Читать книгу Император-гоблин - Кэтрин Эддисон - Страница 9

Майю разбудил яркий солнечный свет. Он открыл глаза и несколько секунд лежал, ничего не понимая. Он находился явно не в своей спальне в Эдономи и не в детской поместья Исваро’э, которую почти не помнил. Кровать и полог были роскошными. Судя по узору на парче – дерущиеся кошки, герб клана Драджада – он проснулся в одном из дворцов, принадлежавших отцу, но…

А потом Майя вспомнил, что произошло вчера, и куда он попал, и решил, что все это ему снится.

Эта мысль принесла огромное облегчение.

Скоро он проснется в Эдономи, на узкой кровати с продавленным матрасом, и, возможно, даже не вспомнит этот невероятный сон. А если и вспомнит, это научит его довольствоваться своей участью и не желать того, чего нельзя получить.

«Суровый, но ценный урок», – сонно подумал Майя и успокоился. Скрипнула дверь, и он приподнялся на локте, почему-то испугавшись, что это Сетерис пришел сообщить о прибытии императорского посланника.

Но это оказался крепко сбитый темноволосый юноша в ливрее с гербами дома Драджада. Майя вспомнил его имя – Немер. Он слегка встревожился, увидев, что Майя не спит, несколько раз моргнул и почтительно доложил, что его послали узнать, какой чай его светлость император предпочитает на завтрак.

«Милосердные богини, пусть это будет сон». Но это был не сон.

– Ромашковый, – пробормотал он. Матушка любила ромашковый чай, а Сетерис терпеть его не мог. – Спасибо.

– Ваша светлость, – согнувшись пополам, продолжал Немер. – Вы желаете завтракать в постели или…

– Нет, – перебил его Майя. Сидя в этой огромной кровати в одной рубахе, он чувствовал себя маленьким и уязвимым. – Мы оденемся, спасибо.

– Доброе утро, ваша светлость, – донесся голос из дальнего угла, и Майя вскрикнул от страха и едва не свалился на пол.

Это был Бешелар. Очевидно, он устроился в углу, потому что оттуда просматривалась вся спальня, комната неправильной формы. Конечно же, это был Бешелар, чьим главным талантом, судя по всему, было умение смущать императора и заставлять его чувствовать себя неотесанной деревенщиной.

– Вы что, никогда не спите? – воскликнул Майя, не сумев скрыть раздражения.

– Ваша светлость, – ответил Бешелар, – вчера на это не было времени, но сегодня Адремаза и капитан Ортема, по всей видимости, найдут смену для меня и Калы Атмазы. Если их кандидатуры будут угодны вашей светлости, мы будем охранять вас по очереди. Но мы ваши Первые Ноэчарей, – воскликнул он с неожиданной горячностью, подчеркнув слово «мы». Несомненно, он имел в виду и себя, и Калу.

Майе захотелось спрятать лицо в ладонях и заплакать от стыда. Мысленно он проклинал Бешелара, в то время как воин выполнял нелегкую работу, за которую он, Майя, даже не догадался поблагодарить своего телохранителя.

«Ты уже стал заносчивым, – сказал он себе. – Счел само собой разумеющимся то, что стражники должны круглосуточно охранять тебя». И какой-то тихий, коварный голосок добавил: «Как и подобает императору». Майя решительно вскочил с кровати.

Эша и Аврис словно только этого и ждали: они появились в дверях и сообщили, что ванна готова, что даченсол Аттередж и его ученики работали всю ночь и прислали несколько костюмов, а также просили уверить его светлость в том, что одежды для коронации будут готовы вовремя. Эти слова и суета слуг вокруг его персоны расстроили Майю еще больше. Но он пошел за ними, печально рассматривая то, чего не заметил вчера от усталости.

С помощью нескольких искусно расставленных ширм из матового стекла императору создавали иллюзию уединения в ванной комнате. Он принял ванну, оделся, после чего Аврис причесал его. К изумлению и досаде своих эдочарей, он полностью отказался от украшений.

– После коронации, – сказал он. На самом деле он предпочел бы никогда не носить драгоценностей. Они напоминали ему об отце.

Майя завтракал в присутствии телохранителей и той же боязливой служанки, которая подавала ему ужин. Едва он успел отпить глоток чая, дверь отворилась, и вошел Ксевет, нагруженный очередной охапкой писем. Майя, который в это время угрюмо размышлял о драгоценных камнях, не дал Ксевету заговорить о делах:

– К кому нам обратиться по поводу нашей императорской печати?

