Читать книгу Староверы Псковского Поозерья. Невельский уезд - Кирилл Кожурин - Страница 2

После того, как в 1652 году патриархом Московским и всея Руси стал новгородский митрополит Никон, который при поддержке царя Алексея Михайловича взялся за коренное реформирование Русской Церкви, русское общество погрузилось в пучину раскола. В результате этой церковной «реформации», начавшейся уже в 1653 году, прежде единое русское общество раскололось на два лагеря: тех, кто вольно или невольно принял новшества, и тех, кто не пожелал их принять. Псковско-Новгородские земли с самого начала церковного раскола середины XVII века стали одним из главных оплотов того духовного движения, которое оставило весьма существенный (хоть и не всегда очевидный) след в истории государства Российского и у историков получило название русского старообрядчества, движения, благодаря которому удалось сохранить такие чудеса отечественной культуры, как древнерусская икона, знаменное пение, традиции книгописания, многие традиционные народные промыслы, наконец, сам старинный уклад русской жизни.

Среди псковских страдальцев за древлее благочестие протопоп Псковского Троицкого собора «великий отец Варлаам», сожженный в 1683 году в Клину по приказу патриарха Иоакима1; его ученик и «страдалец и первый от простых учитель тоя страны», великолуцкий купец Иоанн Дементьев (в старообрядческом крещении Карп), сожженный в срубе после многих мучений2; сострадалец протопопа Варлаама Василий Диев Лисицын и ученик Варлаама Петр Иванов; брат Василия Лисицына Михаил, до смерти забитый камнями и палками, Сампсон Ильин, инок Пахомий…

Мартиролог псковских мучеников за «древлеотеческие предания» XVII столетия завершает имя «преславного и досточюдного учителя» Феодосия Васильевича, «ревнителя и подражателя во всем первым отцем и страдальцем», происходившего из древнего рода Урусовых. Его голос громко и отчетливо прозвучал в 1690-е годы среди деятелей староверия Новгородской земли: «Антихрист царствует в мире ныне, но царствует духовно в видимой церкви… Все таинства ее истребил и всякую святыню омрачил». Это положение легло в основу нового беспоповского согласия, которое объединило тысячи исповедников старой веры в псковско-новгородских землях и стало впоследствии одним из самых многочисленных согласий в русском старообрядчестве.

По семейному преданию, Феодосий Васильевич происходил из древнего рода князей Урусовых. Его дед, Евстратий Урусов, будучи еще молодым, во время разорения поляками Москвы был взят в плен, где провел целых шестнадцать лет. Вернувшись из плена, он обнаружил, что родители его уже умерли, а дом сгорел. Не пожелав оставаться в Москве, где все вызывало печальные воспоминания, Евстратий отправился в новгородские пределы и осел там, поселившись в селе Морозовичи, у реки Мсты. Здесь, при церкви св. Николы Чудотворца стал он служить. Один из его сыновей, Василий, был рукоположен в священники и служил при церкви св. Никиты Новгородского в Крестецком Яме. Когда над Россией разразилась никоновская «реформация», отец Василий Евстратьевич, «гонения и мучения страхом содержим», не решился выступить открыто и покорился церковным начальникам, но в душе «новин» не принял и «живя тамо, не вмале скорбяше о возмущении церковном, от Никона патриарха сотворенном». Несмотря на строгие предписания, исходившие от церковного чиноначалия, он не только не преследовал сторонников старой веры, но и часто покрывал их.

Крестецкий Ям. Из альбома А. Мейерберга, 1661 г.

Через некоторое время отошел в мир иной старец Евстратий, а вскоре за отцом последовал и Василий, оставив после себя жену и трех сыновей, «младостию цветущих»: Феодосия, Леонтия и Георгия. Трудно пришлось поповской вдове с тремя детьми. Старшему, Феодосию, который родился в 1661 году, приходилось тянуть на себе все хозяйство. С малых лет, обученный отцом славянской грамоте и богослужебному уставу, Феодосий не раз помогал ему проводить службы в церкви. Вот и теперь, когда приход овдовел, надо было кому-то служить в Крестецком Яме. Феодосий рано женился, и прихожане, ранее избравшие в попы Василия Евстратьевича и искренне жалевшие его семейство, стали настаивать на том, чтобы и сын пошел по стопам отца. Феодосий же тому противился. Тогда прихожане, «поемше его нуждею», повезли к митрополиту Корнилию в Новгород, чтобы тот рукоположил Феодосия в священники. Корнилий, увидев, что кандидат еще слишком молод, в священники рукополагать его пока не стал, а рукоположил только в дьяконы и отправил домой.

В первые годы своего служения молодой дьякон показал себя ревнителем никоновских реформ и даже угрожал жестокими преследованиями тем староверам, которые не желали подчиняться церковным властям и не являлись к службе. Однако здесь произошло чудо: ярый гонитель христианства Савл превратился в его ревностного защитника апостола Павла. После бесед с некими «боголюбивейшими мужами», открывшими перед ним всю пагубность никоновских «новин» и лживость возводимых на староверов обвинений, Феодосий резко переменил свое отношение к старой вере. Перемена, произошедшая в нем, была настолько сильной, что он не смог более оставаться в патриаршей церкви и честно признался в этом перед избравшими его прихожанами.

