Читать книгу Совершенство - Клэр Норт - Страница 24

Много лет спустя я подошла к посту таможенного контроля в аэропорту Шарм-эль-Шейха, выстояла очередь из девяти человек, сосчитала свои шаги, сосредоточилась на пальцах ног, пока не почувствовала каждый их кончик и не определила очертания каждого сантиметра ступней. Меня не похлопали по плечу, когда я проходила досмотр, и не удосужились проверить мой багаж. Оказавшись в международной зоне, я зашла в дьюти-фри, купила там дрянной кофе и дрянной международный журнал, принявшись ждать, пока объявят мой вылет.

Красочные картинки, слова на странице.

Маски сброшены! Знаменитости без макияжа!

Как прошла первая ночь Дэринг Данкан на стрип-подиуме? История без купюр!

Соперничество Ройзин и Эбби: теперь это уже личное.

Я машинально перелистывала страницы, по-прежнему внимательно осматривая зал.

Горячие хиты сезона: список самых влиятельных персон.

«Она говорит, что любит меня, но почему она так фригидна в постели?»

«Совершенство» ста шести. Откровения инсайдера.

Я останавливаюсь. Пролистываю на несколько страниц назад. Смотрю внимательнее.

Целая серия фотографий: красивые люди в красивой одежде. Ни грамма жира, никакой седины, никаких морщин, только идеальные, косметически-чистые улыбки. Шампанское в бокалах с витыми ножками, золото на шеях у женщин, золото на запонках рубашек под смокинг.

Весь мир просто без ума от «Совершенства», новейшего улучшающего жизнь и лично вас приложения от компании «Прометей». Но лишь очень немногим удается набрать достаточно баллов, чтобы получить приглашение в Клуб ста шести. Мы встретились с некоторыми счастливчиками, сделавшими свою жизнь по-настоящему совершенной…

Далее – множество имен и лиц. Когда-то она была секретаршей, но теперь возглавляет собственную медиакомпанию. Он работал в бухгалтерии писчебумажного магазина, а сейчас консультант по менеджменту, причем довольно известный. Он весил почти сто сорок килограммов и боялся встреч с новыми людьми, но набрав на «Совершенстве» баллы для вступления в Клуб ста шести, полностью изменил свою жизнь и только что обручился с моделью, занявшей второе место на конкурсе «Мисс Колумбия 2009».

Она обожает свою яхту.

Он обожает свой дом.

Он познакомился со своей женой на «Совершенстве», с идеальной женщиной, он не знал, что такое совершенство, пока не увидел ее.

«Мне казалось, что моя жизнь катится под откос, – объясняет она. – Но теперь понимаю, что тоже могу быть совершенной».

Я закрываю журнал, когда объявляют мой рейс, иду к выходу на посадку, на время забыв о бриллиантах. Самая трудная часть работы позади. Дальше все пойдет полегче.

Место в премиум-классе у двери: не первый класс, но и не эконом. Масса дежурных любезностей и вода со льдом в пластиковом стаканчике. У стюардессы, проводящей меня к моему креслу, на губах помада убийственно-красного цвета.

Стандартные требования к внешнему виду женской части экипажа:

• Рост от ста пятидесяти пяти до ста восьмидесяти двух сантиметров, вес пропорционально росту.

• Обязательная юбка, но не брюки.

• Прическа в одном из четырнадцати определенных положением стилей. Если волосы стянуты назад в хвост, длина хвоста не должна превышать трех сантиметров.

• Пудра и губная помада – по минимальным требованиям к макияжу.

• Сумку необходимо носить только на правом плече.

• Шляпка обязательна к постоянному ношению, будучи чуть сдвинутой вправо.

Кресло рядом со мной пустует. Я вытягиваю ремень безопасности, обвивая им себя чуть туже обычного, и откидываюсь на спинку.

Дверь захлопывается с глухим стуком, отрезая нас от внешнего мира.

Я прикрываю глаза.

Рядом со мной садится мужчина.

На нем парусиновый костюм, белая хлопчатобумажная рубашка, поднятые на лоб очки. Часы у него на толстом кожаном ремешке, однако циферблат устроен так, что сквозь него видна вся работа механизма, так называемые часы-скелет, навскидку – за четыреста пятьдесят фунтов, куда более уместные, чем его туфли (за шестьдесят фунтов) или стрижка (за пятнадцать фунтов). Возможно, часы эти имеют для него некое особое значение. Я гадаю, умыкнуть их мне или нет, но решаю, что ремешок слишком широкий, мне не подойдет, к тому же и настроение не то.

Я бросаю взгляд на его лицо, и он мне известен, он же mugurski71. И сейчас он достает журнал из мешочка на кресле напротив него. Листает, брови сведены, лоб нахмурен, размышляет над отпуском на Черном море и над выбором курортов на Эгейском море.

Я отвожу взгляд и отворачиваюсь.

Вспомнит ли он мое лицо?

Это невозможно: мы никогда не встречались, в руке у него нет фотографии для сравнения.

И столь же невозможное совпадение: _why и mugurski71 не встречаются вот так случайно.

