Читать книгу Счастье для начинающих - Кэтрин Сэнтер - Страница 4

Выбираясь на окраины, мы приумолкли. Джейк читал свою книгу про китов и дал мне сосредоточиться на том, чтобы преодолеть эстакады и объездные пути, которые в Бостоне настолько запутаны, что мой бывший муж Майк любил шутить – мол, их прокладывали хорьки.

Бывший муж. У меня ушла уйма времени, чтобы свыкнуться с коротким словом «муж», а на прилагательное «бывший» потребовалось еще дольше. При мысли о нем в груди у меня привычно защемило: точно все горести прошлого года по-прежнему со мной, словно все схлопывается – моя личная межгалактическая черная дыра.

Майк. Он стоял за этим сумасшедшим походом, хотя бежала я не столько от него, сколько от человека, каким стала после нашего брака. За прошлый год я встречала десятки женщин, которые клялись, мол, развод – это лучшее, что с ними случалось. Пришла пора, давно пришла пора стать одной из таких женщин. Мне нужно сделать что-то дикое, ошеломляющее, хотя я до сих пор не понимаю, как я решилась на программу выживания в дикой местности.

Задним числом все кажется слишком уж буквальным.

Но я сама выбрала такое лекарство и намеревалась, черт бы меня побрал, сделать все как следует.

Я прокрутила в голове список моих целей на ближайшие несколько недель. Я и в самом деле потрудилась записать их на листке из старого блокнота. Самым аккуратным и мелким почерком я написала: «В дикой местности я планирую», а ниже составила список с оптимистичными квадратиками, чтобы ставить в них галочки:

□ Обрести глубокую духовную связь с природой

□ Раздвинуть границы своих физических и эмоциональных возможностей

□ Восстать из пепла как феникс

□ Чертовски закалиться

□ Стать потрясающей

□ Надрать зад этой вашей «дикой местности»

□ Заслужить чертов Сертификат.

Я правда очень хотела получить Сертификат.

Я правда очень хотела стать человеком, который смеет хотеть получить Сертификат и не казаться при этом бесконечно нелепым.

Я правда очень хотела получить клочок бумаги, который наконец доказал бы, что у меня все хорошо.

Мне просто хотелось проявить себя. Проявить себя компетентной. И крутой. И в конечном итоге стать кем угодно, но не самой собой. Я устала, что я вечно в раздрызганных чувствах. Я устала быть растоптанным цветочком. Мне хотелось быть потрясающей. Разве я о многом прошу?

Послав заявку, я первым делом решила составить список целей и перетрясла несколько коробок в подвале, пока не нашла идеально подходящую бумагу: листки из блокнота со времен колледжа, где сверху было вытеснено «ХЕЛЕН КАРПЕНТЕР». На данный момент лучшим в разводе было то, что я вернула себе прежнюю фамилию. Потому что знаете, какая была у Майка?

Тягомот. Ладно, изначально, в старосветском варианте она звучала как Тяг-О’Мот. Но даже носители этой фамилии сдались и перестали пытаться поправлять людей.

Удивительно, что я вообще согласилась взять такую фамилию. Так легко было бы остаться Карпентер. Но Майк хотел, чтобы у нас была одна фамилия, мол, иначе это будет не настоящая семья. А я, честное слово, хотела создать с ним семью. Разве это не разумное решение, когда начинаешь жить с кем-то? Пытаешься ему угодить и чертовски надеешься, что он попытается угодить в ответ?

Дункан постоянно дразнил меня фамилией. Я закатывала глаза, но без толку было отрицать, что это шаг вниз. Как говорящие имя и фамилия Хелен Тягомот звучали просто ужасно. Я пыталась воспринимать это как вызов лично мне: необходимость всеми возможными способами доказать, что я не тягомотная. В конечном итоге я потерпела неудачу: Хелен Тягомот обернулась жиденькой версией Хелен Карпентер. Хотя едва ли виновата фамилия. Нужно гораздо больше, чем фамилия, чтобы позволить себе упасть так низко.

Поэтому и список, и бумага, на которой он был написан, казались мне своего рода поворотным моментом, хотя в последнюю минуту я и отрезала верхушку страницы с именем – ради анонимности. Одежды с карманами у меня не нашлось, поэтому я хранила список сложенным в лифчике, упиваясь и шершавостью бумаги, натиравшей кожу там, где она нежнее всего, и смутной шаловливостью, что использую нижнее белье как карман. Вот так, друзья, я и отправилась в дикие леса: с памятью о женщине, которой некогда была, и простым списком целей для бросающей вызов смерти супергероини, которой планировала стать, списком, сложенным вчетверо и заткнутым в чашку третьего размера.

