Читать книгу Авантюристка - Кэрол Дуглас - Страница 12

– Неслыханное варварство! – возмущался Годфри, расхаживая взад-вперед по нашей гостиной. – И что же, она по-прежнему отказывается возвращаться домой?

– И даже не признается, где живет. – Ирен передвинула третий рисунок по гладкой поверхности стола.

– Вар-р-рварство! – подхватил мерзкий попугай, заслышав новое словечко.

Ирен пристально уставилась в немигающий глаз Казановы, сидевшего к нам боком. Проскрипев излюбленное «Хватит болтать!», попугай уцепился за деревянный насест и перевернулся вниз головой.

– Полагаю, сейчас она уже достаточно успокоилась, чтобы рассказать тебе о том, что с ней произошло, – сказала Ирен супругу.

Годфри замер.

– И слышать ничего не хочу! – Он вскинул руки, словно защищаясь от горькой правды. – При мысли об этом у меня кровь кипит от возмущения! Судя по всему, юная леди происходит из хорошей семьи. Будь она моей сестрой!..

Ирен была непоколебима:

– Придется тебе умерить братское возмущение и выслушать бедняжку. Луиза просто обязана рассказать своему спасителю, отчего она ему столь отчаянно сопротивлялась. Не говоря уже о том, что юной особе не помешало бы извиниться, раз уж тебе по ее милости придется недели две ходить с изуродованным лицом. И кстати сказать, ее история может помочь нам найти ключ к разгадке тайны татуировок.

Годфри недовольно поморщился. Переодевшись, он заметно посвежел, и даже раны его выглядели уже не столь удручающе. Как и мою подругу, меня весьма волновало, что его лицо, не лишенное привлекательности, носило теперь отпечаток благородного, отважного поступка, который он совершил.

– Не уверен, что благополучие этой девушки заботит меня так же, как прежде. – Годфри осторожно потер щеку.

– А как же мое благополучие? – мягко спросила Ирен и, заметив вопросительный взгляд мужа, продолжила: – Откровенно говоря, жестокость, которой подверглась юная леди, пробудила во мне еще больший интерес к расследованию смертей татуированных моряков. Я знаю, что с ней случилось, но мне нужны подробности, а ты по долгу службы хорошо владеешь техникой допроса и, поговорив с ней, выяснишь немало полезных деталей. К тому же мадемуазель Луиза должна понять, что не все мужчины будут дурно с ней обращаться. И ты, как никто другой, способен помочь ей усвоить сей важный урок.

– Спасибо, Ирен. – Стиснув зубы, Годфри повернулся ко мне: – Но я ничего не добьюсь, если только мне не поможет мой преданный секретарь. Нелл, будь так добра, стенографируй нашу беседу. Можно считать ее официальным допросом, ведь если семья Луизы действительно занимает высокое положение в обществе, скоро в дело вмешается полиция.

– Боюсь, расследованием дело не ограничится, – мрачно промолвила Ирен. – За разрозненными кусочками этой головоломки скрывается сложная и коварная интрига, омрачившая многие жизни и грозящая навлечь немало бед, если мы ее не сорвем. – С этими словами она отправилась наверх за Луизой.

– Не кажется ли тебе, Годфри, – спросила я в ее отсутствие, – что Ирен придает этому делу слишком большое значение? То, что история девочки, попавшей в беду, как-то связана с татуированными моряками, утонувшими в разное время…

– …отнюдь не простое совпадение, Нелл. – Годфри улыбнулся и тут же вздрогнул: растянувшиеся от улыбки царапины причинили ему боль. – Утром я гулял вдоль реки, размышляя о татуировках, и добрел до того места, где рыбаки вытащили на берег утопленника. Там-то Луиза и бросилась в Сену.

– Но разве может столь низкий человек, как тот покойник, иметь нечто общее с этим благородным созданием?

Годфри пожал плечами:

– Ирен права: расследуя цепь событий, нельзя полагаться на отдельные ее звенья. Ключи к разгадке тайны служат в этой цепи связующей нитью, указывая нам на то, как звенья взаимодействуют друг с другом, – и не более того.

