Читать книгу Сэр Чёрчилль, мэм - Кирф В.С. - Страница 2

Воскресный день… Солнце поднимается над горизонтом, на небе ни одного облачка. Жёлтые зайчики заглядывают в окна дома напротив, отражаясь бликами от полированных поверхностей стёкол. Роса каплями стекает с деревьев на траву, репьи вцепились в шерсть резвящейся кудрявой собачки с бантиком. Воздух утреней свежестью проникает в гнёзда спящих птиц.

Сева проснулся от крика расшалившихся за окном птиц.

– Чего раскричались? – спросил он, выглянув из окна.

В ответ в его мозгу забила мысль:

– Вставай! – и, как магнитом, его потянуло на базар.

Сева оделся, умылся, пришёл на кухню, отрезал два куска хлеба. На один кусок намазал слой масла, на масло положил три куска колбасы, на другой кусок намазал шоколадный крем, приготовил чашку кофе.

Из холодильника достал помидор, посолил и вместе с бутербродом: хлеб, масло, колбаса – съел.

В окно требовательно постучали клювом.

– Какое нетерпение, – сказал Сева. – Иду, – добавил он.

Допил стоя кофе и съел второй бутерброд – кусок хлеба с шоколадным кремом. Взял в руки небольшую чёрную сумку с эмблемой летящего сокола, закрыл ключом дверь квартиры, сел в лифт и с шестого этажа доехал до первого, вышел из подъезда.

Выходя из подъезда, он встретил отдыхающую на лавочке, дышащую утренней свежестью соседку, Клавдию Ивановну, поздоровался.

– Доброе утро! – поприветствовал Сева её.

– Куда так рано? – вместо ответа на приветствие, спросила она, улыбаясь, и добавила, – чего не спится в выходной день?

– Иду на базар, – ответил Сева

– А я слушаю лай с дерева, – произнесла Клавдия Ивановна.

Сева поднял вверх голову и удивлённо воскликнул:

– Так это ж сорока лает! Лай, что-то очень знакомый?!

– Так лает собачка из 11 квартиры, её голос, – сообщила Клавдия Ивановна.

– Сорока имитатор, – произнёс он.

Клавдия Ивановна продолжает:

– Я забыла закрыть окно этой ночью и легла спать. Слышу, кричит сорока, я встала, посмотрела на часы, три часа. Она стоит на подоконнике, голова в комнату и кричит – моя спасительница. Я закрыла окно.

– На первом этаже нужно закрывать окна, – произнёс Сева. – Не мешало бы Вам на окна поставить решётки, – добавил он и продолжил свой путь на базар.

А вот и базар. Прилавки и ларьки с товаром, на прилавках всякая всячина, он шёл в раздумье между рядами.

В то время, когда Сева шёл между рядами, еврей старьёвщик Гендельман Ойзерович – с детства любивший: коллекционировать разную всячину, менять, а при случае и продавать её – выставил на продажу статуэтку беременной женщины, за неё он просил недорого.

Севу как будто что-то околдовало, он уже прошёл, вернулся, она его не отпускала. Заплатил цену, сказанную евреем, положил статуэтку в сумку, и пошёл домой.

Перед домом дорогу ему уступили два чёрных, шедших друг за другом, кота, они остановились, пропуская его.

– Ну, и дела! – произнёс Сева. Через два шага добавил. – Утром птицы галдели, а сейчас коты уступают дорогу. К чему всё это?

Придя, домой Сева поставил сумку на стул в прихожей, разделся: снял пиджак, кепи, снял туфли. В тапочках пошёл в ванную комнату, где вымыл руки после посещения базара, улыбнулся своему отражению в зеркале, взъерошил волос на своей голове, зашёл в кухню, приготовил не хитрую еду. Достал из холодильника бутылочку 60 градусного первачка, открыл дверцу стола на кухне, достал стопочку, налил. Пошёл в прихожую и из сумки достал статуэтку. Вернулся в кухню, поставил статуэтку на стол и со словами:

– За покупку, – опустил содержимое стопочки себе в рот, закусил.