В 1690 году он публично отрекся от дьяконского сана, открыто заявив, что «по новоизложенным догматам в новопечатных книгах не возможно отнюдь спасения получити, возгнушася убо и крещения и прочих таинств, действующих от никониан, под благословением пяти перстов, чрез литеры в новопечатных книгах преданных Николаем Малаксом развратно (имелось в виду так называемое именословное перстосложение для священнического благословения, заимствованное Никоном у современных ему греков)».

В подтверждение своих слов Феодосий, крещеный в младенчестве уже по новым книгам, принял древлеправославное крещение «от некоих правоверных христиан» и был наречен Дионисием, тем самым окончательно разрывая с никонианством. Этот шаг произвел сильное впечатление на жителей Крестецкого Яма, многие из которых в дальнейшем продолжали стойко исповедовать старую веру. Вместе с Феодосием крестились его жена, два брата, сын Евстратий и маленькая дочь. Затем, оставив дом и родное село и взяв с собою мать, все они ушли в другое село, находившееся неподалеку от Крестецкого Яма. Там они «в безмолвии живуще, работаху Богу». Но все испытания были только впереди. Через некоторое время умирает жена Феодосия вместе с малолетнею дочерью, и тогда он, как человек искренне и глубоко верующий, видя в произошедшей трагедии особый промысел Божий, решает посвятить свою жизнь служению Богу и проповеди гонимой веры.

Он уединяется и все свободное время посвящает чтению Священного Писания и богослужебных книг, творений отцов Церкви и Житий святых, пытаясь «постигнути лежащую в них Духа глубину». Словно пчела, он жадно впитывает слова Откровения и черпает из этого источника «преизобильное богатство духовныя благодати, многую премудрость и преизящное ведение». Но это нужно ему не для того, чтобы вдалеке от суетного мира спасаться одному, «в келье под елью». С болью в сердце смотрит он на своих соотечественников – людей, сотворенных по образу Божию и гибнущих в «сетях Никоновых новопреданий». Стремление донести истину до других людей заставляет его приобретать знания, необходимые для апологета-начетчика. Наконец, чувствуя себя достаточно подготовленным для открытой борьбы и ободряемый другими «духовными мужами», Феодосий выходит на проповедь.

Он обходит «грады, веси и села, не точию в России сущия (Новгородский и Псковский уезды, Москва), но и в немецких и польских владениях лежащия». Под влиянием его проповеди многие обращались в старую веру. «Тем же колико множество человек от антихристовы прелести изыде, – говорит автор его Жития, – и к закону истиннаго православия направи! Коликия народы от еретических новозлохитрств исторже и на путь отческих спасенных заповедей настави, их же числу предати весьма невозможно. Слово убо имея во учении истинное, в наставлении благоприятное, во увещании слогом изрядное, в толковании речений ясное. Таковое возъимев учения усердное рачительство, яко зело мало даде сна своими очима и векома дремания, но днем и нощию, яко кипящий живыя воды источник, быстроструйная многоводная река, выну (всегда. – К. К.) святыми писании поучаше и поучашеся. Желательнее ему бяше пищи и пития божественных словес прочитание. Многие же труды и подвиги подъя во учении своем, а наипаче от апостатов (отступников. – К. К.), отступающих правых законов и благаго жития»3.

Феодосий Васильев был активным участником и организатором первых федосеевских соборов, проходивших в Новгороде в 1692 и 1694 годах и резко осудивших любые отступления от «древлего благочестия». Это не могло не привлечь к нему внимания со стороны новгородской епархиальной власти. В 1697 году на новгородскую кафедру вступил митрополит Иов (ум. 1716), известный своей активной противостарообрядческой деятельностью и симпатиями к «латинскому» направлению. Участились розыски «раскольников» и их допросы. Если кого-либо из староверов удавалось схватить, его приводили к митрополиту Иову и допрашивали «с пристрастием». Многие, не выдержав пыток, признавались, что были обращены в старую веру Феодосием. Придя в неописуемую ярость, митрополит велел разыскать Феодосия. Он лично явился в Крестецкий Ям, где прежде служил дьяконом Феодосий, и заставил всех жителей явиться в церковь к причастию, причем к уклонявшимся было применено насилие. Однако ни в Крестецком Яме, ни в его окрестностях старообрядческого вероучителя найти не удалось.

Митрополит Великоновгородский и Великолукский Иов. Гравюра

Увидев, что «невозможно граду укрытися на верху горы», Феодосий в 1699 году, взяв с собой мать и сына Евстрата, переехал в Речь Посполитую. В Житии Феодосия приводятся такие мотивы переселения: «Не мучения и смерти бояся сие сотвори; желателен убо зело бяше за древнее святоотческое содержание усердно душу свою положити, но другим пользы и спасения желая и Господню заповедь исполняя: Аще, рече, гонят вы во граде сем, бегайте в другий».

Переселение Феодосия Васильева в Польшу не было чем-то беспрецедентным и исключительным. Как писал П. Иустинов, «дорога из Новгородских пределов в Польшу была торная, и немало до Феодосия прошло и проехало по ней христиан и в одиночку, и большими толпами»4.

Вслед за Феодосием отправилось «множество христиан от градов, весей и сел, любовию распаляеми… желающе древлецерковное святое православие немятежно соблюдати и под руководством его пребывати». За польский рубеж потянулись телеги с сотнями русских людей. Это были, в основном, выходцы из псковских, новгородских и тверских земель. Оставляя насиженные родовые гнезда, староверы брали с собой лишь самое необходимое и дорогое – святые иконы и церковные книги.