Читать книгу Династия Одуванчика. Книга 1. Милость королей - Кен Лю - Страница 8

Пророчество Рыбы
Глава 5
Смерть Императора

Оглавление

Остров Экофи, десятый месяц двадцать третьего года правления Единых Сияющих Небес

Теперь император Мапидэрэ подолгу не заглядывал в зеркало, потому что в последний раз, когда посмотрел, увидел бледную усохшую маску: исчез привлекательный, надменный и отважный мужчина, превративший десятки тысяч жен во вдов, сумевший выковать из семи корон одну-единственную, его тело узурпировал старик, снедаемый страхом смерти.

Он находился на острове Экофи, где поросшие травой плоские равнины простирались так далеко, как только мог видеть глаз. Примостившись на троне-пагоде, император смотрел на далекое стадо слонов, которые куда-то величественно шествовали. Экофи был одним из его любимых мест во время путешествия по островам, потому что многие и многие мили отделяли его от шумных городов и полного интриг дворца в Пане и здесь император представлял, что нет рядом стражей и свиты, что свободен.

Что касается ужасной боли в животе, настолько сильной, что теперь он не мог сам спуститься с трона и приходилось звать на помощь, ее уже невозможно было игнорировать и тем более отрицать.

– Лекарство, ренга?

Император ничего не ответил, однако кастелян Горан Пира, как всегда, был внимателен.

– Этот отвар приготовила знаменитая травница из Экофи, которой, говорят, известно множество секретов. Он должен ослабить неприятные ощущения.

После недолгих колебаний император согласился выпить горькую жидкость, и действительно через некоторое время боль слегка притупилась.

– Благодарю, – сказал император и, поскольку они были вдвоем и никто не мог их услышать, позволил себе добавить: – Смерть доберется до каждого из нас.

– Сир, не нужно так говорить. Вам необходимо отдохнуть.

Как и все, кто всю жизнь сражался, император давно обратил свои мысли на одного врага. Уже много лет в Пане огромное количество алхимиков работали над созданием эликсира вечной молодости. Жулики и мошенники всех мастей заполонили новую столицу, постепенно опустошая казну: выманивали деньги на создание изощренных лабораторий и обещали совершенно невероятные результаты. Самые умные успевали сбежать, когда приходило время давать отчет за свою деятельность.

Император глотал пилюли, полученные в результате перегонки субстанций из тысяч различных рыб, причем некоторые были настолько редкими, что водились только в одном-единственном горном озере. Все эти снадобья, приготовленные на священном огне горы Фитовэо, должны были защитить Мапидэрэ от сотен болезней и сделать его тело неуязвимым для воздействия времени.

Все они лгали. И теперь его тело опустошила болезнь, которую доктора называли по-разному, но перед которой все оказывались одинаково бессильны. И жуткая, постоянно возвращавшаяся боль в животе лишала императора возможности есть.

«Но это лекарство очень хорошее», – подумал Мапидэрэ и сказал:

– Горан, боль заметно ослабла. Это удачная находка.

Кастелян Пира поклонился:

– Я ваш верный слуга, как всегда.

– Ты мой друг, мой единственный настоящий друг.

– Вам нужно отдохнуть, сир. Это лекарство обладает снотворным эффектом.

«Да, очень хочется спать, – подумал император. – Но так много еще нужно сделать».


В течение столетий, еще до покорения Шести королевств, когда юного Мапидэрэ называли Реон и его волосы были густыми и роскошными, а лицо не избороздили морщины, Семь королевств соперничали за владычество над островами Дара: сельская, засушливая Ксана на далеком северо-западе, ограниченная островами Руи и Дасу; элегантное и надменное Аму с его крепостями в заливаемых дождями Арулуги и плодородными полями Гэфики, землями, заключенными в междуречье; королевства Трех братьев лесной Римы, песчаного Хаана и скалистой Фасы, примостившиеся в северной половине Большого острова; богатый и утонченный Ган на востоке, с множеством крупных городов и торговых портов, полных жизни; наконец, воинственное Кокру, расположенное на южных равнинах, прославившееся доблестными воинами и мудрыми полководцами.

Паутина союзов и вражды стремительно менялась. Утром король Ксаны и король Гана могли называть друг друга братьями, а к вечеру корабли Гана огибали Большой остров для внезапного нападения вместе с быстрой кавалерией короля Фасы, который еще утром клялся, что не простит Ган за прошлые предательства.

Потом появился Реон, и все изменилось.


Император огляделся по сторонам.

Он находился в Пане, Безупречном городе, и стоял на огромной площади Киджи, перед дворцом. Обычно площадь была пустой, если не считать детей, которые запускали воздушных змеев весной и летом, а зимой сооружали ледяные статуи. Иногда на площади садился имперский воздушный корабль, и жители города собирались, чтобы на него посмотреть.

Но сегодня площадь не была пустой. Ее окружали колоссальные статуи богов Дара, каждая высотой с трон-пагоду, отлитые из бронзы и железа и раскрашенные так ярко, что казались живыми.

