Читать книгу Староверы Псковского Поозерья. Невельский уезд - Кирилл Кожурин - Страница 4

***

Здесь хотелось бы привести ряд свидетельств и мнений по поводу местонахождения первой обители Феодосия Васильевича, поскольку среди исследователей до сих пор нет единого мнения на этот счет. Так, например, авторитетный исследователь старообрядчества, профессор С. А. Зеньковский, увлекшись сравнением федосеевского учения с кальвинизмом, пишет:

«По своей строгой дисциплине, формально пуританскому подходу к миру, трудолюбию и постоянному стяжанию, сознанию своей исключительности и избранности, мирскому священству, которое они называли наставничеством, Невельская община Феодосия и поздние другие общины этого „согласия“ скорее напоминали Женеву времен Кальвина, чем православные монастыри»13.

А далее приходит к совершенному искажению фактов: «Федосеевская невельская община была первой известной нам беспоповской общиной городского типа… федосеевцы и смогли создать в Невеле строго дисциплинированную, вероятно, первую городскую беспоповскую общину»14.

Безусловно, первая обитель Феодосия Васильева, располагавшаяся не в самом Невеле, а в Невельском уезде, была совсем не городской, а находилась в сельской местности, на местах, расчищенных от лесов, о чем ясно свидетельствует «Житие Феодосия Васильева», написанное его сыном Евстратом. Другие исторические документы также подтверждают этот факт.

Профессор П. С. Смирнов писал: «Известный новгородский расколоучитель Феодосий Васильев в 1699 году переселился в Польшу, в Невельский уезд, во владения пана Куницкого, в Кропивенскую волость, близ деревни Русановой. „Услышано же бысть в России, по странам“, Феодосиево „отшествие, множество христиан градов, весей и сел, любовию распаляеми, потекоша во след его, желающе… под руководством его пребывати“»15.

Автор у поклонного креста на месте Русановской федосеевской обители. Урочище Обитель, июль 2008 г.

Среди документов Синода имеется весьма любопытное дело, во многом проливающее свет на местонахождение первых федосеевских обителей (Дело №386/257. 17 июля/2 ноября 1722 г. По доношению Ямбургского попа Константина, о присоединении к православию раскольника Ивана Парфенова, и других раскольников Ямбургского и Дерптского уездов, на которых указал при допросе в Синоде Парфенов). В деле, в частности, говорится: «Иван Парфенов родился в православной семье, в деревне Касанове Опоченского уезда, жители которой также были все православные. Когда Ивану было около 15-ти лет, в его родную деревню пришел расколоучитель Семен Григорьев, родом Корелянин. „Усмотря его, Ивана, в малолетстве, отводя от людей“, Семен говорил ему, что семейные его и все их погоста крестьяне имеют „не самую сущую христианскую веру“, поносил „богомерзкими и хульными словами“ церкви Божии и православные обычаи, а свою раскольническую „прелесть“ называл „самою сущею христианскою верою“. Наслушавшись Семеновых речей, Иван вскоре оставил свое семейство и отправился с Семеном странствовать, не оставляя еще, впрочем, решительно православия. Два года прожили они в келье, устроенной Семеном в лесу, в Новгородском уезде, за Старой Руссой, на р. Робье; по прошествии же двух лет, они вышли из лесов на дорогу и пристали к толпе раскольников, которые, в числе более ста человек, на сорока подводах, переселялись за польский рубеж; ни кем не задерживаемые, без всяких видов, они перебрались за рубеж в Невельский уезд и поселились в Крапивинской волости, на лесных угодьях, принадлежавших пану Куницкому. Выстроив два скита, мужской и женский, они проживали, с женами порознь, в имении пана Куницкого шесть лет, платя владельцу оброку по тридцати рублей в год и занимаясь хлебопашеством. Здесь, чрез три года после поселения, Иван окончательно „возлюбил раскольническую веру“. Семен Григорьев, по совещанию с другими расколоучителями, окрестил его в реке и назвал Киприяном; при этом елеем и миром он его не помазывал; после троекратного погружения, Семен водил перекрещенца, с его восприемниками, трижды „по солнцу“ и „отрицал его от православной веры“, заставляя при отрицании проклинать живущих в ней, а попов и диаконов называть волками и уча его молиться двуперстно и только образам „стариннаго изображения“ писанным на „дсках“. Живя в этих скитах, переселенцы собирались на моление в простую избу, исповедывались у раскольнического учителя, „простца“ Федосея Васильева; причащения у них никакого не было. Из имения пана Куницкого, Иван, вместе с другими скитниками, переселился в Луцкий уезд, в Вязолкскую (sic!) волость, принадлежавшую князю Меншикову; через четыре года, в продолжении которых переселенцы платили князю оброк, „по указу Великого Государя“ и по приказанию Меншикова, они переведены были в Ряпину мызу, Дерптского уезда. Прожив в ней более десяти лет, они „самовольно“, по неизвестной причине, разбрелись все врознь, по разным местам. Иван поселился в деревне Кокотове, Дерптского уезда, впрочем не на долго. Через год, именно в Феврале 1721 г. он добровольно явился в Ямбурге к священнику Константину Федорову и, в беседах с ним, познав, что „раскольническое учение прелестное и вера не истова и не правая“, присоединен был опять к православию чрез присягу, исповедь и причащение св. Таин, после двадцати-пятилетнего пребывания в расколе»16.

