Читать книгу Альманах «Литературная Республика» № 2/2019 - Коллектив авторов - Страница 13

Желтеют и плачут поникшие ветви берёз,

Их слёзы, как сироты, вьются в пыли у дороги.

Не спеты все песни, и осень ещё не всерьёз,

А грусть уже пишет безмолвно свои монологи

Строку за строкою, вплетая колосья в венок

Из трав Ахиллеса, гвоздик, полиантовой розы,

Червём нимфалиды проворно мотает челнок,

Пока за кулисой – свинцовые ливни и грозы.

Над сказкой природа бессильно клонится ко сну,

Закат краснокожий повис у родного порога

Заморским индейцем, что чистит наживку-блесну,

И спущена в небо его золотая пирога.

Она понесёт над землёй увядающий день,

Осколки недолгих ночей беспокойного лета

И сплетни черёмух, лениво бросающих тень

На клевер звенящий и мох полыхающий где-то…

Поднявшись на крыло в объятьях ветра,

Вплетаясь в вихри суматошных птиц,

Смешайся в царстве огненных зарниц

С руладой соек, с колыбельной кедра.

И в песне той на языке журчащем

Поведай всем о сказочном зверье,

О горных кручах, о косматой чаще,

О воинстве в сосновой чешуе.

О том, как молчаливые долины

Маняще разговорчивы в ночи,

Лишь там метели обжигают спины

И повергают в хладный сон ключи.

Там на костлявых лапах в избах ветхих

Столетья обращаются в песок.

Дурманит горький дым еловых веток

И на берёзах закипает сок…

Пусть о заветном говорят: – «Не ново,

Не в моде архаизмы прошлых лет», –

Но так же красит осень лист кленовый

В багряно-медный старомодный цвет.

Оплывшей свечой безутешная ива

Роняет в поток уходящее лето,

И сотни листов отзвеневшего чтива

В речном зазеркалье теряются где-то.

Те письма прочтут Водолей или Овен,

Светилом играя у бездны молочной,

Пажи-метеоры над чернью часовен

Составят ответ долгожданный и срочный.

Рассыпались яблоки наземь и в небо,

Поля, затаившись, живут ожиданием,

И крепко сплетённые косы у хлеба –

Как будто бы скованные мирозданьем…

Всё точно литое: тугая рябина

На обжиг идёт, под оранжевый пламень,

А там, на дорожке, ценнее рубина –

Кровавой гвоздики пылающий камень.

Горячие ночи все дольше вздыхают,

А ты не спеши в сентябре раствориться:

Овации публики не утихают,

Коронное соло опять повторится…

Ах, Август гнетущий, божественный, львиный –

Волшебник, дарующий жизни начало!

Я знаю и голос, и запах твой винный,

С тех пор, как младенцем тебе прокричала.

И я, словно август, горячей кометой

Обрушилась в мир золотыми лучами,

И стало, пожалуй, хорошей приметой

Огни вертумналий предвидеть ночами.

Вырывается Ночь из объятий хмельного угара,

Круторогим серпом извлекая Селену из недр,

Бледный лик осветил пепелище дневного пожара,

Там где прадед, ликуя, промчался

безжалостно щедр.

Заливается небо прохладной, густой акварелью.

Вспыхнул первым воинственный Марс

над повисшей рекой,

Но его убаюкать своей незатейливой трелью

Камышовка взялась, возвращая вечерний покой.

Упивается небо Гемеры чарующим шлейфом,

Облака розовеют и падают в зеркало сна.

Льётся тьма как вино, пробуждаются старые эльфы,

И планета Вода нам становится слишком тесна.

Обнажается Ночь бесконечностью тьмы и мерцания

Звезд далёких, давно в своих гнёздах погасших уже,

И тревожит сердца неразрывность оков мироздания,

Гимн свободе рождая в одной бесконечной душе.

То был не снег… На косогор и ели,

Под лунным светом, в сумерках времён,

Спускались нити кружевной метели –

Кристаллов переплёт и перезвон,

Короткое и дивное звучанье

От Райских врат до куполов. Как знать,

Возможно, это тайное венчанье

Вписал ноябрь в приходскую тетрадь?

