Читать книгу Хирургическая месть - Кэтти Спини - Страница 6

– Марцио, какие анализы нужно взять перед операцией синьора Монцо? – спросила Арианна.

– Кого?

– Синьора… Монцо, – глянула она еще раз на титульную страницу папки, чтобы удостовериться в правильности фамилии.

– Мне это ни о чем не говорит. Скажи мне, о какой операции речь, – недовольно пробурчал Марцио.

– Но как? – открыла Арианна рот от изумления. – Ты не знаешь имен своих пациентов?!

– Это совершенно бесполезная информация. Зачем мне засорять ею мозг?

– Пациент для тебя – это лишь объект для резки? В который ты бездушно вонзаешь нож?

– В хирургии более широко используется термин «скальпель», – скептически заметил Марцио.

– С тобой просто невозможно разговаривать! – всплеснула Арианна руками.

– О всяких глупостях – да. Потому вернемся к делу. Так что за операция?

– Коронарное шунтирование, банально, – язвительно скривилась Арианна.

– Анализы тоже банальные, их перечень знает даже студент, – с непроницаемым выражением лица ответил Марцио.

Арианна стиснула зубы и, с трудом сдерживая ярость, направилась за отведенный ей письменный стол.

– Кстати, у нас через час как раз и будет такая банальная операция. Хочешь провести? – с насмешкой поинтересовался Марцио.

Арианна подняла на него хмурый взгляд.

– Я только ассистирую…

– И сколько ассистируешь?

– Три года…

– Пора бы перейти на новый уровень… – сказал Марцио.

Хуже всего, что он решил устроить ей этот переход именно сегодня, без предупреждения! Уже в операционной Марцио сообщил, что Анджело не присоединится к операции. Из этого Арианна поняла, что будет единственной ассистенткой Марцио, но это ее не испугало: в рутинных операциях она уже выступала в роли второго, ассистирующего хирурга. Но когда Марцио сказал ей вскрывать грудину, у Арианны затряслись поджилки. И не от того, что она ни разу не вскрывала грудину, а потому что Марцио сложил на груди руки, как праздный зритель, и Арианна испугалась, что он вознамерился по большей части лишь наблюдать за процессом. Но потом вспомнила, что в операции участвуют два хирурга, и облегченно вздохнула.

– Почему ты не предупредил меня, что сегодня я буду играть в главного хирурга? Я бы ночью почитала мат. часть, – пошутила она, но Марцио почувствовал в ее голосе волнение.

– У меня память плохая, я забыл предупредить. Теперь придется разбираться методом тыка. Но имей в виду, что подобные операции я давно не выполнял и не очень помню сам процесс. Потому вся надежда на тебя.

– Ты шутишь? – взглянули на него тревожные зеленые глаза.

– Я никогда не шучу, – на полном серьезе ответил он. – Я провожу шунтирование с подключением к АИК, а на пульсирующем сердце я не делал особо…

– Ты в своем уме?! – воскликнула она, едва не выронив зажим.

– Прекратите болтать, – подал голос анестезиолог, стараясь говорить как можно строже, хотя самого душил смех. – Пациент скоро проснется, а вы еще не приступили.

Арианна сглотнула комок страха, подступивший к горлу, и опустила глаза. Она постаралась взять себя в руки и сосредоточиться. Сердце пациенту действительно не отключали, а только наложили специальные устройства для стабилизации того участка, который требовалось отремонтировать, и теперь оно билось прямо у Арианны под руками. Это было очень волнительно, потому что Арианна лишь ассистировала при таком хирургическом вмешательстве, а теперь она чувствовала полную ответственность за это трепещущее на глазах сердце.

Вены из ноги пациента были забраны, и Арианна c Марцио принялись аккуратно надрезать поверхность околосердечной сумки. Склонившись над размеренно подрагивающим сердцем, они словно два ювелира деликатно манипулировали своими блестящими инструментами. Арианна совершенно забыла обо всем на свете, кроме того, что происходило под ее руками. Она придерживала вену, а Марцио пришивал ее. Тоненькая, как волосок, иголочка сновала между иглодержателями, надежно прикрепляя сосуд, с помощью которого будет восстановлен кровоток. Наконец, операция была окончена, а разрез зашит после установления дренажных трубок.

– Brava! – похвалил Арианну анестезиолог. – Безупречная работа.

Арианна сняла маску и провела тыльной стороной ладони по лбу, будто стирая пот. Она и сама понимала, что сделала все хорошо, но пережитое напряжение начало выплескиваться наружу, и она вдруг ощутила слабость во всем теле. Так полноценно она еще не проводила операции.

