Читать книгу Изменчивый ветер - Кэтти Спини - Страница 5

Стелла неуверенной походкой шла по пустому коридору театра «Universo» в поисках репетиционного зала. Пол слегка поскрипывал под ее шагами, как и подобает любому уважающему себя полу старинного палаццо, насчитывающего не одну сотню лет. Нависший над головой арочный потолок впечатлял сочными фресками и лепниной, тянущейся по всей длине коридора, и заставлял раскрыть рот от восхищения. Приглушенный свет от ламп мягко освещал стены бледно-оранжевого оттенка, на которых висели цветные фотографии актеров: не портреты, а всевозможные сценки из спектаклей. Кое-где между снимками неожиданно возникали двери из темного дерева с табличками, указывающими, что скрывается по ту сторону.

Атмосфера здесь царила уютная и теплая, и Стелла начала сомневаться в справедливости оценки, данной театру Грациеллой: что это грязный и бездушный мир интриг. Правда, войдя в это величественное здание, Стелла поначалу растерялась и почувствовала себя маленькой заблудившейся девочкой. Но, несмотря на то, что ей сразу понравилось здесь, она робко двигалась по коридору, рассматривая росписи и фотографии, а душу ее по-прежнему терзали сомнения: зачем она вообще явилась сюда?

Чего не хватало ей в жизни? Ярких впечатлений и сильных эмоций? Но ведь она получала их немало, когда ее ученицы выступали на соревнованиях. Конечно, сама Стелла являлась лишь тренером и не была непосредственно вовлечена в состязания, но эмоции она переживала сильнейшие, волнуясь и болея за своих подопечных.

Может, это лишь жажда удовлетворить свои амбиции и снискать славу? Но ведь нечто подобное она находила, выступая в своем театре танцев. Конечно, у нее не было мирового признания, к какому она так стремилась в юности, пока травма ей не помешала… Да, наверное, жажда признания и любовь толпы поклонников все еще грезились ей.

Но одно дело – мир спорта, и совсем другое – театральный мир. Настоящий театральный коллектив, работающий в таком шикарном палаццо, выступающий наверняка на огромной классической сцене, – едва ли это то же самое, что выступать на соревновании.

Неожиданно Стелла оказалась перед табличкой, на которой было написано: «Sala prove¹⁰». За дверью слышались голоса и смех. Видимо, коллеги собрались там, но еще не приступили к делу, а просто общались. Стелла нерешительно остановилась и взялась за ручку. Но повернуть ее смелости не хватало. Было так страшно, будто в тот самый момент ей предстояло выйти на сцену в первый раз в жизни перед многочисленными зрителями.

«Бросить все и сбежать», – стучало в ее висках. Но она ведь была спортсменкой! Еще восемь лет назад она выходила на спортивные арены и завоевывала симпатию зрителей и медали. А спортсмены не сбегают, потому что страшно. Напротив, они делают шаг вперед, к победе! Страх их только раззадоривает. И потом, спортсмены не бросают начатое, тем более на финишной прямой. Раз уж она пришла сюда и взялась за ручку двери в репетиционный зал, то надо в него заглянуть!

– Смелее… – раздался за спиной бархатистый мужской голос, и Стелла, испуганно вздрогнув, оглянулась.

В первый момент у нее сбилось дыхание то ли от испуга, то ли от взгляда глубоких темно-карих с золотистыми прожилками глаз, иронично смотрящих на нее. Взгляд был пронзительным, немного насмешливым, дерзким. Он обжигал леденящим душу огнем, он завораживал, околдовывал, притягивал и отталкивал, кружил голову…

Стелла зажмурилась на долю секунды, чтобы сбросить охватившее ее оцепенение. Потом снова посмотрела на обладателя столь магнетического взгляда. Сложно было не признать, что облик у этого обладателя был чертовски притягателен. Но эмоции у Стеллы он вызвал противоречивые: стильный и немного небрежный, самоуверенный и в то же время скромный; на губах играла беспечная, чуть нахальная улыбка, а в глазах притаилась серьезность и даже толика грусти.

