Читать книгу Приключения Элизабет. Книга 1 - Клара Колибри - Страница 2

– Понимаешь, дорогая сестричка! Жизнь – это не взбитые сливки с клубничкой сверху. Отнюдь! – такие слова сказал мне братец, когда только вошла в его кабинет.

А накануне он ездил в свой любимый клуб и проиграл в карты до самого утра. Иначе, отчего бы на нем был в тот ранний час надет костюм для выхода, а сам выглядел при этом жутко помятым, не выспавшимся и расстроенным. Последнее, разумеется, от того, что снова проигрался. А он и не выигрывал почти никогда, но все равно играл и играл. Но только попробуй, заведи с ним беседу про наказ наших рано усопших родителей остерегаться азартных игр, или про то, что папенька и так оставил долги, и следовало ли делать новые! Генри немедленно тогда превращался в ежа. Нет, в дикобраза. У того иглы, когда топорщатся, выглядят внушительнее. Вот и братец при наших спорах раздувался и выглядел жутко внушительным. Только я его не боялась и уже год назад подразумевала, чем могли для нас закончиться эти хождения по клубам. Но кто же меня слушал?! Генри хоть и был младшим, но ведь мужчина. Да, ему исполнилось девятнадцать, а мне было двадцать, он считался совершеннолетним на тот момент и главой нашей маленькой семьи, мне же очень скоро грозило звание старой девы. Но я и представить не могла, что не только приданого не стану иметь, но и крыши над головой тоже.

– Но ты не думай, Лиз! Я о тебе смог позаботиться.

Его слова мне все больше и больше не нравились. И уже перестала ковырять пальцем столешницу рабочего стола, а так и впилась глазами в его лицо, повернутое к окну, в которое заглядывало вошедшее на горизонте солнце.

– Что это значит, Генри? Ты проиграл усадьбу? Этот дом, где живу все последнее время, чтобы не наблюдать твои загулы и ту падшую женщину, которую себе нашел, теперь семье не принадлежит?! Отвечай, негодяй!

– Вот только не надо орать, Элизабет.

– Ах, не надо орать! А про все остальное, выходит, попала в цель?

– Вот опять! А ведь я сказал тебе…

– Боги! Генри! Что ты натворил! – заламывать руки можно было долго, но толку от этого в общении с братом никогда не получалось, вот и на этот раз не предполагалось, что услышал бы меня и внял словам. – Я отказываюсь жить под одной крышей с твоей содержанкой. Ты слышишь? Я ведь правильно все поняла?! Раз ты довел дело до такого результата, то гони ее теперь вон!

– Так и знал, что ты это скажешь. Поэтому и рассудил так, как…в общем, уже сказал, что смог о тебе позаботиться.

– А это ты сейчас о чем? Неужели, оставил городской особняк мне, а сам отправишься с каким-то там своим другом закадычным в коммерческое плавание? Не об этом ли бредил год назад, братец?

– Так то было давно! Нет, Лиз. Но ты действительно угадала, что я сегодня проиграл загородное поместье, то есть эту вот собственность, – обвел он взглядом стены кабинета и при этом еще широко раскинул руки, паяц. – И зная, как ты относишься к моей Мими…

– Боги! Что ты еще натворил?!

– Ты главное не волнуйся, сестрица, Роберт отличный парень…

– Какой, к дьяволу, еще Роберт?..

– Роб? Как же, он мне друг. И, кстати, ты с ним один раз виделась, сестра. Вспомни, как на день богини…

– Ты мне сейчас зубы заговариваешь, да?

– Нет. И в мыслях не было. Но лучше бы вам уже познакомиться.

– Зачем мне сдался какой-то Роб, когда…

– Пфф! Как ты вульгарна, сестра!

– Это ты мне сейчас говоришь? Ты!..

– А давай обойдемся без взаимных оскорблений! – он решительно встал из-за письменного стола и сразу значительно подавил мою решительность своим немалым ростом и широкими плечами. Нет, чтобы ум у него развивался, а то ведь все в кость и мышцы пошло. – Они ни к чему хорошему не приведут, Лиз.

