Читать книгу Россия и мусульманский мир № 9 / 2011 - Группа авторов - Страница 2

Леонид Опенкин, доктор исторических наук

Опыт почти 20-летней истории новой России свидетельствует об индифферентном отношении большинства ее граждан к ценностям свободы, демократии, частной собственности, рынка и либерализма, составляющих идейный фундамент действующей Конституции Российской Федерации. Очевидно, что, отбросив на рубеже 1980–1990-х годов марксистско-ленинские представления о развитии общества и государства, отечественная политическая элита так и не сумела предложить обществу адекватной концепции социально-политического развития. В результате в течение всего периода своего становления новая Россия пребывает в состоянии глубокого мировоззренческого кризиса, препятствующего формированию долговременного политического курса страны.

Печальным подтверждением сказанному являются результаты социологических исследований. На вопрос: «Есть ли у Вас представление, в каком направлении движется наша страна, какие цели поставлены перед ней ее нынешним руководством в 2005 году?», были получены следующие ответы: «Довольно ясное представление» – 14 %, «Довольно смутное представление» – 41, «Нет никакого представления» – 22, «Ясно, что дела в стране пущены на самотек» – 18 %. В конце 2009 г. результаты оказались еще более удручающими: 86 % опрошенных не имели никакого представления о том, куда движется современная Россия.

Не случайно в сознании россиян доминируют образы прошлого. Так, в последнее десятилетие, по данным социологов, предпочтение отдается государственному планированию и распределению (в разные годы – от 36 до 58 % опрошенных), а также советской политической системе (от 24 до 48 %); несколько меньше энтузиазма вызывает общественная система, базирующаяся на частной собственности, рыночных отношениях (от 28 до 40 %) и демократии по образцу западных стран (от 15 до 23 %). Реально сложившуюся в нынешней России политическую и экономическую систему считают лучшей из возможных от 13 до 36 % наших соотечественников. Очевидна необходимость поиска новых, нетрадиционных подходов к выработке концепции общественного устройства страны.

В процессе этой работы огромное значение имеет учет опыта изучения отечественного исторического процесса в контексте истории мировых цивилизаций. В качестве основополагающей выделим идею В.О. Ключевского о том, что суть мировой истории составляет противоборство идеализма и реализма во всех сферах жизни общества, и прежде всего в области «духа человеческого». Идеалисты, отмечал ученый, убеждены, что судьба народов жестко предопределена неким разумным началом, подчинена идеальной схеме мироустройства. Реалисты, наоборот, не признают наличия высшего начала в истории. Жизнь людей, по их мнению, должна быть пропитана практичностью, благоразумием, умением политиков видеть и выражать присущие различным слоям населения потребности и интересы, которые следует учитывать в ходе выбора пути поступательного движения общества. Интересны также рассуждения великого историка о методе реалистического исследования жизни общества, который обязательно должен предусматривать познание «происхождения, хода, условий, форм и природы человеческого общежития».

Одна из важнейших черт исследовательской деятельности мыслителей прошлого, имеющая непреходящее теоретико-методологическое значение, – стремление отделить научный подход от философского в ходе изучения жизни общества. Предмет науки, считали они, – реальность, факт, окружающая человека действительность; предмет философии – не ограниченное ни временем, ни пространством, ни природной и социальной средой мышление. Именно поэтому научный метод предполагает всестороннее осмысление жизни общества на основе достоверного знания, а не умозрительное конструирование этой жизни в соответствии с идеальным представлением о ней. Ибо деспотизму идеи невозможно подчинить ни человеческую деятельность, ни процесс ее исследования, на что недвусмысленно указывал, в частности, С.Л. Франк. Забвение этой истины всегда приводит к воспроизводству пагубного для человечества революционно-героического начала. Именно в силу этого обстоятельства, считал И.А. Ильин, всякая порядочная общественная сила, берущая на себя смелость влиять на ход исторических событий, обязана постоянно помнить, что «благо государства включает в себя каждый справедливый общественный интерес каждого гражданина и каждого класса».