– Спасибо… – пробормотала она.

– Марцио, похвали что ли ассистентку! – смеясь, сказал анестезиолог.

Мгновение Марцио молчал, борясь с собой.

– Brava, – сделал он ей равнодушный комплимент. – Только это весьма рутинная операция, которую должен выполнять любой уважающий себя кардиохирург.

– Зачем же ты сказал, что почти не знаешь, как проводить эту операцию?! – метали гневные молнии ее глаза.

– Ты никогда не выйдешь на самостоятельный уровень, если всегда будешь знать, что всю ответственность несет на своих плечах главный хирург, – спокойно ответил Марцио.

Зеленые глаза сверкали. Но теперь уже не только от гнева, но и от накативших слез. Ей хотелось расплакаться от обиды, но она, конечно, не могла себе позволить обнаружить собственную слабость. С искаженным лицом Арианна круто развернулась и скрылась за дверями операционной.

– Марцио, неужели ты не можешь быть хоть чуточку помягче с людьми? – с упреком произнес анестезиолог.

– Изнеженный хирург, к которому надо относиться, как к ранимому младенцу, весьма сомнительный специалист, – ответил Марцио. – Кстати, с тобой я тоже не был мягким, и ты чудесно здесь прижился.

– Да, но со мной ты не был так жесток, как с ней, – возразил анестезиолог.

Марцио внутренне вздрогнул. Об этом он не задумывался. Но вынужден был признать, что обходится с Арианной в самом деле жестко. Потому что она выводила его из душевного равновесия, а он даже не мог себе объяснить, чем именно. И это ему категорически не нравилось. До такой степени не нравилось, что в какой-то момент даже захотелось сделать нечто, что вынудит ее отправиться обратно в свою Флоренцию. Видимо, подсознательно он и пошел этим путем.

Но к своему ужасу, Марцио осознал, что сегодня сработались они идеально. Он почти не ощущал отсутствие Анджело. Конечно, иногда ему приходилось подсказывать, но Арианна все исполняла четко, а в иные моменты, казалось, догадывалась интуитивно, что должна сделать.

****

– Ciao, fratellino5! – услышал Марцио за своей спиной. – Как дела?

Сегодня был выходной, и он, отоспавшись, наконец, выбрался из дома, чтобы поужинать и встретиться со своим старшим братом.

– Чао, Пиппо, все отлично. Лучше расскажи, какими судьбами тебя занесло в Турин? – тепло улыбнулся он брату.

– Ты уже месяца четыре домой не приезжал. Родители волнуются, вот и послали меня к тебе: убедиться воочию, что ты жив и здоров, – широко улыбнулся Филиппо.

– Если бы я не был жив, как бы я тогда разговаривал по телефону? – хмыкнул Марцио.

– Кто же вас, кардиохирургов, знает? От людей, вживляющих искусственные сердца, всего можно ожидать, – пожал Филиппо плечами. – Так что, в каких делах ты погряз?

– Да как всегда: сердечки латаю, – ответил Марцио и сделал глоток ледяной воды из бокала. – Реально: работы немерено. И у нас еще разработка нового устройства идет, потому все свободное время я на консилиумах пропадаю.

– Без выходных что ли работаешь? – с изумленным восхищением округлил глаза Филиппо. Он был старшим братом, который всем сердцем восхищался младшим.

– Да. Сейчас и правда тяжелые времена настали, ни минуты свободной нет. Исследования, разработки… Между операциями и консилиумами я сплю в самом деле мало.

– Эх, fratellino, с такой работой ты навсегда останешься одиноким, – вздохнул Филиппо, обнимая брата за плечи.

– У меня есть все, в чем я нуждаюсь, не волнуйся за меня, – скривился Марцио.

– Даже женщина наконец-то появилась? – игриво приподнял Филиппо бровку.

– Послушай, не в женщинах счастье! – нервно сбросил Марцио руку брата с плеча.

– Вот почему мама всегда волнуется: ты не нуждаешься в чем-то действительно важном!

– Не начинай, Пиппо!

– Нет, Марцио, серьезно: тебе почти сорок, а у тебя в голове даже нет мысли найти себе подругу. А наши родители хотят внуков…

– Вот именно! Тебе есть, чем озаботиться! – недовольно воскликнул Марцио.

Эти разговоры ему порядком надоели. У него в семье медиков не было, потому никто не понимал, что это такое быть хирургом. Но Марцио нравилась такая жизнь, и другая была не нужна.