Дерптский бурмистр Ульян Григорьев показал, что он, «родившись в Новгороде, был прикащиком в Новгороде и в Пскове и в то время не держался раскола. Но, поехав для торговли за польский рубеж в панщине пана Куницкого „восприял раскольничество“ от Федосея Васильева, у которого в обители жил полтора года. По возвращении же в Псков, сам уже стал распространять раскол и даже перекрещивать. Так было до 1710 года. В этом году он женился и венчался в православной церкви»17.

«Указом 7-го Апреля 1723 года Св. Синод поручил Зиновьеву, по доносу Псковского посадского человека Потафьева (обратившегося из раскола), снять допрос и выслать в Петербург трех раскольников, вышедших из-за Польского рубежа: Никифора Андреева, отставного солдата Старицына и Никиту Маркова. Двое из них бежали с дороги и следствие об этом побеге занимает довольно значительную часть дела.

В Октябре 1723 г. Зиновьев донес, что Псковской епархии, в пригороде Велье, вотчины генерал-прокурора Ягужинского, также в монастырских и дворцовых вотчинах, близ Польского рубежа, живут раскольники и говорят: «ежели он, поручик Зиновьев, в те места к ним приедет (для сбора), то-де они уйдут за Польский рубеж», что священники Псковской епархии «о детех духовных подают к прежде поданным прошлаго 1721 году книгам в пополнение и пишут их в исповеди и в приобщении Св. Таин, а сказывают, что-де в прежде поданных книгах прописаны безпамятством», а между тем штрафов с них, за бедностию, взять нечего, и что цыфра исповедующихся из неисполнявших прежде христианского долга заметно возросла во время переписи раскольников.

По первому из этих доношений Синод приговорил: описи раскольников в тех местах не производить, на основании указа 14-го Февраля 1716 года; а по второму: штрафы править. Вместе с сим Зиновьеву велено было употребить все средства отыскать раскольничьих учителей Михайлова и Ивана Бедра и прислать их в С. Петербург»18.

№145/271. 24 мая/23 февраля 1726 г. По доношению иеромонаха Иосифа Решилова, о бывшем в расколе священнике Новгородской епархии Старорусскаго уезда погоста Черенчиц Флоре Харитонове и др.: «… на допросе в Невской Канцелярии священник Харитонов показал следующее: дед его и отец были попами в Черенчицком погосте, в котором он родился; 10-ти лет остался после смерти отца, потом женился (на Февронии. – К.К.) и в 205 (1697) году рукоположен в тот погост во священника митрополитом Новгородским Епифанием, где и священнодействовал 4 года. В раскол он впал лет 28 тому назад следующим образом: многие крестьяне его погоста держались раскола, особенно крестьянин Иван Михайлов, с которым Харитонов имел частыя беседы и разговоры о разногласии их с Церковью; «раскольническое разсуждение ему, Харитонову, показалось за правду и крестьянин, усмотря его к стороне их склонна, привел к нему раскольническаго начальника и учителя Федосея Васильева (который больше 10-ти лет, как умре); Федосеевыми разговорами и учением он, Харитонов, в том раскол и церковный разврат наипуще был привлечен. Когда дьячек Никита Федоров начал доносить на попа, то поп Харитонов, оставив жену и сына шестинедельнаго, сбежал за Польский рубеж и жил там за паном Куницким в деревне его Русанове близ бывшаго там его, Федосеева, и прочих его согласников скита. Федосей проклял бывший на Харитонове священнический чин, разстриг и перекрестил по своему учению тремя токмо в воду на реке погружениями и назвал Григорием, велел взять жену с сыном, которых Харитонов нашел уже в Старой Руссе просящими милостыню; там-же в дом раскольника Лазаря Бычатина пришел раскольник Семен Корела и ночью в реке крестил жену Харитонова. Видя в житье своем несвободность, Харитонов опять ушел за рубеж; по дороге сын его Савва заболел и был окрещен без миропомазания; в помянутой деревне Русанове Харитонов купил себе двор и жил 13 лет, обращая в раскол многих православных. В то время Федосеевцы покинули свой скит и переселились в Вязовскую князя Меньшикова волость, а часть их – в вотчину Новгородскаго Юрьева монастыря, где в деревне Луках жил с пол-года и Харитонов, но заслыша из Новгорода сыщиков, перешел в деревню Залучье. В 1715 г. сын Харитонова Савва взят на службу бывшим при Старорусских вотчинах маиором Коптеловым; к сыну-же в Старую Руссу переехали и они с женою и кормились там черною работою; тогда-же Харитонов, желая быть паки в вере, объявил о своем проступке и преосвященному Аарону епископу Корельскому и Ладожскому, но преосвященный прошения не принял и решения не учинил; объявил он о своей вине и Старорусскому протопопу Федосею Васильеву и тот послал его к иеромонаху Козьмодамианскаго Старорусскаго монастыря Дамаскину, который его исповедал и Святых Таин приобщил, также – и жена его, исповедалась и приобщилась и с тех пор они в расколе не были, кроме двоеперстнаго креста сложения, от котораго не могут отвыкнуть». При этом Харитонов перечислил до 200 человек крестьян, державшихся раскола, и прибавил, что во учении онаго раскольника Федосея «было людей многия тысящи»; и еще присовокупил, что в 1718 году архимандрит Старусскаго Спасскаго монастыря Варсонофий (потом – Новгородскаго Клопскаго), обличая Харитонова в расколе, посадил под караул на цепь и держал две недели, пока Харитонов не заплатил 10 рублей, после чего без всякаго запрещения был освобожден.

