Читать книгу Изменчивый ветер - Кэтти Спини - Страница 9

Осушив слезы Стеллы и достигнув с ней некоторого консенсуса, Венто, помня, что девушка не любит ездить с ветерком и имеет свою крошечную машину, в этот раз даже не предложил подвезти ее. Он мечтал побыть в одиночестве. В его голове так же, как и в голове Стеллы, творился страшный сумбур, и ему требовалось привести все мысли в порядок.

Дождавшись, когда шаги Стеллы растворятся в тишине, Венто тяжело опустился на стул. Его надежды на победу в конкурсе с этим спектаклем таяли на глазах, и это ему совершенно не нравилось. Но еще больше ему не нравилось, что новая партнерша вызвала в груди какое-то странное, хоть и приятное волнение, которое раньше там никогда в жизни не возникало, и это неизведанное чувство его напрягало. Оно нарушало внутреннее равновесие!

Вообще он безотчетно замечал необычные изменения в себе. Например, сегодня, пока Стелла еще не пришла, Венто поймал себя на мысли, что с нетерпением ждет ее появления. Он то и дело бросал на дверь мимолетные взгляды и даже несколько раз посмотрел на часы. Внутри все замерло в напряженном ожидании, а он понятия не имел, чего ждет. Ощущение напоминало первый выход на сцену. Когда стоишь у занавеса и ждешь сигнала. Кажется, что перестаешь дышать, сердце, затаившись, прекращает биться, а когда сигнал раздается, то кровь впрыскивается в сердце, и оно начинает наверстывать пропущенные удары. Именно это он испытал, когда отворилась дверь репетиционного зала, и на пороге возникла фигура Стеллы, породив своим появлением в его груди пугающую бурю. Впрочем, ощущение ему нравилось. Казалось, будто его наполнили радостные пузырьки, а по спине помчались мурашки, от которых он даже неконтролируемо передернул плечами. В тот момент он понял, чего ждал: света ее улыбки.

Но в следующее мгновение все пузырьки разом лопнули и растворились в воздухе: никакого света не зажглось. Стелла бегло взглянула на него, равнодушно кивнула и, повернувшись к Джорджо, тепло поприветствовала балетмейстера. Сердце Венто тут же потяжелело от разочарования, и это не нравилось ему даже больше, нежели неприлично радостное предвкушение встречи. «Что вообще происходит?! – гневно подумал он, наблюдая, как Джорджо обнял девушку и принялся о чем-то расспрашивать, будто давнюю подругу. – Не хватает мне еще сентиментальной чуши!

Всю репетицию Венто старательно напускал на себя насмешливый вид, бросая в адрес Стеллы саркастичные замечания. Но все это продолжалось до тех пор, пока он не увидел в ее глазах слезы. В тот момент в нем словно что-то надломилось. Он больше не был в состоянии изображать из себя язвительно-равнодушного партнера.

И вот теперь, когда Стелла ушла домой, унося с собой нежный свет своей улыбки, в душе образовалось непонятное опустошение, а Венто тщетно пытался заполнить его мыслями о какой-нибудь страстной незнакомке, с которой он собирался провести сегодняшнюю ночь.

Венто сидел на кожаном стуле один в репетиционном зале, опустив голову на руки, лежащие на спинке сиденья, а мысли опять вернулись к всхлипывающей Стелле. Он ясно увидел перед сомкнутыми веками ее заплаканные глаза, и сердце вновь сжалось от сострадания. Вдруг вспомнилось, как Грациелла явно сдержалась, чтобы не высказаться резко в адрес своей знакомой, и это воспоминание только убедило его, что Стелла – человек Грациеллы, которого она хочет продвинуть на международном конкурсе.

Злость волной поднялась внутри него. «Почему ради того, чтобы продвинуть непонятно кого, эта женщина пренебрегает моим талантом, моей многолетней успешной карьерой в этом театре, porcamiseria¹⁴?! – Венто даже резко поднял голову и ударил кулаком по спинке стула. – Но что можно сделать, чтобы восстановить справедливость? Грациеллу вряд ли снимут с должности, – рассуждал он. – Единственный вариант – это пробиться во второй спектакль, в пару к Луне

Ему позарез нужно выиграть конкурс, чтобы уехать из Италии, и ради этого он был готов на многое. Участие в спектакле с давней партнершей несопоставимо увеличивало шансы, и Венто снова вспомнил абсурдное предложение Джорджо.

