Читать книгу Полный курс уголовного права. Том III. Преступления в сфере экономики - Коллектив авторов - Страница 5

Собственность составляет экономическую основу существования любого общества, а неотчуждаемое право быть собственником является важнейшей гарантией осуществления прав и свобод личности. Значимость данного блага столь велика, что международное сообщество сочло необходимым закрепить его в числе важнейших прав и свобод человека, изложенных во Всеобщей декларации прав человека: «Каждый человек имеет право владеть имуществом как единолично, так и совместно с другими. Никто не должен быть произвольно лишен своего имущества» (ст. 17).

Между тем, по данным уголовной статистики, доля имущественных преступлений составляет более половины всей современной преступности в России. Так, в 2001 г. на ее территории было зарегистрировано 1 724 147 преступлений против собственности, в 2002 г. – 1 375 483, в 2003 г. – 1 646 691, в 2004 г. – 1 891 649, в 2005 г. – 2 367 425, в 2006 г. – 2 535 860, что составило около 58, 54, 60, 65, 67 и 66 % от общего числа преступлений соответствующего года.

Охрана прав собственника является непременной компонентой деятельности публичной власти, которая обязана гарантировать стабильность отношений собственности, обеспечивая условия их защиты. Однако конкретные подходы к реализации этой функции отличаются как в различных государствах, так и в одном и том же государстве разных периодов его развития. Во многом данные отличия обусловлены свойствами объектов, вовлекаемых в отношения собственности, а также изменением под их влиянием содержания этих отношений.

Родовым объектом преступлений против собственности является безопасность экономической системы, представляющей собой совокупность структурирующих ее общественных отношений в сфере производства, распределения и потребления имущественных благ.

Регламентация указанных отношений осуществляется, прежде всего, нормами гражданского, коммерческого, финансового, таможенного и иных отраслей права, создающих то правовое поле, в границах которого возможно правомерное осуществление означенной деятельности. Вместе с тем особенность экономического организма такова, что значительная часть экономико-правовых институтов не может функционировать без уголовно-правового обеспечения их безопасности. Поэтому одной из задач уголовного законодательства была и остается охрана экономической системы государства (ст. 2 УК). Изменяется с течением времени лишь содержательное наполнение этой задачи.

Характеризуя объекты, поставленные под охрану, в разделе, посвященном экономическим преступлениям, следует отметить, что гражданское законодательство практически всех стран проводит разграничение между вещным и обязательственным правом в зависимости от характера регулируемых отношений. Первое опосредствует статику имущественных отношений, закрепляя за правомочным лицом юридическую возможность владеть имуществом, эксплуатировать его и распоряжаться им, не нуждаясь в положительных действиях других лиц; а второе опосредствует динамику названных отношений, регулируя движение имущества в хозяйственном обороте. Одно позволяет прямо воздействовать на имущество, другое регулирует отношения по его перемещению в гражданском обороте, предоставляя управомоченному лицу возможность требовать от другого лица передачи имущества или совершения иных действий имущественного характера, вытекающих из заключаемых им сделок по отчуждению или эксплуатации данного имущества.

Соответственно указанной дифференциации структурируются и нормы уголовного права, одни из которых направлены на защиту права владения, использования и распоряжения имуществом, независимо от действий каких-либо лиц, а другие – на защиту права одного лица требовать от другого исполнения оговоренных в обязательстве действий в процессе обмена материальными ценностями, работами, услугами, в предпринимательской деятельности и т. д.

Подтверждением тому служит и действующий УК, в котором означенные группы преступлений при всем их межвидовом различии консолидированы все же в разделе «Преступления в сфере экономики», имеющем в качестве надвидового (родового) политипного объекта систему всех структурирующих экономическую систему отношений (как вещных, так и обязательственных).[43]

Отношения собственности являются в этом тандеме главенствующим видовым объектом, ибо все остальные отношения так или иначе от них производны. Прежде чем надлежащим образом нормировать функционирование экономической системы, поставив под защиту ее динамическую составляющую, государство должно обеспечить неприкосновенность собственности, образующей фундамент любой экономической деятельности. Именно поэтому преступления против собственности (гл. 21) предшествуют преступлениям в сфере экономической деятельности (гл. 22 УК).

