Читать книгу Рождество у Шерлока Холмса - Коллектив авторов, Ю. Д. Земенков, Koostaja: Ajakiri New Scientist - Страница 3

Трубка первая
Ирина Соляная.
Змея в гареме

Оглавление

Кади1 Джабраил не любил в жизни две вещи: евнухов и мертвых красавиц. И в этот прекрасный полдень его вынуждали думать о них! Кади отодвинул от себя блюдо с кусками сочного барашка, обильно посыпанного кинзой, и недовольно уставился на евнуха и начальника дворцовой стражи.

Вошедшие были также не похожи друг на друга: тщедушный и шустрый Анис и мускулистый спокойный Назим. Кади приступил к допросу евнуха, ведь именно он и обнаружил мертвое тело красавицы Саны.

– Говори, жалкий! Говори всё, что тебе известно и ничего не утаивай.

Евнух трясся и мычал что-то несвязное. Тычок в спину от начальника дворцовой стражи помог ему собраться с мыслями.

– Рано утром я нашел в рубиновых покоях тело Саны, а рядом с ней огромную гюрзу. Хвала Аллаху, султан Абу-Али уже покинул её ложе! Я дождался прихода Назима, он отрубил голову змее, а труп Саны отнес в подвал. Султан ничего не знает, – евнух мелко затрясся от предчувствия гнева господина.

– Откуда в гареме змея? Разве не ты, нечестивец, отвечаешь за порядок в покоях? – грозно свел брови кади.

– Многоуважаемый кади, – вмешался Назим почтительно склонивший голову, – вчера на площади было представление, заклинатель змей, некий Садык из Самарканда, веселил публику. Это могла быть его змея. Садыка ищут теперь.

– Иди, Назим, и проверь, нашли ли бродягу. Доложишь. А я продолжу с этим проходимцем, – кади кивнул на Аниса.

Когда закрылись двери просторной залы, в которой кади Джабраил уже тридцать лет разбирал все судебные споры и преступления Риштана, Анис, часто моргая, зашептал:

– Многоуважаемый кади, я тут совершенно ни при чем. Сана болтала с этим Садыком, это все видели. А покои я проверяю тщательно, с вечера. Когда султан уехал рано утром на охоту, я снова пошел посмотреть, все ли в порядке и…

Кади очень не понравились слова Аниса, ведь они означали, что змею кто-то подбросил.

– Расскажи, что знаешь о наложнице, – потребовал он.

Анис ободрился. Оказывается, Сану привез из Самарканда сам султан. Он выиграл ее в кости. Уж очень понравилась ему смуглая до черноты девушка, словно отполированная деревянная статуэтка. Сана была капризной, перессорила всех наложниц в гареме, но с султаном была нежна и покорна, за что госпожа Фируза, старшая жена, имела на нее зуб. И прожила Сана чуть больше месяца в гареме, когда случилась такая беда. Анис испугался, войдя в покои Саны. Бедняжка лежала у самой двери, уже мёртвая. Змея ужалила её в ногу, тело отекло. Укус гюрзы – это не мотылёк на нос сел. Анис удивился, конечно, что Сана не позвала на помощь. Но потом вспомнил, что дверь в ее покои пришлось открывать ключом – она была почему-то заперта. Снаружи!

Кади немедленно потребовал от Аниса, чтобы тот его сопроводил во дворец.

Анис всплеснул толстыми руками, запричитал: ведь это тяжкий грех для мусульманина, впустить в женскую половину чужака – за это головы можно лишиться! Но кади Джабраил был неумолим. Слуга Аллаха, стоящий на страже порядка и охраняющий покой султана, просто обязан осмотреть мертвое тело и комнату Саны, а до женщин, этих глупых сорок, ему и дела нет. А если Анис будет противиться установлению истины, то в зиндане всегда есть свободное место, и позволение султана для кади не потребуется.