Совершенно не отдавая себе в этом отчета, Стелла рассматривала мужчину неприлично пристально, опуская глаза все ниже и отмечая легкий темно-синий шарфик, один раз обернутый вокруг шеи, бледно-розовую обтягивающую футболку с непременно поднятым воротничком-поло, разумеется, расстегнутым, голубые джинсы и светлые беговые кроссовки. Она резко подняла взгляд, чтобы еще раз посмотреть на лицо. Образ мужчины дополняла короткая эспаньолка, взъерошенные черные волосы и едва уловимый запах сигарет. В глаза ему Стелла старалась не смотреть, потому что боялась безвозвратно утонуть в темном омуте. Единственное, о чем она мысленно умоляла Мадонну, – чтобы этот мужчина не оказался одним из актеров, занятых в спектакле, в котором ее пригласили участвовать. Потому что он ее пугал.

– Вы выглядите потерянной, – вывел Стеллу из транса его хрипловатый голос. – Могу я вам чем-то помочь?

– Я… ищу репетиционный зал, – сбивчиво ответила Стелла.

– В этом театре их несколько. Какой нужен вам?

– Я ищу режиссера по имени Грациелла…

– Значит, вам сюда, – дрогнули его тонкие губы в странной усмешке, и он, нажав ручку, открыл перед Стеллой дверь: – Прошу! – сделал он жест рукой, приглашающий войти в зал.

Как только дверь распахнулась, разговоры тут же умолкли, а все присутствующие, как по команде, обернулись. Стелла живо почувствовала себя на сцене перед толпой зрителей. Все они с любопытством смотрели на девушку и ждали от нее чего-то. Только она понятия не имела, чего они от нее ждут.

Чтобы побороть свой страх, она перевела взгляд на черно-белые стены помещения: они были выкрашены в приглушенный белый цвет, а на них в асимметричном порядке висели большие черные квадраты. Такой необычный и стильный дизайн на миг отвлек девушку и позволил собраться с мыслями, а еще мгновением позже на помощь ей пришла Грациелла.

– Caramia! – воскликнула женщина, поднимаясь со своего места и направляясь к девушке. – Проходи, не робей! – пригласила она, и Стелла сделала несколько неуверенных шагов к центру зала.

Стелла сразу уловила, что перед ней была совсем другая Грациелла, нежели та, с которой она встречалась пару дней назад в ресторане. Улыбка женщины не казалась непринужденной и дружеской, а скорее была знаком обыкновенного вежливого приветствия; несколько высокомерный и даже холодный взгляд настораживал, а деловые суховатые нотки в голосе заставили Стеллу оробеть еще больше. Девушка думала встретить здесь теплый и дружеский прием, а попала будто на собеседование к суровому руководителю.

– Итак, теперь мы все в сборе и можем приступать к первой репетиции, – изрекла Грациелла. Тон, осанка, манера держать себя выдавали в ней лидера, возможно, пока непризнанного этим коллективом, но перечить которому явно никто не рисковал. – Я хочу представить вам Стеллу, которая божественно танцует, а потому сыграет главную роль в обсуждаемом нами спектакле. Она выступает на первых ролях достаточно известного театра другого города. Именно она сможет заставить зрителя восторгаться танцем наших героев. Разумеется, твоя роль не будет немой, – обратилась Грациелла непосредственно к Стелле, которая так и стояла почти в центре зала перед глазами всего остального творческого коллектива. Кто-то из них сидел на мягких черных кожаных стульях, кто-то стоял, но все без исключения сверлили ее оценивающим взглядом. Главный режиссер меж тем продолжила: – Но каждая твоя реплика должна будет подчеркиваться движением, а все чувства усиливаться им. Для этого вам с партнером нужно очень тесно и плодотворно поработать с нашим балетмейстером. Все вы талантливы, настоящие профессионалы своего дела, и я полагаю, вы отлично сработаетесь.