В этот момент, будь я в машине одна, как и планировалось, я сунула бы руку за воротник, чтобы вытащить листок – хотя бы ради удовольствия его созерцать. Но я была не одна. И где-то под Фрэмингхэмом человек, мешавший мне быть одной, дочитал свою книжку, захлопнул ее и решил опять поболтать.

– Кстати, мне понравилась улыбка, которой ты мне тогда улыбнулась, – ни с того ни с сего заявил он.

Я вздрогнула от удивления при звуке чужого голоса.

– Какая еще улыбка?

Он махнул за спину на город.

– Ну… там… Ты мне там улыбнулась.

– Разве? – переспросила я. – Вот уж не собиралась.

– Знаю. От этого она еще лучше.

– Ладно.

– А больше я, по-твоему, не получу? – спросил он. – Она ведь как солнышко была. – Он явно что-то задумал. – Ну я просто так говорю. Тебе надо больше улыбаться.

– Я все время улыбаюсь, – сказала я без улыбки. – Я постоянно улыбаюсь. С того момента, как просыпаюсь, и до того, как ложусь спать. Иногда у меня щеки сводит, так много я улыбаюсь.

Он уловил шутку, но не понял – вдруг я отчасти всерьез.

– Я на пальцах одной руки могу сосчитать, сколько раз я видел, чтобы ты улыбалась, – сказал он. – Включая вечер твоей свадьбы.

– Ты меня только рядом с Дунканом видел, – сказала я. – А он выводит меня из себя.

– Вот уж точно, – согласился он. – Ты – самая злющая старшая сестра, какую я только знаю.

– Я не злющая, – возразила я. – Обычно я милая.

– Как скажешь.

– Я же спасла Пикл, так? И я пропускаю машины на дороге. И на спектаклях я всегда очень громко хлопаю.

– Это ты называешь милым? Хлопать на спектаклях?

– Я не только в этом милая.

– А как насчет Дункана? – спросил он. – С ним ты в чем милая?

Как мы дошли от молчания до такой темы?

– Хочешь со мной поругаться?

– Нет, просто веду разговор.

– Десять минут назад ты никаких разговоров не вел.

– Десять минут назад я еще книжку не дочитал.

Я глянула на закрытую книгу у него на коленке.

– А другой у тебя нет?

– Нет.

– Так, значит, я должна говорить про Дункана, потому что тебе нечего читать?

– До Эванстона далеко ехать.

– И из-за тебя короче путь не становится.

– Просто я подумал, что тема неисчерпаемая.

– Да нет уж, тема весьма скудная.

Он склонил голову набок, словно говоря – мы оба знаем, что это неправда.

– Это из-за того, что случилось в вашей семье?

Меня пронзил испуг. Он знает? Я посмотрела на него искоса.

– Ты о чем?

Он задумчиво смотрел на меня, словно не знал, как сформулировать.

– О трагедии, – сказал он, наконец.

Трагедия. Выходит, он знает о нашей семейной трагедии. Ну, конечно же знает. Он же лучший друг Дункана.

– Ну и что там с нашей семейной трагедией? – спросила я.

– Из-за нее ты не любишь Дункана.

Этой репликой Джейк вторгся в запретную область.

– Я люблю Дункана! – рявкнула я. – И я не собираюсь обсуждать с тобой нашу семейную трагедию.

– Почему?

– Потому что я ни с кем ее не обсуждаю.

– Может, следовало бы. – Он беззаботно пожал плечами.

Я постаралась, чтобы мой голос не прозвучал раздраженно.

– Ты что, психотерапевт?

– Нет, – откликнулся Джейк. – Но сама идея недурна. – Он на минуту над ней задумался. Потом ринулся головой в омут. – Ну и что там у вас, ребята, приключилось?

Я вздохнула. Если выбирать между Дунканом и Трагедией, Дункан – в плане светского трепа – без сомнения, наименьшее из зол.

– Да то, что Дункан – заноза в заднице.

– Согласен.