Много лет назад Тасолуо, Отец Мира, был призван королем всех богов Моэно и больше никогда не возвращался. Он оставил беременную жену Дарамеа, Источник Всех Вод, она рожала в одиночестве, и из глаз ее катились крупные раскаленные капли лавы. Обжигающие слезы падали с небес в море и застывали, превращаясь в острова Дара.

Всего она родила восьмерых детей. Как боги Дара они предъявили свои права на острова, взяв под опеку их обитателей. Утешившаяся Дарамеа ушла в великий океан, оставив своих детей управлять островами Дара. Позднее, когда появились ано, которые поселились на островах, их судьба стала неразрывно связана с деяниями богов.

Император давно мечтал конфисковать все оружие Дара: мечи и копья, ножи и стрелы – переплавить и отлить статуи в честь богов. Когда люди лишатся оружия, наступит вечный мир. У него всегда было слишком много дел, чтобы превратить свою мечту в реальность, но каким-то образом статуи появились. Быть может, теперь ему представился шанс непосредственно обратиться к богам и попросить у них долгой жизни, здоровья и молодости.

Сначала Мапидэрэ опустился на колени перед Киджи, источником силы Ксаны. Это была статуя мужчины средних лет, с седыми висками, лысой головой и в белом плаще, украшенном изящным узором с изображением Киджи, повелителя ветра, полета и птиц. На плече бога сидел его пави, сокол-минген.

– Властелин Киджи, ты доволен этим знаком моего благочестия? Я мог бы многое сделать, чтобы тебя восславить, но мне необходимо больше времени!

Императору хотелось, чтобы бог подал ему знак, что его молитвы услышаны, однако он прекрасно знал, что боги предпочитают окружать свои поступки покровом тайны.

Рядом с Киджи стояли близнецы Кана и Рапа, покровители Кокру. Кана – со смуглой кожей, длинными шелковистыми черными волосами и карими глазами – была в черном платье, а Рапа, как две капли воды похожая на сестру, только светлокожая, со снежно-белыми волосами и светло-серыми глазами, – в белом. На плечах сестер сидели их пави-вороны, черный и белый.

Мапидэрэ покорил все королевства Тиро, но искал одобрения каждого бога, поэтому преклонил голову перед следующей богиней:

– Я чту тебя, властительница Кана, повелительница огня, пепла и смерти. Я чту тебя, властительница Рапа, повелительница льда, снега и сна. Я забрал у людей оружие, чтобы покончить с их враждой, чтобы они обратили свои сердца к мыслям о вас. Быть может, вы посчитаете правильным мне в награду продлить жизнь.

Статуи богинь ожили.

Император был так ошеломлен, что потерял способность двигаться и говорить.

Кана обратила такой взгляд своих бронзовых глаз на стоявшего на коленях Мапидэрэ, словно заметила муравья. Ее голос оказался громким, резким и неблагозвучным и напомнил императору скрежет тупого меча по точильному камню:

– Даже если Кокру живет в сердце лишь одного человека, это приведет к падению Ксаны.

Мапидэрэ задрожал.

– Неужели ты думаешь, что я могу остаться в стороне? – раздался звучный, громоподобный голос.

Мапидэрэ оглянулся и обнаружил, что Киджи тоже ожил. Статуя сделала шаг вперед, и под ногами императора задрожала земля. Сокол-минген взлетел с плеча бога и начал кружить над статуями богинь, и тотчас вороны Каны и Рапы тоже взмыли в воздух, бросая ему вызов.

– Ты забыл о нашем соглашении? – спросила Рапа медоточивым, спокойным и гармоничным, но не менее властным, чем у сестры, голосом.

Они с Каной были далеки, как лед и огонь, но близки, как смерть и сон.

– Я не из тех, кто взывает к новому кровопролитию, – сказал Киджи, поднял левую руку с отсутствующим мизинцем, поднес указательный и средний пальцы к губам и свистнул, и в тот же миг сокол-минген, бросив полный ненависти взгляд на воронов, неохотно вернулся на его плечо. – Ксана одержала победу. Время войн прошло. Мапидэрэ принес мир, какой бы сильной ни была ненависть к нему.

И тут ожила статуя Фитовэо из Римы, стройного мускулистого мужчины в кожаных доспехах, вооруженного копьем с обсидиановым наконечником, и раздался его голос:

– Отнять у людей оружие не значит установить мир. Они начнут сражаться при помощи палок и камней, зубов и ногтей. Мир Мапидэрэ основан на страхе и столь же надежен, как гнездо, построенное на гнилой ветке.

Мапидэрэ пришел в отчаяние от слов Фитовэо, бога охоты, металла и камня, мира и войны. Император заглянул в глаза бога, холодный темный обсидиан с горы Фитовэо, и не увидел в них сочувствия. Его пави, волк, завыл, как только Фитовэо закончил свою оглушительную речь.

Фитовэо оскалился, повернулся к Киджи и издал боевой клич, от которого у Мапидэрэ похолодела кровь.

