Читать книгу Казанский альманах 2020. Лунный камень - Коллектив авторов, Ю. Д. Земенков, Koostaja: Ajakiri New Scientist - Страница 9

Просветы меж сосен светлы, как стихи,

и воздух янтарный, дыханье златое.

Я знала, что счастье такое, такое…

Оно перевито бинтами покоя,

и здесь мне на время простятся грехи.

Здесь будут собака и кот у меня,

и берег с каёмкой всклокоченной пены.

А всё, что я знаю о жизни, нетленно

во вновь повторяемой сказке о бренной,

о тёплой, родимой, как эта земля…

И в паспорте вдруг, наконец, совпадут

моё проживанье с отметкой прописки,

и гости приедут: Звенигово близко!

И солнце над Волгой прокатится низко,

и звёзды над крышей напишут маршрут…

Дворник шаркает лопатой,

убирает белый снег.

Дворник, миленький, не надо!

Ты ж хороший человек!

Тишина кругом такая,

что и пушкой не пробьёшь:

бриллиантово-густая…

Только ты скребёшь, скребёшь…

Утро пахнет корочкой грейпфрута,

разогретой с вечера в духовке.

Больше ночи полюбила утро,

за его весёлую сноровку.

За капель и капельку надежды,

вместе с солнцем в комнатах парящей…

Этот угол добрый и медвежий.

Будет жизнь простой и настоящей.

Будет простодушной и уютной:

словно лучик на стене играет!

Так нетрудно перепутать с раем,

если б не покалывала смутно

мысль о том, что люди умирают.

Жаловаться и бояться – мелко.

Время льётся в жадную прореху.

Дали белке золотых орехов,

когда зубы выпали у белки.

Только утро тут не виновато,

и просторно, и светло с запасом.

Как дитя наивно и щербато

на пороге солнечного часа…

Вот строчки, написанные волной,

а я не могу прочитать ни одной.

Зачем же трудилась над ними волна,

о чём же, о чём же её письмена?

О лете? О свете? О счастье вдали?

О том, что уплыли её корабли?

О том, что навеки останется сном?

Я Богу благодарна за цветы

и за лазурное сверкающее море.

За то, что скоро выцветает горе,

уходит в область снов и немоты.

За лёгкий воздух, спелость облаков,

за две руки, подвижность чутких пальцев…

И эти чудеса – для постояльцев,

для нас, безумных, грешных дураков!

А что же там, где речки поворот,

где ничего уже вперёд не видно,

где радостно, мучительно и стыдно

попасть во временной водоворот,

и в нём пропасть нисколько не обидно.

Дождь шёл всю ночь, а я спросила Бога:

зачем его ты дал мне слишком много?

Но поясню, не о дожде тут речь.

Попробуй устранить не в кране течь —

пробоину в судьбе, и уберечь

того, кого прибьёт волной к порогу.

Мой океан покуда пуст – до горизонта,

и нет границы дождевого фронта.

И, видимо, костьми придётся лечь,

кого-то ожидая у порога…

Наутро пасмурно, свежо. Какая тишь!

Над океаном птицею летишь…

Вода и небо – это не дорога:

ни путника, ни друга, ни врага.

Как мне была дорога дорога!

Осталось подождать совсем немного.

Путь не бывает бесконечно длинным.

В стихах у Гёте задрожат листы,

и гомоном наполнятся долины,

и вот тогда-то «отдохнёшь и ты»…

Пока скользишь в глуби бессмертных строк,

не веришь в несменяемость погоды.

Но это дар тому, кто одинок,

кого на берег не выносят воды.

Запил молочник. За окошком дождь

и днём и ночью. Ничего не ждёшь.

Никто не позвонит в твою светлицу…

Но, впрочем, жизнь мне регулярно снится!

В ней рядом те, кого давно уж нет.

Проснусь, соображу: Тот или Этот Свет?

Живых иль мёртвых мне дороже лица?..

Жизнь неприглядна, коль смотреть с конца,

а как с начала – я уже не помню…

Помилуй, Боже, этот мир огромный!

Молочника, бездельника, творца,

ну, и меня – Тебе напомню скромно.

Я ловила бабочку – рукой.

Вдруг и потерялась за рекой…

Не отмоет чистая река —

вся пропахла крыльями рука.

Я ловила бабочку сачком.

И вспорола ноженьку сучком.

Нет курка у доброго сачка.

Милосердья нет и у сучка.

В дом приду и упаду ничком.

Пореву, усну – и всё молчком.

Нет подушки у того ничка,

как замочка у того молчка.

Из чего творила тесто?

Чей рецепт старинный?

Было в тесной кадке место,

а месила – глину.

Чтобы вышел человечек,

словно на картинке:

палка, палка, огуречик,

новые ботинки.

Глина высохла, и вот

человечек бойкий

едет задом наперёд

в расписной ковбойке.

Подкрути ему усы,

Накорми малиной.

Не забудь надеть часы.

Обласкай, как сына.

Пусть гордится он собой

и стихи читает.

Дует ветер голубой,

кружит птичья стая.

Из ребра ему создай…

нету в глине рёбер!

Будет он шалтай-болтай

на большой дороге.

Вдруг стемнело, как будто нагрянули черти!

Это близость грозы или ливня наотмашь.

Как густа темнота – почерпни и намажь,

как гуашь на картину о жизни и смерти.

А вернее, о страхе одной пред другою.

Неизвестность терзает зелёные кроны.

Под могучей и ветреной чьей-то рукою

так деревьев отчаянны вскрики и стоны!

Не сбежать, не укрыться от бешеной силы.

Не спасти, не унять молодые побеги.

В этот час черноты и сближенья с могилой,

отведите её, опустите ей веки!

Пусть придёт, когда солнце сияет на небе,

и не страшно моим колокольчикам в поле.

Пусть внезапною будет, нечёткой, как небыль.

(Я скользну незаметно сквозь дырку в подоле

износившемся, выцветшем, словно желанье,

что за жизнь не сбылось, а теперь уж не надо…)

Пусть придёт не как смерть – как посланье

из небесного града.