– А что приведет к хорошему? – в сердцах выкрикнула и ударила ладонью по столешнице, но уже не так сильно, как собиралась до этого. Но руку, все равно, отбила. – Говори уже, что еще натворил.

– Видишь ли…

– О!!! Знаю я это вступление!

– Как скажешь. Обойдемся без подготовки тебя к дальнейшей судьбе.

– Даже так?! Мне надо к чему-то там готовиться, а ты…

– А мне еще надо имущество отыгрывать! – свел брови на переносице брат, и как ему при этом удавалось быть таким важным, я всегда диву давалась. – Так что, скажу без обиняков! Я проиграл тебя Робу. Вернее, не проиграл, а он дал мне денег под залог. Но заложить было и нечего, поэтому…

– Ты с ума сошел, Генри! А этот твой, Роберт, с головой дружит? Нет! Я не верю! Ты так шутишь?

– Если бы, Лиз! – теперь его голос зазвучал умоляюще, а в глазах появилась вселенская грусть – умел, негодяй, играть на нервах. – Но что бы сейчас не говорил, а дело сделано. И вам лучше бы уже познакомиться. Роберт!

Он так громко крикнул это имя, что я невольно вздрогнула. А еще, ну никак не ожидала, что этот «друг» тоже мог находиться где-то рядом. Когда шла по требованию брата в бывший отцовский кабинет, никого постороннего в доме не заметила. А тут, нате вам, Генри крикнул и через минуту в комнату вошел такой же бугай, как и мой братец. Нет, может, он и был из себя вполне приятным мужчиной, но только не в тот момент, не для меня, и в тех обстоятельствах знакомства только и смогла понять, что вошел вовсе не юнец, а мужчина и много старше брата. На вид лет двадцать пять – двадцать семь, не меньше. Мог бы уже соображать, какие поступки совершал! Но это же надо было до такого додуматься!.. В итоге, ничего кроме раздражения на грани ненависти я к тому типу не почувствовала, а самого рассмотреть хорошенько не удосужилась.

– Лиз! Разреши тебе представить…

– Обалдуй ты, Генри! – выругалась я так и запустила в брата чернильницей, а в этого Роба подвернувшимся под руку пером для письма. После этого подхватила юбки и приличным таким смерчем пролетела мимо двух мужских особей на выход из кабинета.

Все! Мои нервы не выдержали. И понимала, что воспитанные девушки из дворянской семьи и имеющие аристократическую кровь, так себя не ведут, но ничего не могла с собой поделать. Припекло! И в коридоре не остановилась, так как ничуть не одумалась. Мимо пожилой леди, что жила со мной уже больше года и следила за соблюдением принятых в обществе нравственных правил, промчалась на той же скорости. Я вас умоляю! Какая нравственность?! Какие правила, если родной брат просадил наследство, ударившись в азартные игры, и сестру свою то ли проиграл, то ли под залог сдал! Ненавижу этого негодяя! Бежать от него надо!

– Элизабет! – его голос с верхней площадки парадной лестницы как будто подтолкнул меня в спину, придавая решимости совершить побег и попытаться сделать хоть что-нибудь для своего спасения, а не сидеть и ждать уготованной мне плачевной судьбы. – Ну, куда ты несешься, глупая?! Все же будет хорошо. Я же…

Слышать его перестала, так как распахнула двойные входные двери и выбежала на крыльцо. Ага! Вот оно! Не знак ли свыше?! Передо мной стояла коляска, запряженная парой лошадей. Не наша. Сообразила, что на ней эти два субъекта из города приехали. А хозяин ей, выходило, был тот самый Роберт. И, на мое счастье, лошадей еще не выпрягли. Конечно, не успели, времени прошло всего ничего. Или думали здесь все быстренько со мной решить и дальше по своим делам ехать? А что?! За несколько минут уложился же братец мне суть растолковать, что теперь даже не в старую деву превратилась, а…

– Ненавижу! Вещью решил меня сделать! А этот-то!..

Что этот, что про Роба хотела сказать, сама не знала. Меня же всю распирало и несло. Такое новое чувство откуда-то из глубин души вырвалось, а я даже и не знала, что это нечто во мне сидело. Однако досиделось, и теперь фонтаном рвалось на свободу. Вот я и вскочила на подножку коляски и потом на сиденье запрыгнула.