Такое расположение глав внутри раздела отражает иерархическую ценность объектов посягательства: на первом плане находятся посягательства на собственность и лишь после них – посягательства на экономическую деятельность, коль скоро, не обеспечив сохранность собственности, бессмысленно рассуждать о других правовых гарантиях этой деятельности.

Видовым объектом преступлений против собственности является безопасность абсолютных вещно-имущественных отношений.

Ядро отношений, образующих видовой объект данной главы, безусловно, составляет собственность, служащая объединяющим началом и формирующим фактором (можно сказать – стержнем) ее структуры. Однако в сферу ее притяжения попадают и другие отношения, не вполне тождественные собственности, но во многом сходные с нею по режиму защиты. Объясняется это следующим.

Занимая центральное место в системе вещных прав, право собственности не исчерпывает всего ее содержания, ибо вещные права на имущество могут принадлежать и лицам, не являющимся его собственниками. При этом ст. 209 ГК, говоря о праве собственника по своему усмотрению совершать в отношении принадлежащего ему имущества любые действия, в том числе передавать права владения, пользования и распоряжения своим имуществом другим лицам или отдавать имущество в залог, в доверительное управление, специально подчеркивает, что такая передача имущества не влечет перехода права собственности к другому лицу или доверительному управляющему, который обязан осуществлять управление имуществом в интересах собственника.

Незаконное изъятие данного имущества третьим лицом нарушает право владения лица, у которого оно находилось до изъятия, но не право собственности, если новый владелец не отвергает статус собственника у субъекта, передавшего это имущество во владение потерпевшему. Ущерб причиняется лишь отношениям титульного владения как вещного правомочия особого рода, легитимирующего его субъекта на использование средств вещно-правовой защиты.

Наличие в дефиниции хищения указания на причинение ущерба не только собственнику, но и иному владельцу имущества дает основание и сегодня квалифицировать в качестве такового посягательство на вещные права несобственника. Подобного рода деяния, совершаемые против титульных владельцев имущества, должны квалифицироваться точно так же, как если бы они были совершены против собственников. Но нарушение их вещных прав со стороны собственника должно оставаться вне уголовно-правовой охраны, осуществляемой нормами данной главы, поскольку указанные права так или иначе производны от правомочий собственника. Здесь решающее значение приобретает юридическая природа отношений собственника с пользователем его имущества, которая носит не абсолютный, а относительный характер, исключающий возможность хищения собственного имущества.[44]

Таким образом, выявление категории ограниченных вещных прав неизбежно предполагает их отграничение, с одной стороны, от права собственности, а с другой – от обязательственного права. Потому ограниченное вещное право и характеризуется в литературе как «абсолютное субъективное право, производное от права собственности, определяющее основание осуществляемого субъектом с учетом установленных законом ограничений бессрочного и стабильного самостоятельного владения закрепленным за субъектом имуществом, в отличие от исключительного права собственности, которое не носит производного характера, и от обязательственного права, субъект которого осуществляет зависимое владение имуществом по основаниям, определенным относительным правоотношением между ним и самостоятельным владельцем».[45]

Будучи производными от права собственности, полномочия несобственников имущества должны быть защищены от уголовно противоправных деяний, совершаемых третьими лицами, так же, как права собственников, и в той мере, в какой носители вещных прав находятся в абсолютном правоотношении со всеми третьими лицами, обязанными воздерживаться от их нарушения.[46]