В этот момент Стелла по-настоящему испугалась: она была профессионалом в спортивных танцах, но она была убеждена, что ее профессионализм – совсем не то, что требуется для этой роли. Конечно, спортивным танцам тоже присуща некоторая артистичность и чувственность, но в них не требуется играть роль! А здесь – она теперь очень ясно поняла это – ей предстоит играть роль! Это так напугало девушку, что она даже забыла, где пребывает. Мысли панически метались в голове: «Не отказаться ли, пока не поздно? Зачем обманывать себя и других? Вряд ли из этой безумной затеи получится хоть что-то стоящее!

– Меня зовут Джорджо, – сделал шаг вперед мужчина лет пятидесяти и, приветливо улыбнувшись, протянул Стелле руку.

Она вынырнула из своих сумбурных мыслей и посмотрела на него. Добрый открытый взгляд светлых глаз, доброжелательность и спокойствие, написанные на лице, сразу вызвали в груди Стеллы симпатию, и она в ответ протянула руку и улыбнулась. «Если он мой партнер, то, возможно, я и справлюсь, – промчалась в голове очередная мысль. – Выглядит серьезным и терпеливым… Может, он не будет слишком раздражаться из-за моей неопытности, а напротив, поможет мне… Он даже чем-то напоминает нашего хореографа, очень душевного и всегда готового помочь…» – вихрем носились мысли.

– Стелла, это наш балетмейстер. Он очень опытный и терпеливый, – будто хотела Грациелла подбодрить свою знакомую. – Уверена, что он поможет тебе сыграть роль наилучшим образом. Впрочем, как и твой основной партнер. Венто, пора, наконец, приблизиться к нам и включиться в обсуждение, – несколько надменно произнесла Грациелла и посмотрела на кого-то, кто стоял позади Стеллы.

Девушка замерла, а сердце прекратило биться, предчувствуя худшее. Она резко обернулась в надежде поскорее прогнать страх, моментально сковавший ее душу. Но сзади стоял только один человек: тот, который открыл ей дверь в репетиционный зал.

Он пронзительно смотрел на нее, словно обнимая своим взглядом. Уголки губ дрогнули в ухмылке, дерзкой и немного коварной, а в глазах читалось выражение странного триумфа. Стелле он напомнил льва, перед которым по непонятной прихоти звезд приземлился беззащитный птенец, и в роли этого птенца, разумеется, выступала она, Стелла. Казалось, льву достаточно совершить один точный прыжок, чтобы растерзать хрупкое сердечко птенчика, и он просто ждет подходящего момента.

«Что на меня нашло?! – сердито подумала она. – Кажется, я слишком нервничаю…

Возможно, у девушки и правда разыгралась фантазия. Ибо когда Стелла почувствовала, как у нее подкосились коленки от хищного взгляда, мужчина вдруг улыбнулся смущенной, если не сказать робкой улыбкой и дружески протянул ей руку:

– Венто, – представился он. – Твой коллега на ближайшие три месяца.

Стелла с трудом подняла руку. Ей стоило колоссальных усилий заставить ее не дрожать. Она старалась изо всех сил, поскольку прекрасно понимала, что не имеет права выдать свою внутреннюю бурю. Если только этот мужчина догадается о душевном шторме, то Стелла окажется побежденной. А она очень не любила чувствовать себя побежденной. «Мне нужно пережить эту бурю, это первичное впечатление, оно скоро уляжется… – читала она мантру, медленно поднимая руку. – У меня есть замечательный любимый Джан, а на этого сердцееда не стоит даже тратить свое внимание

– Стелла, – произнесла она без тени улыбки и с вызовом посмотрела ему в глаза. Ее рука даже не дрогнула от прикосновения к его горячей ладони, хотя сердце трепетало в груди, словно осенний лист на ветру.

– Прошу всех занять места! – послышался требовательный голос Грациеллы. – Нам необходимо обсудить общую концепцию и идею и как можно скорее приступить к репетициям. Времени у нас не так много, учитывая, что все вы заняты основными спектаклями.

Все расселись на кожаные стулья, образовав полукруг посреди репетиционного зала, и принялись внимательно слушать своего авторитарного главного режиссера. Впрочем, предложения она вносила толковые, и все, кто изначально отнесся к женщине предвзято, постепенно проникались ее идеями. Команда ожидала, что Грациелла будет выступать тираном в этом творческом коллективе, но она оказалась восприимчивой к предложениям своих коллег, хотя по некоторым вопросам оставалась непреклонной. Все воспрянули духом, заулыбались и приняли расслабленные позы.

