Читать книгу Игры Богов, или Порхание бабочки. Мир, ты весь как на ладони - - Страница 3

Корея 1986 год. 6 июня

Ли Син Гё с тоской смотрела на взбесившееся море, на маяк, который с трудом пробивал струи воды, низвергающиеся с неба. Она прислушивалась к ветру за окном, к вою сирены, оповещающему заблудившиеся в море суда, и понимала, что все сроки давно прошли, и тем, кому суждено было вернуться с этого опасного плавания, – вернулись. Вот уже неделю не стихал шторм и шквалистый ветер гнул деревья к земле, заставляя весь рыбацкий поселок замереть и с тревогой пережидать вынужденное безделье. Ли Син Гё машинально погладила выпирающий живот и села на пол, облокотившись спиной о стену. Так было легче переносить тупую боль, которая накатывала волной и не давала покоя. До родов было еще далеко, и все ее мысли были поглощены мужем, ушедшим в море еще до шторма. Предчувствие беды нет-нет да и сдавливало грудь, но она гнала эти мысли прочь, уговаривая сыночка, находящегося в утробе, потерпеть, не брыкаться и ждать папу, который обязательно вернется. Син Гё подняла глаза на стену, где висела фотография, вырезанная из журнала за 1984 год. С глянцевой обложки смотрело худое, обросшее щетиной, но улыбающееся лицо мужа. В тот счастливый год Ли Чан Джи вернулся домой с затянувшегося на долгие месяцы рейда. Наконец-то закончились томительные, выматывающие душу часы ожидания, когда казалось, что мир рухнул, а поселок погрузился в траур, оплакивая погибших в цунами рыбаков. Ли Син Гё передернула плечами, стараясь отогнать страшные воспоминания.

«О, Великий Будда! – мысленно взмолилась она. – Сделай так, чтобы и сейчас муж вернулся домой живой и невредимый. Сложив ладони лодочкой, женщина потерла ими, прося божественной помощи. – Сделай так, чтобы мужа не задержали пограничники, и чтобы лодка, на которой он уплыл, переждала где-нибудь этот ураган. Чертов ублюдок! – тут же выругалась она, забыв о Будде. – Какого черта связался с контрабандистами! Ведь просила не делать этого, почему не послушал! – Она захныкала сухими, давно выплаканными глазами и закряхтела, пытаясь сменить позу, но боль опередила, заставив громко охнуть и замереть. Молодая женщина глубоко задышала, как учили делать врачи еще при первой беременности и скосила глаза на постель, где спала старшая дочь шестилетняя Джи Сон. А вдруг начинаются роды, – запоздалая мысль словно обухом ударила по голове. – Нет, нет, – быстро отогнала она тревожную мысль. – Акушерка говорила, что мне еще ходить две недели или чуть больше, что ребенок лежит поперек и никак себя не проявляет. «Надо ждать», – уверяла та. – Все будет хорошо.

Господи! Как же все не вовремя и все так плохо, – запоздало выразила свое недовольство Син Гё. – Надо было, наверное, лечь в клинику, и недовольно мотнула головой, чувствуя, как внутри назревает бунт. Она не могла себе позволить такой роскоши, как прохлаждаться в больнице. Неоплаченные счета так и лежали в ящике стола, дожидаясь своей участи, а тут еще и муж пропал, и ей ничего не оставалось делать, как только ждать. Ли Син Гё тихонько выругалась. Всю жизнь ей приходилось чего-то ждать: то, когда Ли Чан Джи попросит ее руки и они, наконец-то, обручатся; то, когда купят маленький домик, то, когда муж вернется с промысла живой и невредимый. И все время надо было ждать и ждать… Вот зараза! – погрозила она кулаком улыбающемуся на фотографии лицу. -Теперь переживай за него. Захотелось еще добавить несколько бранных слов, но в животе вдруг заурчало и толкнуло в бок. Син Ге охнула, увидев, как в этом месте вспух маленький бугорок.

