен нам заплатить. – Сердце Тома рвалось из груди.

Уильям потянул поводья, но Том еще крепче сжал узду. Конь тыкался мордой в карман фартука Тома в надежде найти еще корочку.

– Обращайся к отцу за своими деньгами! – сказал Уильям зло.

Том услышал дрожащий голос плотника:

– Мы так и сделаем, милорд. Премного благодарны.

«Трус несчастный», – подумал Том, но и его самого трясло. И все же он заставил себя сказать:

– Если решил нас уволить, ты должен рассчитаться – таково правило. До твоего отца два дня идти, а когда придем, мы можем его и не застать.

– Некоторые расставались с жизнью и не за такую наглость! – стиснув зубы, проговорил Уильям. Его щеки пылали.

Краем глаза Том увидел, как сквайр положил руку на эфес. Он понимал, что лучше отступить и смириться, но как бы ни был он напуган, его распирало от негодования. Том не смог заставить себя отпустить коня.

– Сначала заплати, тогда можешь убивать, – сказал он дерзко. – Тебя за это повесят, а может и нет; но рано или поздно ты умрешь, и я буду на небесах, а ты – в аду.

Уильям изменился в лице и побледнел. Том недоумевал: что перепугало мальчишку? Уж конечно не упоминание о виселице: вряд ли лорда повесят за убийство ремесленника. Неужели он так боится ада?

С минуту они смотрели друг другу в глаза, и Том с облегчением заметил, что выражение злобы и презрения на лице Уильяма уступило место паническому страху. Наконец Уильям сорвал с пояса кожаный кошелек и швырнул сквайру:

– Заплати им.

В этот момент Том поймал свою удачу. Когда Уильям снова натянул поводья и конь, подняв могучую голову, сделал шаг в сторону, Том двинулся вместе с ним, продолжая удерживать узду.

– Полное жалованье за неделю при увольнении. Таково правило. – Он слышал, как за его спиной ахнула Агнес, которая, кажется, считала его поведение безрассудным. – Шесть пенсов работнику, двенадцать плотнику и каждому каменщику и двадцать четыре мне. Всего шестьдесят шесть пенсов. – Среди знакомых Тома никто не умел считать так быстро.

Сквайр вопросительно посмотрел на своего господина.

– Заплати, – процедил Уильям.

Том отпустил узду и отступил на шаг.

Уильям с силой хлестнул коня, и тот рванул, унося всадника через пшеничное поле.

Том опустился на бревно. И что на него нашло? Только сумасшедший мог говорить с лордом Уильямом в таком тоне. Повезло еще, что жив остался.

Дробь копыт боевого коня, отдаляясь, сливалась в низкий монотонный гул. Сквайр отсчитал деньги. С чувством триумфатора Том смотрел, как поблескивают на солнце серебряные монетки. Да, безрассудно, но ведь не зря: он отстоял свой заработок и заработок тех, кто с ним работал.

– Даже знатным господам приходится соблюдать правила, – сказал он ни к кому не обращаясь.

– Моли Бога, чтобы тебе никогда больше не пришлось работать у лорда Уильяма, – раздраженно бросила Агнес.

Том улыбнулся. Он понимал, что жена так говорит, потому что до смерти перепугалась.

– Да не хмурься ты так – молоко в грудях прокиснет. Ребеночек родится, а ты кормить не сможешь.

– Я никого из нас не смогу кормить, если ты не найдешь на зиму работу.

– До зимы еще далеко.