Читать книгу Номинанты Московской премии – 2019. Хрестоматия. Проза и поэзия участников Московской международной книжной выставки-ярмарки - Коллектив авторов, Ю. Д. Земенков, Koostaja: Ajakiri New Scientist - Страница 14

Давай поиграем, что ты – Модильяни,

Я – двадцатилетняя девочка Аня,

Запечатлевая черты,

Ты кистью ведёшь по бумаге, бумага

Плывёт в акварели и пахнет как брага,

Как пахнут любые цветы.

Давай поиграем: ты вышел из дома,

А я подошла, тебя нет, неудобно, –

Но времени в принципе нет, –

И вот, обрывая французскую клумбу,

Курю между делом (спасибо Колумбу),

Ну где уже этот брюнет?

Ну где желтобрюкий, несносный, несносный,

Его затянули дурацкие сосны,

Я небу – кулак и язык.

В окно – все цветы, и цветы улетают,

Давай поиграем, давай поиграем,

Давай, ты азартный мужик.

Окно высоко, но какое мне дело,

Цветка улетает небесное тело,

И доски паркета цветут.

А я всё стою, ты несёшься навстречу,

И есть у нас планы на жизнь и на вечер –

В шестнадцать счастливых минут.

Посмотри, Одиссей: вся Итака застыла, оскалясь,

И сопит Пенелопе в затылок, и держит за пряжку.

Пенелопа молчит и не знает, зачем здесь осталась –

Телемах не зачат – незачёт, – остаётся за пряжей

Горевать и выкатывать гордые голые строки,

Выковыривать норов, смирять неуёмную шею.

Столько лет. Столько лет! И горят все возможные сроки.

Пенелопа молчит, в наказанье себе хорошея.

Пенелопа не спит, и лицо заплывает кругами.

Пенелопа не ест, лишь худея, как любо Итаке…

Календарь облетает, и в небо летит оригами.

Женихи обступают, вопросы бросая: «Итак? И?..»

Измождённая женщина хочет скорее стать старой,

Чтобы волосы – пеплом, чтоб губы – тугою полоской.

Тихо в море… Земля для гостей запасается тарой.

Пенелопа ведёт по пробору колючей расчёской.

Неприкаянно, устало,

Словно сил и нервов нет,

Человек идёт по шпалам

И в руке несёт пакет.

Человек идёт по шпалам,

У него в пакете дом.

В нём для каждого есть пара,

В нём Гоморра и Содом.

В нём и взрослые, и дети,

Египтянин и узбек.

Есть и дырочка в пакете,

Из которой мелет снег.

Есть и дурочка, и доктор.

Есть роддом, университет

И ещё, возможно, кто-то,

Кого в мире вовсе нет.

Человек прошёл всё лето

И сегодняшних полдня.

Я кричу со дна пакета:

«Ты зачем несёшь меня?»

Только отзвуки вокзала

Различимы вдалеке.

В темноте сияет шпала,

Колыхается пакет.

И что-то вдруг переменилось.

Ничто не предвещало, но…

Такая малость – эта милость,

А неохватна всё равно.

Такая радость – эта редкость,

Что глупость, кажется, каюк!..

Но этот страх и эта ревность

Сродни качанию кают.

Всё выше тянутся канаты,

И якорь ест речную мель…

Дороги, словно каганаты,

Пленили нас отсель досель.

Отели – городские сводни –

Раздели нас от сих до сих,

Так что по самое сегодня

На теле только этот стих.

И ты читаешь аккуратно,

Боясь помять и повредить…

Я до сих пор смотрю обратно,

А вижу – только впереди

Вдаль убегающие рельсы,

Вагона длинные бока.

Похожи на седые пейсы

Из этих окон облака.

А их количество примерно

Приводит сумму наших лет.

Я твёрдо знаю, что бессмертна.

Вот справка. То есть мой билет.

Смотри, какая темнота, гляди, какая тишь!

Нестрашно ночь большим котом прозрачным животом

Легла на ноги, и покой – неважно, что потом…

Конечно сильно, больше всех, о чём ты говоришь.

Наверно, завтра будет снег, и весело, и лёд…

Нет-нет, я больше не кричу, мы больше никогда.

Пить? Погоди, вон там стоит на тумбочке вода.

Что там за форточкой гудит? И правда, самолёт.

Да, златоглазки говорят на древних языках.

Одна из них моей сестре приходится кумой

И ближе к лету прилетит в Москву и к нам домой.