Стелла пыталась сосредоточиться и не пропустить ни одной детали. Она была хорошо знакома с процессом первичного обсуждения постановки и отлично знала, как важно уловить общую концепцию спектакля, прочувствовать свой образ, чтобы потом правильно работать над отдельными сценами. Несмотря на то, что она обычно только танцевала, ее роли нельзя было назвать просто танцами. Они являлись сложными образами, эмоциональными и многогранными. Перед ней всегда стояла задача не просто станцевать, а увлечь зрителя, вызвать у него эмоции, заставить его чувствовать и сопереживать, только не с помощью слов, а с помощью движений. И Стелла хорошо понимала, что вхождение в образ начинается с самого первого, вот такого общего и поверхностного обсуждения идеи.

Но, увы, до конца сосредоточиться у нее не получалось. Во-первых, она все еще не была уверена, что справится с этой задачей, а видя, что все ее коллеги чувствуют себя здесь, как птицы в небе, она только еще больше теряла веру в свои силы. Стелла ощущала себя неопытной дилетанткой в гуще профессионалов. И если бы она попала в эту команду именно в роли дилетантки со студенческой скамьи, то чувствовала бы себя куда спокойней. Но проблема заключалась в том, что ей уже сейчас предстояло строить из себя профессионала, которым она не являлась, играть роль, которая не была ей по душе.

А во-вторых, Венто, ее партнер на ближайшие три месяца, сидел рядом и мешал сконцентрироваться. От него исходили какие-то непонятные флюиды, а она даже не могла понять, положительные они или отрицательные. Он возмутил ее душевное спокойствие, нарушил внутреннее равновесие, и это девушке решительно не нравилось. Безусловно, внешне он был очень притягательным и покорял с первого взгляда, но характеристика, данная Грациеллой, звучала в ушах Стеллы, и весь облик этого мужчины, манера поведения, взгляд и ухмылка на губах только подтверждали это мнение. Но хуже всего было то, что Стелла никак не могла вразумительно объяснить самой себе, какое ей вообще дело до этого мужчины?! Она не хотела иметь с ним ничего общего! Если бы только у нее был выбор, она бы не стала выступать с ним в паре!

А ведь выбор у нее, по сути, был: сейчас, на первой репетиции отказаться от участия в спектакле. И в какой-то момент она твердо решила сделать именно этот выбор: когда ее попросили прочитать диалог по ролям с Венто, и она убедила себя и, видимо, всех остальных, что актриса из нее получится весьма посредственная.

Когда текст пьесы был роздан актерам, а общие идеи обсуждены, творческий коллектив начал расходиться. Стелла решила поговорить наедине с главным режиссером, еще раз сказать ей, что перспективы участия неопытной в классических ролях актрисы в таком серьезном проекте весьма туманные. Словно прочитав мысли девушки, Грациелла обратилась к ней, взглянув на часы:

– Задержись ненадолго.

Стелла с готовностью кивнула, но уже следующая реплика Грациеллы лишила ее всякой надежды на разговор.

– Венто и Джорджо, посмотрите, на что способна Стелла, и наметьте дальнейшую работу. Всем хорошего воскресного вечера, увидимся в среду в этом зале! – заявила она и решительно направилась к выходу.

С трясущимися поджилками Стелла смотрела вслед потекшей к двери толпы членов творческого коллектива. Потом перевела взгляд на балетмейстера. Он был ее единственной спасительной соломинкой.

