Читать книгу Объект_410 - Кирилл Леший - Страница 1

Была тихая безветренная сентябрьская ночь, как водится ничего не предвещало беды. Он любил это место: небольшой холм, за шестьдесят километров от города. В ясную, как сейчас, погоду с него было очень удобно смотреть на звёзды.

Он любил звёзды, эти яркие, раскаленные до запредельных температур, но такие холодные, подвешенные неизвестно кем в пустоте на миллионы и миллиарды лет. Они ни во что не вмешивались, и за это он был им безмерно благодарен. Хоть кто-то не пытался сломить его, не пробовал на прочность. Он был благодарен звёздам за это, а ещё за то что им можно было рассказать всё, что было на душе. Может его крыша уже порядком протекала, но он любил этих безмерно старых и мудрых слушателей. Они не лезли с советами, не рассыпались в фальшивых сожалениях, пытаясь его утешить. Они продолжали свое путешествие по вселенной: равнодушные, холодные, безучастные и величественные.

Телефон, этот предатель, постоянно не работающий когда нужен, этот бич человечества, заменивший людям людей, разразился противной трелью. Конкретно сейчас ему было абсолютно все равно, он был уже не в том состоянии, чтобы думать о пользе для общества, но трубку надо было поднять – звонили, он был уверен в этом почти на сто процентов, с работы, а его клиенты вообще были не связаны с тем во что превратилась его жизнь. Он поднял трубку:

– Але… – язык заплетался, но он нашел в себе силы с ним совладать.

– Антон, ты где? У нас чэпэ! – раздася панический голос "на том конце"

– Я бы удивился обратному… – проворчал тот, кого назвали Антоном.

– Ларин! Быстро на Ленина-3! – а вот и майор, гнида, сволочь, деспот, самодур и вообще добрейшей души человек. – Машину вести сможешь?

– Хм… – Антон внимательно прислушался к своему организму, а затем ответил – Смогу.

Он сбросил трубку, шатаясь встал и побрел к машине, что стояла внизу. Ноги заплетались, пустая на две трети бутылка виски, удерживаемая им за горлышко, оттягивала руку будто гиря. В таком состоянии он кое-как спустился с холма, залез в старенький Volkswagen и шумно захлопнул дверь. Приложившись к бутылке, которую так и не выпустил из рук, он снялся с ручника, аккуратно развернулся и поехал обратно в город.

Скорость была где-то под сто двадцать, но гаишников он не боялся, ставшая практически родной "корочка" приятно тяготила нагрудный карман. Нехитрые расчеты показали, что ему нужно примерно сорок минут, чтобы добраться до места. Ларин искренне надеялся что у местных органов правопорядка хватит ума не лезть до его приезда.

Антон Ларин был переговорщиком, но на постоянной ставке не числился. Его вызывали только тогда, когда становилось понятно, что местный, с кучей бумажек об высшем образовании, не справляется. "Корочку" ему кстати тоже выдали левым числом, причислив ему звание младшего опера уполномоченного.

Город был тих, как никогда, будто предчувствуя беду. Лишь в дворе неподалеку гремела музыка. Антон поморщился: он не выносил громкой, к тому же абсолютно безвкусной, музыки. А вот и приснопамятное Ленина-3: вокруг ночного клуба с гордой вывеской "Нирвана" толпились люди – менты и простые зеваки. Проезд перегородили буханка скорой помощи и "Газелька" спецназа.

Продолжив свой путь вместе с недопитой бутылкой, он зашагал в сторону человека с громкоговорителем: Адольфа Поликарповича, того самого официального переговорщика с кучей бумажек. В добытом специально для него, по неизвестно каким каналам, армейском бронежилете, в шлеме державшемся исключительно "на ушах", опасливо выглядывающий из-за Мерседеса кого-то из клиентов клуба, он мог вызвать у засевшего внутри с заложниками человека разве что невольную улыбку, но тёзка одного не сильно любимого людьми приверженца теории расового превосходства, как заведённый продолжал бубнить в громкоговоритель:

– Отпустите людей, они не виноваты. Одумайтесь, это не выход… – заметив коллегу он оторвался от рупора и приветственно кивнул – Приветствую, Антон Сергеевич.

– И вам не болеть, Адольф Поликарпович. – Антон раздражённо оттолкнул подошедшего лейтенанта, попытавшегося всучить ему бронежилет, коротко прокомментировав – Иди в зад.

– Ох, окликнется вам ваша беспечность, молодой человек… – Адольф Поликарпович наставительно цыкнул языком.

