Читать книгу Зеркальный детектив. 29 рассказов от авторов мастер-курса Антона Чижа - Коллектив авторов, Ю. Д. Земенков, Koostaja: Ajakiri New Scientist - Страница 4

Крутанувшись на кресле, Лена уставилась в потолок. Ну не складывалось у неё с репортажами о либеральных ценностях при всём её желании и старании. Начинала за здравие – приюты для бездомных животных, климатический активизм, а заканчивала – суррогатными кормами и распилом бюджетов на «зелёные» акции. Короче, странно у неё выглядели ценности, и статьи выходили сомнительные.

Конечно, пока она платила, никто бы её с онлайн-курса «Свободная журналистика» не выгнал, но отзывы на статьи и положение в рейтинге… А троим лучшим пообещали гранты на подготовку репортажей про Уникалисту – новую страну на карте мира, где главной ценностью провозгласили уникальность каждого человека. То есть месяц прямо оттуда – с места событий. Вот это тема. И вот поди ж ты, ничего толкового не выходило – не формат.

– Ну? – в комнату заглянул дед Лены Сергей Петрович. – Как там твои статьи? Как рейтинг?

– Ну… так себе, – за двадцать лет врать деду, который вырастил её, Лена так и не научилась.

– Так ты не сиди. Борись!

В ответ Лена кивнула и подняла сжатый кулак – no pasaran, мол. Другие ответы всё равно не принимались.

Лена снова крутанулась на кресле. А что, собственно, мешало ей этим летом самостоятельно поехать в Уникалисту и написать статью про их ценности? Да хоть три! Уж там она точно ни в какие криминальные истории не влезет, и всё будет чинно-благородно, а главное – про ценности. Влетит, конечно, в копеечку. Но родители обещали выделить на лето бюджет. Виза, билеты, самый дешёвый хостел, перекусить, транспорт… Лена вскочила с кресла.

– Дед!..

Самолёт до Кунабулы, столицы Уникалисты, летал раз в две недели, и пассажиров набиралось битком. В основном это были любопытствующие туристы, но попадались и идейные, которые всерьёз решили искать свою уникальность среди подобных. Лена стояла в длинной неспешной очереди к стойке регистрации и вполуха слушала по телефону финальные инструкции спеца, который запилил ей канал с несколькими десятками тысяч фальшивых подписчиков – для правдоподобности легенды, что она крутой блогер.

– Девушка, можно вас? – Тихий низкий голос раздался у самого уха, и кто-то осторожно подёргал её за рукав. Лена едва не выронила телефон.

– Славка, я всё поняла, пока. Меня?

Перед ней мялся патлатый парень в потёртых джинсах и растянутой футболке непонятного цвета.

– Ради бога, извините. У меня перевес. Вы не могли бы сдать в ваш багаж один свёрток? Один.

Лена открыла было рот, чтобы отказаться, но… у человека перед ней были огромные в пол-лица голубые глаза за толстыми линзами очков, неуверенная улыбка и полные руки каких-то холщовых сумок и свёртков, которые он всё время перебирал, ронял, подхватывал… и даже воздух вокруг него вибрировал от смущения и неловкости.

– Что это?

– Детали коляски. Инвалидной. Для друга.

В свёртке прощупывались лёгкие пластины и пара маленьких колёс.

– Ладно. Давайте ваш номер.

– Зачем? – Он так удивился, что Лена даже опешила.

– А вы это обратно забирать не планируете? Я как вас найду-то?

– Оставьте свёрток в Кунабуле на стойке доставки багажа. Тут вот адрес есть.

Действительно, на свёртке была ярко-синяя наклейка с адресом. Очередь пришла в движение, Лена махнула рукой и забрала свёрток. А парень растворился в толпе.

При регистрации оказалось, что отметку о доставке багажа можно было оформить сразу – по прибытии всё будет сделано.

Прилетев в Кунабулу, Лена краем глаза заметила стойку службы доставки, где сортировали гору сумок и чемоданов с разноцветными наклейками. Мелькнули несколько свёртков с ярко-синими. «Вот и слава богу!» – подумала Лена, обрадованная, что так легко отделалась от неожиданного поручения.