Итак, тезис о том, что отношения собственности суть отношения вещные, но собственностью вещные отношения не исчерпываются, подводит к необходимости более широкого взгляда на видовой объект предусмотренных главой 21 посягательств, позволяя признать его политипным и выделить в его рамках две разновидности общественных отношений, связанных с владением, пользованием и распоряжением вещественными объектами: а) отношения собственности в их непосредственном понимании, возникающие между собственником имущества и обязанными воздерживаться от вмешательства в его имущественную сферу несобственниками; б) иные вещные отношения, возникающие между лицом, не являющимся собственником, но имеющим ограниченные вещные права на данное имущество, и всеми иными лицами (кроме собственников), обязанными воздерживаться от нарушения имущественной сферы законного владельца.

Исходя из этого, все преступления, посягающие на вещные отношения, можно подразделить на две группы, одна из которых имеет в качестве подвидового объекта исключительно отношения собственности, а другая – не только отношения собственности, но и ограниченные вещные отношения.

Непосредственными объектами преступлений против собственности являются вещные отношения той или иной конкретной формы, вида или подвида, которые подверглись посягательству при совершении конкретного деяния.

Согласно Конституции в Российской Федерации признается и защищается равным образом частная, государственная, муниципальная и иные формы собственности (ч. 2 ст. 8).

Дальнейшее членение названные формы собственности получают в ст. 212–215 ГК, из анализа которых можно сделать вывод, что:

частная собственность подразделяется на собственность граждан и юридических лиц (кроме государственных и муниципальных предприятий и учреждений, финансируемых собственником);

государственная собственность включает в себя федеральную, т. е. принадлежащую Российской Федерации, и собственность ее субъектов – республик, краев, областей и т. п.;

муниципальная собственность есть собственность городских и сельских поселений, а также других муниципальных образований.

Указанные виды собственности, в свою очередь, могут подразделяться на подвиды. Так, в составе частной собственности юридических лиц можно выделить собственность хозяйственных обществ, производственных и потребительских кооперативов и т. д.

В зависимости от стоящих перед исследователем задач классификация может производиться не только в пределах одной формы собственности с дальнейшим дроблением ее на виды и подвиды, как это имеет место в приведенных примерах, но и в иной плоскости. Например, в зависимости от особенностей субъекта присвоения можно различать индивидуальную и групповую (коллективную) формы собственности.

Общая собственность, характеризуемая принадлежностью ее объекта двум или более лицам, подразделяется на долевую и совместную. Последняя, в свою очередь, делится на собственность супругов и собственность членов крестьянского (фермерского) хозяйства и т. д. В зависимости от того, кто выступает в роли субъекта посягательств на общую собственность, их можно разделить на две группы: 1) посягательства на общую собственность со стороны третьих лиц, которые отличаются от преступлений против других разновидностей собственности числом потерпевших и, соответственно, гражданских соистцов в уголовном процессе, и 2) преступления против общей собственности, совершаемые одним из участников права общей собственности.[47]

Все указанные формы собственности являются равноценными с юридической точки зрения и подлежат одинаковой охране нормами уголовного права. В этих условиях установление непосредственного объекта не имеет того значения, какое ему придавалось ранее, когда закон дифференцировал ответственность в зависимости от формы собственности. Однако и вывод о том, что «определение таковой не может рассматриваться обязательным элементом формулировки обвинения»,[48] представляется излишне категоричным. Установление непосредственного объекта необходимо, в частности, для вменения такого квалифицирующего признака, как причинение значительного ущерба, который относится лишь к изъятию имущества, принадлежащего гражданину. Это обстоятельство необходимо иметь в виду еще и потому, что гражданское законодательство не содержит препятствий для перехода имущества из одной формы собственности в другую, что при известных условиях может сказаться на квалификации.

Что касается вещных прав лиц, не являющихся собственниками, то ст. 216 действующего ГК относит к ним: право пожизненного наследуемого владения земельным участком (ст. 265–267), право бессрочного пользования земельным участком (ст. 268–270), сервитуты (ст. 274–277), право хозяйственного ведения имуществом (ст. 294) и право оперативного управления имуществом (ст. 296).