Самолет начинает выруливать на полосу. Стюардессы производят проверку безопасности: ремни, защелки. С идеально приклеенными улыбками они указывают на аварийные выходы тут и там, кислородные маски, спасательные жилеты, сохраняйте спокойствие, спасайте сначала себя, затем детей.

Я делаю вид, что читаю журнал, он – тоже.

Как он меня нашел?

– По деньгам.

Он произнес эти два слова так спокойно, не отрывая взгляда от страницы у себя на коленях – «Отдых класса «люкс» с совершенной детокс-программой», – что я засомневалась, говорил ли он вообще.

Затем он продолжил:

– Я проследил денежные переводы. Как только мы заключили, что вы «зайцем» уплыли на круизном лайнере, я выслал вперед людей для наблюдения за портами, кто где сходил, кто в какую гостиницу вселялся. В тот день, когда лайнер прибыл в Шарм-эль-Шейх, таможню прошел некий австралийский паспорт, отсутствовавший в корабельном реестре. Мы засекли вас, когда вы съезжали из гостиницы, но вы воспользовались одним и тем же счетом для оплаты номера и билета до Стамбула. Мне пришлось буквально бежать, чтобы успеть на этот рейс, что мне вовсе не подобает. Меня зовут Гоген.

Он протянул руку, бледную, с толстыми мясистыми пальцами, не поднимая глаз от своего журнала. Я отказалась пожать ее.

– Вы ко мне обращаетесь? – спросила я.

– Да. К вам.

– Я вас не знаю.

– Я работаю на «Прометея».

– Боюсь, мне это ничего не говорит.

– До Стамбула лету примерно час сорок минут. Журналы наскучивают самое большее минут через десять.

Я прекращаю делать вид, что читаю, и откидываюсь на спинку кресла.

Считаю от десяти до нуля.

– Гоген, так ведь?

– Именно так.

– Представитель французского постимпрессионизма, скончался в тысяча девятьсот третьем году за несколько дней до того, как должен был отправиться отбывать наказание за диффамацию касательно губернатора Маркизских островов. Вы видели его картину «Таитянские женщины на побережье»? У моря сидят две женщины, на песке узоры, словно они задумчиво что-то рисовали, трубка, немного табака, но нетронутого. В волосах у них вплетены цветы.

– Вы знаете о нем больше, чем я.

– Тогда зачем называться Гогеном?

Он пожал плечами:

– Это просто имя. Я могу назваться кем-нибудь еще, если вам угодно.

– Гоген вполне меня устраивает.

– А вы?..

– Можете называть меня Уай[4].

Резкий толчок, нарастающий вой двигателей, колеса отрываются от земли, головы прижаты к подголовникам. Я смотрю в иллюминатор и вижу, как пустыня ухает вниз, уступая место морю, на берегу которого стоит город размером чуть больше обслуживающего его аэропорта, пять улиц роскоши, одинокий островок жизни посреди пустыни. Гоген выждал, пока рев двигателей чуть поутихнет, самолет выровняется, прежде чем аккуратнейшим образом свернуть журнал и положить его в мешочек напротив него.

– Есть несколько вопросов, которые нам нужно вам задать.

– Каких вопросов?

– Об ограблении. Как вас допустили в Клуб ста шести в Дубае, как вы проникли на торжество. Как ускользнули. Почему нацелились на «Прометея».

– Я нацеливалась на бриллианты.

Он улыбнулся куда-то в пространство и произнес:

– Мое руководство так не считает. Только идиот крадет на вечеринке таким способом, как вы. Любой здравомыслящий человек нацелился бы на сейф или действовал бы, когда украшения были в пути.

– У меня лучше получается воровать, чем вскрывать сейфы, – отвечаю я с большой долей правды.

Над нами наклонилась стюардесса, прервав Гогена, прежде чем тот смог рот раскрыть, приняла у нас стаканчики и пообещала, что скоро всех станут обносить легкими закусками. Гоген учтиво поблагодарил ее, у меня на это не хватило духу.

Когда она отвернулась, я спросила:

– Если вы знали, что я лечу этим рейсом, почему бы просто не дождаться, пока я не приземлилась бы в Стамбуле?

– Время поджимает.

– Вы действительно что-то наверстываете.

Пожатие плечами: он же здесь, не так ли?

– Вы явились с оружием на нашу встречу в Маскате.

– А вы подослали проститутку.

– С оружием, – повторила я. – Иногда это вовсе не паранойя.

Он снова пожал плечами – занятой человек в суматошном мире.

– Вам нужны бриллианты, верно? Я слышала, что вы договорились, – ваши ребята помогают вернуть бриллианты владелице, а ОАЭ инвестирует в вашу компанию?

По его лицу пробегает легкая тень, улыбающиеся губы чуть заметно дергаются, и я понимаю, что совершила ошибку, накосячила по полной, и вскоре придется сматываться, позволяя ему все забыть. Но он сидит между мной и проходом, так что я добавила:

– Сейчас бриллиантов у меня с собой нет. Если они вам нужны, нам придется договариваться.

Он улыбнулся неизвестно чему, повернул голову, изучил навески на пластиковом потолке у нас над головами, вентиляторы, гоняющие холодный воздух, горящее табло «Пристегните ремни».