Первое, что удивило Лену в Кунабуле, – это обилие зеркал и экранов. Они были везде: на стенах домов, в витринах, на билбордах, на подвесах над перекрёстками, на спинках сидений в транспорте. Куда ни глянь – везде можно было увидеть своё отражение. И люди вокруг активно этим пользовались: подправляли макияж, причёски, одежду или вдруг просто замирали и смотрели, смотрели…

Хостел, куда Лена заселилась, был совсем маленьким – две комнаты, общая кухня, туалетно-душевые удобства. Все свободные поверхности были увешаны зеркалами. Из правил общежития, похоже, действовало только одно – «запросто и без церемоний». Когда Лена вернулась из душа, соседка по комнате с любопытством рассматривала её паспорт.

– Тебя зовут Елена-Испания? Необычное имя для русской.

Лена натянуто улыбнулась, стараясь сохранять спокойствие, и мысленно вознесла привычные забористые благодарности родителям, которым на девятом месяце беременности не сиделось на месте, и рожать маме пришлось в небе над Пиренейским полуостровом. Лена не раз выговаривала родителям за имя, а отец в ответ ворчал: все вопросы к маме, лично он хотел, чтобы вторым именем было Аэрофлот. Но не станешь же каждому встречному-поперечному рассказывать семейные предания, потому вслух она ограничилась коротким «Да уж!», забрала документ и вернула его в карман рюкзака.

– Ты надолго сюда? – как ни в чем не бывало продолжила соседка.

– На пару недель.

– На курс медитаций? Или так, поглазеть?

– Я блогер. Мне всё интересно. А что за медитации?

Соседка глянула на часы и активировала звуковую колонку.

– Сейчас начнётся.

Дважды в день в Уникалисте проводились получасовые трансляции «медитаций уникальности». В это время надлежало встать перед зеркалом или экраном и всматриваться в себя – глубоко-глубоко, в самую свою суть, неистово и неотрывно, чтобы найти то, что отличает каждого от всех и делает его неповторимым и уникальным. Найти свою уникальность было священным долгом каждого гражданина. А долгом государства было обеспечивать условия, чтобы каждая уникальность расцвела. Соответственно, самым ужасным кошмаром в Уникалисте было вдруг обнаружить, что уникальность одного гражданина чем-то, хотя бы отдалённо, напоминает зарегистрированную уникальность другого. Общественный статус неуникального гражданина падал, и ему надлежало вновь начать поиски и восхождение.

– Ты всё делаешь неправильно, – сказала соседка после медитации. – Так ты не найдёшь свою уникальность.

Возразить было нечего – перед зеркалом Лена не встала, слушала вполуха, одновременно листала брошюру «Основы уникальности».

– Ну не всё сразу. Мне нужно привыкнуть, настроиться. А вообще, я уникально туповата и медлительна. Это считается?

Соседка открыла было рот, но потом закрыла и пожала плечами.

– Будем разбираться, – вздохнула Лена и пошла гулять по Кунабуле.

Вечером, присев отдохнуть в кафе, она разговорилась с компанией молодых людей. Обсуждали последние новости, и разговор как-то сам собой вырулил на вопрос о семьях и детях в Уникалисте. Из общих сведений Лена знала, что традиционный брак и семья в Уникалисте отменены. Однако допускались союзы между «подобно-уникальными». Понятное дело, самостоятельное рождение детей в такой конструкции было не предусмотрено. При этом дети считались в Уникалисте высшей ценностью – чистым потенциалом уникальности. Это казалось странным, противоречивым и вообще не понятным. Она спросила напрямую – дети-то в итоге есть или нет? Новые знакомые пояснили, что социально целесообразное количество детей «синтезируют» из биоматериала граждан и выращивают в инкубаториях. То есть дети в стране все-таки есть? Конечно, ответили ей! Каждый ребёнок конструируется под пристальным контролем учёных и медиков и становится носителем заведомо уникального и абсолютно неповторимого набора свойств. Это звучало туманно, и Лена попробовала уточнить.

– Они суперздоровые? Суперсильные? Видят в темноте? Или, может, предметы двигают силой мысли?

– Да какая разница-то? Всё это не важно. Главное – они у-ни-каль-ны-е! Для этого и установлен контроль за воспроизводством и рождаемостью.

