Читать книгу Зеленый луч - Коллектив авторов - Страница 12

Он сидел на старом табурете напротив Людмилы Ивановны и, не отрываясь, смотрел на нее через стол. Ласковые мысли складывались в цепочки непроизнесенных слов…

– Милая ты моя! Вот и встретились, наконец! Теперь уж, полагаю, надолго. Не так как раньше…

Она поправила прядку волос, спадающую на лоб, вздохнула, налила себе чай, зеленый с запахом жасмина. Положила на блюдечко порцию сладкого творога и принялась есть аккуратно маленькой серебряной ложечкой. Тихо вздыхала, перебирая свои неторопливые осенние думы. Взгляд молчаливого собеседника ее не смущал.

– А раньше у тебя были каштановые кудри и зеленые глаза. Ты носилась по полям верхом на строптивом жеребце и не хотела меня замечать…

– Ну, чего ты на меня уставился? Творожка хочешь?

– Да любуюсь я тобой! Издалека гляжу – ты и не представляешь. Память у меня намного дольше твоей, ты и не догадываешься на сколько… Я восьмой раз уже возвращался, чтобы тебя найти. Каждый раз я другой, а ты все та же… И по-прежнему ничего не помнишь!

Убрав за собой посуду и наведя нехитрый порядок на столе, Людмила Ивановна ласково погладила его по голове и пожаловалась:

– Устала я что-то. Пойду, полежу!

– Иди, иди, милая! Я рядом! Буду целовать твои руки, волосы… То, что не дозволено было в прошлой жизни…

– Степан, перестань лизаться! Дай отдохнуть по-человечески!

– Ну ладно, ладно! – вздохнул он. – Я только проверю, как там у тебя сердечко? В порядке сегодня? Вот, печеночка, чувствую, беспокоит… Сейчас легкий массаж сделаю, должно помочь!

– Да не царапайся же ты! Распустил когти, вот остригу, будешь знать!

Наконец, оба задремали сладко и уютно, почти обнявшись. Вскоре Степан соскочил и разлегся на полу.

– Целитель, тоже мне! – проворчала хозяйка. – Лучше бы песенку спел, все не так скучно!

Он полежал немного на полу, сбросив ее недомогания в прохладу половиц, потом вернулся и, притулившись к ее щеке, замурлыкал что-то в самое ухо.

Перед глазами его вновь возникла картина их первого знакомства.

Юная красавица верхом на стройном ахалтекинце. Ее пышными волосами попеременно играет и солнце, и ветер, глаза горят восторгом предстоящей гонки. Конь под ней нетерпеливо переступает с ноги на ногу, трясет головой и пытается укусить хозяйку.

Она смеется, натягивает поводья, а потом смело пускает его в галоп. Юный конюх с безнадежным обожанием глядит вслед… Дочь хозяина недоступна для простолюдина. Ему остается только страдать!

Это происходило в прошлой жизни его души. Количество их, этих душ, отпущенных блуждать по мирам и временам, похоже, ограничено кем-то Высшим. Вот и переходят они от одного к другому, пробуя самые разные оболочки… Школа жизни – правильно пройденный урок выводит на новый виток, сохраняя прежний опыт, неправильный может отбросить на низшую ступень – без памяти, без претензий – отрабатывать новую жизнь.

Но какие бы испытания не выпадали его душе, неизменной оставалась тоска о любви, переходящей по всем оболочкам существования. Ее душа, наоборот, все время начинала с нуля. Не успевала взрослеть… В том времени, где они оба были человеками, он не имел права даже задержать взгляд на избраннице. Потом, в бесконечной путанице времен, лишь как награда или наказание – боль памяти о недостигнутом. А вот теперь, эта встреча состоялась, но она снова человек, а он? Существо высшего порядка в смешной оболочке кота…

Степан фыркнул, разбудив хозяйку.

– Ну что ты, непоседа мне покоя не даешь? Подобрала тебя, бродяжку, на свою беду! Никакого покоя с тобой!

– Подобрала, как же! Я сам тебя нашел, из толпы высмотрел. Тебе ничего не оставалось, как откликнуться. Там, где памятью обделена, сердце верно подсказало. Теперь я твой, а ты моя, с этим и жить будем! А потом еще надо посмотреть, кто кому больше нужен? Помнишь, когда я ногу сломал, а ты меня лечила? Так это ты должна была упасть, причем гораздо серьезнее. Я вместо тебя с крыши сиганул – тем и отделалась. Я-то что, на мне как на коте все заживет, а вот тебе нельзя больше судьбу искушать. Не для того я тебя нашел!

