Читать книгу Селение - Кейси Эшли Доуз - Страница 5

4 апреля 1996 года.

Две недели как меня выгнали с новой работы. Точнее, с очередной работы. Когда я устраивалась на нее, то не знала, что буду делать, если мне в очередной раз укажут на дверь. Что ж, теперь знаю – я буду сидеть без денег и клянчить их на углу у прохожих попрошайкой, стараясь нараспев тянуть одну из песен, к которым у меня никогда не было склонности.

Пою я отвратно. И получаю за это столько же.

Меня уже не берут никуда, даже полы мыть. Все знают, что со мной «неладно». Правда, они думают, что на мне сглаз, порча или я просто не могу налить стакан воды, не опрокинув его и не разбив. Хотя, пожалуй все-таки больше первое. Когда меня считали «непутевой», то еще брали на какую-нибудь грязную работу. А теперь, когда считают «неладной», отказывают во всем.

Прачкой у Линды был последний шанс, но в тот день, разозлившись, я вновь не смогла контролировать и все случилось, как обычно. С моим желанием, но без моей воли. Может, этого и можно было бы избежать, если бы та девчонка, что обычно сидит на рессепшене, не вознамерилась вдруг в отсутствие Линды мнить себя главной. Она вышла из-за стойки и принялась мне указать, какой грязный пол и что я зря получаю деньги. Хотя пол был идеальный, а получала я гроши.

Она начала ходить и цокать, презрительно глядя на меня, словно она владелица этого салона. Несколько раз она пыталась заставить меня встать и начать по новой мыть идеально чистый пол, на что я справедливо замечала, что в этом нет никакого смысла. В итоге она фыркнула и вышла покурить. Не знаю, где в середине апреля она умудрилась найти грязь (во Флориде-то, где снег никогда не выпадает, а дожди если и проходят, то точно не в таком количестве, чтобы так размягчить в грязь землю), но вернулась она минут через пятнадцать крайне довольная. От нее не было и малейшего аромата табака, так что я сразу поняла, что она даже не зажигала сигарету. Зато на ее вульгарных туфлях с огромной платформой были целые шмотья грязи. Они оставляли невероятно смачные следи – и она прошла в них прямо до меня, нарочно переступив входной коврик и уж конечно не попытавшись вытереть об него хоть часть грязи. Когда она миновала это расстояние, пол салона стал похож на какое-то поле боя грязевыми камками.

Удовлетворенно оглядев сотворенное, она зыркнула на меня и заявила:

– Хм, ну думаю, теперь есть смысл взять чертову швабру и наконец пошевелить своей задницей.

Знаю, мне не следовало вестись на ее провокацию, тем более зная о том, что происходит, когда я это делаю – но я так разозлилась. Я просто ужасно на нее разозлилась! Какая-та сука, никогда не знающая тех проблем, что знаю я, ради того, чтобы повысить собственную самооценку за мой счет – натворила эту слякоть, которую мне теперь убирать ни один час! Сначала шваброй, потом средством, потом насухо вытереть, как велит Линда!

Дальше произошло все слишком быстро. Моя злость невольно трансформировалась в желание, как то всегда бывает. Мне вдруг захотелось, чтобы эта змея больше никогда не смогла ходить на своих чертовых каблуках и приносить на них эту долбанную грязь, как бы ни хотела! Такие мысли возникают у каждого, ведь так? Это абсолютно нормально, они есть совершенно у каждого, особенно в приступы злости. Это как топнул ногой от гнева да и забыл.

Но мне опасно так желать, потому что любое мое желание без моей на то воли непременно исполняется. Это было бы настоящим чудом, будь я сильна это контролировать и избирать их. Но поскольку мне это неподвластно – это стало настоящим проклятием.