– Гони! Живо! – так рявкнула кучеру, что тот, не задумываясь, дернул вожжи и стегнул лошадей кнутом. Те и понесли.

Я вывернулась в коляске, чтобы взглянуть на удаляющийся дом, а на крыльце-то стояли двое мужчин и смотрели вслед. Что, съели?! Взяла и расхохоталась. Что это было за веселье, не бралась в тот момент разобраться. Опасалась. Чего? Наверное, сумасшествия. Отложила все на потом. А пока подставила лицо вольному ветру и прикрыла глаза.

Обдуло меня и охладило хорошо так. А еще прическу всю растрепало. Опомнилась, когда в город въезжали. В глубине коляски сразу спряталась и принялась волосы приводить в порядок. Только где уж одними пальцами было локоны по местным правилам приличия уложить? Конечно, не вышло. Так и подъехала к нашему городскому особняку взлохмаченная. И именно поэтому на улице задерживаться не стала, а в парадное скорее нырнула. А меня не встретил никто из слуг.

– Не поняла! Где все?

Стала по сторонам озираться, а дом-то, точно набег вражеский пережил. Прошлась я по первому этажу, по второму и обнаружила, что братец здесь похозяйничал на славу. Очень много ценных вещей и полотен известных живописцев исчезло. Вот значит, как! Распродал по-тихому! А слуги, интересно, сами сбежали, или рассчитал, так как платить им стало нечем? Вот до чего докатился!

– А где же его зазноба? Эта Мими?.. Неужели, с ним осталась в такой-то нищете?

Обошла в ее поисках несколько комнат второго этажа и поняла, что дамочки в доме не было. Ни ее самой, ни ее имущества.

– Интересно, сбежала, или он и ее заложил-проиграл? А хотя, какая мне-то разница. Нет этой балаболки, хохотушки, вертлявой вредины, мне же от этого только лучше.

После этой мысли надумала провести ревизию своим личным вещам, что оставались в доме, когда съезжала в загородный особняк. Почти все оказалось нетронутым. Правильно! Кому не слишком модные тряпки да дешевые украшения могли понадобиться? Мамзель брата предпочитала все самое-самое, а продать, так больше мороки, чем выручил бы денег. Вот оно все целым и осталось. Рассмотрев свое богатство, решила, на всякий случай, саквояж с самым необходимым и ценным собрать. Сложила в кожаную сумку средних размеров барахлишко и в надежное место в прихожей спрятала. А после этого пошла на кухню, чтобы перекусить.

Слава Богам, кое-что из продуктов в кладовке было. И проснувшийся голод утолить вполне неплохо получилось. Даже вино у брата нашлось, чтобы мне начало новой жизни отметить. Хотя, какое там начало, скорее поминки по старой, не радужной, но вполне приличной, справить. А о том, что ждало дальше, думать было страшно. Не такая уж и смелая, видно, оказалась. И сидела я в гостиной с бокалом вина в руке, когда за окнами послышался цокот копыт по мостовой. И кони точно остановились около нашего парадного. Причем, два коня, а значит, брат пожаловал с этим Робертом.

– Вот чего он ко мне привязался? Ясно же, что видеть его не желаю, не то, что куда-то ехать с ним.

А тут уже топот мужских ног в сапогах раздался из прихожей. Потом и голос брата долетел.

– Милая? Ты где? Почему не встречаешь?

Подивилась таким словам. Он от меня радушного приема сейчас ждал? Естественно, не шелохнулась, а только сделала большой такой глоток вина из зажатого в руке бокала.

– А где Мими? – вот что спросил меня Генри, когда зашел в гостиную. И смотрел при этом так…в общем, я уже стала сомневаться, не подкинули нам в семью кукушонка этого. – Она же здесь была вчера вечером! Нет, ты, правда, ее не видела?! Мими! Мими! – и унесся на второй этаж зазнобу свою искать, не веря, что та горя их общего не снесла и с накопленными в трудах тяжких побрякушками сбежала в неизвестном направлении.