– Ваша светлость, – приветствовал его Ксевет и положил стопку писем на край стола. Служанка налила ему чаю.

– По традиции, этот вопрос находится в компетенции лорд-канцлера.

– Правда? – задумчиво переспросил Майя.

– Лорд-канцлер отвечает за изготовление личных печатей, – тщательно подбирая слова, подтвердил Ксевет.

– Чем вы вчера запечатывали письма, отправленные от нашего имени?

– Печатью дома Драджада, – сказал Ксевет. – Нам кажется, едва ли кто-нибудь осмелится утверждать, что письма поддельные.

– Едва ли, – согласился Майя, и Ксевет, казалось, немного успокоился. – Мы не думаем, что лорд Чавар лично изобретает изображения для печатей.

– О нет, разумеется, нет. Это входит в обязанности даченсола Хабробара.

– Вы не могли бы… то есть, нам следует призвать даченсола Хабробара для обсуждения этого вопроса, или?..

– Мы все устроим, ваша светлость.

– Благодарим вас, – вздохнул Майя. – Мы видим, что вы принесли новые письма.

– Да, – кивнул Ксевет. – Свидетели – не единственные, кого обеспокоило нежелание императора явиться придворным.

– А нам следует сделать это? – спросил Майя. – Дать аудиенцию?

– Нет, ваша светлость, – успокоил его Ксевет. – Придворным не помешает небольшая встряска. И скоро они все равно увидят вас. – Он вежливо кашлянул и заметил: – Вдовствующая императрица написала вам.

Майя, поглощенный другими заботами, почти забыл о вдовствующей императрице. Взглянув на часы, он понял, что уже через час ему придется ее принять.

– Мы согласились дать ей аудиенцию в десять часов, – объяснил он. – Она писала нам вчера.

– Ваша светлость очень добры, – пробормотал Ксевет и подал ему письмо.

Майя сломал печать и прочел:

Эрцгерцогу Майе Драджару,

наследнику трона империи Этувераз.

Приветствуем Вас.

Нас крайне разочаровал Ваш холодный ответ. Теперь мы видим, что рассказы покойного императора, Вашего отца, о Вашем характере, которым мы не до конца верили, считая их предубеждениями представителя старшего поколения, в действительности вполне правдивы.

Мы будем в Черепаховой Комнате в десять утра.

С надеждой и сочувствием,

Ксору Драджаран, Этувераджид Джасан.

Майя довольно долго размышлял над этими строками, затем спросил:

– Вдовствующая императрица… какая она?

– Ваша светлость, – Ксевет снова деликатно кашлянул. – Она очень молода и несколько… сумасбродна.

– Ксевет, умоляем вас, выражайтесь яснее!

Секретарь поклонился.

– Императрица – избалованная женщина, ваша светлость. Она молода и красива, и покойный император относился к ней как к кукле. Она добивалась своего с помощью слез и истерик, а когда слезы перестали действовать на пожилого, уставшего от жизни мужчину, который похоронил трех жен, в ход пошли недомогания: обмороки, головокружение, нервное истощение. Она жаждала власти, но ваш отец был слишком умен, чтобы допустить ее к управлению империей.

– В таком случае, сейчас она ищет пути получить желаемое?

– Да, ваша светлость, весьма вероятно.

Повисло молчание, холодное и тяжелое, как льдина. Майя набрал воздуха в легкие и спросил:

– Какого мнения придерживался о нас покойный отец?

Он заметил, что Ксевет в страхе покосился на Бешелара, и понял, что ему лучше было бы этого не знать. Но…

– Мы должны это услышать. Мы не можем общаться с теми, кто судит о нас по рассказам нашего отца, не зная, что о нас думают.

– Ваша светлость, – едва слышно прошептал Ксевет, не поднимая головы. – Вы знаете, что он не любил вашу матушку.

– Да, – вздохнул Майя. – Мы знаем.

– Со своими приближенными он не обсуждал ни ее, ни вас, ваша светлость, но при дворе ходили разные слухи. Некоторые от слуг. Другие, боюсь, распространяла сама императрица Ксору.

– Зачем?

– От скуки. Из мелочной злобы, любви к дворцовым скандалам. Большая часть этих историй – ложь, и мы настоятельно советуем вашей светлости не обращать на них внимания.

– А остальная часть?

Он знал, что загнал Ксевета в угол, и ему стало жаль придворного и стыдно за себя. «Вот каково быть императором, – подумал он. – Не забывай об этом».

Ксевет капитулировал с присущими ему изяществом и тактом.