– И выводит меня из себя. А тебя он из себя не выводит? То, как он вечно теряет ключи? То, как никогда и нигде не появляется вовремя? Не заканчивает ничего, что начал? Не держит обещаний?

– Сплошь не самые сильные его стороны, – сказал Джейк. – Ты права.

– Но вы же лучшие друзья уже пять лет.

– Шесть.

– Почему?

Джейк задумался.

– У него есть хорошие качества.

Конечно, я знала, что есть, но в тот момент просто не могла вспомнить какие.

– Например?

– Например, он самый забавный человек из всех, кого я когда-либо встречал.

Я нахмурилась. В Дункане не было ничего забавного.

– Не может быть, – сказала я вслух.

Джейк пожал плечами.

– Иногда он так меня смешит, что ланч лезет у меня из носа. Однажды это была полноразмерная макаронина.

Я постаралась отмахнуться от этого образа, чтобы порыться в памяти, нет ли случая, чтобы Дункан хотя бы раз меня рассмешил.

– Меня Дункан никогда не смешит.

– Это потому, что ты вечно на него злишься.

– Неправда! Я уйму раз на него не злилась. Если уж на то пошло, я большую часть времени на него не злюсь.

– То есть пока его нет поблизости.

Тут он меня подловил:

– Справедливо.

Джейк улыбнулся. Опять эти ямочки.

– Но ты, похоже, с ним отлично ладишь, – сказала я, уводя разговор в сторону.

Он пожал плечами:

– У меня нет ни братьев, ни сестер.

– Поэтому ты выбрал Дункана?

– На самом деле это он меня выбрал.

Я не знала.

– Он взял меня на слабо, – продолжал Джейк. – Он предложил поспорить, что я не смогу бросить шарик для пинг-понга о стену спортзала и поймать его ртом.

– И ты купился?

– Купился.

– И поймал?

– Поймал.

– Вот так вы стали друзьями? На спор?

Он кивнул:

– Ну да. Никогда не могу устоять, когда меня берут на слабо. К тому же он предложил научить меня жонглировать.

– Я и не знала, что Дункан умеет жонглировать.

– Не умеет. Но к тому времени, когда до меня дошло, было слишком поздно. Мы уже подружились.

– Братство с первого взгляда, – сказала, лишь бы посмотреть, выведет ли это его из себя.

Он кивнул:

– Самой высшей пробы.

– И Дункан хороший друг?

– Самый лучший. Всегда меня защищает.

Трудно вообразить, что Джейк нуждается в защите.

– От чего?

– Главным образом от меня самого. – Он кривовато улыбнулся.

– А ты от чего Дункана защищаешь?

Джейк нахмурился:

– От смерти, наверное.

Я поперхнулась:

– От смерти?

– Ну сама знаешь, – помахал он рукой в воздухе. – Ему взбредает в голову мысль спрыгнуть с крыши в три утра, а я говорю – это, возможно, не самая лучшая идея. Или он решает бросить спичку в коробку с шутихами, чтобы посмотреть, что получится. Или смотреть в фонарик, пока не начнется судорога. В таком духе.

– Теперь понятно. А я-то всегда считала, это были твои идеи.

– Нет. Это – весь Большой Д.

– То есть ты у нас правильный.

Джейк задумался.

– Если речь о том, как не убиться, то наверное, да, правильный.

– Но ты не всегда правильный?

– Наверное, мы бываем правильными по очереди.

Он был таким серьезным. Так вдумчиво ко всему подходил. Он ничуть не соответствовал моим представлениям о нем, – если бы мне пришло в голову его себе представлять.

– Итак, Дункан привносит в ваши отношения убийственные авантюры… – начала я.

Джейк кивнул:

– Это – его конек.

– А твой какой?

Он пожал плечами:

– Все остальное. Флиртовать с девочками. Танцевать свинг. Говорить с акцентом.

– Почему ты должен говорить с акцентом?

– Не должен. Просто это прикольно.

Я так мало знала про Джейка, что почти все сказанное им меня удивляло. Он способен говорить с акцентом? Он умеет танцевать свинг? Умеет флиртовать с девочками? Кто бы мог подумать?