И тут в комнату вошел Роберт. Я как тень его на пороге приметила, так вина еще хлебнула, почти весь бокал опорожнила, и лицо демонстративно к окну отвернула.

– Знакомиться не будем. Дружить тоже. И никуда я с вами не поеду, – сказать получилось твердо, и подбородок, на мой взгляд, был поднят достаточно высоко.

– Мне кажется, вы перемените решение остаться в этом доме, если мы поговорим.

А голос-то у этого типа был завораживающий. Бархатный такой. Или старался в доверие проникнуть и так им играл? Скорее всего, второе. Никак не могла довериться другу моего негодяя брата. Вот и вежливое обращение восприняла в штыки.

– Не о чем нам с вами разговаривать! С бесчестными людьми дел не имею. Мне и Генри хватает, так тут еще и вы! Пойдите прочь, вы даже хуже моего никчемного брата. Уверена, это ваша была идея ставить на живого человека.

– Вы же меня совсем не знаете, а такое утверждаете. Я хотел…

– И знать не хочу. Это ясно? Или еще повторить?

– Дело в том, что повторяйте или не повторяйте, а вам лучше этот дом покинуть. Могу заверить, что…

– Не приближайтесь ко мне! – взвизгнула довольно нервно, когда заметила, что мужчина начал подходить к креслу, в котором сидела.

– Не бойтесь. Я никогда в жизни не обижу женщину. Разрешите только присесть на том стуле.

– Нет! Не разрешаю. Отойдите, отойдите, отойдите!..

Наверное, причина моих дальнейших действий была в том, что поддалась панике. Но и этот тип был хорош. Вот зачем он подошел ко мне так близко? Мог бы и на другой стул сесть или в кресло напротив. Нет, ему понадобилось приблизиться чуть ни вплотную! Вот мои расшатанные нервы и не выдержали. Снова! И я даже не поняла, как и когда рука ухватила бутылку вина, из которой наливала в бокал, и опустила ее на голову этому человеку.

– Ай! – придушенно вскрикнула, когда его тяжелое тело повалилось прямо на меня.

А потом еще увидела, что длинные русые волосы были залиты красным, и голова его опустилась прямо мне на колени.

– Мама! – разума мне, однако, не хватило, чтобы сообразить, что это могла быть не кровь, а красное вино. Я же его пила минуту назад. Но ужас меня уже заполонил, когда скинула несчастного с себя на пол, вскочила и бросилась бежать.

И беспрепятственно покинула уже и этот свой дом. И куда теперь? Эта мысль всего на миг мелькнула в голове, а ноги, как все равно сами, понесли меня в сторону порта. Я бежала и прижимала к груди саквояж, что, хоть и почти что в беспамятстве, но смогла прихватить с собой. Со стороны, наверное, выглядела, не приведите Боги. Но в тот момент меня ничто не трогало: ни недоумевающие взгляды прохожих, ни тяжесть ноши, ни планы на будущее.

– Потом! – твердила про себя. – Вот доберусь до порта, сяду на любой отплывающий корабль, и все само собой утрясется. Иначе и быть не может. Должна же проснуться моя богиня-заступница?! Я же никого за свою жизнь не обидела. Ни взглядом, ни словом, ни действием. За что мне все это?.. Нет, точно все должно разрешиться к лучшему. Вот только бы на корабль попасть. А куда он поплывет, мне все равно. Отсюда бы убраться подальше.

Безумство задумала? Возможно. Но до порта я добралась благополучно, только устала очень и ногу стерла – не приспособлены были мои туфли для бега по булыжным мостовым. А нанять извозчика не получилось бы. Денег не было. Украшения свои из дома прихватила, а денег у меня, отложенных на черный день, не оказалось. И откуда бы им взяться, если всеми финансами заправлял Генри. И доуправлялся! И вот именно из-за отсутствия монет неприятности в тот день продолжились, а потом привели к катастрофе.

– Мои услуги стоят одна серебряная монета, – сказал мне капитан, попыхивая дымом в небо, так как принялся раскуривать трубку.

