Читать книгу Птицы дождя - Кларисса Гоэнаван - Страница 10

Мой первый рабочий день наконец закончился. Я вернулся в дом Катоу около одиннадцати. Бросил сумку на пол и сел на стул, чтобы снять носки. Мой взгляд немедленно устремился на красный телефон, стоявший на столе.

«Держи себя в руках, Рен Ишида. Телефон не может соединить тебя с умершей сестрой».

– Заткнись, – буркнул я. – Без тебя знаю.

Взявшись за провод, я выдернул его из розетки. Сестра больше никогда мне не позвонит, и поэтому я не хочу слышать, как звонит телефон. Я закрыл глаза. Что я тут делаю? Я совсем один в этом городе.

Рен…

Это был голос моей сестры – добрый и чистый, такой, каким я его помнил. Я открыл глаза и обнаружил, что стою один среди бескрайнего, белого пространства.

– Это ты? – крикнул я, но ответа не было.

Надо мной в воздухе висели гигантские пузыри. Что это такое? Я подпрыгнул и сумел дотронуться до одного. Когда мой указательный палец коснулся его поверхности, я ощутил холод. Пузырь взорвался, словно летний фейерверк, миллионы крошечных шариков разлетались в разные стороны и падали вниз.

Я потер большим пальцем указательный, стирая с него пленку. Это была вода.

Постепенно я сообразил, что мне снится сон. Но что-то в нем было неправильно. Я должен выбраться из него. Если не получится, я застряну там навсегда.

Куда бы я ни шел, всюду было море белизны и водяные пузыри. Приблизился я к выходу? Или ушел от него дальше?

– Рен, – позвал кто-то.

Я оглянулся и увидел маленькую девочку с косичками из моего предыдущего сна, когда она шла через поток автомобилей. Девочка глядела на меня.

– Кто ты? – спросил я. – Чего ты хочешь?

Она помолчала, потом тряхнула головой и показала пальцем вверх. По воздуху плыли огромные золотые рыбки, сотни, а то и тысячи. Каждая размером с футбольный мяч. Из-за их переливающейся чешуи небо казалось золотисто-оранжевым.

Золотые рыбки танцевали над нами, виляя прозрачными, сверкающими хвостами и огибая водяные шарики. Их грациозность вызывала у меня восторг.

Неожиданно одна рыбка метнулась к пузырькам, и они лопнули. Брызнула в разные стороны холодная вода, а вдалеке вспыхнул яркий свет. Я загородил глаза рукой и прищурился. Тут я вспомнил про девочку с косичками и поискал ее взглядом, но она уже убежала. Я хотел ее догнать, но мои ноги словно налились свинцом.

Перед тем как проснуться, я услышал голос сестры:

«Рен, тебе не нужно оставаться здесь».

Оказывается, я заснул возле открытого окна, уронив голову на стол. На улице лил дождь, и брызги воды летели в комнату. Сквозь шум дождевых струй слышались раскаты грома.

Я вскочил со стула и закрыл окно. По письменному столу растеклась лужа. В ней стоял телефонный аппарат. Я схватил полотенце и вытер воду. Хорошо еще, что я не выложил из сумки на стол свои методички.

Было два часа ночи. Я понимал, что надо принять душ, но слишком устал. Не переодевшись, я рухнул на кровать, натянул на себя одеяло, но оно было слишком тонкое и не грело. Я встал и бросил на него куртку. После этого я снова заснул и уже не видел снов.

Когда я проснулся, солнце было уже высоко. Крошечные капли ползли по стеклу до деревянной рамы и скатывались с нее на отлив. Я открыл окно и полной грудью вдохнул чистый воздух.

Однажды, когда Наэ осталась у меня, я спросил у нее, бывает ли у дождя запах. Она расчесывала щеткой волосы и озадаченно смотрела на меня. Длинные черные волосы падали ей на плечи, на локти; она всегда завязывала волосы, когда спала со мной. Ее «конский хвост» сбивался потом набок, но мне было все равно. Она нравилась мне и растрепанная.

– По-моему, сам дождь не пахнет, – ответила Наэ, – но вот после дождя точно остается какой-то аромат. Свежий и чуточку земляной. Ты понимаешь, что я имею в виду?

– Кажется, да. – Я кивнул.

– Возможно, это запах влажной почвы. В общем, мне он нравится.

Мне тоже, я люблю этот характерный запах. И всегда вспоминаю Наэ, когда думаю о дожде.

По дороге в Йоцубу я отправил еще одно письмо родителям и указал адрес господина Катоу. Но так и не позвонил Наэ. Я не знал, как говорить с ней. Впервые наша размолвка так затянулась.