Да знаю я, что ты стоять умеешь на руках.

Я посмотрела бы сейчас, как ты на них лежишь.

А может, всё-таки сама? А я на кухне там…

Ну ладно, ладно, я ложусь, не надо, перестань.

Конечно сильно, больше всех, о чём ты говоришь…

Ладонью тянешься к воде,

Бесстрашно за борт свесясь.

А у меня был трудный день

И будет сложный месяц.

Блестит как звёзды чешуя,

Цепляется к одежде.

Мне дочь сказала: чаще я

Грустна, не то что прежде.

Я показательно смеюсь

И громко улыбаюсь.

У вас зашкаливает плюс,

Подкашивает градус.

А я пишу по существу

(Ещё бы не мешали…),

С балкона трогаю листву,

Поёживаясь в шали.

И представляю Даламан.

А в это время снизу

Узбек площадку доломал

С напарником-киргизом.

Я так и вижу Сарсалу,

А может быть, Сарсáлу.

Мне завтра снова в кабалу,

Хоть и заколебала.

Венчает стаксель левый борт,

И женщина – на правом.

Бежать с пакетом – тоже спорт,

Особенно с оравой.

Там «тузик» нá воду встаёт,

Тут в тазик льёт из крана…

Но где моё, а где твоё

И чья больнее рана?

Волки целы, овцы сыты,

Сверху дым висит.

Я теряю лейкоциты,

Господи, спаси.

Анемичная, глухая,

Захожу в метро.

Капилляры высыхают,

Сушится бедро.

Змеевидная полоска

За моей спиной.

Тело выцвело при носке,

Но ещё со мной.

Да, я знаю. Нет, не очень.

– Доктор, почему?

Вены целы, между прочим.

Примете? – Приму.

– Доктор, док, я догадалась

(А иголка – вжик-с!),

Просто я сдаю анализ

Как зачёт на жизнь.

Мне не жалко глупой крови –

Я ведь сдам зачёт?..

Вот, возьмите на здоровье

Миллилитр ещё.

Лишь бы целы, лишь бы сыты

И никто не бит.

Если тело моё – сито,

Дайте, доктор, бинт.

Помоги себе помочь.

Поднимись, надень

Серьги длинные, как ночь,

Чёрные, как день.

Червоточиной молчи,

Сонно голубей

И кроши на кирпичи

Хлеб для голубей.

Покорми свою ладонь

Платьем шерстяным.

Только кажутся бедой

Песни шестерых.

Всё сливается за так,

Дыбится вода.

Серьги звякают за такт –

В чём же тут беда?

Платье волнами лежит

У твоих колен.

Они плавали во лжи,

Получили крен.

Только отработай взгляд,

Да поможет Бог,

Если уши заболят

От таких серёг.

Доставай свою пыльную трубку,

Забивай до краёв табаком!

Я несу домой красную юбку,

Чтобы ты её сбросил рывком.

Я несу её в тонком пакете,

Огнестрельную, как пистолет.

На каком поднебесном макете

Подглядели такой силуэт?

Как приманка её плиссировка –

Закачаешься, точно бычок.

Не спасёт боевая сноровка.

Доставай, говорю, табачок!

А потом подноси зажигалку,

Её красное тело включай.

Это всё городские пугалки,

Всё брехня недоучки-врача,

Что курение вредно дыханью,

Мол, ещё пожалеем потом.

Не от рака мы все подыхаем,

Мне Губанов поведал о том.

Ты, конечно же, волен не верить

(Где же этот дурацкий табак?),

Только если уж думать о смерти,

Лично мне думать хочется так:

Я хочу умереть в красной юбке,

Неизбежно сгорая нутром,

Видя, как ты берёшься за трубку,

Зная, что с нами будет потом.

Ещё встанет как надо Меркурий,

Красный тон обезличит слова.

И тогда непременно закурим.

А пока доставай, доставай.

Он мне сказал: «До скорого»,

А значит: не спасёт.

И я сижу покорная,

Согласная на всё.

И только буквы гласные

Выходят изо рта,

Поскольку нет опасности,

Не будет никогда.

никогда говорю всегда

и последний скажу смеясь

я несу на плече кота

не боится мой кот упасть

кто-то косится срамота

я всегда хоть немного ню

я держу на плече кота

и его я не уроню

котопадов ушли года

и безвременно унеслись

я несу на плече кота

мы носы задираем ввысь

там на небе свои стада

кучерявый пастух пасет

я держу на плече кота

не пойму кто кого несет