Читать книгу Сильные мира. Сборник рассказов - Кира Бородулина - Страница 2

Девочке нравилось жить с Варей – она заботливая, веселая и вкусно готовит. У нее большая квартира и мало мебели. Пианино – черное, старинное. Нижняя дека открывается, и туда можно прятать ценности, как в пиратский сундук. На пианино лежат удивительные книги – огромные, толстые, с золоченым орнаментом на переплете, а внутри исписанные непонятными закорючками. Страницы белые, шрифт крупный – то черный, то красный. Есть книги и попроще – их названия девочка могла прочесть без Вариной помощи: православный богослужебный сборник и Библия. Были и ноты – распечатки в скоросшивателе. Рядом с пианино бочком стоит кресло с большими подлокотниками, накрытое разноцветным вязаным пледом. А между креслом и пианино красный торшер – как напольная лампа. Его можно вертеть во все стороны и наклонять, как угодно.

По вечерам Варя пела стихиры из толстой тяжелой книги. Сначала размечала их карандашом, затем читала, а потом пела на глас. Девочка не сразу поняла, что такое глас, но Варя объяснила: в церковных песнопениях восемь определенных мотивов, на которые накладывается текст. Поскольку Варя их часто пела, девочка быстро запомнила некоторые гласы и даже стала отличать тропарь от стихиры. Варя не любила, когда кто-то «подслушивал», как она готовится к службам, но девочка бесшумно сидела в темном углу комнаты. Ей нравилось смотреть на Варю – сосредоточенную, с карандашом в руке, в домашних штанах и кофте с капюшоном. Нравился ее мелодичный низкий голос. Даже чтение псалтири больше не казалось монотонным, хотя таким оно и должно быть, чтобы каждый вложил в молитву свои чувства, а не проникался чувствами псаломщика. Читала Варя звучно, ровно и спокойно. Девочка немногое понимала, но невольно запоминала странные стихи.

Утром Варя будила ее в школу, кормила завтраком, а сама быстро собиралась на службу. Быстро -потому, что не красилась и не городила причесок, не ела и одевалась очень просто. У нее много платков и длинных юбок. Девочке нравились эти сонные, немного торопливые утра. Хотелось растянуть их, посидеть с Варей подольше, глядя, как за окном медленно рассеивается тьма и гаснут фонари. Но Варя выходила из дома в семь тридцать и до храма шла двадцать минут. Она никогда не суетилась, никуда не спешила. Время рассчитывала до минуты и не опаздывала. Девочка шла с ней на службу и сидела на клиросе, пока читали часы. Двадцать минут девятого Варя выпроваживала ее в школу – благо, дойти два метра. Поэтому девочка до сих пор не слышала, как Варя поет вне дома и не одна. Хор только по воскресеньям, потому что храм поселковый, маленький. Варя же пела по будням – либо одна, либо вдвоем с контральто.

Девочка часто меняла школы, у нее не было друзей и подруг. Не было и родителей. Говорили, что мама ее бросила, а папа, вероятно, еще раньше бросил маму. Девочка плохо помнит ее и не жаждет вспоминать. Варя как-то сказала, что чтить отца и мать мы обязаны по заповеди Господней, но чтить и любить – не одно и то же. Как чтить, девочка пока не понимала. Монахини в оптинском детдоме, где она последнее время жила, говорили, что и обид не должно быть, и злости. Попытайся простить и отпустить. Пусть даже никто не просил прощения.

Едва увидев Варю, она поняла, что хотела бы остаться с ней. В матери она не годилась – сама еще девчонка, но оказалось, что ей почти двадцать семь. Для десятилетней девочки это звучит, как солидный возраст. И Варя забрала ее на время – сразу сказала, что удочерить не может по трем причинам. Девочка поняла, ведь две из них достаточно веские. А на счет третьей закрались сомнения. Если бы третью аннулировать, все могло сложиться. И девочка стала молиться, чтобы все сложилось. Варе она о своих воздыханиях не говорила – нет так нет, все ясно. Зато видела, что девушка привязалась к ней, и что Варе она не в тягость, хоть и меняет сложившийся уклад уединенной холостяцкой жизни. Варя была бы такой чудесной мамой, но стать ею вряд ли возможно, просиживая все вечера дома, изредка встречаясь со старыми друзьями и работая в сельском храме и на почте.

– Тебе не скучно? Сходила бы куда-нибудь, я могу посидеть одна – говорила девочка.

– А куда мне идти? И с кем, если не с тобой?

Когда наступила весна, и вечера достаточно потеплели и посветлели, Варя с девочкой стали выходить на прогулки. Обе не болтливы, и им было комфортно вместе молчать.