– Нет, – пробормотал он – Нет, думаю, что нет.

Молчание.

Я ждала, он ждал, и тут до меня начало доходить, что этот человек способен переждать ледниковый период. Во мне проснулось ребячество: я досчитала до сотни, потом в обратном порядке. Он по-прежнему ждал. Я откинулась на спинку кресла, мысленно пробежалась по всему телу, чувствуя каждую большую и маленькую боль, чуть подвинулась, чтобы спина сделалась прямой, ноги на полу, колени сомкнуты, плечи расслаблены. Он по-прежнему ждал.

Я позволила себе проиграть в голове несколько сценариев, и все они плохо кончались.

Я сосредоточилась на еле заметном сером узоре на обшивочной ткани кресла впереди меня, пока не заболела голова, а потом услышала, как произношу слова, не совсем уверенная в том, откуда эти слова раздались:

– «Совершенство» убило женщину, которую я знала.

Он реагирует?

Ни еле слышного вздоха, ни кивка, ни нахмуренного лба. Чем же он занят?

Он смотрит в пространство и поправляет манжеты. Я наблюдаю за этими его действиями и гадаю, сознательно ли он их совершает. Указательным пальцем правой руки он обследует внутренний край рукава, ощущая плотную ткань, ища неровности. Закончив с этим, он тянет манжету раз, потом другой, совмещая ее с выпуклой косточкой на внешней стороне лучезапястного сустава.

Лучевая кость, локтевая кость, плечевая кость, лопатка, ключица. Тазовая кость соединяется с бедренной костью, бедренная кость соединяется с коленным суставом, так услышьте же слово Господне…

– И поэтому вы выкрали «Куколку»?

– Нет. Но по завершении это доставило мне больше удовольствия.

Он кивнул, ничего не сказав. Он так же пересчитывает в уме кости в своем теле, в этом своем механизме? Бедренная кость, коленная чашечка, большая берцовая кость, предплюсны, плюсны, фаланги, как же он не двигается, как же он не мигает?

Я могу многому поучиться у Гогена, но сейчас не время.

Затем он произнес:

– Расскажите мне о ваших отношениях с Байрон-Четырнадцать.

Я удивилась меньше, чем мне представлялось. Этот вопрос относился к одним из многих, которые фигурировали в моем возможном списке сценариев, постоянно терзая мое любопытство на периферии сознания.

– А кто такой Байрон-Четырнадцать? – ответила я.

– Это некая личность, с которой вы в последние несколько дней общались с помощью «луковой маршрутизации», – пробормотал он, глядя в пространство и поигрывая запонками. – Байрон-Четырнадцать – убийца и террорист. Что вы с ним обсуждали?

– Мне нужно в туалет.

– Уверены, что не сможете потерпеть? – спросил он тоном учителя на экзамене.

Когда я попыталась встать, он схватил меня за запястье и впился в меня взглядом. Я почувствовала, как что-то скользнуло у меня по ноге, подумала, что это отстегнутый ремень, но давление продолжалось. Его взгляд метнулся вниз, мой – тоже.

Нож был, конечно же, керамическим, длиной сантиметров десять-двенадцать, с синей пластиковой рукояткой. В десяти сантиметрах семь с половиной уже лишние. Изгиб его руки там, где он прижимал нож к моей бедренной артерии, закрывал лезвие от всех, кроме меня, а его пальцы обхватывали тупую часть лезвия так, что со стороны казалось, что он, в самом худшем случае, наверное, держит меня за ногу. Я медленно села на место, и нож следовал за мной, пока вновь не скрылся в кармане пиджака Гогена.

Мое сердце, мое дыхание.

Я закрыла глаза.

– Вы не решитесь на это, – наконец произнесла я. – В салоне полно людей.

– Шанс меня арестовать – практически нулевой, – ответил он. – А вы обязательно умрете.

– Жду не дождусь увидеть ваш труп.

– И не дождетесь.

– Вы ничего не сможете сделать на высоте десять с половиной километров.

– Прекрасно. Вот приземлимся – и сразу все узнаете.

Сердце у меня бьется слишком быстро, дышу я слишком часто. Я попыталась считать, но числа перепутались, давай, ну давай же!

Я вдруг обнаружила, что пытаюсь вспомнить Паркера, заставляя себя представить его лицом таким, каким видела его на фотографии. Внутренним взором я видела это фото, но черты лица были плоскими, нереальными, и я до крови закусила губу. Список отличительных признаков – серовато-русые волосы, светло-серые глаза, родинка справа на подбородке, большие уши, маленький рот – это просто слова, в них нет ничего значимого.

– Да расслабьтесь вы, Уай, – сказал Гоген, откидываясь на спинку кресла и полуприкрыв глаза, словно собирался вздремнуть. – Сохраняйте спокойствие. Просто спокойствие.

Моя мать, идущая босиком по пустыне.

Я закрываю глаза и ощущаю под ногами песок.

– Я спокойна, – отвечаю я, и это правда. – Действительно, волноваться не о чем.

Мы летим на северо-восток по направлению к Стамбулу.