– Тише, тише, малыш, ты не должен торопиться, – зашептала она, оглаживая огромный живот. – Видишь, какая плохая погода, и папа твой в море, и, прижав руки к животу, застонала, чувствуя, как вновь нарастает боль. Прикрыв глаза, она глубоко задышала, стараясь унять спазм. Сидеть на полу стало неудобно и, подоткнув одеяло под бок спящего ребенка, с трудом поднялась, поддерживая рукой живот. Ей все время казалось, что в кухонное окно кто-то настойчиво стучит. Согнувшись в три погибели, женщина с трудом прошлепала к окну. Форточка была закрыта, и только ветер нещадно давил на стекла, и они трещали от его натиска. Дождь не прекратился, лишь немного стих, образуя грязные потоки, которые стремительно уносились к нагромождению береговых скал и срывались в море. Ли Син Гё плотнее задернула штору, ощущая неприятный холодок в области спины и подумала:

«За неделю проливных дождей дороги на всем побережье наверняка размыло, и неотложная помощь навряд-ли доберется случись что, и замотала головой, отбрасывая тревожные мысли, осознавая, что именно они только и лезут в голову, сколько их не отгоняй»

Отхлебнув холодного чая, Син Гё вернулась обратно в комнату. Дочь безмятежно спала, подсунув ладошку под щеку. С трудом она прилегла рядом совершенно разбитая бессонной ночью и страхом за мужа. Она даже не заметила, как ее голова, еще не успев коснуться валика подушки, провалилась в небытие.

«Привиделся океан. Валы воды набрасывались на необычную старинную дверь, которая одиноко стояла на гребне волны, содрогаясь от натиска непогоды. Она стонала, как живая, но не открывалась. Ли Син Гё с силой забарабанила в дверь, зная, ее надо открыть, открыть во что бы то ни стало. Надавливая на дверь руками, она чувствовала, как от натуги напрягаются мышцы, и когда неожиданно из-за двери протянулась рука и вцепилась ей в живот, дико закричала от нестерпимой боли.

Собственный крик разбудил женщину. Она резко открыла глаза, не соображая, где находится, и куда исчезло море.

– Мама, мама, проснись! – Маленькая Джи Сон тормошила тяжелое тело матери. – Мамочка, не кричи, мне страшно, – девчушка заплакала навзрыд.

Ли Син Гё окончательно пришла в себя, чувствуя, что лежит вся мокрая и что-то теплое течет по ногам, образовывая под ней лужу.

«Наверное, воды отошли», – почему-то безразлично подумала она, оглаживая живот. Схватка толчком снова ударила в пах и позвоночник; и женщина не выдержала, закричала от раздирающей все внутренности боли.

– Джи Сон, – простонала Син Ге, когда спазм немного отступил. – Позови соседку, пусть вызовет неотложку.

Но дочь завороженно смотрела на постель, где по простыне растекалось кровавое пятно.

– Мама, что это?! Это кровь? Кровь, да? Мне страшно. Мамочка, мне страшно!

– Не смотри туда. Син Ге старалась рукой отвлечь внимание дочери от кровавого пятна. – Посмотри на меня! На меня посмотри! – настойчиво потребовала она, чуть повысив голос – Ничего не бойся. Приведи соседку. Поторопись, доченька. Только ты не бойся! Это так надо! Это не страшно. Мне не больно.

Син Гё чувствовала, как вместе с кровавыми струйками уходят силы. Она старалась как можно быстрее отослать дочь, боясь, что может опять закричать, и это напугает ребенка. Малышка шмыгнула к двери, и в это время снова началась гроза. Гром с такой силой ударил в сопку, что дом затрясся, и Гё, стараясь сдержать приступ схваток, издала страшный рык раненого зверя, чем еще больше напугала девочку. Новый раскат грома сотряс землю, но женщина уже этого не слышала.