Солнце стремилось к зениту, короткие тени от домов лежали прямо, скривившиеся смоквы приветствовали паланкин кади по пути к дворцу султана, покачивая ветками, полными листьев и плодов. Анис бежал впереди паланкина, показывая дорогу, хотя в том не было особой нужды. Выглядывая из-за шторки, кади Джабраил машинально отмечал пустующий до завтра базар, привычный полукруг нищих у мечети, старух с кувшинами и дразнящих собаку мальчишек – город продолжал жить своей жизнью… Никто и не знал о беде во дворце султана – оплоте безопасности.

Женская половина дворца произвела на кади тягостное впечатление, и он в который раз укрепился в мысли, что безбрачие – редкое благо. Непрерывный щебет женских голосов и крики младенцев могли свести с ума любого. Для чего Аллах, который так ценит порядок, создал женщин из кривого ребра? Выпрямить нельзя – только сломать, а жить рядом с такими несовершенными созданиями – сущее наказание.

Анис вел кади Джабраила длинными узкими коридорами, в которых запросто можно было заблудиться. Свет проникал сквозь стрельчатые окна и деревянные решетки. Духота и запах благовоний преследовали кади, и он едва не упал в обморок, пока достиг покоев Саны. Подушки и покрывала здесь были разбросаны как попало, напольную вазу в углу кто-то разбил.

– Посмотри-ка, что в комнате не так! – потребовал кади.

Анис обошел покои.

– Здесь нет шелкового платка Саны. Синего, расшитого бисером и с монистами по краям.

– Подарок султана?

Анис пожал плечами, продолжая поиски.

– Песок пустыни просыпь через сито, а платок найди! – приказал кади, и повелел позвать служанку, чтобы та отвела его в подвал к мертвому телу. Горбатая старуха Хуснийя поклонилась кади. Шаркая кривыми ногами в войлочных туфлях, позвякивая поясными ключами, Хуснийя, на удивление кади, шустро устремилась в подвал.

– Скажи, почтеннейшая, – обратился к старухе Джабраил, свято чтивший суннат, обязывающий оказывать почет пожилым людям без исключений, – правда ли, что госпожа Фируза ссорилась с наложницей Саной?

– Нет, многоуважаемый кади, – ответила служанка, – у госпожи Фирузы нрав кроткий, как у голубки. Только очень уж она страдала, когда Сана появилась в гареме. Часто под дверью ее спальни стояла и плакала.

– Обижалась на господина?

– Жене не положено на мужа держать обиду, это грех, – как отрезала старуха.

– А у Саны нрав был каков?

– Наш Абу-Али учил ее порядку, значит, было за что наказывать, – ответила служанка, подобрав тонкие губы.

– А ты, почтенная, не ссорилась ли с Саной? – спросил снова кади.

– Нет. Мое дело – присматривать за детьми. А детей в гареме много. Я и своего сына Назима, воспитывала в строгости. Потому он и стал начальником дворцовой стражи.

– И не жалко тебе ее?

– Мне господина нашего, Абу-Али жалко, душа у него нежная, как мякоть молодого ореха под скорлупой.

В подвале было холодно и темно. Одну клеть освободили от кадок с маринованным луком и редькой. Под сводчатым потолком торчали погасшие факелы. Служанка зажгла два, и комната без окон озарилась слабым светом. Тело девушки лежало под полотном. Подняв край, кади заметил характерные для укуса следы загнутых внутрь змеиных зубов и сеточку полопавшихся кровеносных сосудов на ноге. Тело распухло.

Кади вышел наружу и глубоко вздохнул. Знойный воздух показался ему свежим. Степенной поступью, опираясь на клюку, в сопровождении согбенной служанки он обошел дворец. Каштаны и высокие акации окружали толстые каменные стены. Кади любовался ими, но и отмечал, что по каждой из толстых веток могла заползти ловкая гюрза.

К вечеру в дом кади Джабраила пришел унылый Анис с докладом. Платка он не нашел, хотя заглянул во все укромные уголки дворца и двора. Завтра утром с охоты ожидали прибытия султана со свитой, и кому-то следовало держать перед господином ответ. Кади отпустил дрожащего как хвост ишака евнуха.

Задумчиво пощипав бороду, Джзабраил изрек в пустоту: «А где же Назим и его бродяга из Самарканда?»