– Скорее всего я до этого момента не доживу. – с пьяной бесшабашностью бросил через плечо, бредущий нетвердой походкой в сторону клуба, Антон.

Адольф Поликарпович, почесав старый шрам на скуле возле самого глаза, горестно посмотрел ему вслед. У этого человека были поразительные способности: он с пугающей точностью определял настроение индивида, как бы "счастливчик", получивший возможность с ним общаться, это не скрывал, с точностью полиграфа мог отличить враньё от правды и блестяще обращался со словами, находя путь к разуму практически любого человека. Соответственно в комплекте с этим шел незаурядный ум, к которому в свою очередь прилагалось шило в заднице, такого размера, что могло сойти за внутренний стержень, алкоголизм поистине неизмеримых размеров и полное отсутствие страха как такового. У этого человека была воистину занимательная жизненная философия: жизненные трудности сделали его абсолютно невосприимчивым к волнениям. Он улыбаясь смотрел в дуло пистолета, направленного на него поехавшим рассудком от издевательств школьником. Абсолютно спокойно разговаривал с религиозным фанатиком, нахлобучившем пояс смертника посреди супермаркета. Причём и первый и второй в конце концов добровольно сдались полиции. Никто так и не смог понять как он это делает. Однажды один зелёный спецназовец, увидев смерть своего давнего товарища начал обезумев палить из всех стволов по всему что двигалось. Антон просто вышел вперёд и посмотрел на убитого горем парня. Две пули пролетели у самого тела переговорщика, но тот даже не вздрогнул, а затем спецназовец трясущейся рукой опустил пистолет в кабуру. Ларин не произнес ниодного слова – он просто смотрел на молодого парня, потерявшего друга. Смотрел с пониманием и ещё чем-то, едва уловимым, Адольфу Поликарповичу на мгновение показалось что это была издёвка, но точно он так это определить и не смог.

В клубе было практически абсолютно тихо. Только на полу судорожно всхилипывала какая-то связаннан девушка. Плохо. По крайней мере одному человеку из пяти заложников понадобится нехилая помощь психолога. Или даже психиатра: современный человек настолько изнежен цивилизацией, что даже просто направленное на него оружие порой приводит к фатальному сбою в психике. Всего связанными лежали трое: два парня и та истерящая девушка.

Ларин, под внимательным взглядом человека с пистолетом, плюхнулся за барную стойку, загробастал чей-то недопитый стакан с коньяком и начал внимательно изучать ассортимент бара, прихлебывая из ёмкости. Коньяк был хороший, даже очень.

Холодный ствол глушителя упёрся в затылок. Знакомо щелкнул взведенный боёк. Большой глоток алкоголя обжёг внутренности огненным комком.

– Скучно… – тоскливо протянул Ларин – и почему ты не нажал на курок?

– А тебе очень хочется чтобы я нажал? – голос у террориста был хриплый, низкий, говорил он спокойно без спешки и истеричных ноток. "Не фанатик и не сумасшедший. Или сумасшедший, но очень необычный", – подумал Антон, с громким звоном опуская стакан на стойку.

– А зачем тебе это? Я безобиден, к тому же пьян. Вот догоняюсь… – Ларин ухватил ближайшую, стоящую за стойкой бутылку и плеснул в опустевшую посудину. – ты не религиозный фанатик и не псих охочий до крови, ты мстишь, я угадал?

– Ты неплохо разбираешься в людях… – ствол, холодящий затылок Ларина, после долгого молчания, опустился вниз.

– Жить захочешь – не так раскорячишься… – стакан в руке переговорщика снова стал пуст. – так что случилось? Расскажи, раз уж заговорил.

– А мог не заговорить?

– Пистолет в твоей руке… – Ларин флегматично махнул пустым стаканом в неопределенном направлении.

– А разве это входит в твои обязанности? Ты же от легавых, или я ошибся?

– В мои обязанности входит решение конфликтов с людьми нарушающими общественную безопасность путем переговоров. Пока мои действия не несут опасности для мирного населения мои права практически безграничны…

– А если я пристрелю одного из них?

– Сюда ворвётся отряд СОБРа, скрутит тебя в бараний рог, затем упрячут в кутузку лет на пятнадцать, а меня лишат премии. Согласись, неравноценный размен получается? – Ларин практически не лгал. Его действительно лишат премии, но скорее всего пожизненно и вкупе с местом работы.

– Ты совершенно меня не боишься? Не боишься умереть?

– Меня убили семь лет назад… – прошипел Андрей и стакан, зажатый в его руке, издав жалобный звон, разлетелся на кучу мелких осколков.