Вместе с тем многие вопросы относительно круга вещных прав в чужом имуществе еще не решены. В отличие от западной доктрины, признающей в качестве одной из характерных черт такого рода прав их замкнутый объем, установленный национальной системой права, редакция ст. 216 ГК позволяет считать, что приведенный в ней перечень вещных прав не является исчерпывающим. В доктрине же в состав ограниченных вещных прав, прямо не указанных в законе, также включаются: принадлежащее учреждению право самостоятельного распоряжения доходами от разрешенной коммерческой деятельности (п. 2 ст. 298); ипотека, т. е. залог недвижимости (п. 1 ст. 131, п. 2 ст. 334); права члена кооператива на кооперативную квартиру до ее выкупа, а также права на квартиру членов его семьи (после выкупа квартира становится его собственностью, а потому признание права на нее вещным не вызывает сомнений); права члена семьи собственника жилого помещения на пользование этим помещением (ст. 292); право проживания в жилом помещении, принадлежащем другому лицу, по договору пожизненного содержания с иждивением или в силу завещательного отказа (ст. 601 ГК).[49]

Предметом преступлений против собственности является то имущество, которое похищается, эксплуатируется, уничтожается или подвергается иному противоправному воздействию, нарушающему существующие по поводу данного имущества вещные отношения.

В отличие от гражданского права, в котором имущество принято считать объектом вещных прав, уголовно-правовая доктрина рассматривает его в качестве предмета, по поводу которого и существуют вещные отношения, нарушаемые преступлением. Органичная связь предмета преступного посягательства с его объектом находит выражение в данном случае в том, что таковым не могут быть предметы, воздействие на которые криминальным образом не нарушает отношений собственности или по поводу которых вообще невозможны эти отношения. Поскольку же данные отношения регламентируются гражданским законодательством, образующим бланкетное наполнение норм уголовного права, постольку естественным было бы повторить вслед за некоторыми авторами, что предметом означенных преступлений является «любое имущество, которое в соответствии с гражданским законодательством может быть объектом права собственности»,[50] и обратиться к первоисточнику – Гражданскому кодексу.

Однако термин «имущество» выступает здесь в различных ипостасях. В одних случаях под ним понимаются отдельные вещи или их совокупность (ч. 2 ст. 15, ч. 2 ст. 46), в других – вещи, деньги и ценные бумаги (ч. 1 ст. 302, ч. 1 ст. 307), в третьих – не только перечисленные объекты, но и имущественные права (ст. 18, ч. 1 ст. 56, ст. 128), в четвертых – вся совокупность наличных вещей, денег, ценных бумаг, имущественных прав, а также обязанностей субъекта (ч. 2 ст. 63 ГК).[51] Поэтому в процессе правоприменения требуется всякий раз уяснять значения данного термина.

Исходя из сказанного, все расположенные в главе 21 УК преступления можно подразделить, в зависимости от предмета посягательства, на:

1) преступления, предметом которых являются объекты вещного права, включая деньги и ценные бумаги (кража, мошенничество, присвоение, растрата, грабеж, разбой, хищение предметов, имеющих особую ценность, умышленное уничтожение или повреждение имущества и уничтожение или повреждение имущества по неосторожности);

2) преступления, предметом которых может быть любое имущество, в том числе имущественные права, а также другие объекты гражданских прав, включая работы, услуги, информацию, результаты интеллектуальной деятельности, в том числе исключительные права на них (вымогательство, причинение имущественного ущерба путем обмана или злоупотребления доверием, неправомерное завладение автомобилем или иным транспортным средством без цели хищения).

Оценивая данное построение, можно, с одной стороны, отметить сохраняющееся двоякое значение понятия «имущество» в главе 21 УК: узкое (имущество как вещи, включая деньги и ценные бумаги) и широкое (имущество в целом, включающее в числе прочего и имущественные права), а с другой – констатировать более определенное размежевание по составам вещных и обязательственных имущественных отношений.