«В длинном белом одеянии она опять стояла перед дверью, которая прогибалась под давящей на нее силы и никак не хотела распахнуться. Ли Син Гё вдруг оказалась на гребне волны, и страшные зубастые рыбины, крутясь под ногами, пытались схватить ее за ступни. От страха она машинально поджала ноги и неожиданно провалилась в бурлящий водоворот, который больно хлестал ее по лицу и говорил хриплым голосом:

– очнись, Ли Син Гё, иначе не родишь, ребенок лежит поперек, мне нужна твоя помощь»

«Ребенок, мой ребенок!» – запаниковала Син Гё и распахнула глаза, не понимая, где она, и почему так темно. Только неяркий свет от коптящего уличного фонаря был где-то далеко в ногах, и неясный серый силуэт то появлялся, то исчезал. И как только силуэт приблизился и впился руками в ее промежность, страшная боль окутала с ног до головы. Казалось, жесткие, как клешни, пальцы выворачивали все внутренности, крутя и разрывая тело на части, а незнакомый голос настойчиво лез в уши:

– Ты слышишь меня, Ли Син Гё? На засыпай! Помоги мне. Поднатужься. Давай, давай! Еще немного. Головка уже показалась!

Молодая женщина вновь закричала от нестерпимой боли. На мгновение привиделась дверь, которая с человеческим ревом разлетелась вдребезги, и Ли Син Гё провалилась в пустоту.

Было так же темно, когда роженица открыла глаза, прислушиваясь к себе. Все тело, отзываясь на каждое ее движение, ныло, словно побывало в мясорубке, но нестерпимой боли больше не было.

– Джи Сон, ты где? Джи Сон! – еле слышно позвала она, пытаясь разглядеть в полумраке лицо дочери.

– Мам, я здесь. Мамочка, не плачь! Теперь все хорошо! – девочка схватила ее за руку и прижала к влажным щекам. – Мамочка, мамочка…

– Темно… Почему так темно?

– Ты только не бойся. Джи Сон ближе пододвинула фонарь с горящим фитилем и, округлив глаза, быстро затарахтела. – Мам, знаешь, гром ка-а-к бабахнул! А молнии сверкали и падали прямо в море! Было так страшно, так страшно! И сразу отключилось электричество и во всем поселке погас свет. Мам, – девчушка уткнулась матери в шею и, шмыгнув носом, зашептала. – У меня маленький братик! Вот такой, – расставила она ладошки. – Госпожа Пак…

– Госпожа Пак? – перебила дочь Син Гё. – А кто это? – она напрягла память, пытаясь вспомнить незнакомое имя, но быстро устав, поняла, что сейчас это совершенно неважно.

– Я не знаю… – повела девчушка плечами. – Но все равно спасибо ей, – тихо проговорила она. – Я когда побежала к соседке, она мне не открыла двери. Я стучала и плакала, потому что было страшно, и молнии, и так бабахало! Я побежала домой, а госпожа Пак уже пришла. Она сама пришла, когда услышала твои крики.

Дочь говорила бессвязно, но Ли Син Гё выхватывала самое главное, все закончилось хорошо, и у нее родился сын.

– Мои крики!? – наконец дошли до нее слова Джи Сон.

– Ну да, она так сказала. Только знаешь…, – малышка прильнула к уху матери, – она такая, такая…

– Очнулась? – прервал их скрипучий старческий голос. – Поздравляю тебя, Ли Син Гё, у тебя сын! Старуха положила голенькое тельце младенца роженице на живот. – Пусть полежит, почувствует тепло и запах матери, чтобы запомнил на всю жизнь. Она гортанно хохотнула. – Смуглый он, в отца, наверное. Видимо, будет счастливый, раз в такую ужасную ночь родился, да еще в рубашке. А ты молодец, такого карапуза выносила. Старуха забрала малыша, что-то бормоча себе под нос. – Надо же ровно в шесть утра родила, – проговорила она своим скрипучим голосом, но спустя несколько минут чертыхнулась, сплевывая через плечо.

– Что случилось? Син Гё со страхом уставилась на темный силуэт, осознавая, что никак не может разглядеть лица незнакомки, хоть и видела все предметы в комнате, и маленькую Джи Сон очень отчетливо. Она недоумевала, как старуха могла узнать время, если настенные часы были на батарейках и давно уже стояли, а у старушки часов не наблюдалось.

– Меченый он у тебя, – отозвалась та, не оборачиваясь. Словно чувствовала, что ее разглядывают.

– Меченый?! Это как… меченый? – дошли, наконец, до роженицы слова старухи.