– Я-то тут причем? У меня уже есть двое детей, – напомнил Филиппо.

– Если родители хотят еще внуков, ты можешь этим заняться.

– Марцио, внуки не причем. Важно, что ты останешься одинок. Мама всегда говорит, что хочет умереть, зная, что у тебя есть женщина, которая любит тебя, и дети, которые позаботятся о тебе в старости.

– Я сам о себе позабочусь, – пробурчал Марцио, сдвигая брови. – Почему мама так говорит? Она плохо себя чувствует? – засквозила в его голосе острая тревога.

– Нет, Марцио, она себя чувствует хорошо. Речь совершенно о другом, неужели ты не понимаешь?

– Брось, Филиппо! Я вполне доволен жизнью! – резко сказал Марцио, облегченно вздыхая. – Как папа?

– Он тоже хорошо себя чувствует, но поддерживает маму в ее беспокойстве. Как он говорит, даже если ты вполне доволен жизнью или только веришь в это, то ты все равно не оставишь никакого следа после себя.

– Ошибаешься! – упрямо возразил Марцио. – Кардиохирургия запомнит мое имя. И, может, даже некоторые пациенты.

– Ты неисправим, Марцио… – обессиленно откинулся Филиппо на спинку стула, потеряв всякую надежду вразумить младшего брата.

Принесли две пиццы, и Марцио с Филиппо некоторое время молча поглощали их, запивая каждый своим напитком: Марцио – простой газированной водой, а Филиппо – ледяным пивом.

Они сидели в одном из ресторанов под портиками Пьяццы Сан-Карло. Ее еще называют гостиной Турина. Стиль барокко, в котором она была выполнена, придавал ей некую помпезность, утонченность, изысканность, отчего она действительно напоминала гостиную в королевском палаццо. Наверное, это неспроста: ведь в 1861 году Турин стал столицей савойского княжества. Столицу перенес сюда из Франции Эммануэле Филиберто Савойский со всем великолепием и роскошью королевского двора. Площадь с тех пор красовалась своими элегантными фасадами, раскрашенными в мягкие краски в лучах заходящего солнца.

Марцио обвел Пьяццу Сан-Карло рассеянным взглядом. Он давно переехал жить в Турин, но достаточно редко гулял по городу. Интенсивная работа не оставляла времени на неспешное созерцание архитектурной красоты. А ведь Турин невероятно красив! И даже сейчас, оказавшись здесь, будто переносишься в прошлую эпоху: настолько ритм жизни замедляется на этой старинной площади. Кажется, что вот-вот из узкого переулка, громыхая колесами, выкатит карета, а из нее важно выйдет разодетый король. Тут же подоспеет богато разодетая свита, и вся толпа устремится во дворец на бал.

«В те времена люди даже представить себе не могли, что через несколько веков в этом городе будут вынимать из груди сердце, штопать его, вставлять обратно, а человек после этого, не иначе как дьявольского действа, продолжит жить, причем лучше, нежели раньше…» – подумал Марцио, возвращаясь в настоящее. И тут же заметил вместо кареты вполне современные автомобили, выезжающие с Виа Санта-Тереза. Да и люди, вальяжно гуляющие по площади, были облачены не в королевские наряды, а в примитивные футболки, рубашки, джинсы, короткие юбочки…

По мощенной мостовой бегали два забавных карапуза, гоняя голубей, звонко хохоча и хлопая в ладоши, а две жгучие итальянки, громко разговаривая и жестикулируя, рассеянно поглядывали за своими отпрысками. Марцио подавил тяжелый вздох. Где и для кого важнее оставить свой след: в кардиохирургии, для всего мира, подарив людям возможность вернуть радость жизни посредством нового или отремонтированного сердца, или в своей семье, для себя, оставив в наследство вот такого очаровательного малыша?

– Ууууу… – протянул Филиппо. – Судя по выражению твоего лица, ты нынче решаешь вопрос мирового масштаба.

Марцио очнулся от своих раздумий. «Мадонна! О чем я только думаю?! Откуда взялись эти дурацкие мысли?!»

– Да, мы сейчас работаем над очень важным вопросом. Может быть, вскоре я смогу избавить маму от необходимости подзаряжать сердце с помощью провода… – ответил он.

– Wow! Потрясающе! Устройство на беспроводной подзарядке? Неужели это возможно?

– Мы работаем над этим, Пиппо… – устало улыбнулся Марцио. – Ладно, расскажи, как у тебя дела? У родителей? Все-таки что ты в Турине делаешь?