Существенное расширение права собственности за счет вовлечения в него все большего количества невещественных объектов во многом продиктовано всевозрастающей их ролью в функционировании экономической системы и, как следствие, заинтересованностью субъектов хозяйственной деятельности в придании операциям с ними характера отношений собственности и получении тем самым той правовой защиты, которой бы они не имели, оставаясь преимущественно обязательственными.

Вместе с тем важной особенностью современной регламентации отношений собственности выступает тенденция к дифференциации регулирования применительно к различным ее объектам и субъектам, в результате которой – в соответствии со спецификой природы, функций и назначения имущества, а также различиями в положении собственников – возникают все более самостоятельные и имеющие все меньше общих признаков формы права собственности. Свое выражение этот процесс специализации правового регулирования находит в том, что собственность все чаще регулируется нормами целого ряда смежных институтов гражданского и административного права, включая финансовое законодательство, законодательство об объектах промышленной собственности и т. д. Важнейшим направлением перестройки законодательства становится, таким образом, «дезинтеграция права собственности – распад на отдельные функционирующие правомочия, распространяемые на неодинаковые объекты и субъекты права», а в гражданско-правовой доктрине «все шире и настойчивее проводится идея об исчезновении единого понятия права собственности, его трансформации, расщепления некогда единого субъективного права собственности на отдельные “права собственности”, характеризующиеся “своим” комплексом собственнических правомочий, характерных для тех или иных объектов».[52]

Сообразно меняется и уголовное законодательство. Уже в УК 1960 г. от составов имущественных преступлений обособилась норма, рассчитанная на защиту прав субъектов интеллектуальной собственности на обладание специфическими (и потому не способными быть предметом хищения) «бестелесными» объектами (ст. 141). В УК 1996 г. появилось немало составов, направленных на защиту самой динамики имущественных отношений между участниками экономического оборота с учетом особого режима приобретения, эксплуатации и отчуждения «некорпоральных» имущественных объектов. Хотя данные составы и сформировались на базе норм об ответственности за преступления против собственности, ход естественных процессов дифференциации привел к тому, что они, не утратив «генетической» связи с исходными имущественными преступлениями, заняли самостоятельное место в системе.

Наличие обособленной совокупности норм о преступлениях в сфере экономической деятельности связано с наличием особого предмета регулирования (т. е. комплекса обособленных общественных отношений), существование которого и побудило выделить соответствующие нормы в особую главу. К обособлению же специфической сферы обязательственных отношений в самостоятельный видовой объект охраны подвела сама логика событий, объективно продиктованная дифференциацией юридического режима регулирования отношений собственности по ее объектам и субъектам. Пытаться в этих условиях собрать воедино преступления против «имущества в целом», равно как и объединить под «крышей» мошенничества посягательства против собственности различных юридических режимов, в значительной степени не совпадающих между собой по объему и содержанию собственнических правомочий и все более отдаляющихся от правил «классического» общецивилистического прототипа, – все равно что плыть против течения.

Наконец, в УК 1996 г. сохранена ответственность за причинение имущественного ущерба путем обмана или злоупотребления доверием (ст. 165), «рабочий потенциал» которой в рыночной экономике неизмеримо возрастает. Если и наблюдается неоправданный либерализм в отношении изощренных форм имущественных посягательств, то прежде всего в необъяснимо мягкой санкции упомянутой статьи, тогда как ее диспозиция может стать необъятно универсальной для такого рода посягательств, если исключить из нее слова «собственнику или иному владельцу имущества». Вопрос лишь в том, чтобы показать посредством доктринального толкования всю глубину и богатство предоставляемых данной статьей возможностей противодействовать имущественным обманам в обязательственных отношениях и другим имущественным ущербам.