Сын его Савва Флоров показал, что о крещении своем ничего не знает, но в православную церковь до 1717 года не ходил; в 1718 году женился; до совершеннолетия и не знал, что находится в расколе»19

«…Святейший Синод постановил: взятое из келейной бывшаго Новгородскаго архиерея Конторы все подлинное дело и по нему вышеупомянутого, раскольниками обнаженнаго и в расколе бывшаго, попа Флора Харитонова и жену его и сына и протчих отослать к преосвященному Феофану, архиепископу Великоновгородскому при указе с таким повелением, чтобы Харитонова, жену его и сына отпустить в дом их, но в священнодействие Харитонову не вступать, а поручить ему дело увещания раскольников и доносить о его трудах по этому делу, о всем-же протчем преосвященному учинить разсмотрение и указ по своему разсуждению»20.

К делу прилагалась представляющая значительный исторический интерес «Опись старописьменных икон, старопечатных книг, всяких писем и пожитков, принадлежавших бывшим в расколе попу Флору Харитонову и сыну его Савве Флорову»:

«Икон штилистовых разных Святых: неокладных 4, окладных 5; крест осмиконечный медный 1; створцов окладных 2 (одне пятитщатыя, другия – тройныя) и неокладныя тройныя 1.

Книг старопечатных и старописменных. В полдесть печатных: октаев 2, минея 1, псалтирь со следованием 1; писменных: прологов 2, выписанных из книг вопросоответов и житий святых 1, поминальная разных родов и молитвы 1. В четверть печатных: канонник 1, потребник 1, катихизис 1; писмянных: шестоднев 1, тропари и кондаки общие 1, певчих хомоней 4, ханжинских песен тетрадь 1. Святцы с тропари и кондаки печатные в восмуху. Тетрать печатная в полдесть о двоеперстном сложении. Тетратей писмянных: молитва входа церковнаго, поминальных 2, о разсуждении снов царя Мармера, о сотворении мира, канон за едино-умерших, о видении святому Макарию в пустыне диявола, о послании Пилатове в Рим к кесарю и роспятии Христове, молитва к Богородице глаголющих от наведения печали (писанная в целой лист уставом). Письма: грамота ставленая онаго роспопы за рукою Евфимия митрополита и за свидетельством Иова митрополита новгородских; советное к оному роспопе от Григория Макашева письмо о присылке во Псков на приезжий обителской двор книг; к нему-же роспопе от Луцкаго дворянина Хмелева письмо о приезде ему для учения детей его Хмелева (Хмелев тоже раскольник, но поп Флор к нему не ездил); отпись данная от поручика Коптелова во взятье с него роспопы и сына его за неисповедь 1718 года штрафных денег (но они на исповеди в 1718 г. были); письмо от Старорусскаго Мининскаго попа Петра Мефодиева того-же уезда к попу Петру, что онаго роспопы Флора жена Февронья, а его Мининскаго попа дочь духовная поехала тогда в тот погост к брату своему и на исповеди у него Мининскаго попа была и антидор требила, а Причастия не сподобилась»21.

Что касается конкретного местонахождения Русановской федосеевской обители, то, можно сказать, на сегодняшний день оно вполне установлено – это урочище Обитель на территории Окнийской волости Новосокольнического района Псковской области, в 1 км южнее деревни Петровка. Когда-то эта местность входила в состав Невельского уезда. По воспоминаниям стариков-старообрядцев Окнийской волости, еще в начале ХХ века земли к востоку от озера Ассо (у д. Отрадное) звались «Акунищиной» (вполне вероятно, по имени магната Куницкого). На копии карты польского приграничья 1767 года, сохранившейся в Варшавском архиве (Mappa graniczna wojewodztwa Poloskiego 1767 roku), явственно указаны земли Кунинского (Куницкого?), расположенные именно в этих местах. К тому же, именно вдоль польского рубежа в совсем недавние времена тянулась полоса старообрядческих сел: Сергие, Молотовка, Вишневка, Петровка… также и Обитель. Здесь до конца 1930-х годов существовала старообрядческая моленная, а сама деревня Обитель просуществовала до начала 1950-х годов, когда в период укрупнения сел отсюда уехали последние староверы. Название деревни говорит само за себя. Сохранилось и старообрядческое кладбище, надгробия на котором и величина растущих здесь деревьев указывают на его глубокую древность.

Участники установки памятного поклонного креста на месте Невельского общежительства. 27 июля 2007 г.