Совершенно невоспитанный тип. С ним леди разговаривала, а он…

– Что непонятного сказал? И не суйте мне под нос ваши побрякушки. У меня здесь не скупка, у меня пассажирское судно. И каждый пассажир обязан оплатить проезд. Одной серебряной монетой. Тариф у меня такой. Понятно?! А раз денег нет, то сойдите с борта.

Примерно такая же история приключилась и со вторым капитаном. Тогда решила испытать судьбу на торговых кораблях. Но и там мои украшения капитанов не заинтересовали. Пришлось задуматься над поиском той самой скупки, про которую мне твердили двое из пяти встреченных капитанов.

– Уважаемый! – обратилась к первому попавшемуся прохожему. – Не подскажете, где здесь скупка?

Ох, надо было не спешить и в лицо того дядьки лучше всмотреться. Но откуда мне уметь разбираться в разных скользких типах, если до того времени тихо мирно прожила в родительском доме, и круг общения ограничивался родственниками и несколькими знакомыми? И все, заметьте, приличные люди, если брата моего не считать. Вот и не опознала в том бесцельно шатающемся по порту человеке бесчестную личность, если не сказать грубее.

– Скупка? А что у тебя есть?

Вот такая бесцеремонность! И она меня насторожила.

– Лиз! Что ты знаешь про жизнь этих людей? Посмотри, даже одежда их разительно отличается от той, что носят все знакомые тебе мужчины! И уж совсем ничего не смыслишь в их образе жизни, а значит, не сможешь разобраться ни в их мыслях, ни в поступках, – это я пыталась себя вразумить таким образом, и уберечь от возможных ошибок, если бы доверилась сейчас незнакомцу. Правда, в моем окружении было всего два с половиной джентльмена, поэтому опыта никакого жизненного в общении с ними и не имелось. И брата не считала теперь за человека вообще, но еще был образ папы перед глазами, имелся сосед по загородному имению и дядя. Последнего посчитала за половинку, так как он к восьмидесяти годам впал в маразм, очень сильно усох и давно не покидал своего дома.

Вот такой ворох мыслей пронесся в моей голове, пока держала паузу после вопроса встреченного оборванца на пирсе в порту. Он, конечно, мне не приглянулся. Более того, я от него в первый момент даже попятилась немного. Но была необходимость срочно сесть на один из стоящих неподалеку кораблей, а для этого следовало раздобыть монет. И вот я оглянулась по сторонам, а над головой ярко светило солнце, и его лучи так привычно заливали светом наш город Медитен, расположившийся ярусами на склонах гор. И картинка эта яркая и мирная меня вполне успокоила.

– Так вы знаете, где скупка или нет? – однако я не собиралась долго продолжать общение с этим не внушающим доверие субъектом. Солнце солнцем, красота красотой, а свой баул прижала к груди сильнее. – Или покажите, или…

– Отчего же не показать?.. – как-то глумливо у него получилось это сказать. – Но ведь обдерут мамзель там, как пить дать. – И плюнул себе под ноги, и махнул, сомневалась, что мытой рукой, и быстро зашагал сначала с пирса вправо, а потом углубился в какую-то узкую улочку, нисколько в мою сторону не оборачиваясь.

Я брела следом. И терзала себя подозрениями, что поступала неверно. Куда этот тип мог завести? Он точно не внушал доверия, а эта часть города мне совершенно не была знакома. Впрочем, прожив в Медитене всю свою жизнь, знала только собственную улицу и те, которые приводили к центральной площади, что была не так и далеко. Ну, еще дорогу, ведущую в загородное поместье, хорошо изучила. С последней познакомилась исключительно из окна родительской кареты. А здесь, наблюдение этой не улицы, а щели между кособокими одноэтажными домишками, пробуждало некую тревогу, разрастающуюся в груди, и заставляло крепче и крепче прижимать к себе баул.