– Покойный император говорил – иногда на публике, – что члены правящей династии Бариджана деградировали из-за близкородственных браков. В частных беседах он утверждал, что императрица Ченело безумна, и что вы унаследовали от нее душевную болезнь. Он часто употреблял слово «противоестественно», хотя никто точно не может сказать, что он имел в виду.

– И ему верили?

– Ваша светлость, все знают, как сильно покойный император любил императрицу Паджиро. Также всему двору известно, что скоропалительный брак с вашей матушкой был навязан ему Кораджасом. Тот факт, что вас поселили в Эдономи, породил многочисленные слухи, особенно в последние годы.

– Итак, по мнению Унтэйлейанского Двора, мы умственно отсталое, больное существо, потомок дегенератов. – Он не смог сдержать горькой усмешки, и Ксевет нахмурился.

– Ваша светлость, стоит лишь взглянуть на вас, чтобы понять, что это не так.

– Вопрос в том, – пробормотал Кала, – кто из них возьмет на себя труд взглянуть.

Бешелар взглянул на мага так, словно хотел прожечь его взглядом, но Ксевет лишь виновато пожал плечами. Майя понял, что Кала вовсе не ехидничал – он просто говорил правду.

Майя решил, что, продолжая этот разговор, он лишь испортит себе утро, унизит Ксевета и ноэчарей, настроит их против себя. Поэтому он спросил наигранно деловитым тоном:

– Есть ли срочные письма, которые нам следует прочесть до прихода Ксору Джасанай?

Конечно же, срочные письма были, и Майя попросил Ксевета спуститься с ним в Черепаховую Комнату. Ксевет устроился за письменным столом, Майя сел у камина, а терпеливые Кала и Бешелар, как обычно, охраняли дверь, в которую никто не собирался врываться.

На этот раз работа с письмами давалась Майе легче. Продемонстрировав помощнику всю глубину своего невежества, он уже не стеснялся задавать вопросы. Под руководством Ксевета, который, оказывается, служил императорским курьером с тринадцати лет, Майя учился расшифровывать смысл посланий, скрытый за пространными льстивыми фразами и тонкими намеками, и составлять ответы. А также понимать, в каких случаях отвечать не следует. Сначала его немного раздражала манера Ксевета бросаться именами, названиями политических группировок и мудреными фразами, но Ксевет вовсе не кичился своей осведомленностью и действительно был рад помочь. И Майя строго сказал себе, что секретарь работает добросовестно и не виноват в том, что императору хочется выместить на ком-то свое дурное настроение.

Даже без подсказок придворного Майя догадался о том, что самым важным было письмо от посла Бариджана. Он сразу заметил его среди корреспонденции. Не потому, что это послание было написано на пергаменте – старшие придворные до сих пор предпочитали пергамент, – но потому, что оно, в отличие от остальных, было свернуто в трубку. Свиток был перевязан шелковой лентой цвета сливы, продетой в продолговатую пряжку из слоновой кости. Когда до свитка дошла очередь, Ксевет вопросительно посмотрел на Майю.

– Ваша светлость лучше нас осведомлены об обычаях Бариджана, – сказал он.

Майя покачал головой и поморщился, заметив удивление придворного.

– Наша матушка умерла, когда нам было восемь лет. Она не разговаривала с нами на языке бариджин и почти ничего не рассказывала о своей родине. Мы считаем, что ей это запретили.

Он хорошо помнил моменты, когда мать пыталась восстать против запретов отца, но их было ничтожно мало.

Ксевет нахмурился, и уши поникли.

– Мы знаем, что несечо… – он постучал ухоженным ногтем по пряжке из слоновой кости, – несет особый смысл, но символика гоблинов нам неизвестна. Также мы ничего не знаем об их узлах.

– Неужели во дворце нет никого, кто может нам помочь? – спросил Майя, подумав о множестве слуг с темной кожей, которых он видел в Алкетмерете.

– Разумеется, ваша светлость, – живо подхватил Ксевет и поклонился. Майе показалось, что секретарю понравилась его находчивость. – Мы узнаем.

Минут через десять он вернулся в сопровождении мужчины средних лет.

– Это Ошет, ваша светлость, – доложил Ксевет с торжествующим видом охотничьей собаки, которая принесла хозяину подстреленную утку. – Он работает в саду. Ошет прибыл к Унтэйлейанскому Двору пять лет назад в свите посла, и посол предложил вашему отцу, императору, взять его на службу, поскольку он весьма искусен в разведении роз.