Оценивая сквозь призму этих идей современное состояние отечественной общественной мысли, возьму на себя смелость утверждать, что многие подходы, используемые в ходе рассмотрения проблем общественного развития России, носят в значительной степени идеалистический, в большей степени – философский, умозрительный и в меньшей степени – научный, конкретный, характер. При этом игнорируется тот факт, что все мегатеории, наиболее часто используемые в качестве методологической базы современных исследований общественного устройства России (формационная теория общественного прогресса, приписываемая К. Марксу и Ф. Энгельсу, цивилизационно-конфессиональные концепции М. Вебера и С. Хантингтона, цивилизационно-национальные теории А. Тойнби и Ф. Фукуямы, теория постиндустриального общества Д. Белла и О. Тоффлера, теория форм обмена К Поланьи и Д. Дальтона, теории мир-системного анализа Ф. Броделя и И. Валлерстайна), появились на свет в результате обобщения реалий совершенно иной, кардинально отличающейся от российской, социальной среды. Не случайно В.О. Ключевский некогда прозорливо замечал: «Чужой западноевропейский ум призван был нами, чтобы научить нас жить своим умом, но мы попытались заменить им свой ум»…

Анализ современного знания об обществе в контексте реализма и идеализма подводит еще к одному выводу – о методологической исчерпанности, бесперспективности альтернатив «капитализм – социализм», «демократия – тоталитаризм», «либерализм – авторитаризм», активно используемых отечественными исследователями в последние десятилетия в ходе уяснения сути проблем общественного устройства нашей страны. Продолжая сохранять в качестве исследовательского инструментария эти альтернативы, являющиеся по сути идеологическими рудиментами далеко еще не завершенной «холодной войны», мы обрекаем себя на дальнейшее пребывание в плену мифологических представлений об истории, теории, политике и практике социальных преобразований в нашей стране. Консервируя сложившуюся познавательную традицию, мы никогда не сможем вырваться из объятий догматизма, перевести изучение проблем общественного обустройства Российской Федерации на принципиально новую теоретико-методологическую орбиту – многомерного, подлинно научного движения исследовательской мысли.

Опыт мировой истории убедительно доказал, что цивилизации, имеющие возможность широко применять ценности и институты свободы, демократии, либерализма, частной собственности и рынка, обладают в конечном итоге намного более благоприятными условиями для ускорения общественного прогресса, удовлетворения потребностей и интересов людей. Однако этот же опыт свидетельствует и о другом: все названные выше ценности и институты являются не более чем внешними проявлениями глубинных основ жизнедеятельности соответствующих общественных организмов. В итоге, укоренение в системе общественных отношений преимущественно демократических или преимущественно административно-командных, либеральных или авторитарных, рыночных или раздаточных принципов является результатом не только, а точнее – не столько субъективной деятельности участников исторического процесса, сколько следствием влияния целого комплекса присущих каждой стране (или группе стран) объективных обстоятельств. Именно эти обстоятельства и оказывают решающее воздействие на складывание определенного социального генотипа.

При этом сущность каждого конкретного генотипа в одних случаях создает весьма комфортную среду, а в других – порождает мощнейший механизм торможения в деле реализации избранного политической элитой сценария реформирования страны. Именно поэтому, по верному замечанию И.Е. Дискина, процесс разработки любой программы преобразования современного общества должен начинаться с поиска «некоего генетического кода, по существу, парадигмы нашего общественного развития, которая не только в прошлом, но и сегодня задает характер взаимодействия его целей и средств и определяет судьбу целого ряда попыток изменить ход событий».

Но что же представляет собой наш национальный общественный генотип? Иначе говоря, что следует отнести к специфике зарождения, становления и эволюции российской цивилизации, природе ее отличия от западноевропейской модели общественного устройства? По мнению П.Н. Милюкова, «на востоке Европы государственная организация сложилась раньше, чем мог создать ее процесс внутреннего экономического развития, тогда как в Западной Европе государственный строй явился результатом внутреннего процесса».