– Только не совершай ошибки, принимая мою сдержанность за слабость, – ответил Киджи. – Прошли столетия с тех пор, как мой сокол выклевал твои глаза, так что тебе пришлось заменить их камнями. Ты снова хочешь ослепнуть?

– Вы только послушайте себя! – Кана неблагозвучно рассмеялась, и Киджи поморщился. – Когда мы в последний раз сражались, я сожгла все волосы на твоей голове и у тебя остались лишь эти смехотворные бачки. Теперь я с удовольствием оставлю более глубокие шрамы…

– …Или заставлю тебя потерять нечто большее, чем отмороженный мизинец, – заговорила Рапа.

Ее очаровательный холодный голос делал угрозу еще более страшной.

Мапидэрэ, рухнув на землю, пополз на четвереньках к статуе Руфидзо из Фасы, бога жизни, медицины и зеленых лугов, и схватил большой палец его ноги двумя руками, но холодный металл не принес успокоения.

– Властелин Руфидзо, – вскричал Мапидэрэ, – защити меня! Прекрати вражду между твоими братьями и сестрами.

Печальные глаза Руфидзо, высокого длинноногого юноши в плаще из зеленого плюща, ожили, он аккуратно тряхнул ногой, отбросив Мапидэрэ в сторону словно комок грязи, встал между Киджи, Фитовэо и близнецами и заговорил голосом мягким и успокаивающим, точно озера, напоенные водопадами Руфидзо, чья вода оставалась горячей круглый год, несмотря на холодный климат высокогорья Фасы:

– Хватит вставать в позу, братья и сестры. После войн Диаспоры, во время которых нашей матери причинили много боли, мы дали клятву, что боги больше не станут вредить друг другу, и Моэно тому свидетель. При войнах Мапидэрэ мы сохраняли мир между собой – негоже и сейчас нарушать наши клятвы.

Лежавшего на земле Мапидэрэ успокоила речь Руфидзо. Он вспомнил, как после легендарных кровопролитных войн Диаспоры, когда боги сопровождали древних героев ано на поля сражений, братья и сестры обещали больше никогда не поднимать оружие друг против друга и с тех пор вмешивались в дела людей только косвенно, при помощи убеждения, обмана, вдохновляющих речей и пророчеств. И еще боги дали слово не вступать в прямые схватки со смертными воинами, а действовать через людей.

Вдохновленный тем, что связанные клятвой боги не могут причинить вред простому смертному, Мапидэрэ встал и обратился к Руфидзо:

– Из всех богов именно ты должен понимать, что я посвятил свою жизнь войне, которая должна была покончить со всеми войнами.

Он говорил хрипло, но громко, собрав все силы своего дряхлого тела.

– Ты пролил слишком много крови, – вздохнул Руфидзо, и его пави, белый голубь, заворковал.

– Я проливал кровь, чтобы избежать еще больших жертв, – настаивал на своем Мапидэрэ.

Смех, дикий, как торнадо, непредсказуемый, словно водоворот, послышался из-за спины императора. Это был Тацзу, меняющий форму бог Гана, с гибкой фигурой, в тунике из рыбьей чешуи, украшенной поясом из акульих зубов.

– Мне нравится твоя логика, Мапидэрэ, я хочу еще тебя послушать. – Его пави, огромная акула, выпрыгнула из водоворота у его ног, и ее челюсти раздвинулись в смертельном оскале. – Ты значительно пополнил мою коллекцию утопленников и затонувших сокровищ.

Между тем водоворот у ног Тацзу становился все больше, и Мапидэрэ метнулся в сторону. Хоть боги и обещали не обращать свой гнев на смертных, Аруано, великий законодатель ано, отмечал, что законы, связывающие людей и богов, оставляют место для толкования. Богов наставляла их мать Дарамеа, Источник Всех Вод, и они управляли всей природой: Киджи повелевал ветрами и штормами; Рапа в течение веков следила за ледниками; Кана контролировала извержения вулканов… Если смертные оказывались на пути могущественных сил природы вроде знаменитых водоворотов и его могучих течений Тацзу, их смерть не считалась нарушением обещаний.

Мапидэрэ совсем не хотелось проверять, как Тацзу, самый непредсказуемый из богов, трактует свои обещания.

Тацзу рассмеялся еще громче, и огромная акула погрузилась в водоворот у его ног, однако вода перестала прибывать и земля превратилась в зыбучие пески, такие же черные, как зловещие ловушки побережья Луто. Мапидэрэ погрузился в них по шею и обнаружил, что не может дышать.

– Я всегда почитал всех вас… – Это был не голос, хрип, и его почти заглушил пронзительный смех Тацзу. – И лишь пытался сделать мир людей идеальным, близким вашему.

Луто, бог Хаана, коренастый старый рыбак, чья кожа была темной, как только что затвердевшая лава, поднял ногу со своего пави, гигантской морской черепахи, бросил рыболовную сеть и вытащил Мапидэрэ из песков.

– Зачастую между идеалом и злом нет четкой границы.

