Читать книгу Красный замок - Кэрол Дуглас - Страница 14

Из желтой книги

В поездах ему не нравится.

Они утомляют его. Вдобавок ход поезда, пока состав преодолевает милю за милей, расстраивает его обычно сильный желудок.

Мой дородный, крепкий подопечный может пройти невероятные расстояния. Его огорчает, что другому транспорту, помимо проверенных временем ног и копыт, покоряются столь впечатляющие пространства. То, что современный мир боготворит, – скорость, простоту, роскошь, – он презирает, считая слабостью и развратом.

Поэтому он находит оскорбительным почти все принципы городской жизни. Он – душа, рожденная развиваться в великом соборе и естественной готической арке леса, на голом алтаре пустынных краев, под устремленными в небо шпилями гор.

По мере того как мы постепенно приближаемся к пейзажу, который становится все более красочным, чтобы сполна удовлетворить его потребности и подогреть энтузиазм, он острее чувствует позывы прежней жизни, пусть он и преуспел в их подавлении.

Мне едва удается удержать его в купе.

Иногда мне кажется, что он выпрыгнул бы из окна, как дикий козел, и отправился бы скакать с себе подобными по гигантским валунам, рассеянным по горным лугам, словно отрезанные головы каменных великанов.

Согласно его рассказам о прошлых путешествиях, он преодолел практически весь континент в самую невыносимую погоду: в палящую жару и кусающий мороз.

Мне тоже случалось в прошлом испытать предельные холод и зной, и теперь я предпочитаю умеренный климат здешнего края. Во всех других местах нам с моим чудовищем лучше всего жить в полную силу, в великолепных залах, где не соблюдаются никакие правила, среди богов Олимпа или Асгарда[34]… или Небес, до того как наш друг Люцифер оставил их под властью Бородатого Старца, хозяина Земли.

Мой отрок достаточно религиозен, хоть и по-своему.

Если учитывать его нездоровый языческий аппетит, это противоречие видится мне любопытным.

Он знает, что я изучаю его, и ему льстит мое внимание, как незрелому мальчишке.

Он думает, что когда-нибудь станет важным человеком.

Он еще не в курсе, что уже заработал прозвище, которое наводит панику на полмира.

Джек-потрошитель.

Или… Аттила, вождь гуннов. Влад Цепеш, Иван Грозный. Все они произошли из восхитительного гнилого фонтана человечества, который я боготворю.

Это прославило их. Сделало их бессмертными. Или просто печально известными в широком масштабе.

Я страстно желаю дурной славы, но также стремлюсь к безвестности.

Какое затруднительное положение! Неудивительно, что мне приходится использовать более скромные инструменты.

Бывает, он сворачивается калачиком на полу купе, у моих ног, как огромный косматый горный пес. Он не может даже усидеть в течение долгого времени на диване: этот цивилизованный обычай – непосильное бремя для него.

Было бы забавно попытаться превратить его в джентльмена. Однако это займет больше времени, чем у меня есть. И на самом деле я предпочитаю задачу попроще: превращение джентльмена в монстра. Здесь у меня есть преимущество – как говорится, хороший старт.

Мысль о хаосе, который мы оставили в Париже, заставляет меня улыбаться.

Четыре мертвые женщины – лишь самая малость.

Все равно что несколько капель крови в пруду. Поначалу кажется, что водная масса поглотила цветную добавку. Атомы крови, еще невидимые, распространяются, разносятся до тех пор, пока, незримые, слегка не окрашивают каждую волну, бьющуюся о берег. Любые воды – купели, в которых крестят и рожают, реки и моря, – загрязнены пролитой кровью ягнят и львов. Я вижу тонкий багровый слой, покрывающий даже самый святой источник. Это мое проклятие. И его.

Вот бы мы потешились, если бы смогли перенести эту мощную заразу через океан, скажем в Соединенные Штаты Америки.

Но там мой мальчик слишком явно будет чувствовать себя как рыба без воды вне своего смертельного потока. Восток и первобытность у него в крови. На мгновение я забавляюсь мыслью о том, как он мог бы встретиться с краснокожими, несомненно одной из последних диких племенных групп на планете.

Тот индеец, что пошел по нашему следу в Париже, актер этого чудаковатого шоу «Дикий Запад», составил бы моему мальчику отличную пару.

Жаль, что у меня нет времени, чтобы ввести его в мой эксперимент. Интересно заметить, что индейцы, как и мое чудовище, испытывают слабость к крепким напиткам – к зелью, которое сперва делает человека сильнее, а потом неизбежно высасывает всю эту силу до последней несчастной капли.

Но даже тут я возлагаю большие надежды на своего монстра. До сих пор этот напиток только помогал ему и побуждал к действию. Я вспоминаю завораживающего мистера Хайда, написанного господином Стивенсоном, или безобразного горбуна Квазимодо, этого домового, язычника, из собора Богоматери. Одного из многих колоссов мировой литературы, но с гнилой мягкой сердцевиной, как у венского пирожного.

Ничего похожего нет в моем чудище. Он ворчит, когда я глажу его по растрепанной голове, пока он, скорчившись, лежит на полу рядом со мной. У меня незаметно течет кровь, что одинаково возбуждает и успокаивает его.

Я открываю ладонь, на которой медное крепление чемодана, как огнем, выжгло тонкую полоску плоти. Он чувствует запах крови, поворачивается, лижет мне руку, как собака.

Это наше таинство. Его бледные глаза встречаются с моими. Он жаждет того, что я предоставлю ему… когда придет время.

Он убьет для меня, но, главное, для себя.

Вот поэтому я люблю его больше всех на свете.

За исключением еще одного создания.