Когда появился Сергей, девочка не удивилась. Господь не мог не услышать ее пламенных молитв. Казалось, дело пойдет. Как и когда точно он появился, она не знала. То в храм зайдет, то после службы проводит. А на выходных и в гости набился. Варя, казалось, этому вовсе не рада. Не сказать, что Сергей так уж девочке нравился, но всё лучше, чем ничего. Точнее никого. И главное, ему нравится Варя. Да и как она может не нравиться! Статная, утонченная, сама женственность и чистота. Но девочка опасалась, что не это ценит в ней Сергей. Грызло какое-то внутреннее противоречие, какая-то настороженность. У него грустные, красивые глаза, но временами очень тяжелый взгляд – почти злой, холодный. И он никогда не улыбался, хотя с ним было весело, и он остроумно шутил.

Роль девочки в жизни Вари была Сергею неясна и однажды, когда Варя говорила с кем-то по телефону, он снизошел до разговора:

– Ты бы хотела, чтоб Варя тебя удочерила?

Девочка молча кивнула. Спросил, хочет ли этого Варя.

– Она не может.

– Почему?

– Потому что не замужем и зарплата маленькая.

Сергей замолчал и больше не возвращался к этому вопросу. Когда девочка намекнула Варе на его возможную кандидатуру в мужья, выяснились любопытные подробности. Оказывается, Варя с Сергеем давно знакомы – он просто в очередной раз возник на горизонте.

– Подумай, лапуль, как я могу связать жизнь с человеком, который был дважды женат и неизвестно, свободен ли сейчас. Который врёт напропалую, матерится и пьет. У него есть сын, хотя он думает, я не знаю о его существовании. Видимо, сам давно ничего не знает о его судьбе.

Последний аргумент выбил девочку из колеи. Нет, такой точно не пара. Не того она просила, убери его, Господи, от греха подальше. Лучше им так и остаться вдвоём. А пройдет каких-то восемь лет, и не надо никого удочерять. Станут они с Варей просто подругами. Говорят, время летит быстро. Для взрослых.

Но Сергей не исчезал. Варя иногда ходила с ним в кино или в кафе после работы. Девочка сидела дома одна, и ей было очень грустно. У Вари два телевизора, которые она никогда не включала, ноутбук, не подключенный к интернету, много дисков с мультиками и хороших книг. Девочка могла занять себя чем угодно, но без Вари квартира казалась такой огромной и пугающе одинокой, что ничего не хотелось. Девочка могла часами просиживать на полу в гостиной и листать Варины книги. Или, открыв шкаф в прихожей, перебирать ее многочисленные шарфы. Если бы Варя возвращалась счастливая – все бы пережилось. Но девушку съедала какая-то печаль, о которой она не могла поведать маленькой подруге, хотя та спрашивала и обещала постараться понять.

– Вроде и не безбожник, но как с другой планеты, – туманно объяснила Варя, – когда человек не воспринимает главное в тебе, о каких отношениях говорить?

Девочке не хотелось молиться, чтоб Сергей пришел к Богу, но Варя просила. Спустя несколько недель Сергей изъявил желание взять девочку с собой – посмотреть вместе хороший добрый фильм или поесть мороженого в парке, побродить по торговому центру или погулять по городу. Девочке нравилось тянуть игрушки в автоматах под руководством Сергея – одной почти никогда не удавалось, а он видел, как и какую игрушку надо ухватить. Он стал будто легче и добрее. Раньше не представлял, о чем говорить с девочкой, кроме как о Варе. Она и сейчас была основным объектом его интереса.

– Знаешь, почему Варвара такая грустная? – спросил он как-то.

– Ей больно за тебя, – ответила девочка.

– Почему же?

– Потому что ты живешь как безбожник, и тебе от этого тоже больно.

Девочка не знала, передал ли он Варе этот диалог, но от девушки никаких упреков не поступало. Она вообще никогда ни в чем девочку не упрекала – просто объясняла, почему это хорошо, а то плохо и даже словом Божьим умела все подтвердить, хотя девочка и не спорила.

Однажды Варя объявила, что Сергей решил причаститься. Девочка сделала вид, что обрадовалась, хотя ничего не почувствовала. Точнее, настороженность. Варя и сама будто не верила. Она не привыкла радоваться раньше времени или делиться планами. Варя из тех людей, которые скорее построят дом, чем покажут кому-то его чертеж.