«Что я могу сделать? Говорить ей заведомо лживые красивые слова, чтобы растопить ее высокомерие и соблазнить? Нет, я не могу…» – едва не застонал он. Венто действительно не мог! Если он делал женщине комплименты, то от души. Если говорил, что женщина его воспламеняет, то он в самом деле чувствовал, что зажегся. А Грациелла его совершенно не воспламеняла. Напротив, она отталкивала его! Он даже не мог со всей искренностью признать, что она красива! И потом, он сильно сомневался, что если вдруг ему удалось бы переступить через себя и обольстить ее, то она попалась бы на эту удочку и исполнила его желание.

«Она может пойти на это, только если влюбится. А если она влюбится, у меня могут начаться проблемы… – кисло размышлял он. – Может, напоить ее и… – промелькнула коварная мысль, но Венто тут же откинул ее, поморщившись: – Пьяная Грациелла – это совсем уж страшно. К тому же шантаж – это отвратительно. Взять на свою душу еще и подобный грех я не могу… – содрогнулся он от этой мысли.– Должен же быть какой-то выход! – продолжался мозговой штурм. – Мне во что бы то ни стало нужно уехать в Севилью! Да куда угодно из Италии! Может, разозлить ее? Вынудить каким-то образом захотеть близости со мной? И сдаться ей при условии, что она поставит меня на главную роль во втором спектакле?

Эта мысль показалась Венто совсем абсурдной и, тяжело вздохнув, он поднялся и вышел в коридор. Там стояла тишина, будто все покинули театр. Хотя, возможно, так и было: по средам спектаклей не давалось, именно поэтому и назначили репетиции на этот день. Венто медленно побрел по коридору, погруженный в мрачные мысли.

Громкий стук, раздавшийся в конце коридора, заставил его вынырнуть из невеселых раздумий. Венто ускорил шаг, чтобы скрыться за углом, потому что ни с кем не хотелось разговаривать. Но завернув за угол, он буквально налетел на Грациеллу. Она стояла у двери, прижав плечом к уху телефон, и рылась в своей сумочке в поисках чего-то: ключей, видимо..

Венто замер, наблюдая за главным режиссером, а в голову настойчиво вплыли слова Джорджо: «Вотрись к ней в доверие. Или интрижку закрути…

Вдруг Грациелла обернулась, словно почувствовала чье-то присутствие, и исподлобья посмотрела на него. В первое мгновение он увидел в ее глазах невыразимую печаль. Но уже в следующую секунду женщина приняла свой привычный надменный вид и резко убрала от уха телефон.

– Что-то случилось? – спросила она.

– Нет. Я просто искал тебя.

– Меня?! – оторопела Грациелла. – Зачем?

– Я хотел предложить свою кандидатуру на роль во втором спектакле, – смело взглянув ей в глаза, произнес Венто.

– На эту роль я назначу кого-нибудь другого, – язвительно улыбнулась она.

– Почему не меня?

– Ты не подходишь, – снисходительно ответила Грациелла.

– Ошибаешься. Мы с Луной играли подобные роли в спектакле, который имел громкий успех, – возразил Венто.

– Ты считаешь себя вправе указывать мне, что делать? – демонстративно сложила она на груди руки и насмешливо посмотрела на него.

– А ты относишься к тем деспотичным главным режиссерам, которые никогда не прислушиваются к мнению своих коллег? – ответил Венто таким же насмешливым взглядом.

– Я хорошо знаю свою работу и не нуждаюсь в указаниях.

– Когда только режиссер руководит процессом и считает себя всегда правым, спектакль получается провальным. Режиссер должен указывать направление, давать импульс своей команде, но не быть тираном. Ни один нормальный режиссер никогда не будет оставаться глухим к мнению своего творческого коллектива. Выигрывает тот спектакль, который является результатом сотрудничества, – спокойно и уверенно высказал он в лицо все, что думал об этой деспотичной женщине.

– Как ты вообще смеешь меня учить?! – аж задохнулась она от возмущения. Было видно, что слова Венто сильно задели ее. – Я могу выкинуть тебя и из этого спектакля! – негодующе посмотрела Грациелла на него.

– Не можешь, – неприлично спокойно возразил Венто. – Мне известны условия твоего контракта. Точнее тот пункт, что я буду участвовать хотя бы в одном спектакле. И если мы не найдем общий язык, проиграешь ты, а не я.

– Ты… Ты… – не находила она слов. Он явно лишил ее самоуверенности и вывел из душевного равновесия.