Объективная сторона преступлений против собственности выражается в уголовно-противоправном воздействии на имущественные предметы, причиняющем ущерб собственнику или иному владельцу данного имущества.

В большинстве случаев это воздействие проявляется в виде активных действий, и лишь причинение имущественного ущерба путем обмана или злоупотребления доверием (ст. 165), а также некоторые разновидности уничтожения или повреждения чужого имущества (ст. 167–168 УК) могут совершаться путем бездействия.

В зависимости от особенностей деяния все посягательства против собственности можно подразделить на преступления, связанные с изъятием имущества, чаще именуемые хищениями (ст. 158–162, 164), и преступления, не связанные с хищением, в которых отсутствует один или несколько его признаков (ст. 163, 165–168 УК).

Большинство преступлений против собственности сформулировано по типу материальных составов, включающих в качестве обязательных признаков противоправное деяние, вредные последствия в виде имущественного ущерба, а также причинную связь между ними. Формальный состав имеют лишь разбой (ст. 162), вымогательство (ст. 163) и неправомерное завладение автомобилем или иным транспортным средством без цели хищения (ст. 166 УК), которые признаются оконченными с момента совершения указанных в законе действий независимо от наступления вредных последствий.

Имущественный характер последствий обязывает со всей тщательностью подходить к их стоимостной оценке, что имеет немаловажное значение как для квалификации, так и для решения гражданско-правовых вопросов возмещения причиненного вреда. При определении действительной стоимости имущества, ставшего предметом преступления, следует исходить, в зависимости от обстоятельств приобретения его собственником, из его фактической цены на момент совершения преступления, а при отсутствии сведений о цене – определять его стоимость на основании заключения экспертов.[53]

Способ совершения преступлений против собственности (тайный или открытый, обманный или основанный на злоупотреблении доверием, насильственный или безнасильственный) имеет серьезное значение для их квалификации, выступая в качестве конститутивного признака для большинства составов, позволяющего отграничивать их друг от друга, либо в качестве обстоятельства, квалифицирующего, например, грабеж (п. «г» ч. 2 ст. 161 УК).

Место и время являются обязательными признаками преступлений против собственности, как, впрочем, и любых других преступлений, ибо каждое преступление совершается в определенном месте и в определенное время. Во всяком случае, автору неизвестны общественно опасные деяния, существующие вне времени и пространства как всеобщих атрибутов бытия социальной материи.

Впрочем, следует оговориться, что в доктрине уголовного права пространственно-временные признаки принято относить к числу факультативных, т. е. необязательных. И действительно, если обратиться, например, к составу кражи, то в ч. 1 ст. 158 УК, устанавливающей ответственность за это деяние, ничего не говорится ни о месте, ни о времени ее совершения. Означает ли это, что указанные признаки безразличны для квалификации содеянного по данной статье? В некотором смысле «да», но лишь до тех пор, пока мы не столкнемся с кражей, совершенной во время действия прошлого закона, уже утратившего силу к моменту рассмотрения дела, или с кражей, совершенной российским гражданином в иностранном государстве. Вот тогда-то в памяти моментально всплывают соответствующие положения Общей части УК, устанавливающие пределы действия его во времени и пространстве, почему-то до этих пор не ассоциируемые с признаками рассматриваемого состава.

Н а самом деле нет и не может быть составов, в которых время и пространство не включены в число признаков преступления. И прежде всего потому, что нет состава кражи вообще, а есть состав кражи по российскому, французскому, германскому и другим уголовным законам. Но состав кражи как российская модель преступного поведения применим лишь к кражам, совершаемым на российской территории, или к кражам, учиненным вне ее, но российскими гражданами. А. Н. Трайнин в свое время справедливо отмечал, что «и личность, и собственность, и все объекты ограждаются уголовным законом не “вообще”, вне времени и пространства, а всегда и всюду в системе общественных отношений» (уточним: в системе отношений данного конкретного общества).[54]

Например, Воронежским областным судом Ивницкий осужден за хищение огнестрельного оружия и боеприпасов из хранилища воинской части путем разбойного нападения, а также за другие преступления, совершенные им в Эстонии. В кассационной жалобе осужденный просил приговор отменить и дело прекратить, поскольку преступлений на территории России он не совершал.