Европейское общество и государство строились органично – снизу вверх: централизованная власть там стала политической надстройкой над предварительно сложившимся средним слоем землевладельцев, который в свою очередь естественным образом вырос из сформировавшегося низшего слоя оседлого крестьянского населения. В нашей стране система общественных отношений выстраивалась на основе диаметрально противоположного принципа – сверху вниз. Центральная политическая власть здесь, в основном методами принуждения, закрепила под собой военно-служилый класс, а тот в свою очередь подчинил себе крестьянство. Причем этот процесс носил объективный характер, поскольку верхняя политическая надстройка Руси – России стала результатом неразвитости низших (экономических, социальных, духовных) этажей общественной жизни.

«Необъяснимое процессом внутреннего развития, – замечал далее П.Н. Милюков, – появление этой верхней государственной надстройки – военно-национального государства – объясняется причинами внешними… Этим перевесом внешнего роста над внутренним объясняются все существенные черты социальной истории России». О каких внешних факторах идет речь?

Во-первых, Западная Европа уже с VIII–IX вв. не подвергалась крупным внешним вторжениям, что создавало крайне благоприятные условия для развития естественного процесса вызревания системы общественных отношений. В относительно спокойной обстановке в недрах многочисленных европейских государств-княжеств происходило формирование социально-экономических, культурных, религиозных интересов, которые со временем стали диктовать необходимость создания адекватных им форм политических отношений, государственности. Совсем по-другому происходило становление общественных отношений в нашей стране, процесс зарождения которой протекал на громадной равнине, отличавшейся отсутствием выхода к морю и близостью степи. Последний фактор оказывал сильное воздействие на особенности нашей истории, так как, по справедливому замечанию С.М. Соловьёва, «русское государство изначально осуждалось на постоянную черную работу, на постоянную тяжкую изнурительную борьбу с жителями степей». Как подсчитал В.О. Ключевский, в течение 234 лет (с 1228 по 1462 г.) Русь вынесла около 160 внешних войн. Необходимость борьбы за выживание со степными кочевниками, другими внешними врагами, длившейся практически до конца XVIII в., вынуждала направлять практически все имевшиеся ресурсы на содержание войска, на борьбу за сохранение независимости. В результате, задача обороны и безопасности в течение многих столетий подавляла собой все остальные сферы общественной жизни. По замечанию П.Н. Милюкова, на формирование и содержание военных сил «расходовалась большая часть государственных средств, на все остальное оставалось, следовательно, около 3/10 или 1/10 бюджета».

Во-вторых, перманентное состояние войны, в котором в течение многих столетий находилась наша страна, усугублялось крайне неблагоприятной демографической ситуацией. Даже в XVIII–XIX вв., когда темпы роста населения в России резко возросли, эта проблема оставалась очень сложной. За два столетия после окончания правления Петра I численность населения возросла в десять раз (с 13 до 130 млн.), составив треть населения Европы. Однако показатели плотности населения были удручающими: в начале XVIII в. в России приходилось всего 3,7 человека на 1 км², а в начале XX в. – 17 человек (для сравнения: Франция в XIV столетии имела плотность 40 человек на 1 км², а Англия в XI в. – 21 человек). Обладая крайне ограниченными людскими ресурсами, решать многочисленные проблемы, возникавшие на громадной территории, было очень сложно.

В-третьих, огромное воздействие на характер общественного развития оказывала неразвитость экономических отношений. Длительное время, в том числе и тогда, когда в странах Западной Европы полным ходом шел процесс укоренения товарно-денежных отношений и предпринимательства, Россия представляла собой страну преимущественно аграрную, с неблагоприятными природно-климатическими условиями. Последнее обстоятельство обусловило весьма низкий уровень сельскохозяйственного производства, сохранявшийся вплоть до середины XIX в. Ситуация существенно усугублялась необычайно коротким циклом сельскохозяйственных работ, занимавшим всего 125–130 дней в году (примерно с середины апреля до середины сентября). В странах Западной Европы этот сезон был значительно большим (а в ряде стран перерыв в этих работах длился лишь с декабря по январь).