Боялась ли я ограбления? О, да! Ведь то, что держала в тот момент в руках, было все мое имущество. На вырученные от продажи деньги пришлось бы устраивать ни что-нибудь, а будущее. И вспомнив, какие дешевые вещи там лежали, только криво получилось улыбнуться, от представления, каким оно могло быть, это будущее, устроенное на жалкие гроши. Но чем дальше шла мимо тех обшарпанных домов, тем больше сужался проход, и вот уже солнечный свет сюда не добирался, а плечи мои опускались ниже и ниже. И до меня стало доходить, что ограбление хоть и было крахом надежды покинуть этот город и берег, но являлось не самой страшной формой насилия. А вдруг этот тип в потрепанном камзоле и с бегающими маленькими глазками задумал надругаться надо мной?! Помилуй, богиня-заступница! Вдруг привел бы сейчас прямо в объятья позора телесного?! От подобной мысли, ну что же она так поздно ко мне пришла-то, перехватило дыхание, глаза полезли из орбит, а из головы даже испарилась молитва, которую собралась воздать ангелу-хранителю. А на смену ей с языка вдруг чуть не сорвалось уличное ругательство. Боги, когда я успела только нахвататься этой скверны?! Нет, сидело во мне нечто, так и впитывающее то, что леди и слышать-то не подобало. А вот за эту нечистоту душевную, наверное, теперь и расплачивалась. Ведь, все думала недавно, за что на меня свалились такие напасти, так теперь оно и понятно…

– Пришли! – оборвал этим сообщением мужчина разом все мысли в голове.

Я замерла, как вкопанная, перед распахнутой дряхлой калиткой, и вытянула шею, чтобы заглянуть в какой-то захудалый двор. Зрелище было так себе. И более того. Особенно удручал мусор, раскиданный там и тут. Но как потом оказалось, кучи разорванного тряпья, вперемешку с пищевыми отходами, не являлись самым неприятным в жизни.

– Проходишь или нет? – вроде бы в том вопросе светилась возможность отступления от задуманного ранее посещения ростовщика, но тон сопровождающего намекал на обратное.

Прочувствовав намек на угрозу, решила что, случись чего, в этом жизненном тупике помочь мне стало бы некому. Только этот оборванец и наблюдался поблизости. Вот и сделала робкий шаг навстречу дальнейшей судьбе, за ним еще пару, а потом быстро перебежала грязный двор и нырнула в дверной проем напротив. Проскользнула и поняла, что никто за мной не шел. Тот мужчина, что привел сюда, остался стоять на улице. Это меня порадовало. Но только на мгновение. Дальше же надо было продвигаться, в мрачную неизвестность, вот в чем дело.

А там была небольшая темная комната. Освещалась она узким окном с мутным стеклом. Лучше всего виден был стол-конторка в центре, а углы и стены помещения тонули во мраке. Из одного такого угла и вышло ко мне навстречу горбатое существо с седыми космами, заслоняющими лицо. Только нос крючковатый выглядывал. Этот коротышка деловито подошел к конторке, вскарабкался на высокий стул за ней и сразу же открыл толстую книгу, лежащую на поверхности стола. После этого стал перелистывать страницы, по всей видимости, отыскивая нужную. Долго листал. А я стояла и ждала. Наблюдала, как в столбе света, в который получилось встать, кружились пылинки. Много пылинок. Да там вообще в воздухе одна грязь витала. Скорее бы этот карлик заговорил!

– Кхм! Как звать? – вот оно, заговорил.

– Вы мое имя спрашиваете? А зачем?

– Надо знать порядки того места, куда идешь, – изрек так, по-прежнему глядя только в книгу.

А я задумалась над этими словами. И пришла к выводу, что этот человек был прав. Я же, никчемное существо, столько сомнительных дел наворотила за последние несколько часов, что…

– Так ты собираешься назваться?

– Ладно. Элизабет ди Косторанс. А зачем вам это? – стояла и наблюдала, как он выводил закорючки на бумаге. – Может вам и адрес дома назвать? – сарказм в моем голосе карлика ничуть не затронул.

– Обязательно. Диктуй – записываю. А теперь показывай, что принесла.

Думала, настроению моему опускаться больше некуда, оказалась неправа. После того, как назвала все сведения, почувствовала себя, как… но подобрать сравнение не успела.

– И это все, что имеешь? – он поддел костлявым пальцем несколько серебряных браслетов и скинул их в небольшую кучку остальных моих украшений, вываленных на конторку из бархатного мешочка. – Не густо! За все, про все могу дать… – я затаила дыхание, ожидая цифру, а когда она была произнесена, почувствовала, как в легких совсем не стало воздуху.