Людмила Ивановна относилась к своему Степану как к родному существу. Он придавал смысл ее давно уже одинокой жизни. С ним можно было поговорить. И, главное, о нем можно было заботиться! Но иногда пристальный взгляд этих светло-карих глаз беспокоил ее своим всепониманием.

Однажды на остановке, среди беспорядочно наклеенных объявлений, ей бросилось в глаза одно, довольно странное. Листок бумаги, на котором, выполненный при помощи компьютерной графики, красовался портрет кошки с женскими глазами, обведенными тушью. Надпись гласила: «Отдам котят в хорошие руки»!

Людмила Ивановна помнит, как натолкнувшись взглядом, она долго не могла избавиться от наваждения. Кошка смотрела по-человечески!

Такой же магией взгляда обладал и ее теперешний сожитель.

Но еще, вдобавок, в его глазах явно сквозил признак половой принадлежности. То есть кот смотрел откровенно по-мужски. И от этого взгляда ей становилось неловко.

Она даже переодеваться старалась тайком, стесняясь своего увядающего тела.

Напрасно! Все равно он видел другим зрением и сквозь эту, данную временем несовершенную оболочку для него светилась та, запечатленная в его памяти, как матрица любви.

Завечерело. Сквозь незанавешенное окно просочились сумерки. Его спутница сладко дремала. Кот привычно делился с ней своим теплом. Вдруг легкий шорох за дверью заставил его встрепенуться. То, что стояло по ту сторону преграды, излучало угрозу. Потянув носом воздух, Степан понял, что не ошибся. У порога стоял тот, кто отнял у него его красавицу в те прежние времена.

Лошадиный запах ретивого ахалтекинца, который, взбесившись, унес бесстрашную наездницу в смертельную тьму времени, пробивался сквозь запертую дверь и мгновенно был узнан Степаном.

В свое время конь хитростью не позволил себя укротить. Люди по давней традиции привыкли усмирять страхом. Гоняют животину по кругу с петлей на шее. Чем яростней сопротивление, тем туже затягивается петля. Укротитель должен уловить момент перед удушьем и отпустить удавку тогда, когда конь сломлен и сдался перед лицом смерти. Люди считают, что после этого он признает власть человека и будет послушным. Может быть, да, только этот не подчинился! Вовремя останавливал свой бег по кругу, не позволяя петле победить себя. Так и остался неукрощенным…

Но она любила рисковать и все надеялась приручить его добром…

Сейчас он явился снова. Зачем? Степан не утруждал себя обдумыванием этого вопроса – он действовал. Сорвавшись с теплого места, кот бросился к двери, угрожающе шипя.

Людмила Ивановна проснулась.

– Кто там? – обеспокоено спросила она. За дверью было тихо. Кот бил хвостом, сделав стойку «на старт»! – он видел дальше…

Его дружелюбная хозяйка потянулась к замку, чтобы открыть.

– Не смей! – крикнул Степан, но не был понят.

Когда распахнулась дверь, и тупой удар сбил женщину с ног, кот серой когтистой молнией кинулся на грабителя и, взметнувшись по одежде, вцепился тому в лицо. Взвыли оба, один от ярости, другой от боли.

Вмиг, потеряв зрение, неизвестный с проклятиями, почти на ощупь, выскочил из подъезда и растворился в подступающей темноте. Степан, тяжело дыша, слизывал следы крови с рассеченного лба своей любимой и шептал:

– Ничего! Ничего! Все пройдет, и ты снова будешь носиться по полям на веселом коне. Хочешь, подведу тебе белокурую Конфетку, что так легко переходит в галоп и совсем не опасна? А хочешь, оседлаю пестрого Рябчика?

Он смирный и добрый, тебе будет спокойнее с ним…

Людмила Ивановна вздохнула и открыла глаза.

Голова болела и кружилась как в детстве, когда качаясь на качелях, она засматривалась в небо, по которому проплывали белогривые облака. Они были похожи на легких лошадок из детского мультика и будили в ее душе чувство щемящей тоски по чему-то несбывшемуся, хотя как коренная горожанка, она никогда не видела эту породу животных, так сказать «в натуре» и уж, наверное, ни за что не осмелилась бы покататься верхом.

– Кто это был-то? – запоздало спросила она распахнутую дверь.

– Кто, кто? Конь в пальто! – проворчал кот.