В течение многих столетий русский крестьянин находился в ситуации, когда худородные почвы требовали тщательной обработки, а времени для нее явно не хватало. Как не хватало его и на заготовку кормов для скота, что делало постоянным дефицит органического удобрения. Крайне низкая урожайность сельскохозяйственных культур, слабая база скотоводства вели к тому, что российскому обществу был присущ относительно низкий объем совокупного прибавочного продукта. Это существенно тормозило процесс народнохозяйственного, а в конечном итоге и всего общественного развития.

Отмеченные и некоторые другие особенности оказывали огромное воздействие на социально-экономическое и политическое устройство нашей страны. Механизм этого влияния в концентрированном виде великолепно описал в свое время С.М. Соловьёв: «Бедное государство, но обязанное содержать большое войско, не имея денег вследствие промышленной и торговой неразвитости, раздает военным служилым людям землю. Но земля для землевладельца не имеет значения без земледельца, без работника, а его-то и не достает; рабочие руки дороги, за них идет борьба между землевладельцами: работников переманивают землевладельцы, которые побогаче; вотчинники, монастыри большими выгодами переманивают к себе работников от землевладельцев, которые победнее, от мелких помещиков, которые не могут дать выгодных условий, и бедный землевладелец, не имея работника, лишается возможности кормиться с земли своей, лишается возможности служить, являться по первому требованию государства в должном виде, на коне, с известным числом людей и в достаточном вооружении – «конен, люден и оружен». Что тут делать? Главная потребность государства – иметь наготове войско, но воин отказывается служить, не выходит в поход, потому что ему нечем жить, нечем вооружиться, у него есть земля, но нет работников. И вот единственным средством удовлетворения этой главной потребности страны найдено прикрепление крестьян, чтоб они не уходили с земель бедных помещиков, не переманивались богатыми, чтобы служилый человек имел всегда работников на своей земле, всегда имел средство быть готовым к выступлению в поход».

И здесь же следует принципиально важный вывод: «Долго иностранцы, а за ними и русские, изумлялись и глумились над этим явлением: как это случилось, что в то самое время, как в Западной Европе крепостное право исчезло, в России оно вводилось? Теперь наука показывает нам ясно, как это случилось: в Западной Европе благодаря ее выгодному положению усиливалась промышленная и торговая деятельность; односторонность в экономической жизни, господство недвижимой собственности на землю исчезли, подле нее явилась собственность движимая, деньги, увеличилось народонаселение, разбогател город и освободил село. А на востоке образовалось государство при самых невыгодных условиях, с громадной областью и малым народонаселением, нуждающееся в большом войске, заставляемое быть военным, хотя вовсе не воинственное, вовсе без завоевательных стремлений, имеющее в виду только постоянную защиту своей независимости и свободы своего народонаселения, государство бедное, земледельческое, и как только отношения в нем между частями народонаселения начали определяться по главным потребностям народной и государственной жизни, то оно и представило известное в подобных государствах явление: вооруженная часть народонаселения кормится непосредственно за счет невооруженной, владеет землею, на которой невооруженный человек является крепостным работником».

Прикрепление крестьян к земле было воплем отчаяния, испущенным государством, находившемся в безвыходном политическом и экономическом положении. При этом дело не ограничивалось лишь прикреплением сельского населения. Государство, постоянно и страшно нуждавшееся в финансах, требовало и от городского населения – посадских, тяглых людей, промышленников, торговцев – уплаты огромной подати. Вследствие неразвитости экономики «и город, подобно селу, должен был непосредственно содержать, кормить военного человека». Причем отмеченный факт являлся лишь одной из черт, отличавшей русский город от западноевропейского.