В одну из апрельских суббот чудо свершилось. Девочка осталась дома, чтобы выспаться, а Варя пошла в храм не петь, а причаститься вместе с Сергеем. Чтоб поддержать – вдвоем не так страшно. Они вернулись вместе около одиннадцати – с продуктами. Стали готовить завтрак. Сергей был погружен в себя и молчалив, но не мрачен, как обычно. Что-то в нем определенно изменилось. Девочка по своему обыкновению сторонилась его и не заговаривала первой. А он и за завтраком почти ни слова не сказал. Варя улыбалась и прямо-таки сияла. Девочка поняла, что ей хочется петь – говорит она всегда мало. И все же, атмосфера не была натянутой. После завтрака Сергей уехал, обняв на прощание Варю и погладив девочку по голове. Последнее, что она запомнила – его улыбка. До того девочка видела ее только на фотографиях, и то давнишних – Варя показывала.

– Мы, когда вышли из храма, сели на лавку, а он как расплачется, – проговорила Варя, – думал, не замечу. Обнял меня и не отпускал, а потом прорвало. Рыдал как ребенок.

Сравнение девочку не обидело. Дети и впрямь чаще плачут. Пока не разучатся, пока не привыкнут к боли.

– И что теперь будет?

– Бог знает… для него определенно что-то новое.

В понедельник Варя пришла с работы мрачнее тучи. Сергей попал в аварию и лежит в реанимации в тяжелом состоянии. Варя быстро покидала что-то в сумку и не пообедав, уехала к нему. Позвонила через час, сказала, что останется в больнице.

– Тебе не страшно одной?

– Нет, – ответила девочка, – он-то как?

– Плохо. Родители приедут только завтра. Он в коме. Вероятно, не сможет ходить. Там есть, что поесть?

– Да, – девочка не знала, но Варя всегда готовит впрок.

– Если нет, деньги помнишь где? Сходи в магазин, хотя бы пиццу купи и в микроволновке сделай, три минуты, хорошо?

– Не волнуйся, я справлюсь.

Девочка весь вечер слонялась по квартире. Можно было сходить за пиццей и за колой – Варя бы и не узнала. Но ничего не хотелось. Жалко Сергея. Как это он не сможет ходить – такой деятельный, спортивный? И Варя так спокойно обо всем говорит… Девочка знала, что не от безразличия. Просто Варя умела принимать волю Божию. И девочка стала молиться, чтоб Сергей поправился.

Она могла не ходить в школу – Варя не проконтролирует. Неужто поедет на службу после ночи в реанимации? Скорее всего. А потом обратно, и оттуда – на работу. Но девочка в школу пошла. Сама собралась, пожарила на завтрак яичницу. Она никогда не ходила одна – Варя водила ее даже когда не надо было на службу, но девочка давно запомнила дорогу. Одной не страшно, но непривычно. После уроков зашла в церковь, спросила про Варю. Была. Заказала сорокоуст о здравии Сергея и договорилась с батюшкой его соборовать, как только тот выйдет из комы.

Варя вернулась измученная, бледная, молчаливая.

– Его родители приехали. Сказали, что будут с ним постоянно, мне там делать нечего. Мама на меня так смотрела, будто я рвачиха и карьеристка. Или аферистка. Он внешне похож на маму…

Девочка обняла чуть не плачущую Варю.

– Иди поспи. Небось, вымоталась.

Но Варя пошла мыться. Девочка разогрела ей супа, который Варя ела битый час. Потом легла на диван в зале и свернулась калачиком под зеленым флисовым пледом.

– Не понимаю, лапуль, за что она меня так ненавидит. Она же меня совсем не знает…

– Матери либо святые, либо чудовища.

В четверг Сергей пришел в себя. Не то, что ходить – он даже говорить не мог. Варя рассказывала, что его возят в кресле-каталке, и он может выразить согласие или несогласие пожатием руки. Варя, конечно, ездила туда. И всякий раз возвращалась как оплеванная.

– Зачем мне его дом? У меня своя квартира, убирать замучаешься. А машина? прав никто не даст, да и от машины один лом остался. Деньги какие-то… Я ими пользоваться не умею.

Варя говорила сама с собой, поэтому девочка не отвечала. Она поняла, что Варя любит Сергея – по-настоящему, бескорыстно. Хотя кроме как из корысти его и любить-то не за что. Девочка не могла понять, что Варя в нем видит.

– У каждого из нас своя боль, – говорила Варина подруга, – и таких как он – большинство. Так живут почти все. Это ты только одного увидела и пожалела.

И правильно она говорит – горячо подумала тогда девочка. А он Варю не ценит, хотя она одна на миллион. Он ее недостоин. Не то, что обнимать и лапать – рядом стоять!

Варя научилась понимать Сергея без слов. Стала разговорчивой – развлекала его рассказами о своей небогатой на события жизни. Если вдуматься – каждый день уникален и в нем что-то происходит. Тем более, когда рядом маленький человечек, и для него жизнь еще не стала монотонной затертостью. Ведь находила она, о чем сказать маме, когда та звонила и спрашивала, как прошел день.