Сама о том не подозревая, я переключилась на формат вопросов и ответов, засыпая его вопросами, точно в телепередаче. Отчасти это была наступательная тактика, чтобы отвлечь его внимание от меня самой. Но, надо признаться, мне вдруг стало любопытно. Пока мы неспешно катили на запад по I‐90, я собрала целый мешок небольших сведений о Джейке. Например, что у него аллергия на миндаль и орехи пекан, а на арахис – нет. Что в колледже он получил два диплома – по английскому языку и азам медицины, а дипломную работу писал по Натаниэлю Готорну. Он только что поступил на медицинский, но решил его бросить и посмотреть мир… начиная с сего момента. С Вайоминга. Оттуда поедет в Баху гладить китов. А после его ожидают пещеры под ледником Джуно. Туманные горы Тяньзци в Китае. Заброшенные шахты в Корнуолле. Шварцвальд. Тадж-Махал. Северное сияние. Необязательно в таком порядке.

– Устроил себе каникулы на год? – спросила я. – Перед медицинским вузом?

– На самом деле я туда просто не пойду.

– Что значит «не пойду»?

– Вообще не пойду.

Ну вот, пожалуйста, он снова меня удивил.

– Ты поступил в вуз, который себе выбрал, и в него не идешь? Вообще?

– Именно.

– Но почему, скажи на милость?

Он уставился за окно:

– Похоже, он мне не слишком подходит.

Самый расплывчатый ответ, какой я от него за весь день слышала.

– Ты годами учился на подготовительном, ты сдал тесты МСАТ на поступление в медицинский, ты послал документы, и тебя приняли… А теперь ты вдруг решил, что тебе не слишком подходит?

– Вроде того, – ответил он, словно и делу конец.

– Но что изменилось?

– Я изменился.

Я была готова поднажать еще. Путь до Эванстоуна, как он сам сказал, долгий, и если ему можно заставлять меня говорить о Дункане, то я буду счастлива надавить и заставить его говорить, о чем пожелаю. Но он, вероятно, действительно хотел сменить тему, потому что не успела я задать очередной вопрос, он устроил диверсию.

– А знаешь что? – сказал он. – Мне нужно по-маленькому.

И не успела я оглянуться, как он опустил окно и вылил оставшуюся в бутылке воду. В окно с ревом ворвался ветер.

– Что ты делаешь? – крикнула я.

– Бутылку опорожняю! – крикнул он в ответ.

– Ты в нее мочиться не будешь!

– Еще как буду!

– Нет, нет! Вон там есть съезд!

– Да это круто! У меня охрененная меткость!

– Ничего это не круто!

– Но меня и бутылка устроит!

– А меня совсем нет!

Бутылка опустела, и он снова поднял стекло. В машине вдруг показалось слишком тихо.

– Я книжкой прикроюсь, – сказал он в тишине. – Ты даже не увидишь.

– Перестань! Не расстегивай ни пуговиц, ни молнии, даже не думай о штанах. Мы съезжаем на обочину!

Он замотал головой:

– Это пустая трата времени.

– А знаешь что? – сказала я и, в сущности, была недалека от истины. – Мне тоже надо по-маленькому. А еще нужно заправиться, поэтому мы все равно остановимся.

– Ну, – протянул он, убирая руки с верхней пуговицы штанов. – Наверное, в этом есть смысл.

Я рванула на съезд, даже не включив поворотник. Вот в этом-то, напомнила я себе, и проблема. Этот парень не просто двадцатилетка, это младенец и даже к горшку не приучен. На минуту я забыла, с кем я имею дело. Разговорчики про Натаниэля Готорна и медицинский вуз заслонили от меня существенные факты: передо мной мальчишка, которого мне не понять. Он обожает моего ужасного брата. Он безо всякой очевидной причины бросил медицинский вуз. Он собирался расстегнуть штаны и помочиться в бутылку из-под «Эвиан». На пассажирском сиденье моей «Субару».

Со съезда я свернула направо, потом еще раз направо и остановилась у колонок автозаправки.

– Когда я говорила, что провожу черту относительно бутылок, то имела в виду нас обоих, – сказала я, рывком ставя машину на ручной тормоз и повернувшись, чтобы встретиться с ним взглядом. – Если хочешь, чтоб мы поладили, – добавила я, – не снимай штаны.

Он подавил улыбку, словно я была ужасно забавной.

– Усек? – спросила я, поддавшись импульсу постучать его по лбу.

– Усек, – ответил он и расплылся в улыбке. – Клянусь не снимать штанов. – Он отдал мне честь. – Если только не прикажешь иного.