– Ты мужененавистница? – внезапно спросил Венто.

– Мужененавистница?! – захлопала глазами Грациелла, а потом вдруг рассмеялась: – В целом нет. Но таких, как ты, я не переношу.

– Каких таких?

– Которые считают себя неотразимыми и незаменимыми.

– Сколько презрения и неприязни в твоих глазах к совершенно незнакомому человеку, – хмыкнул Венто. – Ты ведь меня не знаешь.

– Мне достаточно одного взгляда, чтобы понять, какой ты ловелас.

– Какое это имеет отношение к работе? Моя личная жизнь не должна тебя касаться. Тебя должны заботить только мои профессиональные качества.

– Для этого ты не должен переносить на работу свои похождения. А мне известно, что ты переспал со всеми задействованными в театре женщинами.

– Ошибаешься, – злорадно хмыкнул Венто. – Не помню, чтобы я переспал, например, с тобой.

– Да как ты смеешь?! – прошипела Грациелла, покраснев до корней волос. Она вдруг подняла руку, делая резкий шаг вперед и, видимо, намереваясь ударить его, но Венто перехватил ее движение.

– Как агрессивно ты реагируешь, будто тебе в принципе противна мысль о близости с мужчиной, – расплылись его губы в саркастичной улыбке.

– Ты почти угадал! – одарила она его надменным взглядом. – Это одна из самых бесполезных вещей на свете – быть вашей одноразовой подстилкой.

– Тебя кто-то бросил после первой ночи? – невинно приподнял он брови домиком.

– Не твое дело, – огрызнулась Грациелла.

– Твоя неудовлетворенность видна при первом взгляде.

– Ты… ты… – начала она задыхаться от ярости.

– Что я? Я лишь говорю то, что вижу. А вижу я привлекательную женщину, которая могла бы покорить любого, но своим холодным презрением ко всему мужскому полу вызывает лишь отторжение. Ты оказываешься никому ненужной, одинокой и неудовлетворенной и презираешь нас еще больше. Замкнутый круг.

– Да как ты смеешь делать подобные предположения?! Что я неудовлетворенная одинокая женщина…

– Да потому что любой мужчина, даже если захочет приблизиться к тебе, испугается твоего ледяного надменного взгляда и начальственного тона. Не удивлюсь, если ты даже целоваться не умеешь…

Грациелла гневно сверкнула на него глазами, испепеляя взглядом. На миг Венто испугался, что перегнул палку, и теперь она будет добиваться его исключения даже из этого не подающего надежды спектакля. Он, конечно, знал, что директор театра не позволит такого и скорее поищет другого режиссера, чем исключит Венто из конкурса, но все равно внутри все замерло в ожидании ее действий.

Реакция Грациеллы оказалась непредсказуемой, хотя именно этого Венто и добивался, по сути. Вместо того, чтобы устроить истеричный скандал, какой устроила бы любая уважающая себя феминистка, Грациелла резко распахнула дверь, с силой втолкнула Венто внутрь, затем с грохотом захлопнула дверь за своей спиной – в этот момент Венто испугался, что она достанет откуда-нибудь нож и вонзит в него, – и… впилась в его губы поцелуем. Именно впилась, а не нежно прильнула, поцеловала или прикоснулась к устам. О нежности вообще речи не шло, а поцелуй можно было скорее охарактеризовать как принуждающий. Внутри Венто он поднял лишь бурю протеста. Никогда еще женские губы не казались ему настолько чужими и твердыми. От них просто веяло холодом. К тому же в нос ударил аромат ее духов, который был неприятен ему до отвращения.

Венто хотел оттолкнуть ее, возмутиться, разорвать этот отвратительный для себя контакт. Она ворвалась в зону его комфорта слишком бесцеремонно и против его воли. Но в голове снова всплыли слова Джорджо и недавние размышления. «Раз уж она сама решила воплотить в действие этот план, я просто не имею права упустить выпавший шанс…» – подумал Венто.

Грациелла отстранилась и торжествующе посмотрела на него.

– Надеюсь, ты убедился, что я умею целоваться? И не знаю недостатка в мужском внимании?

– Конечно, – ответил Венто, стараясь скрыть сарказм в своем голосе. Он прекрасно понимал, что женщина, не знающая недостатка в мужском внимании, не пытается это кому-то доказать, а просто принимает подобное внимание и наслаждается им.