Слова Луто показались Мапидэрэ лишенными смысла, но чего еще можно было ожидать от бога обмана, математики и предсказаний, чьи владения всегда оставались выше понимания смертных.

– Тацзу, ты меня удивляешь, – сказал Луто, и его мудрые карие глаза заискрились задором, что никак не вязалось с возрастом. – Я не ожидал, что ты встанешь на чью-то сторону в приближающейся войне. Значит, Киджи против близнецов, Фитовэо и тебя?

О Мапидэрэ забыли, и он почувствовал, как сжалось его старое сердце.

«Значит, снова начнется война? Неужели вся моя жизнь прошла напрасно?»

– О, я не стану принимать чью-то сторону, тем самым ограничивая себя, – заявил Тацзу. – Меня интересуют лишь новые сокровища и кости для подводного дворца. Ты можешь считать меня наблюдателем, как Руфидзо. Вот только он хочет, чтобы погибло меньше людей, я же – наоборот. А что намерен делать ты, старик?

– Я? – Луто изобразил удивление. – Ты же знаешь, у меня нет таланта к войне и политике. Меня всегда интересовали алхимики Мапидэрэ.

– Верно, – усмехнулся Тацзу. – Думаю, ты просто тянешь время, чтобы присоединиться к победившей стороне, старый обманщик.

Луто улыбнулся, но ничего не ответил.

Тутутика, бесплотная богиня Аму, заговорила последней, и ее голос был таким же спокойным и приятным, как безмятежная поверхность одноименного озера. Речь златовласой богини с лазурными глазами и кожей цвета полированного грецкого ореха заставила смолкнуть остальных богов.

– Как самая младшая из всех вас и наименее опытная, я никогда не понимала вашего стремления к власти и кровопролитию и всегда хотела лишь одного: наслаждаться красотой своих владений и восхвалением своего народа. Почему мы должны враждовать и идти друг против друга? Почему не можем не вмешиваться в дела смертных?

Остальные боги долго молчали.

– Ты говоришь так, словно прошлое не имеет значения, – наконец сказал Киджи. – Тебе хорошо известно, как относились другие к народу Ксаны до того, как начались войны Мапидэрэ. Взгляни еще раз на обманутый народ, который долгие годы проливал кровь и терял богатства, пока больше не смог терпеть оскорблений. А теперь, когда к ним наконец стали относиться с уважением, как я могу отойти в сторону, если им снова угрожает опасность?

– Ты не можешь говорить только об истории своего народа, – сказала Тутутика. – Аму также жестоко страдало во время войн Мапидэрэ.

– Совершенно верно, – с торжеством согласился Киджи. – Если народ Аму снова начнет рыдать и попросит тебя о помощи, когда его братья и сестры умирают, неужели ты заткнешь уши и будешь наслаждаться закатами на острове Арулуги? Несомненно, он станет еще прекраснее благодаря дыму и пеплу горящих городов.

Тутутика прикусила нижнюю губу и вздохнула:

– Интересно, это мы руководим смертными или смертные ведут нас за собой?

– Тебе не уйти от тяжелых аргументов истории, – заметил Киджи.

– Прошу тебя, оставьте Аму в покое.

– У войны собственная логика, сестричка, – сказал Фитовэо. – Мы можем ее направлять, но не контролировать.

– Урок, который смертные должны получать снова и снова… – начала Рапа.

– …Но усвоить не в силах, – закончила Кана.

Тутутика обратила взгляд к забытому Мапидэрэ:

– Тогда нам следует пожалеть этого человека, чья работа будет уничтожена. Великих людей никогда не принимает их собственное время. А «великий» редко означает «хороший».

Богиня подплыла к Мапидэрэ, и ее голубые шелковые одежды распахнулись, став похожими на спокойное небо. Ее пави, золотой карп, чья мерцающая чешуя ослепила императора, плыл по воздуху, как живой воздушный корабль.

– Иди, – сказала Тутутика, – у тебя больше не осталось времени.


«Это был лишь сон, – подумал император. – Некоторые сны важны: символы, знамения, взгляды, полные смысла, – но другие всего лишь бесполезные творения лихорадочного разума. Великий человек должен обращать внимание только на те, которые могут быть правдивыми».

Многие поколения короли Ксаны мечтали заслужить уважение остальных островов Дара. Жители других королевств Тиро, расположенных ближе друг к другу и более населенных, всегда с презрением относились к удаленной Ксане: комедианты Аму смеялись над их акцентом, купцы из Гана обманывали клиентов из Ксаны, поэты Кокру представляли Ксану как землю, населенную людьми, лишенными элементарного воспитания, немногим лучших варваров, живших на островах Дара до колонизации. Оскорбления и унижения стали частью воспоминаний каждого ребенка из Ксаны, встречавшегося с чужаками.

Уважение может принести только сила. Народы Дара должны были трепетать перед могуществом Ксаны.

Подъем Ксаны занял долгие годы.

С незапамятных времен дети Дара делали шары из бумаги и бамбука с подвешенными к ним свечами, отправляли бумажные суденышки дрейфовать в темное ночное небо над бесконечным океаном, и крошечные островки горячего воздуха парили в небе, точно сияющие медузы.