С другой стороны, я наслаждался своей свободой. Не надо было никому звонить, планировать свидание, ломать голову, что подарить ко дню рождения или на другие праздники. Меня это устраивало. Я никогда не любил обязаловку – так что, пожалуй, мне вообще противопоказано иметь подружку.

Через несколько дней у меня сложился новый распорядок дня.

Я просыпался около восьми и отправлялся на часовую пробежку по тропе, которая вела к склону, где умерла моя сестра. Я наведывался туда каждое утро, словно надеялся, что это поможет мне четко мыслить и искать ответ на мой главный вопрос. Еще я жалел, что редко виделся с ней, когда она была жива.

На обратном пути я заглядывал в магазин самообслуживания и покупал две коробки с ланчем. Одну я оставлял возле спальни госпожи Катоу. Свой ланч я съедал в одиночестве на кухне. Поев, я заходил к госпоже Катоу и читал ей несколько страниц «Детей полуночи», потом ехал на работу.

Этот распорядок не слишком менялся и в воскресенье. Я все равно садился на автобус и ехал в город. Там я бесцельно бродил по торговому центру или сидел где-нибудь с чашкой кофе. Каждый день был предсказуемый.

Вопреки моим ожиданиям через две недели я стал получать удовольствие от времени, которое проводил у госпожи Катоу. Я мог выбирать книги, которые всегда хотел прочесть, но не находил на это времени. Я мог перечитывать свои любимые книги. Если мне хотелось, я мог повторять одну и ту же строчку несколько раз. Неважно, что я читал, она слушала меня без всяких возражений. Я чувствовал, что она внимательная слушательница. А если я уставал, то мог остановиться в любое время.

В доме всегда было тихо. Сидя на стуле возле кровати госпожи Катоу, я слышал самые слабые звуки – шорох ветра в деревянной оконной раме, мелодичный перезвон ветряных колокольчиков или ритм дыхания госпожи Катоу. Если я задерживался долго, воздух оживал и запечатывал нас незримой пленкой.

Если мне было душно, я подходил к окну и смотрел на тень сосны в саду. Мимо окна всегда пролетали птицы. Не знаю какие. У них было темно-синее оперение, такое темное, что они казались почти черными. Может, те же самые, каких купила сестра на свой день рождения? Я не знал. Я помнил только то, что они были черные. Или тоже темно-синие?

Казалось, я забывал вещи, которые хотел запомнить, и запоминал те, которые хотел забыть. Например, смерть сестры. Как мне хотелось, чтобы все, что привело меня сюда, оказалось дурным сном.

Я думал, что такой известный политик, как господин Катоу, принимает много гостей, но ошибся. Единственной посетительницей, которую я видел до сих пор, была седовласая экономка, появлявшаяся в доме по понедельникам и четвергам. Всякий раз я не сразу замечал ее присутствие, так она сливалась с домом. Она была тихой и сдержанной – вернее, я никогда не слышал ее голоса – и каким-то образом незаметно появлялась в доме. Ее присутствие выдавало лишь жужжание пылесоса.

При встрече я кланялся ей, но она игнорировала меня. Может, была недовольна тем, что я замечал ее? Какая странная мысль. Никто так не думает. Но в ее присутствии я старался не читать вслух. Я укрывался в своей комнате и ждал там, когда пора будет ехать на работу.

– Ты пытался заговорить с ней? – спросил Хонда, когда я рассказал ему про экономку.

Я пожал плечами.

– Не похоже, что она захочет мне ответить.

– Ты попробуй, начни разговор.

– Что ж, пожалуй, – ответил я, зная, что никогда этого не сделаю.

Закончился последний урок. Мы с Хондой сидели за моим столом и ужинали лапшой. Весь день моросил дождь. Холодная погода пробуждает чувство голода, поэтому держать в офисе в сезон дождей запас лапши быстрого приготовления было мудрым решением.

– А что ты скажешь о господине Катоу? – спросил Хонда.

– Я редко его вижу, – ответил я. – Он уходит из дома до того, как я просыпаюсь, а когда возвращаюсь с работы, он уже не показывается из своей комнаты.

– Он заходит к жене?

– Я никогда не видел.

– Значит, он трудоголик?

– Вероятно.

– Или, может, он предпочитает одиночество?

– Возможно.

Впрочем, однажды я видел его в спальне жены.

…Было воскресенье, и я собирался зайти к госпоже Катоу с книгой. Дверь была открыта, и я остановился в коридоре, когда понял, что в комнате господин Катоу. Он сидел возле кровати жены на деревянном стуле, которым обычно пользовался я, и они оба в тишине смотрели в окно. Я тихо ушел, чтобы не мешать им.