– Ну что ж, – послышался спокойный и рассудительный голос Джорджо, – посмотрим… – он улыбнулся, от него так и веяло позитивом и доброжелательностью, он был словно навесом, под которым можно укрыться от дождя. – С Венто я уже давно работаю и знаю, на что он способен, хотя иногда он меня приятно удивляет, – хмыкнул балетмейстер. – А тебя я совсем не знаю, Стелла. Прости, может ты известная актриса в каком-то другом городе, но я почти не выезжаю из Вероны, – добавил он поспешно, видимо, боясь обидеть девушку. Но та лишь почувствовала жар на своих щеках: вот и начинается ложь. «Лгать и не открывать правду – это не одно и то же», – вспомнила она мысль, высказанную Грациеллой, и решила не комментировать реплику мужчины. Он меж тем продолжил, видя, что девушка молчит: – Я хотел бы увидеть, как ты танцуешь… Я хотел бы предложить какую-нибудь музыкальную композицию, под которую тебе нужно будет сымпровизировать, танцем передать слова.

– Я… – испугалась Стелла. – Я обычно танцевала просто…

– Как это «танцевала просто»? – искренне изумился Джорджо. – Танец – это маленькая история, и каждое движение передает ее суть, чувства… Выбери песню, и разберемся по ходу дела, – улыбнулся он ей почти ласково.

Стелла судорожно пыталась вспомнить хоть одну песню, но в голову ей отчаянно ничего не приходило. И вдруг в этой мучительной тишине раздались фортепианные аккорды. Чья-то рука пробежалась по черно-белым клавишам, пробуя их звучание. Стелла сильно вздрогнула и оглянулась. За черным фортепьяно, стоящим в дальнем углу репетиционного зала, которого она даже не заметила, сидел Венто.

– Знаешь ли ты песню «Poetica» в исполнении CesareCremonini? – спросил он.

Внутри нее все задрожало, заволновалось, будто он прикоснулся не к клавишам, а к ее душе. Ей так нравилась эта песня! Она так часто звучала в ее голове, откликалась в сердце, заставляя его трепетать под чувственный голос исполнителя.

– Да, знаю, – ответила она.

– Отлично, – усмехнулся Венто. – Я сыграю ее.

– Ты?!

– Да, Венто замечательно играет на фортепьяно и поет, – подтвердил Джорджо. – Но почему именно эта песня, Венто?

– Она мне нравится, – ответил он, не сводя глаз со Стеллы, наслаждаясь ее замешательством, читая в ее взгляде о том, как дрожит ее душа. – И потом, она очень эмоциональна. Поистине артистичный танцор сможет потрясающе передать эмоции.

Он бросал ей вызов. Он словно не верил в ее способности и хотел доказать, что в этом спектакле ей не место.

«Он даже не видел, как я танцую, а уже сомневается в моем артистизме!» – с негодованием подумала Стелла. Ей захотелось топнуть ножкой, как это делала Карлотта, когда злилась. Желание сбежать уступило место желанию доказать этому заносчивому типу, что не просто так ее считают ведущей актрисой пусть и маленького танцевального театра.

– Я согласна! – приняла она вызов, гордо вскинув подбородок.

– Ты хорошо знаешь слова этой песни? – обеспокоенно поинтересовался балетмейстер, явно желая помочь девушке. – Может, тебе стоит вспомнить слова сначала…

– Не стоит, я отлично знаю эту песню, – прервала его Стелла. – Это одна из моих любимых!

– Как это прекрасно, когда вкусы партнеров совпадают, – хмыкнул Джорджо. – Облегчает взаимопонимание, – пояснил он свою мысль.

Стелла медленно глубоко вздохнула и посмотрела на Венто. Его насмешливое выражение глаз поднимало в ней волну возмущения. Но в то же время этот взгляд приятно щекотал душу, и это было самым пугающим.

Она скинула свои туфли, неудобные для танца, и встала в исходную позицию.

– Я готова.

Пальцы его вновь пробежались по клавишам, будто хотели разбудить задремавший инструмент. Фортепьяно встрепенулось и ответило мелодичной перекличкой нот. Руки застыли над клавишами – и фортепьяно затихло, замерло в ожидании. Стелла закрыла глаза, чтобы не видеть этого мужчину, забыть о его существовании и показать лучшее, на что она способна.

Тишина.

Она открыла глаза, чтобы посмотреть, почему он томит ее ожиданием первых аккордов. Дерзкий взгляд его карих глаз лишил ее дыхания.

«Он решил меня загипнотизировать, смутить, чтобы я провалила эту пробу! – со злостью подумала она. – Но ему это не удастся. Я ненавижу проигрывать!