Однажды ночью король Дэзан, отец Мапидэрэ, наблюдал за детьми, игравшими с летающими светильниками у дворца, и его посетило озарение: такие сферы, если их хорошенько защитить, могут оказать решающее влияние на исход сражения.

Дэзан начал с шаров, сделанных из слоев шелка, которые закрепляли на каркасе из проволоки и бамбука. Они летали благодаря горячему воздуху из горящих резервуаров, наполненных болотным газом. Один или два солдата находились в гондоле и исполняли роль разведчиков, способных обнаружить засаду или приближающийся флот противника. Со временем Дэзан стал использовать огненные бомбы – кувшины с липкой смолой, смешанной с горячим маслом, которые выбрасывали из гондолы.

Так шары превратились в оружие нападения.

Другие королевства Тиро быстро скопировали изобретение Ксаны, но затем инженер из Ксаны, Кино Йе, узнал про бесцветный, лишенный запаха газ легче воздуха. Такой газ можно было отыскать только на бурлящем озере Дако, которое находилось у склона горы Киджи. Стоило наполнить им герметично закрытые резервуары, как газ позволял поднимать значительный вес, а сам корабль мог оставаться в воздухе сколь угодно долго. Такие корабли приводили в движение огромные, похожие на крылья, весла, и они сразу получили неоспоримое преимущество перед ненадежными воздушными шарами, которыми располагали другие государства.

Более того, воздушные корабли с их деревянными корпусами и шелковыми парусами оказались смертельно опасными для воздушного флота врага. Всего несколько таких кораблей могли рассеять или даже уничтожить целую флотилию воздушных шаров, если заставали ее врасплох.

Существовал только один эффективный способ борьбы с воздушными кораблями – дальнобойные стрелы, которые запускались при помощи ракет фейерверка, но они стоили дорого и оказывались еще более опасными для кораблей, находившихся на поверхности воды, когда падали вниз, описав длинную дугу и все еще продолжая гореть.

Король Дэзан довольствовался тем, что заслужил уважение других королевств Тиро. Его наследник, молодой и амбициозный король Реон, решил, что должен осуществить другую мечту – мечту, о которой не помышляли со времен ано: покорить все королевства Тиро и объединить острова Дара.

При помощи огромных воздушных кораблей флот и наземные войска Ксаны одерживали одну победу за другой. Королю Реону потребовалось тридцать лет жестоких войн, чтобы покорить все шесть королевств Тиро. Даже великий Кокру со своей знаменитой кавалерией и умелыми фехтовальщиками не смог устоять против Ксаны в открытых сражениях. Последний король Кокру бросился в море, когда пала столица Саруза, – не смог вынести даже мысли, что станет обнаженным пленником при дворе Реона.

После этого Реон объявил себя повелителем Дара и взял имя Мапидэрэ, первого императора, ощущая себя родоначальником новой власти, способной изменить весь мир.

– Время королей прошло. Я король королей.


Наступил рассвет, но императорская процессия не сдвинулась с места, потому что Мапидэрэ продолжал лежать в своем шатре. Боль в животе стала такой сильной, что он не мог подняться, даже дыхание требовало огромных усилий.

– Пошлите самый быстрый воздушный корабль за наследным принцем.

«Я должен предупредить Пуло о предстоящей войне, – подумал император. – Боги ее предсказали. Но вдруг ее еще можно предотвратить – ведь сами боги признают, что не могут контролировать войну».

Кастелян Горан Пира наклонился к его трепещущим губам и кивнул, однако в его глазах появился блеск, которого император не заметил, потому что мечтал о своих великих проектах. Как много еще предстояло сделать, столько задач осталось нерешенными!


Пира призвал премьер-министра Люго Крупо в свою палатку, крошечный скромный купол, соседствующий с грандиозным шатром императора, – так краб-отшельник прячется возле тридцатилетней раковины.

– Император очень серьезно болен, – сказал Пира, однако его рука, державшая чашку с чаем, сохраняла твердость. – Никто, кроме меня, не знает, как далеко зашла болезнь, а теперь это стало известно и тебе. Он попросил призвать наследного принца.

– Я пошлю «Стрелу времени», – сказал Крупо.

Наследный принц Пуло находился на Руи, где вместе с генералом Гота Тоньети наблюдал за строительством Великих туннелей. Даже «Стреле времени», самому быстрому кораблю императора, со сменяющимися командами гребцов, которые гребли бы не останавливаясь, понадобилось бы четыре дня, чтобы его привезти.

– Ну, давай немного подумаем, – сказал Пира, сохраняя невозмутимое выражение лица.

– А о чем здесь думать?

– Скажи мне, премьер-министр, кто занимает главное место в сердце наследного принца – ты или генерал Тоньети? Кто, по его мнению, сделал больше для Ксаны? Кому он безоговорочно доверяет?

