Читать книгу В конце пути - Клэр Норт - Страница 32

– Морин?

– Я – Долли, дорогой.

– Простите, связь ужасная.

– Что произошло, Чарли?

– Я слышал радио, видел фотографию…

– Ах, да! Не переживайте, милый. Знаете, предыдущую вестницу однажды вытолкнули на подиум в разгар модного показа в Токио. Она отлично сориентировалась – прошествовала по подиуму, потом назад до кулис, помахала ручкой. Все очень гордились. Не знаю, что от этого выиграли организаторы, но мало ли, ведь…

– То есть, мне не переживать?

– Ни капли! После визита вестника Смерти люди частенько перевозбуждаются; это не первый раз и наверняка не последний. Было, правда, как-то, перед самым падением Берлинской стены, представляете, мы везде искали, думали уже и про Штази, и про Лубянку…

– Спасибо, Долли, вы меня успокоили.

– Всегда пожалуйста, милый, всегда пожалуйста! Как там в Лондоне погода? В Милтон-Кинс льет, как из слона с больным мочевым пузырем!

Голоса.

В студенчестве Чарли любил слушать разговоры окружающих. В библиотеке, в поезде, в очереди перед кабинетом – чужая жизнь казалась ему занятной и увлекательной. Став вестником Смерти, Чарли по-прежнему слушал и получал от этого удовольствие, слова омывали его, смягчали сомнения и страхи после трудной работы, выжигали…

…индийскую больницу и девочку, родившуюся без руки, без ноги…

…треск льда…

…костяные ноги на камнях.

Слушая голоса, Чарли плавал в живом море, и вращение мира смывало все плохое.

Обычно.

Нынешнее утро обычным не было.

– Нет, ты подумай, кем он себя возомнил, этот Смерть? Вмешивается в политические вопросы! Ну да, мы все его, конечно, знаем, все его уважаем, движущая сила вселенной и прочее, и прочее, но, ей-богу, если ему приспичило совать нос в общественные дела, то есть же более приличные способы…

– Папа римский хочет приехать в Штаты? Так пусть сперва выяснит, что за люди тут живут. Зря он заявил, будто экономическое стимулирование богачей на самом деле не улучшает благосостояния бедняков – это ж марксистская болтовня, папа подпевает левым либералам, которые завидуют нашим достижениям. Нет, я не говорю, будто он – плохой человек, но его достают все: лоббисты-экологи, геи, сионисты, коммунисты-подпольщики. Может, Бог и сделал папу непогрешимым в вопросах религии, но в политике он – ноль в смешной шляпе.

– …да, да ясно мне, откуда она, но все равно – переговоры с «Хезболлой»? Я такая – ого; ты сама подумай – если даже бомбардировки не помогают, то переговоры?..

– Не вижу необходимости удостаивать вас ответом.

– …свиная башка! Свиная башка, и он сунул свой пенис ей в…

– Господь велел – не убий. Неужто вы убьете нерожденное дитя в своем чреве?

– Это твоя девушка? О боже, какая красавица… ты молодец! Она похожа на одну актрису – вы очень похожи на одну актрису… Ох, повезло тебе.

– Да. Она еще и умная.

– И что, вы уже… ну… подумываете о свадьбе?

– Нет.

В маленькой квартирке на юге Лондона, в спальне под покатой крышей, лежал Чарли и слушал не дождь, который стук-стукал в мансардное окно, а музыку.

Этот компакт-диск был последним приобретением Чарли, купленным у хозяйки отеля в Нууке примерно за три фунта стерлингов. Она сама составила подборку – с согласия артистов, клятвенно заверила хозяйка. Учитывая размеры Гренландии, артисты вполне могли быть дальней родней хозяйки, а то и ее близкими друзьями.

Сперва шли два шлягера родом из семидесятых – на датском языке, в стиле «АББА», только без радости. Затем фальшиво завизжали электрогитары, на микшерном пульте добавили обработку вокала, вступили какие-то слащавые мальчики, и песни превратились в смесь калааллисут и ломаного английского: баллады об утраченной любви и о сложных поисках работы, электро-гул и свист в начале и в конце каждой фразы.

Чарли слушал и боролся с разочарованием. Лил дождь, до следующей поездки оставалось девять дней. Так бывало: порой Чарли за двое суток пролетал двенадцать тысяч миль, не спал, перепрыгивал с континента на континент, доставлял подопечным Смерти то одно, то другое; порой же не происходило ничего, не поступало никаких новостей, хотя Смерть, конечно же, продолжал странствовать по планете, и дети рождались, и старики умирали.

Чарли перевернулся на живот, нащупал мобильник, полистал календарь. Следующая поездка была в северную Италию, к начальнику полиции, подозреваемому в неподкупности, – он вышел в отставку задолго до того, как его нездоровая нравственность заразила весь участок. Чарли разглядывал на экране чисто выбритое лицо с красивым подбородком и гадал, какая судьба ждет бывшего карабинера. В прежние времена, лет двадцать назад, он мог бы стать моделью, но долгая служба в полиции сделала его хмурым; сейчас этого человека нанял бы для рекламы только какой-нибудь производитель верхней одежды для банковских клерков и продавцов страховок, которые в душе мнят себя мачо и уверены, что в другой жизни они ходили бы с кольями на медведя, о да, ходили бы…

Теперь же отставной полицейский попал в список к Чарли – что-то с сердцем? или генетическое заболевание? или неосмотрительное высказывание в адрес какого-нибудь криминального авторитета? или?..

Чарли выключил телефон, вновь лег на спину. Девять дней. Можно поехать в Италию поездом; если выяснить стоимость авиаперелета и сделать отчет о расходах только на эту сумму, а за остальное заплатить из своего кармана, то должно выгореть. Поезд «Евростар» до Парижа, кофе в бистро, ночной поезд до Венеции, или даже дневной, живописная дорога мимо Женевы, через Швейцарские Альпы – устроить настоящее путешествие, пригласить Эмми, вдруг она сумеет вырваться? Сбежать подальше, сбежать от…

…дома.

И прочих заграниц.

Музыка стала другой. Исчезли барабаны, умолкла электроника. Стариковский голос запел на непонятном для Чарли языке. Песня, которую Чарли не знал, мелодия, которую он не смог бы повторить – трудно сказать, была ли в ней вообще какая-нибудь гармония, соблюдались ли правила классической музыки. Песня шла откуда-то из-за носа исполнителя, из глубины: необычный дребезжащий звук; он, наверное, имитировал ветер в ледовых коридорах. Звук не человеческий, а, скорее, животный – поющий в темноте дикий зверь, существо, которое стоит над тающим глетчером, которое оплакивает гибель своего мира, крах белизны, оплакивает профессора, бегущего к…

Чарли резко сел, выключил музыку. Перешел в гостиную, включил компьютер, с негодованием уставился на расписание поездов Лондон – Париж, проверил свой банковский счет, поставил легкий евро-поп: доблестные покорители любовных вершин, красивые девушки и накачанные мужчины, ты мой солнечный лучик, мой лунный свет, мое пламя, мой океан, мое летнее небо, моя ледяная королева, моя богиня, мой воин, моя радость, моя печаль, мой малиновый джем на подрумяненном темном хлебе со срезанными корочками, моя…

Чарли выбрал места в парижском поезде, перешел на страницу оплаты, готовый купить.

Зазвонил телефон.

Вестник машинально взял трубку.

– Чарли? – прозвучал голос, знакомый и далекий. – Чарли, это Патрик.