Глубокой ночью, когда Риштан видел десятый сон, кади разбудила служанка, доложившая о прибытии начальника дворцовой стражи. Назим выглядел торжествующим. К ногам кади он положил синий платок.

– Это я нашел под рубахой заклинателя змей.

– А где сам бродяга? – спросил кади, не заинтересовавшись находкой.

– В зиндане. Плачет, как шакал, в убийстве признаваться не хочет.

– Может, это и не убийство было? – кади натянул чалму на лысую голову и, поправив кушак на халате, двинулся за Назимом к выходу из дома.

– Не убийство? – усомнился Назим.

– Для чего Садыку убивать?

– Он из Самарканда, как и Сана. Мог знать ее. Они весело болтали после представления.

– Убил Сану, а платок взял на память, – кивнул кади, садясь в паланкин при свете полной луны и подавляя зевок.

– Грязная свинья этот Садык! – выругался Назим, – как же я подпустил убийцу так близко к султану!

В зиндане никто не спал, все ждали прибытия кади. Садык не мог встать и выказать судье должное почтение. Ноги и руки нечестивца были перебиты. Он лежал на полу, как мешок с прелой соломой.

– Наш палач как всегда перестарался, – глубокомысленно изрек Джабраил, – мне опять будет некого судить, до утра этот несчастный не доживет.

Кади пнул заклинателя змей, но тот только замычал в ответ. Арестанту дали попить и усадили, прислонив к стене. Мутные глаза Садыка ничего не выражали. Назим, скрестив руки на груди, с презрением смотрел на убийцу. Кади принесли удобное кресло, и тот сел, опершись на суковатую палку, которая была его верной помощницей.

– Садык, – начал он, – от тебя зависит, умрешь ли ты быстрой смертью, или будешь подыхать мучительно.

Садык закашлялся, вытирая рот грязным рукавом.

– Знаешь ли ты, в чем твоя вина, нечестивец? – спросил кади.

– Моя вина в том, что я заклинатель змей, а Сану укусила змея, – медленно, с остановками произнес он.

– Ты подбросил змею в гарем к Сане? – спросил кади.

Садык качнул головой.

– Нет, для чего мне это?

– Может, ты ее вожделел и стал ревновать? – ухмыльнулся Назим.

– У меня был шанс стать соперником султана? – Садык выплюнул сгусток крови себе под ноги.

Кади бросил взгляд на начальника дворцовой стражи и махнул рукой, Назим вышел, оставив кади с арестованным и палачом. Кади Джабраил продолжил допрос.

– Ты и Сана, оба родом из Самарканда. Так ли это?

– Самарканд – огромен. Всех я там не знаю. А последние три года я кочую из города в город.

– При тебе нашли её шелковый платок. Откуда он взялся?

– Я не знаю, о чем ты говоришь, почтенный судья. Оставь меня, я хочу спокойно помолиться перед смертью.

– Ответь мне на последний вопрос: почему у твоей змеи не были вырваны ядовитые зубы? – спросил кади, теряя терпение.

– Это была не моя змея, почтенный судья. Себе я не враг. Страшнее гюрзы только кобра, а зубы я у всех вырываю. Но о том публике знать не обязательно.

– О чем ты говорил с наложницей султана после представления?

– Я говорил не с ней, а с наследником. Он спрашивал, какая змея самая опасная. Это разве запрет? Сана просто стояла рядом.

«Каков упрямец!», – подумал кади, покидая зиндан.

Ночь прошла беспокойно. Кади Джабраил не любил, когда обвиняемые отрицали вину, зная о непременной казни. Кади боялся предстать с ответом за невинно загубленного правоверного перед Аллахом на Киямат2. Но еще больше он боялся, что не сможет разгадать головоломку, которую ему подкинула змея в гареме.

По утру за кади прислали паланкин султана Абу-Али.

Султан был огорчен, но отметил расторопность Назима и преданность Аниса. В благодарность за службу он подарил кади свой перстень.

