Читать книгу Тибетская книга мертвых - Группа авторов - Страница 9

Тибетский подход к смерти и промежуточному состоянию не является ни мистическим, ни таинственным. Это руководство к странствию через промежуток показывает, как реальность смерти соотносится с миром тибетских представлений; оно ярко живописует непрерывность между прошлой, нынешней и будущей жизнями. Для тибетцев перспектива множественности жизней – это не в большей (но и в не меньшей!) степени религиозная система верований, как наше современное представление о структуре Солнечной системы или о смене времен года. Тибетцы считают делом здравого смысла и научным фактом то, что живые существа проходят через ряд жизней, а смерть, промежуток и процессы перерождения следуют предсказуемым закономерностям. У тибетцев имеются надежные свидетельства просветленных испытателей, которые сознательно прошли через опыт промежутка, запомнили его и сообщили о своих переживаниях. Тибетцы относятся к сообщениям своих «психонавтов» так же, как мы принимаем отчеты астронавтов о том, что происходит на Луне. Тибетские буддисты верят, что большинство людей могут вспомнить о своих прошлых жизнях с помощью довольно простого метода медитации. Тибетцы действуют согласно этому буддийскому представлению и на практике воплощают его в жизнь, используя ее время для того, чтобы научиться понимать мир, подготовиться к смерти и будущим жизням, совершенствовать свои поступки, эмоциональные привычки и способность проникать в суть явлений.

До некоторой степени тибетцы разделяют наши западные взгляды на смерть, но во многом смотрят на нее иначе. На обычном человеческом уровне они, как и мы, рассматривают смерть как трагедию. У них есть методы предупреждения безвременной смерти, обмана даже своевременной смерти и продления драгоценной человеческой жизни. На этом общечеловеческом уровне они даже больше боятся смерти, чем мы, современные материалисты и гуманисты, ожидающие автоматического безболезненного забвения. Тибетцы же считают бесчувственное забвение весьма неправдоподобным, понимая смерть скорее как дверь к переходу, который может быть более чем фатально опасным для людей неподготовленных или сильно приверженных неблагим привычкам. Поэтому они смотрят на смерть как на мощную злую силу, подстерегающую их. В соответствии с индийским наследием они отождествляют этот ужас с устрашающим, свирепым богом смерти Ямой, царем подземного мира и судьей умерших. Его изображают темно-синим, с головой буйвола и двумя руками, держащими жезл в виде скелета с черепом и аркан, и стоящим обнаженным – с эрегированным фаллосом – на спине выдыхающего пламя буйвола. Иногда Яму сопровождает супруга, ужасающая Чамунда, которую считают женской персонификацией его энергии. Бесчисленные орды слуг Ямы бродят повсюду, исполняя его приказания и собирая души умирающих. Когда он является, человек не может сказать «нет», он следует за Ямой в подземный мир, а там в железном зале без окон и дверей взвешивают его добрые и злые дела. Яма судит умерших и посылает либо в разные небесные царства, если преобладает добродетель, либо в мир животных или в адские миры, если перевешивают грехи. Если особенно повезет и добродетели включали большую чувствительность, щедрость и разумность, то человек сможет вернуться в человеческий мир, который считается лучшим для духовной практики, чем небеса. Тибетцы страшатся Ямы и ждут, что будды и бодхисаттвы спасут их от его рук и суда. На праздниках и маскарадах это свирепое божество обычно изображает монах высокого роста в устрашающей маске и ярком костюме. Всегда показывают, как его покоряет Будда, бодхисаттва мудрости Манджушри или бодхисаттва сострадания Авалокитешвара в виде Падмасамбхавы, великого йогина и первого исторического святого Тибета.

Хотя в воображении тибетцев персонификация смерти столь отчетлива, нужно сразу отметить, что столь ужасен не сам Яма, а, скорее, его суд и та неблагая судьба, которую он, возможно, определит. Согласно общепринятому тибетскому воззрению, жизнь безгранична, мы не приходим из ниоткуда и не уходим в никуда. Мы безначальны и бесконечны. Поскольку мы всегда будем вовлечены в мир относительного, то должны знать и о своей внутренней свободе. Если же мы не ведаем об этом, то неведение понуждает нас пребывать в неизбежных и бесконечных узах, в постоянном страдании, а наша жизнь становится жестоким наказанием.