– Это глупый вопрос. Генерал Тоньети покорил Кокру, последнее и самое дерзкое из Шести королевств; наследный принц провел рядом с ним в сражениях много лет – практически вырос с генералом. Конечно, наследный принц ценит Тоньети больше всех.

– Однако ты управлял империей почти два десятилетия, от тебя зависели судьбы миллионов, ты принимал трудные решения и делал все возможное, чтобы претворить мечты императора в реальность. Неужели не считаешь, что твой вклад значительно больше, чем деяния старого воина, способного лишь сражаться и убивать?

Крупо ничего не ответил, молча потягивая чай.

Пира улыбнулся и продолжил:

– Если наследный принц взойдет на трон, печать премьер-министра получит Тоньети. И кому-то придется искать новую работу.

– Верный слуга не думает о вещах, от него не зависящих.

– Но если юный Лоши, твой ученик, взойдет на трон вместо брата, все будет совсем иначе.

Крупо почувствовал, как зашевелились волосы у него на затылке, и ужаснулся:

– Что ты… этого не следовало говорить!

– Скажу я что-то или нет, премьер-министр, мир будет продолжать существовать в соответствии со своими законами. «Ингаан па наюран и гипи лоту», как говорили мудрецы ано. «Судьба благоволит дерзким».

Пира положил что-то на поднос, затем приподнял рукава своего одеяния, чтобы Крупо смог туда заглянуть. Это была имперская печать, а документ, на котором стояла такая, становился законом для всех.

Крупо посмотрел на Пиру своими темными глазами, но тот не отвел безмятежного взгляда, и через несколько мгновений лицо Крупо расслабилось.

– Мир полон хаоса, кастелян, – сказал он со вздохом. – Иногда тем, кто служит, бывает трудно ясно выразить свою верность. Я готов следовать за тобой.

Пира улыбнулся.


Император Мапидэрэ лежал в своей постели и размышлял о том, каким должно было стать государство Дара в его мечтах.

Его первым проектом стали Великие туннели, которые должны были объединить острова Дара, способствовать процветанию торговли и увеличению количества смешанных браков. Имперские солдаты смогут попасть из одного конца Дара в другой, не поднимаясь на палубу морского или воздушного корабля.

«Это безумие, – заявили инженеры и ученые. – Природа и боги нам не позволят. Что будут есть и пить путешественники? Как станут дышать в темноте, на морском дне? И где мы найдем людей для таких грандиозных работ?»

Император отмахнулся от их опасений. Разве они не считали, что Ксана не сможет одержать верх и покорить все острова Дара? Сражаться с людьми и победить – славные деяния, но еще достойней покорить небеса, приручить море и изменить форму суши. Любая задача имеет решение. Через каждые двадцать миль придется выкапывать пещеры, чтобы построить промежуточные станции для путешественников, направляющихся с одного острова на другой. Светящиеся грибы, выращенные в темноте, обеспечат людей пищей, а воду будут добывать из влажного воздуха при помощи туманных заграждений. Если потребуется, будут установлены гигантские кузнечные мехи у входов в туннели, чтобы нагнетать туда свежий воздух, используя систему бамбуковых труб.

Император издал закон, по которому всякий человек, избранный жребием, должен оставить свою профессию, поля, мастерские и семью и отправиться туда, куда скажет император, чтобы работать под тщательным надзором солдат Ксаны. Молодым людям придется покинуть свои семьи на десятилетия или больше, чтобы состариться в морских глубинах, прикованными цепями к месту своих трудов, для осуществления самой грандиозной и невозможной мечты. Когда люди умирали, их тела сжигали, а пепел отсылали домой в крошечных простых коробочках, размером не превышающих блюдца для косточек от фруктов. Их сыновей император призывал, чтобы они заняли места погибших отцов.

Близорукие крестьяне не желали вникать в его прожекты, жаловались и тайно проклинали, но он продолжал упорно добиваться своего, а когда видел, что сделано мало, призывал еще больше людей.

«Жестокость ваших законов противоречит учению Кона Фиджи, великого мудреца, – заметил как-то выдающийся ученый Худзо Туан, один из императорских советников. – Так не должен поступать мудрый правитель».

Император был разочарован. Мапидэрэ всегда уважал Туана и надеялся, что такой просвещенный человек способен видеть дальше, чем другие, поэтому не мог позволить ему жить после таких слов. Туану были устроены грандиозные похороны, а затем Мапидэрэ опубликовал ряд его работ, которые лично отредактировал.

У императора имелось множество других идей по улучшению мира. Например, он считал, что все люди Дара должны писать одинаково, то есть отказаться от собственных вариантов древних и сложных логограмм ано и складывать буквы зиндари только одним способом.

Воспоминания о том, как жаловались ученые покоренных королевств Тиро, когда он издал «Эдикт единообразия речи и письма», вызвали улыбку на лице императора. Эдикт вознес диалект и алфавит Ксаны над стандартами всей империи Дара. Буквально все писатели за пределами островов Руи и Дасу, принадлежавших Ксане, исходили на пену от злости и называли его эдикт преступлением против цивилизации.