– О, правитель, – сказал смущенный кади, вертя на пальце новый подарок султана, – но я вовсе не считаю законченным мое расследование. Арестант не признался в преступлении. И я до сих пор не нашел ответа на несколько вопросов.

Султан поднял на кади глаза, полные горя.

– Не знаю, о чем ты говоришь, мой преданный друг, но закончи свои поиски и дай мне предаться положенной скорби.

– Как заклинатель змей проник в гарем да еще и пронес громадную ядовитую змею? Где прятался до совершения убийства? Это первый вопрос. Если же змея выползла из корзины заклинателя и случайно ужалила прекрасную Сану, то как она выждала время, не напав ни на кого в гареме? Это второй вопрос. И третий вопрос: для чего нечестивцу Садыку синий, расшитый бисером платок Саны, который вы подарили ей? – словно не слыша султана, продолжил кади.

– Какой синий платок? – удивился султан, шмыгнув носом как простолюдин, и вытирая слезы, – я не дарил платка Сане.

– Вопросов много, а ответов нет, да благословит Аллах вашу памятливость.

– Ты хочешь продолжить расследование? Но что тебе нужно от меня, о кади.

– Я хочу поговорить с госпожой Фирузой и другими…

Султан прервал просьбу кади гневным окриком.

– Этому не бывать!

Кади умолк, поклонился и направился к двери, но султан окликнул его, словно извиняясь за вспышку гнева: «Почтенный кади, я прошу вас найти время для старого друга и прийти на ужин сегодня». Кади церемонно принял приглашение.

По дороге из дворца Джабраил встретил евнуха Аниса. Облагодетельствованный султаном, евнух шел с довольным видом. Кади властным жестом остановил его и задал невинный вопрос:

– Султан хорошо принял меня, и пригласил на ужин. Какие сласти любит госпожа Фируза?

– Наследник гуляет у фонтана, досточтимый кади. Спросите его.

Кади кивнул и поторопился к фонтану.

– Салям алейкум, досточтимый молодой господин, – начал он торопливо, но как всегда многословно, – что за человек этот ваш начальник дворцовой стражи Назим? Я бы хотел отблагодарить Назима за расторопность в поимке преступника.

– Ваалейкум ас салам, досточтимый кади, – ответил ломким голосом мальчик, – чем он мог вам понравиться? Назим суров и груб.

– Суров? – переспросил кади.

– Да, и даже жесток. После представления заклинателя змей, я и Сана подошли к бродяге и стали спрашивать о гадюках и гюрзе. Назим оттащил Сану, а потом… Он ударил ее по лицу, когда никто не видел. Правда, потом опомнился и на коленях просил у нее прощения. Добрая Сана… Она пообещала, что не расскажет никому.

– Ты это видел сам?

– Видел. Мы играли в прятки, и я залез за полку с посудой. В кухне. Я там вовсе не ожидал встретить Сану и Назима. Никто не видел меня, но я видел их обоих. И то, как Назим подарил ей платок.

– Может, ты нарочно следил за ними, юноша? – строго спросил кади, надеясь выудить еще что-то.

– Меня уже наказала за это Хуснийя, – покраснел мальчик, – Сказала, что я предаю отца, заглядываясь на его наложницу.

– Раскаяние растворяет грех, как вода – каменную соль, досточтимый юный господин, – кади погладил мальчика по голове и прикинул, а не вернуться ли к султану с докладом.

Но подумав, что его сочтут навязчивым, Джабраил решил повременить до вечера.

В приподнятом настроении, держа в руках пакет со свежей пахлавой, кади качался в паланкине. Совсем недавно он узнал о заморском обычае делать подношения хозяйке дома и надеялся прослыть просвещенным в глазах султана и его окружения. Этот вечер был важен для кади, ведь он ожидал своего триумфа, мысленно смакуя подготовленную речь. Тридцать лет кади служил Риштану, и никто не мог усомниться в его проницательности, мудрости и неподкупности. Жаль, конечно, что заклинатель змей скончался и вину перед смертью не признал. Но… Кади волновала только истина. А истину он видел в справедливой и заслуженной каре для виновного.