Верховный Суд РФ оставил квалификацию без изменения, сославшись на то, что в соответствии с ч. 3 ст. 12 УК лица без гражданства (каким является осужденный), не проживающие постоянно в России и совершившие преступление вне ее пределов, подлежат ответственности по российскому УК в случаях, если преступление направлено против интересов Российской Федерации. Из материалов же дела следует, что воинская часть, из хранилища которой было совершено хищение, находилась под российской юрисдикцией.[55]

Субъект преступлений против собственности может быть вычленен из круга субъектов правоотношений собственности, каковыми являются собственник и юридически противопоставленные ему все прочие лица (несобственники), обязанные воздерживаться от нарушения его прав владеть, пользоваться и распоряжаться принадлежащим ему имуществом своей волей и в своем интересе (включая и титульных владельцев имущества, обязанных воздерживаться от превышения переданных им собственником правомочий).

Для уголовного права число пассивно обязанных персон остается хотя и неопределенным, но все же не беспредельным, а ограниченным строго очерченным кругом правосубъектных лиц, которым именно уголовный закон адресует свои запреты, юридически обязывая тем самым воздерживаться от совершения предусмотренных главой 21 УК посягательств. Таковыми признаются лишь физические лица, совершившие преступное деяние во вменяемом состоянии и достигшие ко времени его совершения установленного возраста, а в отдельных случаях обладающие и некоторыми специальными признаками, указанными в соответствующей норме.

За многие преступления против собственности ответственность наступает по общему правилу, т. е. по достижении 16-летнего возраста. Так решается вопрос в отношении мошенничества (ст. 159), присвоения и растраты (ст. 160), хищения предметов, имеющих особую ценность (ст. 164), причинения имущественного ущерба путем обмана или злоупотребления доверием (ст. 165), умышленного уничтожения или повреждения имущества без отягчающих обстоятельств (ч. 1 ст. 167) и уничтожения или повреждения имущества по неосторожности (ст. 168 УК).

Вместе с тем с учетом системных связей уголовного права с иными правовыми отраслями, не допускающими осуществления определенных функций лицами, не достигшими совершеннолетия, можно сказать, что фактически ответственность за некоторые преступления против собственности наступает с еще более старшего возраста, хотя уголовный закон и не содержит на этот счет оговорок. К таковым можно отнести мошенничество, присвоение и растрату, совершаемые лицом с использованием своего служебного положения (ч. 3 ст. 159, 160 УК).[56]

Напротив, для некоторых имущественных преступлений[57] возраст субъекта понижен до 14 лет. Исчерпывающий перечень этих деяний закреплен в ч. 2 ст. 20 УК: кража (ст. 158), грабеж (ст. 161), разбой (ст. 162), вымогательство (ст. 163), неправомерное завладение автомобилем или иным транспортным средством без цели хищения (ст. 166), умышленные уничтожение или повреждение имущества при отягчающих обстоятельствах (ч. 2 ст. 167 УК).

Установление пониженного возраста ответственности за указанные деяния объясняется не только тем, что их фактический характер и социальный смысл доступны для адекватного понимания 14-летними, но и многими другими факторами, включая: более высокую опасность данных имущественных посягательств, о чем можно судить по санкциям; более опасный способ их совершения;[58] более широкую их распространенность среди преступлений, совершаемых подростками.

Субъективную сторону преобладающего числа преступлений против собственности характеризует вина в виде прямого умысла. И лишь уничтожение или повреждение имущества может быть совершено с любым видом умысла либо по неосторожности (ст. 167, 168 УК).