В Западной Европе зарождение и развитие города было результатом внутренних потребностей, порожденных экономикой. Там город выделился из средневековой среды тогда, когда торгово-промышленное сословие почувствовало в себе достаточно сил для отстаивания своих интересов в борьбе с землевладельцами. Городское население сплачивалось в рамках корпорации, которая с течением времени стремительно расширялась за счет включения в свою среду все более низких слоев. Внутри себя, в отношениях между своими членами, городской союз утверждал начала свободы, вводившиеся сотнями городских хартий. Городское население вместе со средневековым дворянством приняло самое активное участие в утверждении в XI–XIII вв. основ западноевропейской государственности. Причем в последующем именно практика городской общественной жизни, базировавшаяся на принципе самоорганизации, послужила прообразом западноевропейской политической демократии.

История российского города и городского сословия являлась полной противоположностью европейскому образцу. Наш город, отмечал П.Н. Милюков, «не был естественным продуктом внутреннего экономического развития страны». Отечественные города, как правило, были не торгово-промысловыми, а административно-управленческими и оборонными центрами. Эта специфическая функция раскрывалась самим понятием «город» – огороженное, укрепленное место, являющееся пунктом по отражению нападения врага.

Специфическая черта российских городов состояла в тесной связи горожан с сельскохозяйственным производством, а также малочисленности населения и финансово-экономической неразвитости. Даже в середине XIX в. из тысячи существовавших в России городов 878 имели население менее 10 тыс. человек и только 32 – свыше 20 тыс. В 1844 г., за исключением С. – Петербурга, Одессы и Нижнего Новгорода, ни один, даже губернский, город не располагал доходом более 40 тыс. руб., а у половины российских городов эта цифра не доходила даже до 20 тыс.

Таким образом, реальностью был целый набор объективных обстоятельств (неблагоприятные географические, природно-кли-матические, демографические условия; постоянные внешние агрессии; потребность направлять огромный объем материальных, финансовых средств на содержание войска и т.д.), которые в течение многих столетий воспроизводили в России особый, выражаясь современной терминологией, мобилизационный тип общественного устройства. Этот тип, делает вывод О.В. Гаман-Голутвина, возникает как способ организации жизни общества «в условиях дефицита, необходимых для развития ресурсов (финансовых, интеллектуальных, временных, внешнеполитических и иных), и / или в случае опережения встающих перед социумом задач степени зрелости внутренних факторов либо субъектов развития».

Именно это многовековое противоречие между постоянно усложнявшимися задачами исторического бытия и имевшимся у страны в наличии объемом ресурсов воспроизвело наш особый социальный генотип, породивший и всесилие государственного начала, и склонность к коллективным видам владения и организации труда, и доминирование государственной формы собственности, и неразвитость рыночной экономики, и диктат власти беззакония над законом, и главенство начала повинности, оставлявшего, говоря словами Ключевского, «слишком мало места частным интересам, личным или сословным, принося их в жертву требованиям государства.

Фундамент мобилизационного типа общественного устройства России составляла особая система организации хозяйственной жизни – «раздаточная экономика», сущность которой глубоко исследована в трудах автора этого термина О.Э. Бессоновой, выделяющей следующие признаки этой экономики.

1. Общественно-служебный характер собственности, отдельные части которой передаются хозяйствующим субъектам под условия правил ее использования; права по владению этой собственностью не принадлежат никому, так как они распределены между всеми участниками экономической жизни, которые получают доступ к собственности в форме службы.

2. Служебный труд – участие в трудовом процессе на объектах общественно-служебной собственности в целях реализации определенных функций в интересах всего общества; этот труд носит обязательный характер, обусловленный внешними по отношению к каждому хозяйствующему субъекту условиями, и связан с выполнением ими определенных, предписанных интересами всего общества функций и обязанностей.