За ужином, состоявшим из бесконечной череды блюд, султан улыбался, поглаживая усы, его отпускала печаль после смерти любимой наложницы. Кади непринужденно читал стихи и соревновался в остроумии с визирем и министрами: «В чем счастие твое, мой друг? Чтоб Царь меня в свой принял круг. И что ж найти ты хочешь там? Нет счета этим чудесам. Но отчего дворец пустой? Таится в нем разбойник злой. Скажи, кто страшный этот тать? Кто солнца свет посмел украсть!» Кади декламировал в лицах. Его голос то рокотал, то лился мёдом. Притихшие гости наблюдали и ждали продолжения.

– О, великий султан, да продлятся ваши счастливые дни до скончания правления, и пусть совпадет оно с закатом солнца и всей вселенной! Мне было сложно выполнить ваш наказ об окончании следствия по делу заклинателя змей, потому что он противоречил наказу Аллаха искать истину вопреки земным препятствиям на ее пути. Поразмыслив о бренности сущего, я пришел к выводу о том, что султан нуждается в истине не меньше, а даже больше любого из смертных, потому что стоит на страже порядка и справедливости. И если его очи затмила пелена горя, эта пелена не настолько темна, чтобы заслонить свет правды. Я знаю, кто убил Сану. Это была не змея, которая случайно заползла в покои, это был не вислоухий заклинатель змей. Я обвиняю начальника дворцовой стражи Назима. У меня есть твердые доказательства того, что Назим предал султана.

Кади Дажбарил обвел глазами присутствующих за дастарханом. Тишина была такая, что было слышно, как в саду кричат павлины. Султан молчал, нахмурив брови.

– Назим был влюблен в Сану. Возможно и она давала повод для ухаживаний. Назим делал Сане подарки. Один из них пригодился! Назим подбросил платок несчастному заклинателю змей, чтобы отвести подозрение от себя. Но как заклинатель змей мог совершить коварное убийство?

В зале зашумели придворные.

– В хитросплетении комнат и коридоров разобраться под силу только тому, кто хорошо их знает.

Одобрительный гул голосов придал кади бодрости.

– Ни змее, ни постороннему человеку сразу не понять, где искать жертву. Была бы гюрза так умна, то сидела бы в кресле кади!

Министры дружно закивали бритыми головами.

– Итак, мы видим не слепой случай, а убийство. Кто же этот человек, который знает дворец как свою длань?

Кади обвел глазами залу.

– Думаю, он не вызывает подозрений. Если его случайно увидят в женской половине дворца, то он подобно тени будет незамечен!

Визирь громко вздохнул.

– Дверь в покои Саны была заперта снаружи. Кто мог это сделать. Только тот, кто имеет доступ ко всем ключам!

Лицо султана потемнело.

– Убийца должен иметь причину, значительную для убийства. Страсть! Власть! Корысть! Вот шайтаны, толкающие на преступление! Я обвиняю начальника дворцовой стражи! Назим молод, и хорош собой. Сана была похожа на прекрасный знойный цветок. Вспыхнувшая безответная страсть помутила разум Назима. Подарки не помогли. В итоге, Назим совершает убийство, искусно свалив всё на случайно подвернувшегося заклинателя змей.

Султан свел брови в нарастающем гневе. Тишина взорвалась десятками голосов. Кроме восклицаний: «Ай да, кади! Вот мудрейший человек!» можно было различить: «Измена во дворце! Схватить этого Назима».

Султан поднял руку, и все смолкли.

– Кади ослушался моего приказа. Это меня огорчает. Отчего бы не спросить Назима? – изрек султан и велел позвать начальника дворцовой стражи.

Назим низко поклонился султану и всем присутствующим. Его лицо было спокойным, а поступь твердой.

– Где ты был со вчерашнего вчера и до утра, Назим? – спросил султан.

– Да благословит Аллах вашу памятливость, господин. Разве вы не сами послали меня за город с личным поручением к господину Хасиду, военачальнику? Я вернулся в Риштан к девяти часам утра, и первый, кого я встретил, был Анис. Около девяти утра. Стражники у северных ворот пропускали меня.