Человеческая жизнь описывается как средний путь между состояниями избыточной боли и чрезмерного удовольствия. Перерождение человеком из других форм жизни рассматривается как результат накопления большого количества заслуг посредством щедрости, нравственного поведения, терпимости, а также глубокого понимания, достигаемого долгими усилиями по развитию различающей мудрости и проникающего в глубины сосредоточения. Человеческая форма относительно свободна от жестко запрограммированных инстинктивных реакций. Поэтому лишь человеческие существа наделены способностью и возможностью полностью понять свое положение, решительно перепрограммировать себя, достичь непреходящего совершенного просветления, состояния будды, и стать счастливыми, вечно живущими, дарующими радость и помощь другим существам. Умереть непросветленным, потерять свободу и возможность человеческого воплощения, не достигнув цели, а затем вынужденно перерождаться в исключительно скверных условиях бесчисленное число раз – вот это было бы ужасной трагедией. Если человеческая жизнь рассматривается как дающая свободу, возможность эволюционного развития и альтруистического просветления, то ее потеря гораздо хуже утраты такой жизни, которая представляется либо полным растворением в ничто, либо благополучным переселением на небеса. Это нечто подобное ожиданию попадания в ад или чистилище после смерти. Опасность более чем фатальная. Путь к почти безграничному мучению. Поэтому тибетское представление о безначальном и бесконечном характере жизни, о бесчисленных перерождениях вовсе не устраняет страх смерти. Оно придает неотразимую интенсивность этой жизни. Вот что лежит в основе глубокой религиозности и духовности тибетцев, а не суровое окружение высокогорных пустынь и снежных гор.

Однако на более высоком духовном уровне тибетцы рассматривают обычную угрозу смерти как мощную силу, близкую жизни, побудительный импульс к добру, усиливающий положительные действия и отношение к жизни. Они не склонны видеть в смерти силу чистого зла, своего рода непобедимую, беспощадную и своенравную насмешку. Скорее, они учатся воспринимать ее не как «вещь в себе», а как нечто, неотделимое от жизни. Это чувство относительности, распространяемое даже на смерть, вдохновляет их на самом высоком духовном уровне видеть в ней непосредственное, вездесущее царство свободы, не просто часть жизни, а саму основу жизни.

Тибетцы видят, что любой человек может умереть в любое время и в любом месте. Наше представление о прочности жизненной ситуации, о надежности реального мира пяти чувств и их объектов – это глубокое заблуждение. Ничто из того, что мы считаем существующим, действующим, чувствующим или имеющимся, не обладает никакой сущностью, субстанцией, стабильностью или надежностью. Все, с чем мы имеем дело внутри или вне себя, чем мы заняты с утра до вечера, в перспективе ничего не значит для нас. Если мы умираем, то все, что мы удерживали, исчезает, что помнилось – забывается, что было нашим – теряется, растворяется в полной бесчувственности, поскольку оно относилось к нашему уму или телу. Удивительно, но как только мы привыкаем к тому, что смерть подстерегает нас на каждом шагу, мы чувствуем большое облегчение. Мы понимаем, что действительно свободны всегда и во всех ситуациях, осознаем, что любое принуждение основано лишь на иллюзии длительности, устойчивой субстанции, связующей сущности. Мы полностью погружаемся в океан свободы. Наше участие в различных отношениях в действительности совершенно произвольно. Это чувство непосредственности и свободы радует. Это высшее понимание смерти связано с Ямантакой, Терминатором смерти – самой устрашающей персонификацией мудрости неэгоистичности, реализацией пустоты.

Замечено, что тибетская культура очень колоритна, а тибетцы в целом – живой, жизнерадостный и отзывчивый народ. Они индивидуалисты, они непредсказуемы и ценят свободу во всех аспектах и на всех уровнях. Они использовали свою независимость, чтобы практиковать просветляющее учение Будды, а не развиваться в материальном или военном отношении. Тибетцы делали все в меру своих возможностей, чтобы хорошо использовать человеческую жизнь и полностью реализовать ее потенциал для кармического, а не только материального прогресса. Уникальная красота их цивилизации в значительной мере исходит от их ясного осознания непредсказуемости смерти и той свободы, которую оно приносит.