В комнату вошла Луиза в сопровождении заботливой примадонны. Лишь только наша новая знакомая переступила порог, мы с Годфри изумленно на нее уставились. Умытая, причесанная и утешенная умелыми руками актрисы, она предстала в нашей уютной, нарядной гостиной, где царил английский ситец штор на окнах и обивки плетеных стульев, в совсем ином свете, нежели в том позорном доме. Луиза была чуть полнее, чем нам показалось; неудивительно, что Годфри приложил немало усилий, чтобы вытащить ее из воды. Свет ламп подчеркивал ее большие выразительные темные глаза, блестящие каштановые волосы, пикантный и несколько своенравный профиль и изящные руки, глядя на которые, мы бы ни за что на свете не догадались, что это они исполосовали лицо Годфри.

Потупив взор, Луиза опустилась на стул и скрестила ноги. Ирен с присущей ей щедростью одолжила нашей гостье мои любимые домашние туфли из черной лайки, и я лишь понадеялась, что ногам Луизы хватит такта их не растянуть.

Мы с Годфри, разумеется, догадались, что Ирен уже задала Луизе несколько наводящих вопросов; теперь дело было за нами.

– Вам уже лучше? – любезно осведомился Годфри.

– В вашем доме сухо и тепло, месье. Но, увы, оттого мне совсем не лучше. – Белоснежными зубами Луиза прикусила бледную нижнюю губу. – Мадам Нортон рассказала вам о… нападении?

– Не корите себя. Это произошло не по вашей вине. Будьте так добры, поведайте нам, что же с вами случилось.

Луиза молчала.

– Я юрист, и могу помочь вам найти и наказать виновных, – подбодрил ее Годфри.

– Да некого тут искать! – внезапно вскричала девушка. – Эти люди – сущие безумцы!

От возбуждения Луиза подалась вперед, вцепившись в ручки стула. И тотчас откинулась назад – утомленная, охваченная беспокойством, она выглядела вдвое старше своего предполагаемого возраста.

– Месье Нортон, ваша жена убедила меня, что вы мудрый и отзывчивый человек, и что ваша сестра подверглась столь же загадочному нападению…

Тут мы с Годфри посмотрели на Ирен; та пожала плечами, будто хотела сказать: «Ну что ж, ты сам подал мне эту идею, дорогой…»

– Я понимаю вашу заинтересованность, – продолжала Луиза, – и приношу свои глубочайшие извинения за то, что сопротивлялась вашей благородной попытке меня спасти. Я сама тогда была немного не в себе, проснувшись в каком-то странном месте и еще более странном состоянии. Я ничего не помнила, но, увидев, что блузка в беспорядке, поняла, что произошло нечто ужасное. Тогда я, мучаясь от ноющей боли, взглянула на грудь и обнаружила эту уродливую метку. Мало того, что негодяи меня похитили, – они еще и навечно заклеймили меня своей жестокостью и моим позором!

– Варвары, – проговорил Годфри низким, сердитым голосом, и звучал он столь искренне, что Луиза впервые обратила на него свой взор.

По моим предположениям, ей едва исполнилось двадцать, и, конечно, тот факт, что Годфри хорош собой и опрятен, не ускользнул от ее внимания.

– Дорогая юная леди, – начал он, почувствовав свое преимущество, – вы должны поведать мне о случившемся в мельчайших подробностях, если хотите, чтобы я вам помог. Кто были эти негодяи? Когда и где они вас похитили?

Луиза положила на колени застывшие, будто гипсовые, руки.

– Для начала, месье, я бы хотела рассказать о себе. Родом я из хорошей семьи, – при этих словах мы самодовольно переглянулись, радуясь, что наша догадка подтвердилась, – но жизнь обошлась с нами очень сурово. Моя мать умерла при родах. Отец, не выдержав столь сильного удара, начал влачить беспечное, распутное существование, и оттого скоропостижно скончался. Обо мне стала заботиться тетя Онория. Мы не кровные родственники, но она любила меня как родную и относилась ко мне с большой теплотой. Муж ее стал моим опекуном. Дяде Эдуарду, старшему брату моего отца, досталось все, чем владела наша семья. Я немного подросла и узнала о слабостях отца, особенно к азартным играм. Дядя пообещал обеспечить мне небольшое приданое, если я буду хорошо себя вести и не повторю ошибок его брата.