Уже в следующую секунду, не успей я об этом подумать, как о сладостном желании, как огроменный стеллаж со всеми косметическими скляночками, рядом с которым стояла Линда, без каких-либо на то весомых причин просто взял и упал на нее. Она успела отскочить, потому голова осталась целой, но вот всей своей тяжестью он успел прижать ее к полу, обрушившись на спину. В больнице бедняге сообщили, что у нее сломан позвоночник и она навсегда останется парализованной. Да, теперь Линда точно уже никогда не сможет ходить на своих чертовых каблуках.

Как только это произошло, злость тут же ушла. Я безумно перепугалась! Сама же вызвала скорую и так сильно жалела! Если бы я только могла как-то этим управлять и что-то изменить. Пожелать этого человеку – это одно, но в самом деле захотеть воплощения подобного желания в жизнь, даже если речь о жизни такой, как Линда – это совершенно другое.

Конечно, никто не смог бы никогда даже за уши притянуть меня к этому происшествию, все нарекли это несчастным случаем – но уже на следующее утро Линда мягко указала мне на дверь. Уж постоянно рядом со мной происходили несчастные случае. Как только я появлялась на пороге того или иного заведения в нем начинались «несчастья». И лишь когда я покидала его порог – все приходило в норму. Линда была последняя, кто не была склонна в это верить – но в тот день я потеряла и ее поддержку.

Честное слово, я пыталась с этим совладать, но ничего не получалось! В юности, еще когда моя бабушка была жива, она рассказала мне кое-что о нашей семье. Может, об этом рассказали бы и мои родители, но они погибли в автомобильной катастрофе, когда я была еще совсем маленькой, потому растила и воспитывала меня бабушка. И вот когда подобные «несчастья» и стали проявляться у меня впервые (первый инцидент случился в школе, когда мне было 13 лет) она посадила меня в гостиной на диван, а сама села на кресло напротив.

Она объясняла все медленно, вдумчиво, мягко – но при этом же уверенно, не испытывая ни малейшего испуга и робости. Она рассказала, что то, что случилось со мной в школе – это проявление во мне дара, который берет в нашем роду начало от нашей давней-давней предшественницы Марии Лаво5. По ее словам, Мария Лаво была невероятно сильной ведьмой своего времени. Бабушка сообщила, что она тоже обладает этим даром. Из ее уст все это звучало, как хорошая сказка, потому я очень обрадовалась и решила, что теперь я что-то наподобие Сабрины из своего любимого сериала. Но бабушка предостерегла меня, что самое главное – научиться обращаться со своим даром, чтобы он не стал управлять тобой.

– Дар этот, как огромная спесивая собака – объяснила она мне тогда – и сейчас он проверяет тебя на силу. Кто из вас сильнее? Кому в вашей стае быть ведущим, а кому ведомым? Сейчас пёс приценивается, но однажды, как и любой хищник, Рози, он бросится на тебя. И в зависимости от того, сумеешь ты отразить атаку и приструнить его или нет – будет зависеть, тобой будут помыкать или ты.

Бабушка пообещала, что поможет мне разобраться с нашей силой. Но с течением времени стало понятно, что ничего не получается, и вскоре я заметила тень испуга даже на лице своей вечно уверенной и непоколебимой прародительницы. Однажды ей пришлось признаться:

– Сила, что таится в тебе, Рози, намного сильнее той, что я видела в ком-либо из нашего рода на своем веку. Мы все, точно сосуды, выставленные в ряд, в которые из одного в другой неаккуратный хозяин своими дрожащими руками переливает жидкость. С каждым сосудом жидкости проливается все больше, и остается все меньше. С каждым поколением оттого сила все слабеет, грозя однажды оставить очередной сосуд и попросту пустым. Но ты, Рози – ты точно сосуд, каким-то образом наполненный до самых краев. Сила, что таится в тебе, плещется, стремясь через край. Я ни разу не видела такого и не знаю, как помочь тебе с ней. Но мы будем пытаться.