Кольцом, сильнее стали, приковал он

Меня к тебе, мой невесомый друг.

Аркадия обещана тем малым,

Кто погибает от касанья рук,

Ведь ты, снежинка, баловень погоды,

Столь ветрено, от холода к теплу,

Витальной обречённостью природы

Ведёшь меня по хрупкому стеклу.

Быть может, оттого я растворяюсь

В шипящий, ускользающий прибой,

Я исчезаю… Люди, озираясь,

Услышат только голос меж собой…

Царственные клёны непреклонны,

Но и с них, в зените октября,

Лист летит, и голые колонны

Съёжились над вязью янтаря.

Бал последний открывает осень,

Закружили вальсы тополя,

Сквозь тугие ветви – неба просинь

Озарила тусклые поля.

Радуйтесь, ликуйте, пейте вина!

Все грехи потом отпустит снег.

Близится декада карантина –

Время белых снов и сладких нег.

Падай, лист, кружись самозабвенно!

У прудов, на вечных сквозняках,

Ты один со мною откровенно

Говоришь всерьёз о пустяках.

Оттого-то я тебя, сердечный,

Не пускаю с ветром улететь…

Это время слишком скоротечно –

Даже оглянуться не успеть.

Ты, Иосиф, профиль взявший от Флавия,

вёл тогда витиеватые беседы

В Летнем саду с мраморным богом, который

за доли секунды

Перевоплощался в гигантов столетий, оставаясь

непостижимым и крылатым.

А я, как пустотелая рыба-копилка, глотала

монеты метафор,

Рассыпаемые Тобой и Твоими щедрыми,

темноволосыми собеседниками

Из облаков, курсирующих наподобие круизных лайнеров.

Язык вашей дружной компании Ты называл «смесью

Вечнозеленого шелеста с лепетом вечносиних волн».

А как же иначе?

Ведь, в противном случае, облака бы обрушились

на землю.

А я всё глотала и никак не могла наесться.

Вот такой прожорливой тварью я оказалась.

Но я заглатывала только то, что падало с неба:

Дождь ли, снег, плетение лучей богоподобных звёзд.

Всё потому, что в моём мире была зима…

В Твоём мире тоже случались ледниковые периоды,

И тогда Ты, как кубики масла, плавил айсберги

в тропиках,

А вьючных животных пустыни отправлял на полюс.

А я – всего лишь латимерия или змея,

Которая ищет горячих камней, чтобы согреться

или поджариться.

Зачем мне, рыбе, пытаться рассыпать божественную

манну?

Разве предназначение рыбы – не плавать в воде,

И не вскармливать своей блестящей плотью Великих?

Зачем я пытаюсь мимикрировать в мастодонтов,

Способных перемещаться между адом и раем,

Жечь сердца глаголом, вдруг осознать себя богом или

садовой глиной,

Видеть то, что не дано увидеть другим и понимать,

Что время боготворит язык?

Возможно, я должна радоваться лишь тому, что родилась

в Твоём аквариуме

И вскармливаться от VY Большого пса…

А, может быть, прав был старик Дарвин,

И у меня есть возможность отрастить конечности,

Выйти из воды сквозь огни тысячелетий

и через миллионы перевоплощений,

И если не стать мастодонтом, то хотя бы кормить других

рыб в своём аквариуме??

Ведь Ты, со своей кудрявой компанией, зажёг

в сердцах и умах

Простых земноводных веру в эволюцию.

Ты провёл меня сквозь эоны своих воплощений:

От катархея до конца времён,

сквозь Метаморфозы Овидия,

И тайнописью открыл радость от журчания

Струи, выходящей из пасти венецианского льва,

Податливости бородатого от мха камня базилики,

Зоркости душистых игл пиний, цепкости почерка

Брунеллески

И научил меня замечать, замечать, замечать…

Купол Санта-Мария-дель-Фьоре,

схваченный каррарским мрамором, словно

Опустошённый до дна и перевёрнутый сосуд-мастос,

по терракотовому панцирю

Которого барабанит дождь, вот она – мембрана

Вселенной,

Пульсирующая от ударов Твоих астрономических единиц,

порождающая нежность.

Я теперь вижу сквозь века, и понемногу мои плавники

превращаются в крылья.