Но Мапидэрэ прекрасно знал, что на самом деле они возмущались из-за того, что лишились власти. После того как все дети начали обучаться стандартному письму и общему диалекту, местные ученые мужи уже не могли диктовать, какие мысли следует распространять в сферах их влияния.

Внешние идеи – такие, как имперские эдикты, поэзия, плоды культуры других королевств Тиро, официальная история, которая сменила местные интерпретации, – могли распространяться по всем островам Дара без древних барьеров, которые ставили семь различных несовместимых алфавитов. А если ученые не могли показывать свою эрудицию и хвастаться умением писать одно и то же семью разными способами, туда им и дорога!

Кроме того, Мапидэрэ считал, что всем следует строить корабли в соответствии с одними и теми же стандартами – то есть самыми лучшими, по его мнению. Император свято верил, что древние книги содержат одни лишь глупости и в них нет ничего полезного для будущего, поэтому по его приказу их собирали и сжигали – все экземпляры, кроме одного. Последние копии он хранил в глубинах Великой библиотеки в Пане, Безупречном городе, где все было новым и где к ним могли прикасаться лишь те, кто не испорчен древней глупостью.

Ученые протестовали и писали трактаты, в которых называли Мапидэрэ тираном, однако ученые всего лишь ученые, не способные поднять мечи. Две сотни он замуровал живьем, а еще тысяче отрубил правую руку, чтобы не могли писать. Протесты прекратились, новые трактаты перестали появляться.

Мир все еще оставался несовершенным, а великих людей не понимают современники.


«Стрела времени» прибыла в Руи. Там гонцы, ведомые ищейками, понесли послание императора глубоко под землю по Великим туннелям, на дно моря, пока не уловили запах наследного принца Пуло и генерала Гота Тоньети.

Наследный принц распечатал послание и достал вложенный в него маленький пакет, а когда прочитал письмо, сильно побледнел.

– Плохие новости? – спросил генерал Тоньети.

Пуло протянул письмо генералу.

– Должно быть, это подделка, – сказал тот, закончив чтение.

Наследный принц покачал головой:

– Здесь стоит имперская печать. Видишь маленький скол на краю? В детстве я часто видел такую печать. Это не подделка.

– Тогда произошла какая-то ошибка. Зачем императору лишать тебя титула и делать твоего младшего брата наследным принцем? И что в пакете?

– Яд, – сказал принц Пуло. – Он боится, что я могу начать войну из-за престолонаследия с моим братом.

– Но это лишено всякого смысла. Ты более мягкий, чем твой брат, с трудом отдаешь приказ, когда необходимо кого-то выпороть.

– Мне было всегда трудно понимать отца.

Ничто из его деяний не могло больше потрясти Пуло, который видел, как отрубали головы верным советникам за одно неосмотрительно произнесенное слово. Пуло множество раз их защищал, пытался спасти им жизнь. За это отец считал его слабым и поэтому назначил старшего сына руководить реализацией своего проекта: «Ты должен хорошо усвоить, что сильный всегда диктует слабому свою волю».

– Нам нужно отправиться к императору и попросить его все объяснить.

Пуло вздохнул:

– После того как мой отец принимает решение, уже ничего невозможно изменить. Должно быть, он посчитал, что мой младший брат больше подходит для роли императора, чем я. Вероятно, он прав.

Пуло аккуратно сложил письмо, передал гонцу, а затем вытряхнул на ладонь содержимое пакета – две большие таблетки – и без колебаний проглотил.

– Генерал, я искренне сожалею, что вы решили следовать за мной, а не за моим братом.

Наследный принц лег на землю, словно решил поспать, и довольно скоро закрыл глаза и перестал дышать. Тоньети, опустившись на колени, обнял неподвижное тело молодого человека и сквозь слезы увидел, как посланцы обнажили мечи.

– Так вот какую благодарность я получаю за службу Ксане, – заметил генерал.

Его яростные крики еще долго эхом разносились в туннеле, после того как гонцы его зарубили.


– Пуло здесь? – спросил император, едва шевеля губами.

– Скоро. Он прибудет через несколько дней, – ответил Пира.

Император закрыл глаза.

Пира подождал еще час, потом наклонился, но дыхания не уловил. Тогда он протянул руку и коснулся губ Мапидэрэ. Они были холодными.

Пира вышел из шатра.

– Император мертв! Да здравствует император!

Пан, одиннадцатый месяц двадцать третьего года правления Единых Сияющих Небес

Принц Лоши, мальчик двенадцати лет, взошел на трон под именем императора Эриши – классическое слово ано, которое означает «продолжение». Премьер-министр Крупо стал регентом, а кастелян Пира – новым главным предсказателем.

Пира провозгласил благоприятное имя для нового правления: Праведная Сила, – и календарь был изменен. Пан праздновал ровно десять дней, однако многие министры перешептывались, что в такой преемственности есть нечто неправильное и смерть императора сопровождалась странными обстоятельствами. Крупо и Пира показали документы, из которых следовало, что наследный принц Пуло и генерал Тоньети вступили в заговор с пиратами и мятежниками, чтобы захватить остров Руи и основать там независимое королевство, а когда заговор был раскрыт, испугались и совершили самоубийство, но улики показались некоторым министрам не слишком убедительными.