3. Институт раздач – форма обеспечения материальных условий для выполнения служебных обязанностей, предусматривающая не только раздачу объектов общественно-служебной собственности, но и объем прав по их распоряжению, посредством которых определяются правила владения и использования этих объектов, в роли которых могут выступать все виды материальных и нематериальных активов: земля, рабочая сила, деньги, жилье, услуги и продукты.

4. Институт сдач – форма выполнения производственных задач и формирования общественного богатства путем обратной передачи обществу вновь созданных или уже имеющихся материальных благ, услуг и ресурсов от всех хозяйствующих субъектов и частных лиц, владеющих в результате раздач определенной частью общественно-служебной собственности.

5. Институт административных жалоб – система сигналов обратной связи, отражающих реакцию всех участников хозяйственной жизни на возникающие проблемы.

6. Координация сдаточно-раздаточных потоков – движущий механизм раздаточной экономики, включающий в себя систему управления и финансовые институты, обслуживающие сдаточно-раздаточные процессы.

Ряд современных ученых (А.А. Галкин, А.Г. Фонотов, О.В. Гаман-Голутвина) справедливо считают, что мобилизационный тип общественного устройства доминировал в течение всех основных периодов существования нашей страны – и во времена Киевской Руси, и в «удельные века», и в Московском царстве, и в Российской империи, и в Советском Союзе. Одновременно анализ фактов современной российской действительности дает основание заключить, что перемены конца XX столетия, внешне напоминавшие революцию и приведшие к утверждению в жизни нашего общества многих внешних атрибутов западной цивилизации, на самом деле не внесли кардинальных перемен в сущность и фундаментальные основы общественного устройства новой России.

Ярко проявляющийся глубокий разрыв между социально-экономическими, культурными потребностями подавляющего большинства населения и имеющимся для их удовлетворения объемом ресурсов; сохраняющиеся, в модифицированном, естественно, виде, многочисленные признаки раздаточной экономики; практическое отсутствие в стране политической и экономической конкуренции; постоянная практика вынужденного участия высшего руководства государства в решении многочисленных проблем далеко не общенационального характера – все это и многое другое позволяет сделать вывод, что мобилизационная модель по-прежнему господствует в общественной жизни Российской Федерации и в последние два десятилетия. А если это так, то вся эпоха зарождения, становления и развития отечественной цивилизации, независимо от имевших место на различных ее этапах идеологических характеристик («Москва – Третий Рим», «единая неделимая», «советская социалистическая», «либерально-демократическая»), предстает как качественно однородная историческая полоса, сутью которой является господство мобилизационных форм и методов организации всех основных сфер жизни общества, направленных на самосохранение, выживание нации.

Для каждого здравомыслящего человека должна быть аксиомой мысль об исторической ограниченности, несостоятельности для будущего современной России мобилизационного типа общественного устройства. Очевидна потребность в придании всей нашей жизни принципиально нового качества, позволяющего перейти от состояния удовлетворения элементарных потребностей общества к состоянию общественного развития. Весь отечественный исторический опыт логически подводит к выводу, что главная стратегическая цель преобразования новой России должна состоять в трансформации мобилизационного типа в органический, саморазвивающийся тип общественного устройства, основными чертами которого являются:

– ориентация процесса общественного развития на собственные цели;

– доминирование интересов человека, а не государства, в жизни общества;

– соответствие между постоянно растущими потребностями общества и имеющимися для их удовлетворения в наличии ресурсами;

– преобладание интересов и потребностей человека, а не административно-командных и тем более силовых методов в системе стимулов развития общества;

– проявление ярко выраженного принципа общественной самоорганизации и государственного дерегулирования;

– превращение баланса интересов в главный фактор динамичного, устойчивого, самостоятельного развития общества;

– всесилие закона, а не политической целесообразности, диктуемой государственными чиновниками;

– верховенство реализма, научного начала в качестве основообразующего элемента организации всей общественной жизни.