– Это немыслимо! – о, да, о жизни я ничего толком не знала и барахталась в ней теперь, как слепой котенок, но сообразила, что те крохи, которые мне собирались дать, никак не могли быть нормальной ценой за украшения. – Вы смеетесь надо мной?!

– А может, ты эти вещи украла?! – блеснули из-под седых волос недружелюбные глаза.

– Я же вам имя свое назвала. Неужели думаете, что…

– А может, это и не твое имя вовсе?! У тебя документы есть? Покажи!

Документы были. Но внутренний голос сказал, чтобы держала бумаги при себе. И вообще, мне захотелось уже уйти оттуда. Только опасалась, позволят ли это сделать.

– Верните мне вещи! – сказать требование получилось решительно.

– Я их не держу. Забирай!

Голос его звучал ровно, но мне, все равно, было не по себе, когда дрожащими руками собирала серебро назад в мешочек.

– Извините, что побеспокоила, – произнесла и попятилась. А он поигрывал пером, теребя его костлявыми пальцами, молчал и, казалось, пристально меня рассматривал. – Прощайте.

– До свидания, Элизабет ди Косторанс.

Я развернулась и поспешила убраться из комнаты. А потом и из того двора. Но на улице поджидал уже знакомый оборванец, и пришлось замедлиться, так как он перегородил дорогу.

– Мои услуги стоят медяк, – сказал и сплюнул себе под ноги, когда между нами осталась пара метров.

– Я ничего не продала. Мне предложили смехотворную сумму.

– Это твои трудности, мамзель. А мои услуги стоят медяк.

– Но я же сказала…

Договорить он не дал. А сразу сделал две вещи: толкнул меня в грудь и вырвал из рук баул. От первого я отлетела в сторону и больно ударилась спиной, от второго меня охватила паника. Она-то и придала сил, чтобы рвануть за грабителем. Это был еще один мой глупый и необдуманный поступок. Потому что оборванец скрылся за следующим поворотом, а я оказалась одна перед тремя такими же опустившимися личностями. Хорошо, быстро пришла в себя и убежала прежде, чем те поднялись со ступеней у входа в похожий двор.

– Уф! Обошлось! – так подумала, когда остановилась на более оживленной улице, а боль в боку от быстрого бега согнула тело пополам.

А потом огонь в крови чуть схлынул, и разум указал на то положение, в котором оказалась уже теперь. Тупик! Безысходность! Дома не было. Знакомых не было, так как братец их всех от нас отвадил. Из родственников один дядя остался. Тот, которому восемьдесят, в маразме и усох. И даже на то, чтобы зареветь, сил не нашлось, и слезы где-то там глубоко во мне застряли.

– И что теперь делать?

Решила идти в городской дом. Сегодня сдаться брату. Протянуть время, а завтра найти способ и добраться, все же, до дяди. Иного выхода на тот момент не видела. И тогда еще вспомнила, что в бауле были и все документы.

– Карамба! – боги, это-то скверное выражение, почему ко мне пристало?!

Ну, вот! Мало было всего, теперь, кажется, дошла до точки. Все, побрела к брату.

– Явилась, глупое создание, – встретил Генри меня на пороге. – И что мне теперь с тобой делать прикажешь?

– Уж ни другу в лапы загребущие подсовывать! – огрызнулась и потащилась к себе в комнату.

– А Роберт теперь и не вариант для тебя, Элизабет! – шел он следом и шипел в спину. – Про этого добряка можешь забыть. Ты зачем ему голову бутылкой пробила?! Совсем сдурела?! А он вошел в твое положение…

– В твое!..

– В наше! Да, я виноват, некоторым образом, перед тобой.

– Только некоторым образом?!

– Вот как с тобой можно разговаривать? Ты же цепляешься к каждому слову!

– Сгинь, с глаз моих, а?..

– Вот договорю и тогда уйду. А Роберт хотел предложить тебе свой дом на время. Он ему все равно пока не нужен, так как в плавание уходит. Он, знаешь ли, судно имеет, и…

– Слышать о нем ничего не желаю!