В кухне неожиданно раздалось женским голосом:

– Погладь мене по головi! Погладь! Я кому сказала?! Бо вкушу за вухо.

– А ты не достанешь! – сказал осмелевший, после выпитой стопки Сева, и в этот момент его ухо оказалось во рту у статуэтки, шея у него вытянулась, он принял не естественную позу, почувствовал, как зубы сжимают ушную раковину.

– Я всё понял, – закричал Сева и левой рукой провёл по голове статуэтке.

Ухо стало свободным, он проверил его рукой: всё цело.

– Ну, и дела! – произнёс он, ещё не до конца понимая, куда он вляпался.

В дверь постучали, открыл. На пороге стоит Катенька – девушка двадцати пяти лет, в полной боевой раскраске, вид её манит, «Сексуальный макияж» притягивает, подавая тайные надежды, вселяя желание, губки цвета «Кофейная страсть» – чувственны, они излучают нежность и сладострастие.

Запах! Божественным запахом наполнилась квартира! Чары феромонов парят в воздухе, проникают в ноздри, заставляют трепетать потенциального сексуального партнёра.

Слились в едином порыве… Не разжимая объятий, они прошли на кухню.

– Ах! Какая красивая статуэтка! Ещё и с животиком, – пропела Катенька, – и у нас тоже будет ребёночек? Правда, Сева?

Сева утвердительно махнул головой.

На столе появились продукты, из которых Сева решил приготовить два блюда: стручковую фасоль и обжаренные куриные тушки.

– Ты приготовь салат, а я пожарю фасоль и обжарю тушки, – произнёс он.

На одну сковороду Сева налил подсолнечное масло, положил маринованные куриные тушки, закрыл крышку и поставил её на огонь.

На другую сковороду он высыпал: стручковую фасоль, кружками нарезанные лук и морковь, два порезанных помидора, посолил, поперчил, добавил подсолнечное масло. Поставил сковороду на огонь и закрыл её крышкой.

– Два блюда готовятся, – произнёс Сева.

– Салат готов, – сообщила Катенька. – Полить подсолнечным маслом?

– Полей майонезом, – посоветовал он.

– Хорошо, – ответила она и полила салат майонезом.

– Порежь лимон дольками, – предложил Сева Катеньке и на стол перед ней положил лимон.

– Хорошо, любимый, – ответила та, взяла нож и порезала лимон на пахучие дольки.

По прошествии некоторого времени Сева произнёс:

– Готово, и разложил стручковую фасоль по двум тарелочкам.

– Откроем теперь эту крышечку, – произнёс он.

Появились две золотистые спинки, играющие в лучах отраженного солнечного света, потрогал каждую вилочкой.

– И они готовы, – произнёс Сева, – и положил по золотистой тушке на каждую тарелочку.

– Теперь самый ответственный момент, – произнёс он и в две стопки налил 60 градусный первач. – Ваш тост мадам!

– Пьём за любовь, – произнесла Катенька.

Произнесенный тост был прост, но произнесён со вкусом, подчёркивая настроение и желание пары.

Выпили, закусили дольками лимона, слились в продолжительном поцелуе, отстранились и начали есть. Вновь Сева наполнил стопки.

– Теперь Ваш тост, мосье, – шутливо пропела Катенька.

– Мой тост под музыку, – произнёс он и включил магнитофон.

– Пьём за эротику, – заявил Сева.

Выпили и продолжили есть.

– А вот и десерт, – произнёс Сева после того, как опустели тарелочки от стручковой фасоли и тушек.

Из морозильной камеры он достал шоколадное мороженное, из навесного настенного шкафчика – варенье из орехов.

– Ах, какой божественный вкус! – произнесла Катенька, пробуя десертной ложечкой по очереди мороженное и варенье. – Какое сочетание… мороженное и варенье из орехов. Какая пикантность!

– Я пошла, приму душ, – произнесла она.