– Ни соседей, ни прохожих не дозовешься ведь, так и пропадешь ни за грош! – продолжая охать и причитать, она закрыла дверь на два оборота, подумала и еще накинула цепочку и уж, потом тяжело поплелась в ванную.

Холодный компресс слегка успокоил гудящую голову.

– Да не вертись ты под ногами! И так едва держусь!

– Думать надо было, прежде чем дверь кому попало открывать! И почему вы, люди такие убогие? Ведь и зло, и добро имеют свой запах, это же так очевидно! А ты как нарочно все норовишь меня со своим розовым шампунем помыть. Я потом две недели чешусь и сам себя не чую, не то, что окружающих. А тебе хоть бы что! Каждый день намываешься…

– Спасибо тебе, дружочек! Выручил! Защитничек ты мой!

– Вот для того и живу!

– Ну что ж, Степаша, дело к ночи. После такой встряски не грех и отдохнуть. Давай-ка спать – утром еще дел полно! – Ложись, ложись голубушка! Завтра еще сложнее будет!

Они задремали уютно – две одинокие души, заблудившиеся во времени. Она, по самый подбородок натянув одеяло и разметав седые волосы по подушке. Он, как всегда, у ее ног, верный рыцарь в блаженной преданности своей любимой.

А наутро Людмилу Ивановну сбила машина. Дежурный поход за хлебом в ближний киоск оказался роковым. Отсутствие светофора на переходимом участке и присутствие беспокойных мыслей в плохо соображающей голове – фактор первый.

Увлечение скоростью, кажущаяся безнаказанность пустынной утренней улицы и, «какого черта эти пешеходы здесь делают!» – фактор второй.

Ее отбросила по касательной грубая сила, резко тормознувшей «Тойоты». Серый комок, на мгновение выскочивший на дорогу и бросившийся под колеса, заставил водителя, ударив по тормозам, изменить траекторию движения и это спасло ей жизнь. Матерясь и страдая, он выскочил из машины и бросился к упавшей женщине.

– Ты, бабушка, того, не сильно ушиблась? Может, в больницу, так я подвезу! – без особого желания предложил виновник происшествия.

– Ничего, ничего! – слабо прошептала та и приподнялась, к облегчению водителя злополучной машины. Людмила Ивановна пошевелилась, определяя по боли наличие урона своему телу. С огорчением обнаружила новый кровоподтек на ноге. Но, кажется, все цело, значит, жить можно!

– Черт бы побрал этого кота! – ругнулся водитель.

– Прямо под колеса бросился!

– Какого кота? Где кот? – заволновалась Людмила Ивановна.

– Да вон он, гад, уползает! – махнул рукой водитель. Степан ковылял в сторону дома, тяжело волоча поврежденную лапу.

Людмила Ивановна тут же поднялась, откуда сил хватило! Добравшись до своего любимца, подняла его на руки и потащила домой, к удовольствию прощеного водителя и неудовольствию кота.

– Ну что же это ты меня на руках несешь? Я все-таки мужчина или нет! – пытался протестовать он, но опять не был услышан.

И уже потом, когда все ссадины и ушибы, полученные обоими, были обработаны и, шок от вновь пережитого отступил в тень прошлой жизни, их измученные тела обрели покой объятиях старенького дивана. Яркий луч солнца пробился в окошко, наметив след на ее виске, и вместе с этим прикосновением открылось ей видение иной жизни.

Это был сон, всего лишь фантастический сон. Но в нем она вспомнила сумасшедший бег полудикого жеребца и свой полет в пространстве. Только рядом были влюбленные глаза того юноши, который обслуживал конюшни ее отца. Боже мой, как это было давно!

– Степан! Да, его тоже звали Степаном, как же я забыла!

Стук копыт по камешкам горной тропинки, уходящей вверх. Бок обок быстрые лошади. Кустарники, обрамляющие склон, цепляют ее за краешек костюма для верховой езды. Так хочется смеяться и любить весь мир беспричинно и просто…

– Ты теперь вспомнила?!

– Да, любимый, да!

Ее легкое тело летело сквозь пространство, каждой клеточкой ощущая радость и наслаждение жизни. Разум еще помнил ушибы и болячки, но отказывался принимать их во внимание, примеряя ощущения, как новые праздничные одежды.

– Мы не вернемся? – просьба или обещание в его голосе.

– Мы не вернемся! – клятвенный всклик потряс вселенную до самой глубины, в которую уносились двое на белых скакунах Любви.