Читать книгу Великолепная десятка. Выпуск 2: Сборник современной прозы и поэзии - Каллум Хопкинс, Коллектив авторов, Сборник рецептов - Страница 17

Где опускается ночь – зажигается свет,

время стремится к нулю обнажая ответы,

наш разговор с тишиной в этот час "тет-а-тет"

о пережитом торопит быстрее поведать.

В нем распадаются грани песчаных секунд,

что доверяют себя беспрестанному бою,

ну и пускай, лишь бы мне на бегущем веку

просто остаться и быть, просто вместе с тобою.

Где-то дымят свои дни облака городов,

произрастают сутулые волны и скалы,

но продвигаются стрелки незримых часов,

где-то опять горизонт зачинается алым.

Тянутся лентами кляксы впечатанных букв

и пробегает усмешка по рваному строю,

но так ли важно, когда произносится вслух:

"просто остаться и быть, просто вместе с тобою".

Закрыться четвергом от грозного вчера

и величать зарницы «смелым оком»,

грядущее спешит охотника встречать

и окропить его грехи иссопом.

Подвластно февралю итоги января

перечеркнуть и начертать начало,

горящее в душе светильником, даря

путь на ладони. Радость увенчала

моления и ход, подобный колесу,

что катится, земли касаясь снова,

стремиться вверх уйти, подняться в высоту

и стать на йоту ближе к Богу Слова.

Безмолвствует закон, а вереница дней

спадает в прошлое – откуда нет возврата,

и щерится злодей, бьёт плетками страстей,

пытаясь хитростью сойти тебе за брата.

Изъяны да грехи, но есть молитва, пост,

врачующие боль. Душа-невеста

стремится к жениху, себе избрав погост,

очиститься и стать на званом месте.

Горят костров нордические свитки,

и небо тянется испить с ковша заката

былинный воздух. Ледяной напиток

гортань глотает с пламенным накатом.

Срываешь с неба огненные рифмы,

тревожишь мозг и думаешь украдкой

перелопатить согбенные мифы,

что учат жить, влекут листом тетрадным.

И прорастают древние виденья,

тревогой душу щекоча, желая

узнать, собрать поруганные звенья,

испить воды, которая живая.

Отвоевать булатом оголтелым

распавшиеся ложью околотки,

переложить воинственно и смело

слова родные, чтоб заткнули глотки

оскалы псов, что тешатся на тризне.

Тогда прольется чередой иная,

родная правда, истина, соль жизни,

укажет путь. Торжественно вздымая

над головами боевые стяги,

ударят громом молний барабаны,

в сердца вдыхая голоса отваги,

оставить дом и новым утром рано

в кулак единый все собрать дружины,

и, погрузясь на корабли, от места

отплыть тогда и где-то на чужбине

ватагой дружной хороводить дерзко.

Простое отражается в себя

как капля, что теснится в роговице,

в ней ясность неизвестности кровится,

молчание питая и любя

произволение на тысячи веков

уставов древних и обрядов давних,

ревнивый мох наброшенный на камни

и тайну, что хранит оскал штыков.

Простое отражается в тебя.

День сумраком хищным заколот,

воловьею шкурой укрыт,

не спит только гибнущий хворост,

и звездная плесень кружит.

Степь ушлая хитро таится,

дрожит частоколом костер,

мне сон в руку нагло ложится,

и грифель последний истерт.

Мой спутник уткнулся в папаху,

сопит, отвернувшись, и мне

так хочется плюхнуться с маху

в чужой до родства стороне.

Что бают ему сны пустые?

Что дарит их шаткий приют?

Кресты ли, что корни пустили,

и нас с тобой следом убьют?

А может, мерещится город,

что рухнул в чужой горизонт?

День сумраком хищным заколот,

а мне рисковать не резон.