– Меня, как правило, отвращает запах пота исходящий от мужчины, если это происходит до секса, – думала Катенька, входя в ванную комнату, – хотя во время секса он меня возбуждает, заводит. Мне нравятся капельки пота на коже сексуального партнёра. Они говорят о силе удовольствия, которое он испытывает от меня. Капельки пота свидетельствуют о его самоотдаче и вызывают желание продолжать с ним это сексуальное сладострастное безумство.

Выйдя из ванной, Катенька прошла в комнату, где её уже ждал Сева. Сева вернулся в кухню, на подносе он принёс: две стопки, ими недопитую бутылку первача, на блюдце дольки лимона, шоколад, ещё раз вернулся в кухню за магнитофоном.

Выпили по стопке и занялись любовью.

Женщина вышедшая из ванны берёт не макияжем и прорисовкой губ, а своими – темпераментом и умением.

– Ложись на спину, – приказала она.

Он покорно лёг, предвкушая сладострастие…

Уставшие они повалились на кровать, сгустились сумерки. Он лежал на спине, ему казалось, что волны прибоя ласкают его тело. Пальмы… Остров Тихого океана… Туземцы с копьями набрасываются на него, связывают, поднимают, несут, горит костёр, у которого собрались все жители деревни. В его мозгу пульсирует мысль:

– Они меня сейчас зажарят и съедят.

И в этот момент голос Катеньки:

– Мне нужно идти, милый, – произнесла она, наклонившись над ним. – Я была в Полинезии, а тело оставалось здесь с тобой. Туземцы приняли меня за богиню, – добавила она.

– Это же телепортация сознания, – произнёс Сева. – Я тоже был на островах Тихого океана, а моё тело лежало здесь на кровати с тобой.

– Забавно, – произнесла Катенька, поцеловала его, оделась и пошла к двери, он за ней.

Поцеловались на прощанье, за Катей закрыл дверь, вернулся в кухню, взял в руки бутылочку, чтобы налить стопочку.

– Она бесплодна! У неё не будет детей, – сказала статуэтка.

– Откуда ты это знаешь? – возмутился Сева.

– Тебе трудно будет это понять, на бесплодие указывает строение подбородка, – сказала статуэтка.

– Ты бы ещё сюда и уши приплела, – заметил Сева.

– Уши хороши для другого, – ответила статуэтка.

Сева поставил бутылку на стол, и пить не стал, пошёл спать.

Утром следующего дня.

– Мне идти на работу, а с тобой, что делать? – в задумчивости обронил Сева.

Ушёл на работу. Статуэтка осталась стоять на столе в кухне. Прошёл час, из статуэтки вышла арийка, главная жрица храма «Хранителей Сварги» Фмиза. Северная сторона квартиры наполнилась ярким солнечным светом, свет играл всеми цветами радуги, будто луч света пропустили через призму Николя. На свободной стороне комнаты появился арийско-славянский герб – летящий сокол.

Появились девушки, они начали петь на смеси санскрита и украинского языков, их «па» были совершены, движения точны и выверены временем.

Зазвонил телефон. Голос из автоответчика предложил: «Оставьте сообщение после звукового сигнала». Раздался звуковой сигнал. На другом конце провода раздалось: «Старик! Вечером зайду, пропустим по рюмашке».

Через час вновь зазвонил телефон, женский голос сказал: «Сева! То была наша прощальная встреча. Я от тебя ухожу к Ивану Петровичу. Я бесплодна, а у него трое детей. Я им нужна, прости. Я тебя очень, очень люблю!»

Пришёл домой с работы, в квартире ни кого, статуэтка так же стоит в кухне на столе, прослушал автоответчик, прошёл в комнату, зажмурил глаза.

– Сколько света, – подумал Сева. – Ах! Какая божественная музыка витает в воздухе!

На стене он увидел летящего сокола.

– Как-то по-новому жить надо, – вслух подумал Сева. – Я же славянин! Потомок Ариев!

Заблестели глаза у статуэтки от услышанных слов, слёзы радости потекли по её щекам, стекая на её округлённый животик.