– Ваша светлость, – пробормотал Ошет, упал на колени и склонил голову. Его кожа была совершенно черной; голову он брил наголо, поэтому Майя сразу заметил стальные кольца у него в ушах. Даже Майя знал, что украшения из стали носят моряки.

– Поднимитесь, пожалуйста, – приказал Майя.

Ошет повиновался. Это был крепкий мускулистый мужчина, на голову выше Ксевета. Его руки были испещрены шрамам и царапинами, и под ногтями чернела земля. У него были типичные для гоблинов глаза навыкате и массивная, выдающаяся вперед нижняя челюсть. Сетерис в свое время не уставал повторять Майе, как ему повезло унаследовать строение черепа от отца-эльфа.

– Мер Айсава объяснил, что нам нужно? – спросил Майя.

– Да, ваша светлость.

Глаза у Ошета были ярко-оранжевые, что в сочетании с угольно-черной кожей создавало странное пугающее впечатление. Но Майя знал, что его внешность – темно-серое лицо и очень светлые глаза, как у всех эльфов рода Драджада – ничем не лучше.

– Несечо, да?

– Да.

Майя взял со стола свиток пергамента с лентами и пряжкой и протянул его Ксевету, а тот, в свою очередь, передал письмо Ошету. Садовник осторожно провел грубым пальцем по узлу, присмотрелся к крошечной звериной мордочке, вырезанной на пряжке из слоновой кости. Потом вернул свиток Ксевету и убрал руки за спину.

– Итак? – спросил Ксевет.

– Солнечный кот, – сказал Ошет.

– Как вы сказали? – удивился Майя.

– Этот зверек. Солнечный кот. Такие живут на южном побережье. Дружелюбные. Любознательные. Ловят змей и крыс. Их берут на корабль. Приносят удачу.

Майя протянул руку, и Ксевет подал ему свиток. Внимательно изучив несечо, он заметил, что солнечный кот играет с канатами. Резчик по кости сумел придать кошачьей мордочке веселое выражение.

– И что это значит? – нетерпеливо воскликнул Ксевет.

Ошет пожал могучими плечами.

– Приносит удачу, – повторил он. – Дружба. У нас тоже есть несечо. Лучший друг подарил, когда мы ушли с корабля.

Он потянул за веревочку, укрепленную на поясе, и вынул из кармана медальон из слоновой кости. Он был немного больше, чем пряжка с фигуркой кота на свитке. Майя узнал животное по круглой чешуйчатой спине еще до того, как Ошет перевернул талисман и показал широкую ухмыляющуюся мордочку тангриши с высунутым языком.

– Тангриша защищает от бед, – объяснил Ошет. – Солнечный кот… – Он наморщил лоб, вспоминая нужные слова. – Пожелание большого счастья!

Майе хотелось задать садовнику еще множество вопросов: о несечо, о его корабле, о том, зачем было послу Бариджана ни с того ни с сего отправлять императору пожелание «большого счастья», но Ксевет не позволил ему отвлекаться от дела.

– А узел?

– Узел для важного послания, – сказал Ошет, убирая свой талисман. – Послания к императору.

– Есть какие-то правила? – неуверенно спросил Майя. – Можем ли мы разрезать узел, или это считается оскорблением?

Ошет приподнял брови, непроизвольно дернул ушами, и стальные кольца звякнули.

– Нет нужды, ваша светлость. Потяните за золотую бусину. Узел развяжется. – Он помолчал, потом добавил: – Несечо – это ценный дар, всегда.

На конце ленты действительно была укреплена золотая бусина. Майя сначала подумал, что это просто украшение.

«Еще один шанс почувствовать себя полным невеждой», – сказал он себе и потянул за ленту. Несмотря на слова садовника, он почему-то удивился, когда узел мгновенно развязался. Он снял со свитка ленту и несечо и быстро сунул их в карман, боясь услышать, что нарушает протокол.

– Благодарим вас, – обратился Ксевет к садовнику. – Вы можете идти.

Ошет кивнул Ксевету и отвесил Майе низкий поклон.

– Ваша светлость.

– Благодарим вас, Ошет, – сказал Майя и вовремя вспомнил, что нужно улыбнуться. Потом развернул пергамент.

Письмо было написано уверенным почерком, некрупным, четким, с красивыми завитушками. Явно не рукой секретаря. Майя прочел вслух первую строку: «Нашему дорогому родственнику, светлейшему императору Эдрехасивару VII». Он поднял взгляд от письма и потрясенно уставился на Ксевета.