Разговор пошёл по кругу, но понятнее не становилось. «Воспроизводство» – слово-то какое, – Лена поморщилась, но тут же одёрнула себя – взялась быть «блогером», побеспристрастнее надо к фактам и пообъективнее к мнениям. Или наоборот?.. Оценив её желание вникнуть в принципы деторождения, один из собеседников, допивая коктейль, попросил у Лены номер телефона для контакта и пообещал устроить интервью с куратором местного инкубатория, который был его соседом по улице.

– Соседом? По улице? – Лена засмеялась, приняв это за полупьяный бред. Задетый её сомнениями, парень показал своё свидетельство о высоком «статусе уникальности» и уверял, что Крон будет счастлив помочь. Чтобы снизить накал, Лена дала номер администратора хостела.

На следующее утро в 7:30 сонный администратор передал ей, что звонили из инкубатория и согласны на интервью.

Сотрудник вёл Лену, облачённую в медицинскую форму и маску, по ветвящимся коридорам, похожим на зеркальный лабиринт, к кабинету куратора. Крон Страус, куратор инкубатория Кунабулы и почётный участник государственного проекта по уникализации, оказался невысоким, плотным, лысеющим человечком. Его белоснежный халат был идеально выглажен и похрустывал от безупречной чистоты. Он то и дело потирал руки, и Лене показалось, что он старается лишний раз не прикасаться ни к каким поверхностям, что, в общем-то, было понятно – инкубаторий был серьёзным медицинским и научным учреждением.

– Прошу вас, – Крон сел за стол и указал на кресло напротив. – Никаких записывающих устройств. – Под его взглядом Лене пришлось вернуть телефон в рюкзак, который охрана милостиво разрешила ей взять с собой, тщательно проверив и продезинфицировав. – Итак, вы Елена-Испания?

– Да.

– Необычное имя для русской.

– Да. – В надежде, что тему не придётся продолжать, Лена сделала вид, что внимательно рассматривает кабинет. – Здесь уютно.

– Бросьте, – Крон махнул пухлой рукой. – У нас всё по-простому. Главное – чисто.

– Конечно. Чистота – залог здоровья.

– Как это верно. – Крон с видимым удовольствием оглядел её. – Наша форма идеальна на вашей уникальности. Видно, что уважение к чистоте у вас в крови. Вы – журналистка?

– Блогер. Вот мой канал. – Лена протянула визитку. – Я пишу про традиции и ценности.

– Похвально. Тогда перейдём к вопросам.

– Конечно. Насколько я успела понять, в Уникалисте дети появляются на свет в результате синтезирования из биоматериала граждан. Это правда? Их выращивают в пробирках?

– Вы хорошо осведомлены. – Крон потёр руки плавным омывающим движением.

– У вас общительный сосед.

– Да-да. Воображаю, что он там наговорил. – Крон едва заметно поморщился. – Давайте по порядку. Нам скрывать нечего. Деторождение проводится по тщательно спланированной государственной программе. Все характеристики детей точно спроектированы через подбор биоматериала.

– А биоматериал?

– Сдаётся каждым гражданином во время государственной стери… хотя это неважно. Мы отклонились от темы. Давайте дальше.

– Хорошо. То есть вы точно знаете, кто родится, сколько будет инженеров, музыкантов, солдат?

– Мы точно знаем, сколько граждан будут иметь высокую генетическую склонность стать изобретателями, музыкантами, солдатами. И далее поместим их в условия для реализации их склонностей.

– А где тут уникальность? Они же будут запрограммированы…

– Демагогия! Уникальность есть всегда. Это уже будет их задача отыскать её в себе. Для этого в Уникалисте есть все возможности.

– Примерно понятно. Получается, рождение близнецов у вас исключено?

– Можно и так сказать. Близнецы у нас…

В эту секунду из динамика над креслом Крона Страуса раздался пронзительный вой сирены. В коридоре захлопали двери, послышались испуганные голоса. Лена вскочила.

– Пожар?!

Белый, как его халат, куратор инкубатория не успел ответить.

В кабинет ввалились перепуганные сотрудники в медицинских униформах.

– Маски! – Рявкнул Крон, и все засуетились, водворяя маски на лица – у кого-то она висела на одном ухе, у кого-то была сдёрнута на подбородок.