У меня было замечательное детство, хотя должна признать, что дядя Эдуард был со мной довольно строг, словно боялся, что я пойду по стопам отца. Единственным моим спасением была тетя Онория – особенно после того, как отец столь ужасно скончался.

Луиза прервала свой рассказ. Мы тоже молчали, боясь задеть ее чувства. Из соседней комнаты послышался голос Казановы.

– Как? Как? – хрипел он.

– Вы спрашиваете, как именно он умер? – Бедняжка Луиза была так потеряна, что даже не заметила, сколь бестактно и неестественно прозвучал этот вопрос. – В петле. Нет, его не приговорили к казни на виселице, он ушел из жизни по доброй воле. Это случилось в Монте-Карло, после того как отец проиграл в казино почти все, что имел. В то время мне было пять лет. С тех пор дядя Эдуард стал следить за мной, словно я, как и отец, в любую минуту могла сбиться с пути: чересчур увлечься азартной игрой или ввязаться в скандал.

Со смерти отца, которая, конечно, получила широкую огласку, прошло немало времени, когда дяде вдруг стали приходить письма из Центральной Америки, Лондона, с юга Франции, даже из Африки. Это началось три года назад. Всякий раз, когда приходило подобное письмо, дядя очень расстраивался. Однажды он даже посмотрел на меня с такой злобой, словно перед ним была преступница. Все члены нашей семьи замирали от страха при виде зловещих конвертов, оставленных для дяди на серебряном подносе в прихожей. Все – от хозяйки до служанки – ждали, затаив дыхание, пока дядя не придет домой и не прочтет послание. Письма были запечатаны крапчатым черно-красным сургучом с причудливым оттиском. От сургуча пахло сандалом.

– Следовательно, он был иностранным? – осведомился Годфри.

– Так показалось мне.

– Но письма приходили из разных стран, – сказала Ирен.

– И от разных отправителей, – добавил Годфри.

– Или одного заядлого путешественника, – поправила Ирен.

– Когда скончался ваш отец? – спросил Годфри Луизу.

– Пятнадцать лет назад. Смерть его стала жутким скандалом. Вот почему я должна во что бы то ни стало стереть с себя позорное клеймо. Я не вынесу разочарования и гнева дяди. Когда я подросла, за мной повсюду начал ходить его слуга, потому что дядя все время подозревал меня в дурных поступках. А теперь, когда на мне стоит эта гадкая метка, он решит, что я не достойна приданого. На мне никто не женится. Я погибла, как если бы пошла по распутным следам отца! – Луиза тихо заплакала.

– Глупости, дорогая. – Я удивилась собственной смелости. – Не отчаивайтесь. Я сама осталась сиротой, когда мне не было и двадцати. И у моего отца, праведного приходского священника, не нашлось никого, кому он мог бы меня доверить. К тому же он был очень беден и распоряжался лишь теми средствами, что собирал для нуждающихся. Постарайтесь убедить дядю с тетей в вашей невиновности. А если они не поверят и отвергнут вас, вы всегда сможете найти работу. Самостоятельность чудесно преображает женщину.

– Работу? – ужаснулась Луиза.

Я собралась поведать ей обо всех прелестях женской независимости, как вдруг вмешалась Ирен:

– Разумеется, мисс Хаксли права. Ты должна убедить опекунов, что это произошло не по твоей вине.

– Но как? – причитала глупышка.

Годфри предпочел вновь вернуться к расспросам о том, что с ней приключилось:

– Продолжайте, пожалуйста. Кто вас похитил? Сколько их было? Где это произошло? Как им удалось увильнуть от слуги вашего дяди?

– Вы о Пьере? Он даже не вступился за меня. – Нахмурившись, Луиза потерла виски: – Как же болит голова! Я помню, как гуляла в Булонском лесу, а потом вдруг очутилась в той ужасной комнате, обнаружила татуировку у себя на груди и выбежала на улицу. И тут я увидела реку – в лучах полуденного солнца она блестела, словно золотая тесьма. Мне больше не хотелось жить, и я прыгнула в воду. От холода я вся оцепенела – так порой случается, когда ложишься в ледяную постель. Я проваливалась в забытье, как вдруг появился месье Нортон и потащил меня обратно к берегу, к позору, все дальше и дальше от тихой, спокойной реки!