Регент Крупо решил выяснить имена сомневающихся.

Однажды утром, примерно через месяц после смерти императора Мапидэрэ, министры и генералы собрались в Большом зале для аудиенций, чтобы обсудить последние сообщения о разбойниках и голоде, регент Крупо опоздал, а когда пришел, привел с собой оленя-самца из имперского зоопарка, одного из любимых мест императора Эриши. У оленя были огромные рога, и министры с генералами отступили назад, подальше от животного.

– Ренга, – приветствовал императора Крупо, отвесив низкий поклон, – я привел тебе чудесного скакуна. Что ты и собравшиеся здесь министры о нем думаете?

Крошечная фигурка мальчика-императора терялась на огромном троне. Он не понимал, в чем состоит шутка регента. Мальчик всегда с трудом усваивал сложные уроки своего старого наставника и никогда не был с ним близок: принцу казалось, что учитель считает его плохим учеником. Кроме того, у Крупо были некие странности – пришел среди ночи и заявил, что ему предстоит быть императором, однако потом сказал, что можно играть с Пирой, наблюдать за бесконечными представлениями танцовщиц и акробатов, дрессировщиков и фокусников и получать удовольствие от жизни. Император пытался убедить себя, что ему нравится регент, но на самом деле мальчик его боялся.

– Я не понимаю, – сказал император Эриши. – Это же не конь, а олень…

Крупо снова низко поклонился:

– Сир, вы ошибаетесь, но этого следовало ожидать, ведь вы еще очень молоды и вам нужно многому научиться. Быть может, другие министры и генералы вас просветят.

Крупо медленно оглядел комнату, правой рукой слегка поглаживая оленя, однако его взгляд стал холодным и суровым, и никто не осмеливался посмотреть регенту в глаза.

– Скажите мне, господа, видите ли вы то, что вижу я? Это замечательная лошадь или олень?

Те, кто сумел быстро уловить, откуда дует ветер, сразу все поняли.

– Поразительная лошадь, регент.

– Очень хороша.

– Я вижу красивую лошадь.

– Ренга, вам следует слушать мудрого регента: это лошадь.

– Всякий, кто скажет, что это олень, познакомится с моим мечом!

Но не все оказались столь сговорчивыми: некоторые министры, и в особенности генералы, недоуменно трясли головой.

– Это позор! – возмутился генерал Туми Юма, который служил в армии Ксаны более пятидесяти лет, в том числе деду и отцу императора Мапидэрэ. – Перед нами олень. Крупо, ты могущественный человек, но ты не в силах убедить людей, что им не следует верить своим глазам.

– Что есть правда? – спросил регент, тщательно выговаривая каждое слово. – Что случилось в Великих туннелях? Что произошло на острове Экофи? Все это необходимо занести в исторические книги, и кто-то должен решить, что там будет написано.

Слова генерала Юмы многим придали смелости: несколько министров выступили вперед и заявили, что регент привел в зал для аудиенций оленя, – однако сторонники лошади отказались отступить, и между ними начался шумный спор. Крупо улыбался и задумчиво поглаживал подбородок. Император Эриши переводил взгляд с одной стороны на другую и смеялся, решив, что это еще одна из странных шуток Крупо.

После этого случая прошло время, и тех, кто выступал против Крупо, становилось все меньше. Многие из них оказались заговорщиками, соратниками опозоренного принца Пуло, и из тюрьмы писали – правда, сначала их пришлось убеждать – слезные признания о преступлениях против трона, после чего были казнены вместе со своими семьями. Здесь закон Ксаны оставался неизменным: предательство таилось в крови преступников – значит платить за него должны были пять поколений.

Даже генерал Юма оказался одним из лидеров неудавшегося заговора – и действительно, появились улики, указывавшие на то, что он пытался вступить в союз с оставшимися в живых братьями императора. Все остальные принцы приняли яд, чтобы не попасть в руки имперской страже, но не Юма: в отличие от многих других генерал отказался признать свою вину даже после того, как ему предъявили неопровержимые доказательства его предательства.

– Если бы он признал вину, – сказал император, – я бы сохранил ему жизнь за прошлые заслуги перед Ксаной!

– Увы, – возразил регент, – мы пытались ему помочь вернуть совесть посредством благоразумного применения физической боли, которая очищает душу, однако он очень упрям.

– Но как можно кому-то верить, если даже великий Юма стал мятежником?

Регент поклонился, но ничего не ответил.

Когда регент в следующий раз привел свою «лошадь» в Большой зал для аудиенций, все согласились, что это действительно лошадь, причем замечательная.

Юный император Эриши пришел в недоумение и пробормотал:

– Но я вижу рога… Как это может быть лошадью?

– Не тревожься, ренга, – прошептал ему на ухо Пира. – Тебе еще многому предстоит научиться.

Династия Одуванчика. Книга 1. Милость королей

Подняться наверх