– Ты забыл аккорды? – язвительно спросила Стелла, сверкнув на него глазами.

Он усмехнулся – и пальцы плавно заскользили над черно-белыми клавишами. Композиция без аранжировки была немного непривычна лишь в фортепьянном исполнении, но мелодия, вырывающаяся из-под его пальцев, звучала проникновенно, волшебно.

Стелла застыла в волнительном трепете. Ее грудь, спина, бедра напряглись до предела, а сердце практически остановилось. И вот раздался его мощный с чарующей хрипотцой голос. Он заворожил ее, сбил дыхание, породил дрожь во всем теле. Он въедался под кожу, вонзался в сердце. Она не в состоянии была пошевелиться. «Танцуй! Ты должна выиграть в этом противостоянии!» – приказала она себе.

А голос меж тем продолжил ее околдовывать:

Даже когда мы устанем,

То обязательно найдем способ

Плыть в темноте.

Это так просто,

Нужно просто отдаться волнам,

Позволить им разбиваться о нас.

Сделав пластичное движение руками вперед, она гибко изогнулась. Руки медленно раскрылись – и свободные рукава шелковой блузки запоздало взметнулись и мягкими волнами стекли по рукам. Нога, отведенная назад, до предела натянулась, и девушка, легко подпрыгнув, принялась изящно кружиться. Светлые волосы в свете лампы почему-то отливали рыжеватым оттенком и извивались вслед за ней, словно языки пламени.

Где же ты?

Почему не разговариваешь со мной?

Позволь мне быть рядом с собой.

Твоя рука в темноте

Осветит мое одиночество.

Я никогда никого не просил об этом,

Никого, кроме тебя.

Легкая, нежная, воздушная, она словно летала по залу, напоминая неугомонную птичку, то кружилась, то замирала, глубоко прогибая спину. Идеальные линии, невероятная пластика, эмоциональность движений приковывали к себе взгляд и не позволяли оторваться от этого чувственного спектакля ее танца и его голоса.

Ты прекрасна этим вечером,

И если ты полагаешь, что наша песня еще не спета,

Обними меня!

Зрелище было волшебным, магическим, и лишь нелепый скрип паркета, на котором босые стопы чертили замысловатые линии, напоминал о том, что реальность никуда не исчезла.

Венто в изумлении смотрел на порхающую фигурку. Он уже не думал о том, что пел и что играл. Пальцы машинально носились над клавишами, а голос вторил им. Такое прекрасное визуальное воплощение его вокального исполнения пронимало до глубины души. Внутри дрожали потаенные струны, будто кто-то, умело и нежно наигрывая, вторил звучащей мелодии.

Где же ты?

Я хочу рассказать тебе

Обо всем том,

Что я предал огню

За время моего одиночества.

Я никогда об этом не говорил

Ни с кем, кроме тебя.

Никогда ранее он не испытывал подобного восторга и даже не догадывался, что в душе его может звучать такая возвышенная музыка. Обожая эту песню, он десятки раз наигрывал ее на пианино, прекрасно передавая интонацией голоса и выражением лица эмоции, но ему никогда не удавалось прочувствовать ее до конца, потому что он понятия не имел, что значит любить и страдать. Он всегда был слишком приземленным, даже бесчувственным, а в тот момент он проникся смыслом текста.

Ты прекрасна этим вечером,

И если ты полагаешь, что наша песня еще не спета,

Обними меня!

И хотя эта жизнь совсем не поэтична,

Улыбнись ей, ты ведь знаешь, что наша песня никогда не закончится.

Обними меня!

Аккорды затихли, а голос замер, повис в тишине зала и растворился. Она остановилась – и магия исчезла. Тяжело дыша, она медленно подняла голову и взглянула на него. И вдруг зажегся неожиданный свет, о существовании которого он даже не подозревал: свет улыбки, которую она подарила ему впервые с тех пор, как они встретились. Он забыл обо всем и думал только об этом свете. Он купался в нем, согреваясь и нежась в ласковых лучах, наслаждаясь и растворяясь в них…