Та не торопилась ответить, а, сложив ладони лодочкой, что-то тихо говорила, легко, и казалось, без усилий, преклоняя колени и делая глубокие поклоны. Поднявшись, она негромко зашептала над тельцем ребенка и, завернув его в пеленки, отдала матери.

– Мне пора идти, – сухо проговорила она, накидывая на плечи странного вида плащ с огромным капюшоном, отчего и так, едва различимые черты лица незнакомки, сразу исчезли в глубокой его тени. – Сохрани сына от людских глаз, чтобы от собственного страха они не навредили ему. Судьба твоего малыша закрыта от моего взора, но тебе надо знать: переломный момент в его жизни к тридцати годам, дальше темнота. Переживет это время, – будет жить долго. Женщина, предназначенная судьбой, спасет его, но ежели пройдет мимо нее, – погибнет.

– О чем вы говорите, бабушка! Что значит «меченый»? Какая темнота? Какой момент?! Почему умрет?! Син Гё постаралась встать, но боль толкнула ее обратно.

– Темнота – значит темнота. Старуха открыла дверь. – А меченый… сама увидишь. И, не прощаясь, вышла.

***

Никогда не думала Ли Син Гё, что родимое пятно на предплечье ребенка может принести столько несчастья всей семье. Даже муж, вернувшийся живой и невредимый, не смог сгладить тревоги. Она, как только могла оберегала сына от людского взора, но дурная слава все равно быстро облетела поселок. Злые языки шептались на каждом углу:

«В семье Ли родился ребенок с дьявольской отметиной. Он «Гоблин», – шептались соседи на каждом шагу.

Прозвище просто приклеилось к мальчику. Соседи, чтобы не навлечь на себя неприятности, сторонились всей семьи. В друзья никто не набивался, при этом не забывали плюнуть вслед. Но больше всех доставалось маленькому Ли Джин Хо. Стоило ему появиться на улице, как тут же подростки начинала травить его обидными словами, затевая драки, а взрослые, проходя мимо, никогда не становились на его защиту. В маленьком сердце Джин Хо накапливались злоба и обида. Не раз в синяках и ссадинах, напуганный и душевно истерзанный, он прибегал домой и прятался в старом платяном шкафу, и только там, в темноте, отгородившись от всего мира, давал волю слезам. Мать редко жалела сынишку, и только Джи Сон проявляла сестринскую заботу и любовь, не боясь зуботычин озлобленной на весь мир матери. Много лет семья боролась за право быть счастливыми, но все было напрасно, им пришлось уехать из поселка, в надежде начать все сначала. Но и это не помогло; дурная слава хвостом потянулась за переселенцами, и через несколько месяцев прозвище «Гоблин» вновь поселилось на злых языках местных сплетниц.

Злой рок не пытался смягчить жизнь семьи Ли. Беды не закончились гонениями, и глава семьи все чаще уходил в море один, надеясь на хороший улов. И все чаще задерживался в прибрежной забегаловке, жалуясь на судьбу.

Джин Хо было уже одиннадцать, но он так и не обзавелся друзьями. Стычки с подросшими противниками стали ожесточеннее и до крови, и он все чаще получал тумаки не только от пацанов, но и от матери за то, что родился с отметкой дьявола. Однажды она в сердцах выкрикнула:

«Лучше бы ты сам не родился, чем из-за тебя погиб отец!» В том, что случилось в море, не было вины Джин Хо, но слова матери навсегда ранили душу мальчишки, заполняя ее черной мутью.

В тот роковой день ничто не предвещало беды. Джин Хо был счастлив, что отец взял его в море. Улов был так хорош, что огромные рыбины валом лежали на днище лодки, и отец уже подсчитывал барыши. Стоя у руля, он не сразу увидел, как огромная волна стала стеной и ударила в борт. Мальчишка только успел громко закричать, когда неустойчивое от перегруза суденышко накренилось, и рыба, скатившись на один бок, перевернула его, ломая мачту. Джин Хо не мог вспомнить, как ему удалось зацепиться за обломок древесины. Он дрейфовал в море, пока его, еле живого, не подобрали рыбаки. Отца он больше не видел и всегда винил себя в его смерти.