Моя подруга поднялась и присела на подлокотник, приобняв Луизу за дрожащие плечи:

– Тише, дорогая моя. – Ирен обернулась к нам и вполголоса сообщила: – Мы немного побеседовали, пока я помогала ей с туалетом. Я убеждена, что татуировка – это часть чьего-то коварного плана. Заговорщики усыпили девочку хлороформом и увезли в карете.

– А что же случилось с Пьером? – поинтересовался Годфри.

– Его обвели вокруг пальца. Или…

– Он сам пособничал преступникам! – вырвалось у меня.

– Уже поздно, дитя мое, – шепнула Ирен Луизе. – Соберись с силами и отправляйся домой.

– Домой? Никогда!

– Сегодня же, – настаивала Ирен. – В противном случае твои оправдания будут звучать неправдоподобно. Мы скажем, что на прогулке тебе вдруг сделалось дурно. Мы с супругом нашли тебя и отвезли в нашу резиденцию в Нёйи – по сути, так все и было, разве нет? Здесь ты постепенно пришла в себя, а горничная высушила и почистила твою одежду. Так что ты можешь спокойно вернуться и сделать вид, словно ничего не произошло.

– Но ведь… – Как и многие, кому довелось иметь дело с Ирен, Луиза почти потеряла дар речи перед ее непоколебимой волей. – Но ведь я уже не та, что прежде, мадам! – вырвалось у нее.

– Тише! Не делай поспешных выводов. – Ирен отвела прядь волос со щеки своей подопечной. – Я дам тебе чудесный крем, который скроет твое… необычное украшение. И потом, разве ты не знала, что некоторые особы – и довольно знаменитые – сами не прочь лечь под иглу?

– Вы говорите о себе, мадам?

– Нет – во всяком случае, пока.

– Ирен! – вырвалось у меня.

– Но я слышала… – С этими словами Ирен нагнулась к Луизе и что-то зашептала ей на ухо.

– Вы уверены, мадам? У нее есть татуировка?

– Разумеется. Может, ты еще будешь гордиться сувениром, оставшимся на память от этого приключения. Однако сейчас тебе ничего не стоит спрятать его даже от служанки, если ты, конечно, позаботишься об этом.

– Зачем же разыгрывать спектакль, если в один прекрасный день дядя получит письмо и обо всем узнает?

– Потому что мы обязательно докопаемся до сути сего загадочного дела. Прости, так говорят англичане. Я хотела сказать, что мы…

– Найдем мерзавцев, – отрезал Годфри, словно восходящий на эшафот Сидни Картон[23].

Слог его оказался на удивление заразительным.

– Найдем мерзавцев и… – начала Ирен.

– Расшифруем тайный смысл татуировок, – подытожила я.

– Конечно, мисс Хаксли права. Мы обязательно выясним, почему негодяи схватили столь благовоспитанную юную француженку в Булонском лесу и самовольно нанесли ей татуировку. А затем мы… – Ирен вдруг замолчала, не в силах продолжать от переизбытка чувств.

– Хватит болтать! – проскрипел Казанова из гостиной.

Ирен поняла намек:

– Довольно разговоров. Пора действовать. О тебе позаботится Софи. – Она кивнула в сторону служанки, ожидавшей в коридоре.

Наша заблудшая овечка послушно проследовала к двери, словно лунатик, околдованный чарами Морфея, – голос моей подруги обладал удивительной силой, когда на то была ее воля.

– И еще кое-что, – обратилась Ирен к Луизе. – Ты должна сообщить нам фамилию дяди, иначе мы не сможем отвезти тебя домой.

Луиза остановилась; взор ее омрачился.

– Монпансье, мадам.

Софи сделала почтительный реверанс и повела Луизу наверх.

Годфри размял ноги, словно только что вернулся из утомительного путешествия.

– Завтра же отвезем ее домой. Монпансье… С ума сойти! Монпансье был одним из маршалов Франции при Наполеоне. Должно быть, это его правнук.

– Чудесно. – Ирен рухнула в освободившееся кресло, усталая, но несказанно довольная. – Одно из первых семейств Франции. С каждым днем эта тайна становится все загадочнее и загадочнее.