– Господин Страус, у нас ЧП. На утреннем пересчёте не хватило одного ребёнка, – проблеял кто-то из обезличенной толпы.

Крон побагровел, потом снова побелел и пошёл пятнами.

– Кто?

– Би-У-23а, господин Страус. Близнец.

– Я знаю, кто такие Би! – Завопил Крон и грохнул кулаком по столу. – Где руководитель айти-поддержки? Что с программой учёта?

Толпа колыхнулась, вытолкнув вперёд парня в гавайской рубашке и шортах, обрезанных из джинсов.

– У нас сбоев не было. Надо перепроверять логи и код.

– Логи-бандерлоги. Через два часа объяснительную мне на стол! – Айтишника сдуло. – Режим «Карантин». Дневную смену не впускать. Ночную не выпускать. Пересчитать всех вручную. Два раза.

– Но господин Страус…

– Молчать! Три раза! – Заорал Крон и снова грохнул по столу. Тяжело дыша, обвёл взглядом кабинет. Наткнулся на Лену и переменился в лице. – Вы ещё здесь?

Онемевшая от происходящего Лена прижимала к груди рюкзак. Крон жестом велел сотрудникам покинуть кабинет.

– Госпожа Никитина, я отзываю согласие на интервью. Вы сейчас подпишете обязательство о неразглашении и забудете всё, что здесь услышали.

Возражать Лена сочла бессмысленным и подчинилась.

Сотрудник в медицинской форме и маске вёл её по коридорам, похожим на зеркальный лабиринт, когда раздался гонг, призывающий всех на медитацию уникальности. Медбрат тут же остановился, развернулся к зеркальной стене и вперился в неё стеклянными глазами. Лена попыталась уточнить, куда ей идти, но ответа не добилась и отправилась искать выход сама.

А дальше всё пошло наперекосяк.

После медитации инкубаторий снова закипел и забурлил, предаваясь панике. Лену в форме и маске приняли за свою и в общем потоке понесли по коридорам и шлюзам. Рюкзак с телефоном и документами пришлось оставить в комнате персонала. В надежде быстро вернуться, Лена припрятала его в углу между шкафчиками.

Примерно через полчаса со всей ночной сменой, без малого в сорок человек, она оказалась в огромном зале, который именовали «послеродовым». Две с половиной тысячи люлек, подключённых гибкими трубками к системе жизнеобеспечения, стояли и висели в три яруса. Две тысячи сто сорок восемь из них должны были быть заполнены детьми. Не спавшая ночь смена приступила к пересчёту. Автоматический учёт заключался в сканировании чипов люлек, которые активировались под весом ребёнка. А при ручном пересчёте нужно было заглянуть внутрь и убедиться, что ребёнок на месте. При таком расположении люлек и количестве соединительных трубок процедура походила на распутывание комка ниток. Снова и снова сбиваясь со счёта, сотрудники плакали от бессилия.

Первый пересчёт сразу забраковали – торопились закончить до вечерней медитации, насчитали на одного младенца больше. Бред? Бред. На втором – получили две тысячи сто сорок семь – так же утром насчитала программа учёта. На третий раз, ко всеобщему ликованию, вышли на нужные две тысячи сто сорок восемь. Повалились тут же без сил – подремать перед утренней медитацией. Сев на пол в дальнем конце зала, Лена мгновенно уснула и спала так крепко, что пропустила уход ночной смены.

– Вы с ума сошли! – возопил Крон Страус, застав в послеродовом зале повальную спячку. – А ну вон все отсюда! Вон!

Полусонные сотрудники бросились к выходу, роняя на бегу шапочки и маски.

А Лена проснулась от тишины – никто не плакал, не кричал, не скрипели подвесы и трубки люлек. Но какой-то звук в зале всё-таки был. Она осторожно выглянула поверх нижнего яруса люлек. По залу ходил кастелян1 с бельевой тележкой и собирал разбросанные маски и шапочки. У одной из люлек он замешкался, что-то глухо пробормотал и покатил тележку дальше. Прячась между рядами, Лена подкралась ближе и посмотрела номера: Би-У-23а, соседняя – Би-У-23б. Дождавшись, чтобы кастелян отошёл на безопасное расстояние, Лена по очереди открыла люльки. В Би-У-23а спал младенец, Би-У-23б была пустой. То есть первый нашёлся, но теперь нет второго? Но количество детей сошлось… Что вообще тут творилось? Знали ли в инкубатории истинное число детей? Что за путаница с близнецами? Ответов не было, и ноги сами понесли Лену по следам кастеляна.