– Да все по-старому. Я в командировке в Милане, но просто не мог, будучи так близко, не увидеть своего обожаемого братика. Тем более если я сам не приеду, то еще лет десять не увижу тебя.

– Брось! Всего четыре месяца не виделись, а ты уже о десятилетиях заговорил! – взмахнул Марцио рукой.

– Всего четыре месяца! – передразнил его брат. – Тебе кажется этого мало? Хоть бы приехал… Тем более до Тренто не так уж и далеко ехать!

– Ладно-ладно, при первой же возможности приеду на денек, – пообещал Марцио.

– Только заранее предупреди, у меня есть для тебя сюрприз.

– Какой еще сюрприз? – насторожился Марцио.

– Помнишь Элену?

Марцио бросил на брата быстрый взгляд.

– Нет, – сказал он равнодушно и продолжил жевать пиццу.

– Ох-ох, – хохотнул Филиппо. – Не верю. Первая любовь не забывается.

– Ошибаешься, – хмыкнул Марцио. Он ведь забыл. В самом деле забыл. – И?

– Она развелась, – сообщил Филиппо.

– И? – повторил Марцио.

– Да брось! Неужели тебе это не интересно? Жизнь дает тебе второй шанс, – многозначительно посмотрел Филиппо на брата.

– Я с ней не имел ни одного шанса, – ответил Марцио сухо. – Сменим тему?

– Почему ты такой пессимист?

– Пессимист? – удивился Марцио. – Пессимисты не становятся медиками. Не стоит даже начинать вскрывать грудину, зная, что все безнадежно.

– Ты всегда веришь, что сможешь спасти человека? – с любопытством спросил Филиппо.

– Разумеется, – кивнул Марцио.

– Даааа… – протянул Филиппо. – Наверное, ты прав: по-другому нельзя. Помнишь отца Франко? Как он спас нашу маму, хотя все думали, что ситуация безнадежна?

– Он герой… – тихо сказал Марцио, и глаза его подернулись невыносимой болью.

– А ты? Ты разве нет?

Марцио потупил взгляд. Многие пациенты никогда в глаза не видели истинного героя, спасшего им жизнь. Потому что Марцио не был таким, как отец его друга, он не умел общаться с пациентами и дарить им надежду, утешать… Потому все благодарности за чудо вместо него получал Анджело, который дарил надежду больным перед операцией. Коллеги считали Марцио черствым и бессердечным, а он в действительности просто не мог видеть душевные страдания в глазах родственников своих пациентов. Особенно, если спасти не удавалось. У него сердце разрывалось. Может, поэтому он так отчаянно боролся за каждую жизнь: каждое поражение было его личным поражением.

– Я просто кардиохирург, Пиппо…

– Скромничаешь! – упрекнул Филиппо. – Кстати, как Франко и его отец? Ты встречаешься с ними в твоей практике?

– Отец его уже ушел на пенсию. А Франко работает в Тренто. Время от времени мы с ним перезваниваемся, иногда пересекаемся на конференциях, но последние месяцы я его почти не слышал…

– Как же так? Вы такими друзьями были!

– Мы и остались друзьями, – спокойно произнес Марцио. – Просто наши с ним работы не оставляют времени на дружеские вечеринки и болтовню. Он тоже без устали штопает человеческие сердца. К тому же мы сейчас с ним немного разными научными вопросами занимаемся, потому меньше пересекаемся на конференциях.

– В каком смысле «разными»? Разве он не в кардиохирургии?

– В ней самой. Но он углубленно изучает вопрос операций на сердце беременных, а я – искусственных сердец и их деталей.

– Аааа… – протянул Филиппо. Для него кардиохирургия была ничуть не понятней какой-нибудь квантовой хромодинамики. – Но неужели отец Франко так стар, что уже ушел на пенсию?

– Ну… Лет семьдесят ему есть, думаю… Хирурги не могут работать до ста лет, им здоровье не позволит. Спина, ноги от многочасового неподвижного стояния у операционного стола приходят в негодность. Да и руки тоже, – поведал Марцио меланхолично.

– Вот видишь! – воодушевился Филиппо. – И когда твои спина и конечности откажут, с кем ты останешься? Один?

– E basta! – наконец, рассердился Марцио, стукнув рукой по столу, что люди вокруг подскочили и обернулись. Филиппо замер.

– Успокойся, Марцио, – сказал он дружелюбно. – Я не хотел так нервировать тебя, прости…

– Оставим… – махнул Марцио рукой.