– Слишком неубедительно! – с вызовом ответила Грациелла. А затем схватила его за рубашку и рывком расстегнула ее. Нити, которыми были пришиты пуговицы, с треском лопнули.

Венто отпрянул и с упреком посмотрел на главного режиссера. Она же взирала на него надменным взглядом, ни сколько не смущаясь. Внутренне Венто содрогнулся: ему показалось, что женщина с таким взглядом вполне могла бы применить к нему какие-нибудь садистские приемы, а этого он терпеть не собирался. Для него секс был синонимом нежного удовольствия.

– Я, впрочем, как и мои пуговицы, не терплю жестокого обращения, – произнес он странным голосом.

Грациелла рассмеялась ему в лицо, но что-то в ее смехе выдавало наигранность. Она только хотела выглядеть властной и самоуверенной, а на деле, похоже, была слабой женщиной.

– Если ты хочешь ласки и нежности, попробуй сама подарить эти чувства другим. А если ты хочешь властвовать надо мной не только как режиссер, то не слишком обольщайся. Насилие и принуждение караются законом, – едва уловимое злорадство появилось в его голосе.

Грациелла вспыхнула и отвернулась. Плечи ее вдруг поникли, она закрыла лицо руками и, кажется, сдерживалась, чтобы не разрыдаться. Венто застыл около двери. Теперь ситуация была в его руках, и Грациелла стояла перед ним поверженная. Он даже мог бы в тот момент пригрозить ей обнародованием произошедшего, если она не поставит его на главную роль второго спектакля. Но подлость не была сильной стороной Венто.

– Грациелла, зачем ты ведешь себя, как гиена? Ты ведь красивая женщина, которая может быть желанной многими мужчинами. Но от тебя так и веет презрением, от которого мужчины готовы сбежать на край света. Неужели тебе не хочется тепла и ласки?

Она вдруг резко обернулась, и Венто увидел в ее глазах застывшие слезы. Он со страхом смотрел на нее: он в принципе не переносил женские слезы и истерики в любовных разборках, а утешать эту гиену было совсем не радостной перспективой. Венто уже пожалел о своем вопросе и о том, что ввязался в этот разговор с ней.

– Почему же ты не убегаешь? – вызывающе спросила она, шмыгнув носом.

«Давай, ради своей цели прояви хоть немного ласки! – горячо зашептал внутренний голос. – Ты ведь хочешь уехать из Италии! Ну что тебе стоит изобразить симпатию?

«Я не могу! Она мне несимпатична!» – возразило сердце.

«Какая разница? Никто не заставляет тебя разыгрывать любовь и жениться! Немного нежности и близости – и все!

«Немного близости?! Да у меня от нее только все опускается!

«Потому что ты думаешь не о том, – хихикнул внутренний голос. – Представь на ее месте милую и горячую девчонку. Ты же актер! Вспомни какой-нибудь приемчик, чтобы войти в роль!

Наверное, впервые в жизни войти в роль оказалось так сложно, ибо впервые в жизни Венто предстояло пойти на близость с женщиной, которая не просто не нравилась ему, но и была глубоко неприятна.

– Мне кажется, ты чем-то расстроена или подавлена. Могу я немного согреть тебя?

Венто явно увидел, как перехватило у Грациеллы дыхание. Возможно, она слишком давно или даже никогда не слышала подобных слов, и они глубоко взволновали ее. Подбородок ее задрожал, ресницы захлопали, а из глаз брызнули слезы. С трудом превозмогая себя, Венто протянул руку и второй раз за этот день стер слезы с женской щеки. Только если в первый раз внутри него все замерло от щемящего приятного волнения, то сейчас он переступал через себя, стараясь замаскировать неприязнь.

Грациелла вздрогнула от его прикосновения и заплаканными глазами посмотрела на Венто. Перед ним стояла самая обыкновенная женщина, у которой моментально куда-то пропали весь гонор, спесь и высокомерие. Она превратилась в женщину, нуждающуюся в простом человеческом тепле.

Рука Венто со щеки опустилась ниже и легким прикосновением скользнула по шее, по плечу. Грациелла перестала дышать, и тело ее напряглось. Рука Венто опустилась еще ниже, он коснулся пальцами верхней пуговицы блузки и медленно расстегнул ее. Грациелла подняла дрожащие руки и судорожно принялась расстегивать оставшиеся неоторванными пуговицы его рубашки. Затем лихорадочно провела ладонями по обнаженной груди Венто и робко поцеловала его шею. Из властной тигрицы она вдруг превратилась в покладистую овечку.