Первой странностью было то, что медитация была в самом разгаре, а кастелян не встал перед зеркалом. Он продолжал двигаться, выбирая самые дальние и пустые коридоры, избегая лифтов и камер. Он отлично ориентировался в зеркальном лабиринте и уверенно вывел Лену к санитарному выходу в цокольном этаже здания. Дальше была парковка медицинского транспорта. Пожалуй, отсюда можно было выбраться наружу. Лена замерла у стены, наблюдая, как кастелян паковал использованное белье в большие мешки, сделала ещё шаг… и тут кастелян резко обернулся. Перепуганная насмерть, она отпрянула и бросилась бежать обратно в недра инкубатория. Когда ужас схлынул, Лена решила, что приключений уже более чем достаточно, нужно было отыскать рюкзак и уходить отсюда.

Напустив деловой вид, она уже шагала по зеркальному коридору, и комната персонала была уже вот-вот за поворотом, когда навстречу ей выскочил человек со значком старшего смены.

– Вы ещё здесь? Быстро на дезинфекцию послеродового зала!

– А что случилось?

– В смысле? Прошлая смена там выспалась, а нам чистить. Крона чуть не разорвало, когда он их там увидел.

…«Лучше убейте меня!» – подумала Лена, когда старший смены призвал всех на вечернюю медитацию в конференц-холле – после шести часов обеззараживания зала в костюмах химзащиты с тяжеленными баллонами на спинах.

Но смерть, видимо, была слишком лёгким избавлением, так что Лене пришлось тащиться в общий зал и отстоять ещё полчаса перед зеркалом. Искать свою уникальность она даже не пыталась. Вместо этого украдкой рассматривала окружавших её людей. За масками, конечно, было ничего не разобрать, но, перебегая взглядом от одного сосредоточенного лица к другому, она вдруг увидела, что одна пара глаз вовсе не стеклянная, а очень даже живая. И эти глаза смотрели на неё очень внимательно. Не на себя, а на неё. Лена почувствовала, как ослабели колени, а сердце подскочило и забилось в горле. Это конец. Вычислили, что она не ушла. Что теперь? Арест и тюрьма? Стирание памяти?

Её паническую атаку прервал истерический сигнал из динамика, ещё секунду назад изливавшего мягкое сопровождение медитации. Вырванные из бездн своей уникальности люди слепо заметались по залу, натыкаясь друг на друга. И Лена поняла, что больше медлить нельзя. Она вылетела из зала и понеслась в комнату персонала – рюкзак всё же надо было забрать. Навстречу ей попался разъярённый Крон Страус, который тащил за шкирку айтишника в гавайской рубашке.

– Господин Страус, мы всё отладили. Две тысячи сто сорок восемь – значит, две тысячи сто сорок восемь. Кто же против? Я не понимаю, почему их опять две тысячи сто сорок семь. Давайте заказывать наладчиков из Центра.

– Из Центра?!

Дальше слушать Лена не стала, забрала рюкзак и дальними коридорами побежала на цокольный этаж.

У санитарного выхода она застала кастеляна. Но пугаться сил уже не было.

– Что. Вы. Тут. Делаете. – Лена привалилась к стене, еле переводя дыхание. Кастелян мог задать ей тот же вопрос, но не задал. Вместо этого он одной рукой разблокировал дверь и быстро зашагал между рядами машин, толкая вперёд тележку с двумя яйцевидными капсулами. Лена едва поспевала за ним.

– Стойте! Я буду кричать.

Кастелян молчал. У одного из фургонов он ловко трансформировал тележку в большую люльку и, довольно бесцеремонно затолкав Лену в кабину, сунул люльку ей на колени и прыгнул за руль.

– Не будете, – он активировал зажигание и стянул с лица маску.

– Вы кто?

– Егор Степанов. Частный детектив.