Последний момент имеет особое значение для процесса трансформации мобилизационного общества в органическое, так как реализм должен выступать в качестве не только одной из его конечных целей, но и средства организации повседневной работы в области преобразования всей системы общественных отношений. Реализм призван способствовать утверждению совершенной общественно-политической деятельности в современной России, базирующейся на широком использовании научного метода созидания. Этот метод отличается многомерным характером, способностью обеспечить органическое единство, диалектическое сочетание:

– необходимого, определяемого потребностью России в ходе преодоления своего нынешнего состояния освоить все прогрессивные достижения высокоразвитых стран;

– желаемого, диктуемого интересами и настроениями основных слоев населения;

– возможного, образуемого имеющимися в наличии ресурсами, господствующими культурой, сознанием, психологией, традициями народа.

Естественно, применение такого метода будет делать переход от мобилизационного к органическому типу общественного устройства крайне сложным, внутренне противоречивым. Ибо сущность реалистического метода предполагает, что главным (а на начальной стадии этого процесса, по сути, единственным) критерием отбора форм и методов созидательной общественно-политической деятельности выступает не абстрактное представление о преимуществе демократии, свободы, частной собственности, рынка и либерализма перед своими ценностными и институциональными антиподами, а способность в сжатые сроки с максимальной эффективностью разрешить стоящие перед современным российским обществом животрепещущие задачи. Речь идет прежде всего о хорошо всем известных задачах первого, в основном количественного, порядка, без решения которых невозможно рассчитывать на новое качество жизни.

Первое: существует потребность в значительном повышении эффективности российской экономики и достижении на этой основе стабильно высоких темпов роста внутреннего валового продукта (ВВП). В настоящее время Россия занимает 12-е место в ряду стран мира с наиболее развитой экономикой. Однако реальный объем продукции, вырабатываемой внутри страны в результате торгово-промышленной деятельности (987 млрд. долл. в 2006 г. против 13 164 – в США, 4368 – в Японии, 2897 – в Германии, 2377 – в Великобритании, 2248 – во Франции, 1851 долл. – в Италии), не позволяет обеспечить достаточно высокий уровень жизни населения: Россия не входит даже в число 70 стран мира, имеющих самый высокий ВВП на душу населения. Опыт мировой истории свидетельствует о том, что общество способно динамично развиваться, успешно решать весь комплекс стоящих перед ним проблем, если темпы роста национального богатства являются стабильными и высокими, составляя не менее 5 % в год. После существенного снижения этого показателя в 1990-е годы в последующее десятилетие он резко возрос, составив с 1999 по 2008 г. в среднем 7 %. Однако система факторов этого роста была далекой от совершенства: если в первые пять лет доля структурной составляющей, вбирающей в себя фундаментальные основы развития экономики, была относительно высокой, то в последующие годы ситуация резко изменяется – вклад структурных факторов сокращается, а 70–80 % роста ВВП достигаются за счет конъюнктурных факторов, в первую очередь – высоких мировых цен на энергоносители. Естественно, их падение вместе с сокращением объема экспортируемых Россией энергоносителей в условиях мирового экономического и финансового кризиса привело к падению темпов роста национального дохода. В целях создания условий для устойчивого развития российской экономики требуется существенное повышение эффективности производства и производительности труда (которые сегодня составляют всего 20–30 % от показателей ведущих стран мира) путем внесения кардинальных перемен в бизнес-процессы, устаревшие мощности и производственные методы, структуру отечественного народнохозяйственного комплекса.