Однако, попытки бабушки закончились, когда мне едва стукнуло 15 лет. В тот год моя любимая бабуля скончалась, а меня определили в детский дом. К тому моменту проделки моего «спесивого пса» переросли безобидные забавы, когда я могла возненавидеть одноклассницу за ее новый красивый пенал, а уже на перемене в том могла протечь ручка, напрочь измазав его чернилами. С годами сила росла, укрепляя свои права, и «замашки» начали становится все более опасными, по итогу превратившись в то, чем являются теперь.

Конечно, я пыталась идти по советам бабушки и разобраться со своей силой. Я испробовала многих людей, которые нарекали себя ведьмами, медиумами и наделенными некоторыми экстрасенсорными способностями. Многие из них были известны, о ком-то я узнавала случайно путем слухов. Я переходила всех людей, которые так или иначе могли бы мне помочь. Но большинство из них оказывались пустыми шарлатанами, которые зарабатывали свои деньги на искусных манипуляциях и базовых знаниях психологии. Конечно, такие не могли мне помочь с реальной силой, так как сами ею не обладали.

Какие-то действительно что-то могли, но их сила была настолько ничтожна (пользуясь оборотом бабушки – жидкость, едва покрывавшая дно сосуда), что видя мою, они попросту терялись и всячески открещивались от попытки помочь мне, дабы не навлечь беды на самих себя. Конечно, за эти четыре года с момента смерти бабушки, нашлись и три женщины, которые были готовы мне помочь за определенную плату. Потому днем я работала (так и началась моя карьера «неладной», но тогда этого никто не знал; тогда, когда я только появилась на рынке труда, во мне все видели лишь молодую девятнадцатилетнюю девочку, на которой только «пахать и пахать»), а вечером занималась с ними. Но все они завершили свои попытки, едва оказывались невольно замешаны в каких-то моих «несчастьях», а такое случалось, ведь я не могла это контролировать – оттого и искала сторонней помощи.

Моя сила пугала знающих, еще больше ужасала несведущих, и в итоге случилось так, как случилось. Я распеваю песенки на углу, протягивая вперед шляпу ради пары центов, точно какой-то социальный отброс.

И вот пару дней назад, в очередной раз распевая на углу и чувствуя головокружение от палящего солнца, я услышала болтовню торговок. Они говорили о том, что на грядущей недели к нам в город приезжает табор Салемских потомков. Мол, целая семья колдунов и ведьм, чьи предки берут корни из самого Салема. Насколько я поняла по их сбивчивой болтовне – это было что-то вроде табора цыган-кочевников, которые не останавливаются подолгу не в одном городе, переезжая с места на места и зарабатывая себе на хлеб по пути в минующих городах.

В моей душе тогда разгорелась такая надежда!

Я решила во чтобы то ни стало встретиться с Салемскими потомками. Если они и правду такие сильные, быть может хотя бы они не сплошают перед моей силой и смогут помочь? Ведь если их предки были Салемскими колдунами и ведьмами, то мы можем вполне равняться по силе. Значит, они должны уметь обращаться с таким объемом дара. Если, конечно, они не очередные самозванцы, выдающие психологию за эзотерику.

Быть может тогда я, наконец, смогу жить нормальной жизнью! Работать, как все, быть может даже с кем-то встречаться, свободно злиться на людей, не боясь страшных вещей. Смогу обуздать, наконец, свою силу и стать ведущим, а не ведомым.

7 апреля 1996 года.

Как же я рада! Никогда я еще не чувствовала себя такой счастливой, такой цельной! Никогда я не ощущала себя еще настолько в нужном месте, как среди Салемских потомков.