– Постойте, я вас узнала. Это же ваши железяки я сдавала в багаж. Господи, что происходит… Это вы следили за мной на медитации?

Детектив кивнул.

– Ну слава богу, – Лена тоже сдёрнула маску, минуту сидела молча. И вдруг сама себе ужаснулась – почему слава богу-то? События последних дней, одно за другим, начали сцепляться, как части пазла.

– Боже мой, куда я опять влипла… Если нас поймают, то посадят пожизненно.

– Пусть сначала поймают.

– Крон наверняка уже всех на уши поставил.

– Вы переоцениваете его решительность, Елена. Он до утра ещё три раза заставит пересчитывать всех детей. А смена страшно устала после дезинфекции. Опять будут получаться разные результаты. И только часам к десяти завтрашнего утра, окончательно обессилев, он заявит об инциденте и начнёт официальное расследование.

– Всё под контролем, да?

По лицу детектива скользнула тень улыбки.

– Это пропавшие дети? Зачем они вам? – Лена прижалась ухом к крышке люльки. – Они живы?

– Конечно, живы. Там тепло и хорошая вентиляция, они сыты и крепко спят. Пока.

– Их всё-таки двое. – Лена вдруг замерла, глядя прямо перед собой. – Вы… получается, вы первого украли, чтобы сбить программу? Пакеты, мешки, белье… Спрятать малыша не проблема. Все так замучились считать, что рады были нужному количеству, даже если ошиблись. Айтишники поправили учёт. И теперь все снова ищут одного ребёнка… а их двое… боже мой…

Лена была так ошарашена своими догадками, что замерла на полуслове.

– А вы молодец, – одобрительно кивнул детектив, – быстро соображаете.

Автомобиль петлял по узким слабо освещённым улицам, постепенно выбираясь на окраину города, и наконец выехал к полю, заставленному по периметру разнокалиберными ангарами.

Выезжать на поле Егор не стал, оставил фургон в кустах.

– Лена, у вас сейчас два варианта. Можете полететь со мной в Швейцарию и оттуда в Россию, чтобы спасти детей. Можете вернуться в Кунабулу и заявить в полицию – станете героиней новостей, дадите интервью, напишете ваши статьи.

– Я в этой авантюре уже по самые уши, – проворчала Лена. – В аэропорту помогла вам провезти эту люльку-коляску. Теперь стала соучастницей подлога и похищения.

Егор обошёл фургон, чтобы забрать у неё люльку.

– Можете смело всё валить на меня. Хотите, для достоверности поставлю вам синяк?

– Вы с ума сошли. – Лена выпрыгнула из кабины. – Не буду я ничего никуда валить. И вообще, отдайте люльку, вы криво её держите.

– Понял. Буду держать прямо. Нам туда.

Из обшарпанного ангара на другом конце поля вышел заспанный диспетчер.

– Господин Майер, – обратился он к Егору, – а вы романтик. Мадам, моё почтение. Ночной перелёт, завтрак на траве у подножия Альп. Это прекрасно.

– Гаспар, старый пройдоха, ты портишь мой сюрприз.

– Миль пардон, господин Майер! Миль пардон! Ваша птичка готова, бак под завязку. Счастливого пути.

Маленький самолёт летел в ночном небе.

– Я понимаю, что там дичь творится – пробирки, запрограммированные свойства… но зачем ты их украл? И куда везёшь?

– Эти близнецы – внуки человека, который нанял меня. Его единственная дочь уехала в Уникалисту и погибла. Случайная нелепая смерть – разбилась на электросамокате.

– О, господи…

– А из её материала уже выращивали детей. Оказалось, что будут близнецы. Это в Уникалисте считается аномалией. Учитывая, как там обходятся с близнецами, дед нанял меня их похитить. Теперь у них будет семья.

– Подожди. А что они делают с близнецами?

– Одного оставляют как есть, а другого уникализируют. Это ещё в стадии эксперимента, но пытаются править генетику, меняют пол, делают пластические операции.

– Но это же… бесчеловечно.

– Увы. Всё на алтарь уникальности.

Лена замолчала, отвернулась к окну, переваривая услышанное. Внизу обманчиво безмятежно сияли огни Уникалисты. Опять не получится написать прекрасную статью о ценностях…