– Родственнику?

На этот раз даже Ксевет растерялся.

– Посол не связан кровными узами с Аваром.

– Должно быть, он имеет в виду нашу бабушку со стороны матери, – предположил Майя. – Но мы даже не знаем ее имени и ничего не знаем о ее семье.

– Он никогда прежде не упоминал ни о чем подобном, – холодно заметил Ксевет.

– Вряд ли прежде это можно было счесть политическим капиталом, – ответил Майя. Он тоже хотел говорить презрительно, но у него не получилось. Его слова прозвучали безрадостно. – Что ж, посмотрим, что нужно от нас нашему родственнику.

Письмо было коротким.

Нашему дорогому родственнику, светлейшему императору Эдрехасивару VII. Приветствуем Вас.

Выражаем Вам глубочайшие соболезнования и заверяем Вас в том, что Бариджан не намерен настаивать на заключении торгового соглашения, по поводу которого мы вели переговоры с Вашим покойным отцом. Мы от всей души надеемся на то, что в ближайшем будущем нейтральные отношения между Бариджаном и Этуверазом перейдут в дружеские.

Ваш покорнейший слуга

Ворджис Горменед,

Посол Великого Авара

при дворе императора Этувераза.

Майя с надеждой взглянул на Ксевета. Он чувствовал, что тщательно подобранные слова имеют некий скрытый смысл, но не мог понять, чего добивается посол.

Ксевет перечитал текст несколько раз, нахмурился и сказал:

– Интересно, получил ли посол Горменед одобрение своего правительства, прежде чем отправить это письмо.

– Вряд ли у него было на это время, – заметил Майя.

– Да, – сказал Ксевет. – Вот именно.

– Значит, вы считаете…

– Всем известно, что Великий Авар высоко ценит решительность и инициативу – когда они приводят к успеху. Мы осмелимся предложить вашей светлости ответить послу, чтобы его отказ от претензий по торговому договору стал документально подтвержденным фактом.

Майя уже уяснил: все, что говорит император, должно быть задокументировано.

– Неужели этот торговый договор был таким невыгодным для нас?

– Если Горменед считает, что вы будете рады отказаться от него – да, – откровенно ответил Ксевет. – Мы наведем справки в канцелярии Свидетеля по иностранным делам и попросим предоставить нам текст.

– Да, сделайте это, пожалуйста. И посоветуйте нам, как ответить нашему… родственнику.

– Да, ваша светлость, – кивнул Ксевет и начал фразу за фразой разбирать письмо дипломата.

Без пяти десять Бешелар поднялся со стула и объявил:

– Ваша светлость, идут наши сменщики.

– О, слава богам и богиням, – буркнул Кала и подавил зевок.

Молодые эльфы – тщательно одетый, чопорный лейтенант гвардии и неряшливый маг с рассеянным взглядом – во многом оказались похожими на Первых Ноэчарей. Тем не менее, мантия второго мага была новее, чем у Калы – не такой выцветшей. И прическа смотрелась аккуратнее. Майя заметил, что новый лейтенант, Телимедж, боится Бешелара не меньше, чем императора, в то время как маза Даджис беспокоился лишь о том, чтобы Кала отправиться отдыхать.

– Не волнуйтесь, – пробормотал Кала, снова делая над собой усилие, чтобы не зевнуть. – Возможно, я и рассеянный, Даджис, но не железный. Ваша светлость.

Майя отпустил воина и мага, отогнав безумную мысль попросить их остаться. Бешелар и Кала нуждаются в заслуженном отдыхе, – напомнил он себе. А он, Майя, не должен вести себя, как ребенок, оторванный от матери, не должен бояться своих новых телохранителей.

«Кроме того, тебе следует возблагодарить судьбу за то, что ты ненадолго избавился от Бешелара», – мысленно упрекнул он себя и обернулся к секретарю.

До начала аудиенции они успели поработать еще с двумя письмами. Наконец, из-за двери донесся стук каблуков, шорох одежд и голоса, означавшие запоздалое прибытие вдовствующей императрицы Ксору Драджаран.

Благодаря Ксевету Майя представлял, чего следует ожидать, и сумел сохранить невозмутимость. Ксору Драджаран остановилась на пороге между телохранителями и подняла вуаль тщательно отрепетированным жестом, достойным оперной дивы. Ксевет был прав, сравнивая вдовствующую императрицу с куклой: она была маленькой и хрупкой, на лице в форме сердечка сверкали огромные глаза редкого темно-синего цвета. Майя также отметил, что вдове отца не больше двадцати лет.