Я встретилась с ними вчера. Это оказалась очень большая группа людей, и вначале я попала к молодой девушке, не старше двадцати пяти. Почему-то я их представляла как цыган – разукрашенных, разодетых в лохмотья, молчаливых и диковатых. Но это оказались обычные, современные люди своего времени. На этой молодой девушке были приталенные джинсы, короткий топ, темные волосы схвачены в конский хвост. Губы смазаны блеском, глаза слегка подведены карандашом на манер Джулии Робертс. То, что они внешне ничем не отличаются от нас – заставило меня слегка расслабиться.

Однако, когда я рассказала девушке, чего именно хочу получить от них, она позвала другого члена их «семьи». Хотя я еще не видела таких огромных семей, более сотни человек. Вряд ли они все были повязаны кровно.. – так я подумала тогда, еще ничего толком не зная о них.

Тем, кого позвала девушка – оказалась пожилая темнокожая женщина. На ней была вязаная рубашка, свободные бежевые брюки и красивые блестящие сережки. Она внимательно выслушала меня, не перебивая, после чего (вопреки ожиданиям) не попросила руку.

– Я чувствую твою силу, Мари – заявила она.

Я очень изумилась и растерянно хлопнула глазами, повторив на всякий случай, что меня зовут Роуз. Можно Рози.

– Твое новое перерождение зовут Рози – мягко поправила она – но душа не принадлежит множеству имен, что носят ее различные телесные оболочки. Душа принадлежит лишь тому, в котором впервые была зарождена та сила, что так же бессмертна, как души. И имя это – Мария Лаво. Здравствуй, Мари.

Признаться, я тогда безумна перепугалась. Я решила, что старушка слетела с катушек и думала лишь о том, как бы мне по добру по-здорову от них ретироваться. Еще бы! Когда мне вдруг заявляют, что я лишь какое-то телесное перерождение ведьмы, что жила за двести лет до моего рождения – стоит задуматься над психическим здоровьем этого человека.

Я стала напоминать женщине, что Мария Лаво – мой давний предок, веря словам бабушки, но никак не я сама. Женщина не спешила со мной спорить, лишь снисходительно улыбаясь всю мою тираду, после чего повторила лишь то, что сказала.

– Разве ты не видела чего-либо, что отличало тебя от любых других представителей твоего рода? – мягко уточнила она – например, не была ли твоя сила значительно сильнее, чем у прочих? Значительно характернее и гонористее?

(..сила, что таится в тебе, рози, намного сильнее той, что я видела в ком-либо из нашего рода на своем веку. <…> каждым поколением оттого сила все слабеет, грозя однажды оставить очередной сосуд и попросту пустым. но ты, рози – ты точно сосуд, каким-то образом наполненный до самых краев..)

Я не произнесла свои мысли вслух, но пожилая женщина словно прочла их. Она вновь мягко улыбнулась:

– Нет, это не совпадение и не случайность. Когда дело касается силы, неподвластной уму земных людей, нет места случайности. Твое физическое воплощение – потомок Марии Лаво. Но твоя душа – есть сама Мари.

– Если это так, почему я не помню того, что я это я?

– Перерожденные души могут вспомнить события минувших жизней, только лишь когда обуздают свой дар. Годы практики, самопознания и гармонии – лишь они позволяют открыть в себе заслонку между нашим миром и миром Вселенной, соединяющим в себе прошедшее, настоящее и грядущее в один единый узел. Забвение перерожденных душ есть благословение – ибо иначе это заставило бы усомниться в собственном рассудке.

Мы очень долго разговаривали с этой женщиной, и чем больше я узнавала, тем больше понимала, насколько силен мой голод познания самой себя. Однако, когда я попросила ежедневных встреч для обучения меня управления моим даром, женщина медленно помотала головой и заявила, что Салемские потомки не учат кого-либо, кроме собственной семьи. Учить силе равно что растрачивать свою – и на чужаков они не расточаются.