Варя многое видела глазами девочки и больше не боялась, что Сергею это наскучит. Он пожимал ее руку в знак того, что ему нравится ее слушать. И она говорила. И пела ему тропари. Пока не появлялась мама. Варя молча удалялась. Если же она приходила, когда мать уже была – ждала в коридоре. Не выдавала себя – иначе специально не уйдет. Бывало, и не уходила, и Варя два часа просиживала зря, выслушивала ругань санитарок, а если на крики выбегала мать – еще и от нее доставалось.

– А если он не поправится? – спрашивала девочка.

– Я его не брошу. Хоть всю жизнь буду за ним ухаживать. Только мать не даст. Хоть бы начал говорить и донес до нее, что ему дороже…

– А если пошлет тебя?

– Пойду. Не впервой. Дальше, чем обычно не придется.

Варя ужасно волновалась на счет соборования – мама, конечно, была против, но Сергей все-таки пожал Варину руку в знак согласия. Батюшка приехал, совершил обряд. Варя взяла отгул на работе, вернулась домой в середине дня вся разбитая. Проспала до вечера. Девочке постоянно приходилось напоминать ей о необходимости элементарно поесть. Варя сильно похудела, осунулась. Часто плакала, думая, что девочка не замечает.

– Может, тебе лучше вернуться в монастырь? – она никогда не говорила «в детдом». – Видишь, какая я заботливая стала…

– Мы справимся, – временами девочке казалось, что Варе было бы проще без нее – по крайней мере, не терзаться чувством вины перед ребенком. Но уезжать не хотелось. Да и все-таки, Варе будет не так одиноко и грустно.

– Скажи честно, ты от меня устала?

– Нет, что ты! Но…

– Я знаю все эти «но». Мы справимся.

После соборования Сергею стало получше – он начал произносить отдельные звуки, но в слова они пока не связывались. Варя повеселела, у нее появилась надежда. Девочка радовалась больше за нее. Наступил май – благоухающий, пьянящий. Вечерами девочка и Варя возобновили прогулки. Но передышка длилась недолго. Мама Сергея решила потолковать с девушкой «по душам».

– Говорит, чтоб я губу не раскатывала ни на что, – рассказывала Варя, еле сдерживая слезы, – она-де своего сына знает и всю эту историю тоже. Коль уж тебе так хотелось – он и пошел на исповедь и причастился. Делов-то… Ничего он менять не планировал, просто азарт охотника. Ты ж такая неприступная! А так, он жену до сих пор любит.

– Да врет она все! – воскликнула девочка.

– А вдруг нет? Как у него дознаешься? Говорит, неужто ты так себя не уважаешь – другая давно б ушла, хлопнув дверью. Я и ушла – в туалет. Проревелась там в голос – благо, не было никого. И вернулась в палату. Сережа в кресле своем. Мать вся в деятельности суетливой. Я села перед ним на корточки, пожала его руку… хоть бы вышла мегера, спросить у него, поняла б я все…

Но мать не вышла. И Варя ничего при ней вымолвить не смогла. Сказала только, что не придет пару дней. В глазах Сергея отразились удивление и испуг.

– А когда я ушла, небось наплела ему – видишь, мол, сбежала твоя мышка церковная, недосуг ей с тобой цацкаться. Как же мне было больно, малыш!

– Как бы проверить, врет она или нет, – задумалась девочка, – неспроста ведь его паралич разбил. Не думала?

– Весь день только об этом и думаю.

После того «душевного» разговора Варя пришла в сквер, купила минералки и опять расплакалась. Не выдержало доброе сердце одного парнишки. Подошел утешать. А Варя ему все и рассказала. Весь нерв и вся боль последних недель дали себя знать. Кирилл проводил ее на остановку, испросил разрешения позвонить – волноваться будет, как доехала и все такое.

А вечером Сергей прислал смс: «Что моя мать наговорила тебе?». Не выразишь в ответном сообщении всего, но Варя так радовалась прогрессу – хоть одним пальцем смог натыкать смску.

«Неважно. Скажи, хочешь ли ты, чтобы я была рядом?»

«Да. Но не хочу тебя мучить и быть обузой».

«Ты ею не будешь».

Варя раз и навсегда решила, что первой не скажет «люблю». Да и тяжело сейчас написать это. Девочка не знала, говорил ли ей такое Сергей. Обнимашки – это еще не любовь. Да если бы и сказал – Варя знает, что любовь его понимании значит совсем не то, что в ее. За одно причастие до такого не дорастешь, и то неясно, было ли оно искренним, или попалил Господь как траву прошлогоднюю.

А Кирилл стал звонить – сначала через день. Потом каждый день. Приглашал проветриться, погулять всем вместе. Варя отвечала отказом, а девочке хотелось с ним познакомиться. Может, это он и есть? Тот самый, которого просила, Господи?