– И вот, что мне теперь с тобой делать? Ты думаешь, этот дом наш еще? Ничуть! Только если на очень малое время. Вот явится сегодня вечером ростовщик, и…

– Какой же ты негодяй, Генри! Как ты мог?!

– К чему!.. К чему эти крики?! Делу-то не помочь…

И он ушел, хлопнув дверью. А я стала набирать воду в ванну. Ох, если бы можно было избавиться от обрушившихся бедствий вот так же, как от пыли на теле и в волосах. Встал под струи воды и все смыл! Но нет, ничего не вышло. И обновленной себя ничуть не почувствовала, когда вышла из ванной комнаты. И усталость от меня не отстала, а как придавила. От печальных мыслей постоянно получалось вздыхать. Надела платье, села перед зеркалом расчесывать волосы, и вздыхала, вздыхала…

– Идем! – неожиданно на пороге моей комнаты снова возник Генри. – Там кредиторы пришли и ростовщик. Твоя подпись понадобится.

– А ничего, что у меня теперь документов нет?! – голос мой был полон желчи, увы, горче никогда еще не звучал.

– Ничего, – буркнул он мне и быстро ушел.

Я пошла за ним. Спустилась в гостиную, а там какие-то люди хозяйничали, как у себя дома. Двое из них сидели за столом, на котором белели бумаги. А еще среди них находился знакомый мне нотариус. Хоть одно приятное лицо! Но очень удивилась, заметив среди присутствующих горбуна с той, будь она проклята, ставшей мне недавно известной улицы. Этому, что здесь надо? Или ростовщик и есть…о, как тесен мир…

– А она согласна? – долетел тут до меня незнакомый мужской голос.

– Куда деваться-то… – ответил ему Генри.

– Ну, да, – согласились с ним сразу двое из присутствующих мужчин.

Это о чем же у них был разговор? А под ложечкой у меня уже скверно так засосало!..

– Элизабет, подойди и поставь подпись, – приказал брат.

– А если не стану? – прищурила на него глаза.

– Тебе же тогда станет хуже, – сказал с такой безысходностью, что я ему поверила.

Подошла и поставила подпись под какой-то бумагой. Думала, что это как-то было связано с продажей дома, раз присутствовал горбун-ростовщик. Оказалось, подписала себе приговор.

– А священник где? – снова интересовался самый разговорчивый.

– Задержался, но приехал. Сейчас будет, – это уже говорил братец.

И как раз в комнату зашел священнослужитель. Какой-то «сморчок» незнакомый. И глаза у него такие были…одним словом, с таким взглядом только людей грабить. Уж я-то теперь знала, какие лица и глаза у грабителей!..

– Дочь моя! – визгливо обратился он ко мне. – Встань сюда.

Указал место рядом с Генри. А то, что там еще и горбун стоял, я этому не придала значения. Священник же сразу забубнил неразборчиво некие слова. Но мне было не до него – у меня внутри все сжималось в тугой узел от совсем скверного предчувствия.

– Мы теперь без жилья остались, да? – шепнула брату. – Надеюсь, ты дом продаешь, хоть с какой прибылью, чтобы могли на первое время квартиру снять, да? А где работу искать станешь, имеешь представление?

Тут святой отец закончил бурчать, а меня за руку взял горбун.

– Что происходит?! – попыталась вырвать у него свою руку. Но ничуть, ни бывало – держал как тисками. – Генри! Объясни мене!..

– Я о тебе позаботился, Элизабет. Ты же была против сомнительных отношений и проживания в одном доме с чужим мужчиной? Ну, вот! Теперь ты замужняя женщина.

А рядом стоял этот горбун-ростовщик и крепко держал. А священник успел убежать. Сомнения в правдивости слов Генри тут и рассеялись. И хоть ростовщик и выглядел в тот момент иначе, причесан, чистые волосы собраны шелковым шнуром в хвост, одет был по всем правилам моды и дорого, но мне очень захотелось упасть от всего, что поняла и видела, в обморок. И вот оно, свершилось, богиня-покровительница надо мной сжалилась – послала беспамятство.