Вспомнив Хесеро Неларан, Майя понял, что Ксору одета кричаще и безвкусно. Видимо, при личной встрече она хотела подчеркнуть свой статус при помощи наряда, считая, что оскорбительных намеков недостаточно. Ее жакет был густо расшит серебряными нитями, отчего напоминал белые императорские одежды, которые она уже не имела права носить. Волосы, убранные в модную прическу со множеством пучков и переплетающихся косичек, выглядели бы лучше без блестящих черных бусин величиной с ноготь большого пальца. Майе неприятно было смотреть на них – они напоминали ему жуков.

Кроме того, он обнаружил, что совершенная красота молодой женщины, которую он заранее невзлюбил, волнует его меньше, чем грация Хесеро.

Он неторопливо поднялся с кресла, чтобы поприветствовать вдову отца, и она коротко кивнула ему. Она не выказала никаких иных знаков уважения к императорской персоне, и Майя по-детски обрадовался, заметив неприязнь на лицах Телимеджа и Даджиса.

Ксору осмотрелась, и ее взгляд задержался на Ксевете.

– Кто это?

– Наш секретарь, – пояснил Майя.

– О!

Она, казалось, тут же забыла о его существовании. Ксевет явно оскорбился. Женщина смотрела на Майю молча, с недовольной гримаской.

Наконец, Майя заговорил:

– Если нам не изменяет память, Ксору Джасанай, вы желали нас видеть.

Она ответила:

– Мы надеялись, что вы прислушаетесь к нашим советам. – Ее тон говорил о том, что надежды потерпели жестокое крушение.

– Какой же совет вы желали нам дать?

– Мы не думаем, что вы нас послушаете, – сказала она, тряхнув головой. Со стороны императрицы такой жест выглядел странно и неприлично.

Майя вежливо помолчал, потом заговорил:

– В таком случае, мы хотели бы обсудить с вами вопрос, касающийся нашей чести и нашего суверенитета.

Ксору оживилась, Ксевет встревожился.

– Меррем, вы больше не можете называть себя Этувераджид Джасан, и, поскольку у вас нет детей, вы не можете надеяться стать ею. Если, конечно, вы не носите ребенка, о чем нам неизвестно.

Ксевет издал странный сдавленный звук, а Ксору гневно воскликнула:

– Мы супруга императора!

– Вы вдова императора. Вы можете сохранить титул императрицы лишь в том случае, если зачали ребенка от моего отца. В противном случае вам придется расстаться с ним.

– Нет, я не ношу ребенка, – мрачно сказала она. – Но у вас нет императрицы.

– Это не означает, что титул принадлежит вам, – возразил Майя. – Меррем, удовольствуйтесь титулом «Джасанай», поскольку именно ею вы и являетесь. Просим также обращаться к нам «Эдрехасивар Джас». Если, конечно, вы намерены остаться при Унтэйлейанском Дворе.

Ксору молчала, и Майя понял, что она обдумывает новую стратегию. Через несколько секунд она склонила голову и произнесла гораздо тише и смиреннее:

– Эдрехасивар Джас, вы должны простить вдову, убитую горем.

– Мы вас прощаем, но только в случае, если горе не побудит вас нанести очередное оскорбление императору или дому Драджада. Если вы настолько потрясены случившимся, что не находите в себе сил соблюдать приличия, возможно, вам стоит некоторое время пожить за городом. Мы с удовольствием предоставим в ваше распоряжение одно из наших поместий.

Ксору распахнула глаза и опустила уши. Намек был весьма прозрачен – без сомнения, ей были известны судьбы первой жены Варенечибеля – Арбелан Драджаран и его четвертой жены – Ченело.

– Ваша светлость, – сказала она, низко кланяясь, – благодарим вас за сочувствие, но мы считаем, что вдовствующей императрице не следует проявлять слабость.

– Как вам будет угодно, – сказал Майя. – Мы очень заняты, Ксору Джасанай. У вас есть срочные вопросы к нам?

– Нет, ваша светлость, – ответила она. – Благодарим вас.

Ксору не выбежала из комнаты, но покинула ее уже не так величественно, как вошла. Мужчины некоторое время молчали, слушая удалявшийся стук ее каблуков.

– Ксевет, – задумчиво протянул Майя. – Вы не могли бы написать Арбелан Драджаран в Кетори и пригласить ее на нашу коронацию?

– Да, ваша светлость, – кивнул секретарь и сделал пометку в своем списке.