Когда же я заметила, что я тоже ведьма, а значит не чужак – она заявила, что чужак каждый, кто не связан с ними кровно. Тогда-то она и объяснила, что все это множество Салемских потомков, что я вижу и тех, что еще не увидела – все они связаны кровно. Не все они родные или даже троюродные братья, сестры, дяди и тети. У кого-то кровная связь берется от внучатых племянников шестого поколения по линии троюродной бабушки, но все равно считается родственной, поскольку имеет кровную связь. Все они – повязанные меж собой кровью Салемские потомки.

Я же – нет.

Я впала в такое отчаяние! Единственные люди, которые поняли меня, которые не испугались этого и которые могли, действительно могли мне помочь – отказывалась это сделать и в скором времени собирались вовсе покинуть город, вновь оставив меня одну наедине с этим отторгающим меня миром!

Я не гнушалась унижений и стала молить эту пожилую женщину взять меня с ними, взять в свою семью. Я клялась делать ради них все, во всем быть полезной и преданной до конца дней, как то сделал бы кровный родственник. Не видеть различий и принадлежать им всецело и безраздельно. Женщина долго отказывалась даже размышлять над этой просьбой, но усомниться ее заставил мужчина, услышавший наш разговор. Он был примерно ее возраста и, как я поняла, оказался ее супругом. Узнав в чем дело, он предложил решение, которое в итоге устроило всех и дало моей жизни шанс на счастье!

Он заявил, что бросать такую силу здесь безрассудно и грешно – ровно как и брать ее с собой на «пустых обещаниях». Он заявил, что я молодая девушка и мои слова, не в оскорбление мне, не могут ничего ровным счетом значить для Салемских потомков, даже учитывая силу моей души. Он сказал, что они смогут взять меня с собой, принять в семью, помочь обрести себя и контроль над силой только в том случае, если я не номинально, а фактически стану членом Салемских потомков. Возможно это было лишь в одном случае – если, повзрослев, я построю семью с одним из их юношей, являющихся кровными членами семьи, и рожу от него ребенка. Тогда у этого ребенка будет кровная связь с Салемскими потомками (отец), а у меня будет кровная связь с ребенком (мать). Соответственно, таким образом у меня появится кровная связь с Салемскими потомками и я стану членом их семьи.

Я не долго думала. Это условие было таким смехотворным, учитывая, что я получала взамен! К тому же у них было множество юных и очень даже симпатичных молодых людей! Почему не выйти потом за одного из них замуж?

Но поскольку мое обучение – а следственно, расточение силы обучающего – должно было начаться многими годами прежде, чем я вступлю в брак и рожу первенца, вторым условием было заключение согласия на крови. Суть ритуала состояла в том, что моя словесная клятва на примыкание к Салемским потомкам душой и кровью (браком) становилась материальной и приобретала силу, которая, в случае нарушения оной и отказа от обязательств, направлялась на меня и являлась разрушительной, поскольку заключала в себе силу сразу всего Салемского рода.

Обряд был проведен в полночь в присутствии всей их – теперь уже моей – семьи. А наутро я собрала свои вещи и перебралась к ним. Пожилую женщину назначили моей наставницей, которая должна была помочь моей силе обрести гармонию с моей душой и телом, что само по себе должно было урезонить дар по воле владеющего.

Никогда в жизни я еще не чувствовала себя настолько Дома, как среди них.

19 апреля 1996 года.

Сегодня мы с семьей навсегда покидаем город, в котором я выросла. Мне ни капли ни жаль. Дом там, где твоя семья – и я ухожу отсюда вместе со своей семьей. Я наконец-то начинаю жить, не боясь, а принимая и осваивая свою силу. Наконец-то меня не порицают за нее, а поощряют. У каждого из них есть сила. У каждого из Нас есть сила. Вместе – мы сильны. Вместе – мы едины. Лишь мы можем истинно понять и принять друг друга, потому нам нечего подолгу делать в городах земных людей.

Суть нашей жизни – в вечном самопознании и самосозидании. Самосозидание – это жизнь. Самосозидание – это движение. Движение – это наша жизнь.