Султан махнул рукой, и Назим удалился.

– Преданность кади правосудию и истине известна далеко за пределами Риштана. Упорство и терпение в распутывании самых сложных дел не может не восхищать. Но в данном деле я вижу коварную ошибку. Назим не мог прийти рано поутру во дворец и совершить это гнусное убийство, украсть платок и запереть дверь опочивальни, – султан обвел всех присутствующих глазами и добавил, – похоже, кади искал разгадку несуществующей загадки

При этом Абу-Али постучал себя указательным пальцем по голове и вызвал взрыв хохота присутствовавших.

Кади почувствовал себя посрамленным, его лицо побагровело, нос налился как слива. Такого позора он не испытывал никогда. В глазах Джабраила померк свет. Вскочив с удобных подушек, он покачнулся от волнения. Его окатывали волны хохота жующей знати, которая только что была готова носить его на руках. Спотыкаясь на ходу, забыв о поклоне, кади покинул дворец.

До утра кади не спал, запретив входить в покои даже вертлявой служанке, которая волновалась за то, чтобы кади Джабраила не хватил удар. Она никогда не видела кади в таком возбуждении. Кади носился по комнате, как тигр по клетке, рыча и восклицая: «Старый я дурак! Позор, позор на мои седины!». Лишь к утру он улегся на шелковые подушки и прикрыл морщинистые веки ладонью. Служанка осторожно прокралась в комнату, поставила поднос с фруктами и свежей водой на низкий столик. Она звякнула поясными ключами, и кади открыл глаза. Этот звук вернул его к жизни, в голове вихрем пронеслась разгадка. Кади вскочил и резко ударил ладонью себя по лбу.

– Старый я дурак! – вновь воскликнул он, – и как же я пропустил самое очевидное!

Не попадая руками в халат, а ногами в туфли, он заметался по комнате. Служанка хлопала глазами, не понимая, чем она может помочь господину.

Поборов волнение, кади сел в любимое кресло и написал что-то на клочке бумаги.

– Беги во дворец к султану, вызови евнуха Аниса и дай ему записку. Скажи, чтобы действовал быстро. Потом жди меня у ворот.

Засверкали босые пятки служанки. Через полчаса, одетый по всем правилам правоверного мусульманина, бормоча на ходу молитву и каясь, что пропустил утренний намаз, кади спешил в паланкине ко дворцу. У ворот, ежась от рассветного холода, торчали служанка с евнухом.

Завидев кади Джабраила, Анис всплеснул руками, упал на колени и запричитал.

– Досточтимый кади, страшусь твоего гнева, но не вели наказывать. Выполнить приказание не мог! Пропала старая Хуснийя! И Назим как сквозь землю провалился.

Кади торжествующе смотрел на евнуха. Он самодовольно упер руки в боки и выпятил живот.

– Я так и знал! Так и знал. Пока ореха не расколешь – ядра не съешь. Хуснийя! Кто кроме нее? Хотела спасти сына любой ценой! Понимала, старая чертовка, что выдаст себя неразумный влюбленный. Убить Сану – проще простого! И в гареме будет тихо, никаких конфликтов. Султан рано или поздно найдет себе утешение. Хоть страсть – прекрасный мотив для преступления, но материнская любовь сильнее любой страсти. Убийство – тяжкий грех, укрывательство – не менее тяжкий. Но доносить на безвинного! Это харам зулми3!

Кади говорил громко, словно его слушателями была толпа зевак на площади во время казни, а не глупая служанка и презренный евнух.

– Вам надо рассказать все великому господину, досточтимый кади! – залепетал евнух, радуясь тому, что кади не гневается на него, – дело не терпит отлагательств!

– О нет! – изрек кади, подняв вверх указующий перст, – я напишу ему письмо, а во дворец я приду теперь только по почетному приглашению. И никак иначе!

1

Судья, который занимался не только вынесением приговоров, но и вел расследование дел по законам шариата.

2

Киямат – Судный день у мусульман.

3

Шариат запрещает

Рождество у Шерлока Холмса

Подняться наверх