Второе: проблемой, требующей незамедлительного решения, является демографическая ситуация. Как хорошо известно, дефицит народонаселения – наша многовековая черта. Однако если на протяжении 500 лет (с 1490 по 1990 г.) наблюдался постоянный рост численности населения, то в первые полтора десятилетия становления новой России он практически прекратился. В последние годы наметилась тенденция улучшения демографической ситуации, но и сегодня мы по-прежнему прочно занимаем место в ряду стран с низкой плотностью населения – 8,3 человека на 1 км² (для сравнения: в США она составляет 30, Франции – 110, Италии – 192, Германии – 230, Великобритании – 246, Японии – 337, Южной Корее – 491, Китае – 636 человек на 1 км²). В случае консервации сложившейся тенденции, делающей демографическую ситуацию в России в лучшем случае кризисной, в худшем – катастрофической, численность населения в Российской Федерации может уменьшиться к 2050 г. до 120 млн. человек (против 142 млн. в 2009-м). При этом если в 2005 г. доля трудоспособного населения в общей численности россиян составляла 63,1 %, то к середине XXI столетия возможно ее сокращение до 49,1 %. Оставаясь на позициях реализма, мы обязаны признать, что проблему ликвидации дефицита трудоспособного населения на той огромной территории, которой обладает Россия, в обозримом будущем следует решать не только путем нейтрализации факторов, сдерживающих прирост населения в нашей стране, но и с помощью продуманной эффективной политики стимулирования миграции.

И третье: требует решения проблема создания условий для развития человеческого капитала – интенсивного производительного фактора развития экономики, общества и семьи, включающего в себя образованную часть трудовых ресурсов, знания, инструментарий интеллектуального и управленческого труда, среду обитания и трудовой деятельности. В целях эффективного функционирования человеческого капитала в России необходимо создание конкурентоспособного качества жизни, включающего в себя безопасность, экологию, здравоохранение, образование, жилищные условия, сравнимого с уровнем развитых стран мира. При этом следует иметь в виду один принципиально важный момент: выдвижение в число первоочередных вопросов, связанных с качеством жизни, диктуется как объективной необходимостью преодоления нашего отставания в этой сфере не только от высокоразвитых, но даже от среднеразвитых стран, так и устойчивым желанием основной массы населения видеть решенными проблемы, от которых зависит каждодневная жизнь человека. Последнее связано прежде всего с глубинными переменами, произошедшими в психологии и сознании российского народа.

В конце 1980-х – начале 1990-х годов, как хорошо известно, умонастроения масс под влиянием бескомпромиссной борьбы между «демократами» и «коммунистами» носили в основном эмоционально-мифологический характер. Однако в дальнейшем произошла существенная рационализация общественного сознания: к концу 1990-х годов сознание подавляющего большинства граждан России уже не было стреножено «социалистическими» и «либерально-демократическими» идеалами – более 70 % россиян считали главным приоритетом в развитии страны «налаживание нормальной достойной жизни». В ходе социологических опросов, отвечая на вопрос об условиях, необходимых для такой жизни, россияне на первое место ставили: крепкое здоровье (85 %), материальный достаток (77 %), прочную семью, основу создания которой составляет отдельное жилье (75 %), хорошее образование (57 %). Эта система ценностей доминировала в сознании россиян и в течение последнего десятилетия.

Все отмеченное свидетельствует, что в современных условиях нашему народу требуется не только, а точнее – не столько великая, сколько нормальная Россия, способная обеспечить достойное качество жизни, сопоставимое с передовыми странами мира. Концентрация основных усилий и возможностей общества на создании условий для достижения высокого жизненного уровня народа является первоочередной задачей, требующей решения со стороны отечественной политической элиты в обозримом будущем. Решая ее, следует отчетливо сознавать (и не делать из этого никакой трагедии!), что применяемые формы и методы работы по обеспечению высокого качества жизни могут быть как из либерально-демократического, так и традиционного для нашей страны административно-командного арсенала, – в рамках соблюдения законодательства, основных прав и свобод личности приемлемы любые средства, обеспечивающие конечный результат. Приемлемы потому, что, не изменив кардинально качество жизни народа на основе увеличения в сжатые сроки объема национального богатства путем модернизации всех сфер жизни российского общества, невозможно надеяться на достижение главной стратегической цели обустройства новой России – осуществление перехода от мобилизационного к органическому, саморазвивающемуся типу общественного устройства, только и способному создать благоприятную почву для прочного укоренения в нашей стране свободы, демократии, либерализма.

«Свободная мысль», М., 2011 г., № 2, с. 71–86.