Обязательным признаком большинства преступлений против собственности является корыстная цель, в зависимости от наличия или отсутствия которой они делятся на корыстные и некорыстные.

Дифференцированный подход к наказуемости корыстных и некорыстных посягательств обнаруживается уже в нормах древнерусского права, в которых корыстное завладение имуществом охватывалось в основном термином «татьба»,[59] а среди последних выделялись уничтожение или повреждение чужого имущества. Примерно такая же градация наблюдается и в действующем законодательстве, где почти все составы (за исключением уничтожения или повреждения чужого имущества) предполагают наличие если не корыстной цели, то корыстной мотивации.

В окончательном виде преступления против собственности, предусмотренные главой 21 УК, могут быть подразделены в зависимости от способа причинения ущерба охраняемым объектам на три группы:

1) хищения: кража, мошенничество, присвоение, растрата, грабеж, разбой, хищение предметов, имеющих особую ценность (ст. 158–162, 164 УК);

2) иные корыстные преступления против собственности, не содержащие признаков хищения: вымогательство, причинение имущественного ущерба путем обмана или злоупотребления доверием, неправомерное завладение автомобилем или иным транспортным средством без цели хищения (ст. 163, 165, 166 УК);

3) преступления против собственности, не связанные с извлечением имущественной выгоды: умышленное и неосторожное уничтожение или повреждение имущества (ст. 167, 168 УК).

Сообразно основному критерию – важности охраняемого объекта, – положенному в основу систематизации Особенной части, структурируются и соответствующие группы преступлений в рамках ее глав. Подобно тому как в гражданском праве классификация вещных прав в зависимости от полноты их содержания начинается с самого объемного, каковым является право собственности, предоставляющее управомоченному лицу максимально возможное господство над вещью, и далее – по убывающей, так и в праве уголовном основным видом имущественных преступлений являются хищения, посягающие именно на право собственности. Существование же других видов имущественных посягательств основано на юридико-техническом приеме расчленения права собственности, выделения из него тех или иных правомочий и поставления их под специальную защиту уголовного закона.

Ранжирование статей внутри указанных групп подчинено тому же критерию иерархии ценностей. Так, иные способы обогащения за счет чужого имущества, не связанные с его хищением, начинаются с наиболее опасной формы – вымогательства (ст. 163), а преступления против собственности, не связанные с извлечением имущественной выгоды, – с умышленного уничтожения или повреждения имущества (ст. 167). Не столь очевиден этот критерий только в ряду хищений, открывающемся отнюдь не самой опасной формой – кражей, но и здесь он присутствует.

Возможно, данная структура и не совершенна, но в ней есть логика, не заслуживающая столь нелестной оценки, которую ей дал С. М. Кочои, назвав расположение корыстных преступлений против собственности «хаотичным». Считая, что данную главу должны открывать статьи о наиболее опасных посягательствах, как это имеет место в иных главах, он предлагает расположить предусмотренные ею корыстные преступления в следующей последовательности: разбой; хищение предметов, имеющих особую ценность; вымогательство; грабеж; мошенничество; кража; присвоение или растрата; причинение имущественного ущерба путем обмана или злоупотребления доверием.[60]

На деле существующее расположение статей о хищениях подчинено той же логике последовательного расположения составов от простого ко все более квалифицированным, которая наблюдается в других главах. Ведь кражу, грабеж и другие названные в российском УК формы посягательств в известном смысле можно считать разными способами совершения одного и того же преступления – хищения. И если бы в нашем законодательстве это преступление не было «растащено» по указанным рубрикам, а рассматривалось как нечто единое и называлось соответственно хищением, то естественным было бы начать его изложение в ч. 1 одноименной статьи с простого хищения, а затем перейти к хищению с обманом, насилием, применением оружия и т. д. Разве не так обстоит дело с изложением прочих составов? Так что в логике российскому законодателю все же не откажешь.