Читать книгу Игры Богов, или Порхание бабочки. Мир, ты весь как на ладони - - Страница 8

Россия. Владивосток.

«Родиться в рубашке, это счастье или миф?»

– Иришка, тебе скоро рожать, прошу, не ходи никуда одна, тем более на рынок. Бери с собой Тамару Аркадьевну.

Бывший полковник полиции Динавер Александр Павлович старался не показывать своего волнения. Хоть он и занимал пост юрисконсульта крупного Дальневосточного лесозаготовительного холдинга и руководил целым отделом, Ирина была строптивой женой и мало подчинялась его приказам.

– Хорошо, дорогой. Я обязательно выполню твою просьбу, – молодая женщина мило улыбнулась. – Кстати, сегодня на ужин придет папа, как ты думаешь, ему понравятся пельмени с сыром и зеленью?

– Хм… Ему больше подошла бы хорошая отбивная, но, зная твое пристрастие к вегетарианской пище, думаю, он согласится на твое новшество. Только обещай, на рынок одна не ходи.

– Да поняла я, поняла. Ирина в шутку надула губы и погладила выпирающий живот. До родов оставались считанные дни, но ложиться в больницу она категорически отказалась, пригласив в качестве сиделки акушерку. Дочь генерал-майора в отставке Кирпатова, а ныне Динавер Ирина Сергеевна могла позволить себе некоторые вольности и пользовалась ими при любом случае. Единственное, чего она не могла, так это перечить властному отцу в вопросе выбора имени своему первенцу. Ирина хотела мальчика, но, когда УЗИ показало наличие в ее теле крошечного существа без выпирающей пиписьки – смирилась. Девочка была даже лучше, и имя мамы – Мария сразу прописалось в ее мозгу. Когда же об этом услышал отец, то категорически воспротивился.

– Никакой Марии! – орал он. – Я даже имени этого не хочу слышать!

Ирина тяжело перенесла разрыв отношений родителей. По молодости она не могла понять причину развода, но спустя время узнала, что мама не смогла простить отцу измену. Через год Мария Ивановна Кирпатова сама создала новую семью и сколько не просила дочь остаться с ней, та так и не согласилась, зная, что отец разлуку с дочерью уж точно не переживет. Иришка одобрила материн выбор, сказав: раз нет единства в семье, то каждый имеет право на личное счастье и никогда не жаловалась на то, что отчаянно скучала по матери. Она очень любила отца и надеялась, что рождение малышки смягчит характер генерала.

Сергей Олегович явился домой в тот момент, когда Ирину срочно увозила неотложка. Будущий папаша бледный, с синюшными разводами под глазами от бессонницы, сидел за столом и вливал в себя рябиновую настойку, стараясь снять стресс.

– Чем занимаешься? – тесть присел рядом. – Налей-ка мне тоже. Что-то дыхание перехватило. – Опрокинув в себя горьковатый, но ароматный напиток и нацепив на лицо уверенность, он сухо спросил: – Ты почему здесь сидишь? Почему с Ириной не поехал?

– Меня не взяли. Сказали, чтобы пока не совался. Все равно в роддом не пустят. Утром сообщат о рождении малышки. Я страшно волнуюсь, Сергей Олегович. Лучше бы я сидел в засаде и вылавливал преступников, чем это ожидание. Кажется, что это не Ирина рожает, а я.

– Ха, выдумал… – старый вояка скорчил гримасу, но, подумав, что он и сам в таком же состоянии, примирительно добавил. – Давай лучше выпьем. Уверен, наша Аннушка появится на свет вовремя и в полном здравии. Вот так вот! – хлопнул он ладонью по столу, словно это уже был решенный вопрос. Крякнув, чтобы спрятать волнение, генерал достал из буфета початую бутылку коньяка и, налив полный стакан, смачно выпил, даже не поморщившись. Они даже не подозревали, что в эту самую минуту, Ирина вмешивалась в карму, меняя ее и, создавая новые нити энергетического потока.

Выехав на трассу, следующую в город, карета скорой помощи остановилась. Впереди, перегородив дорогу, застыли два разбитых автомобиля. – Надо ехать в объезд, – торопливо сказал шофер, пытаясь дать задний ход, но услышав звуки клаксонов, остановился.

– Ирина Сергеевна, вы не переживайте, я сейчас пройду к полицейским и попрошу освободить дорогу, – извиняющимся голосом сказал сопровождающий медик, но Ирина, придерживая живот и не обращая на него внимание, уже вылезла из кареты скорой помощи и быстро пошла в сторону автомобилей, застрявших по другую сторону трассы. Там уже собирались автомобили, но дорога еще была свободна. У первых автомобилей с мольбой о помощи бегала цыганка. Ее дочь, сидя на мостовой, должна была родить, но никто не хотел брать ее в салон. Машины разворачивались и уезжали. Не раздумывая, Ирина открыла дверь уже почти тронувшего автомобиля и жестко сказала:

– Я дочь генера Кирпатова и, если вы сейчас уедете, не оказав помощи, я отдам вас под суд. Парень, сидевший за рулем, хотел было набычится, но во взгляде женщины была такая решимость, что он не посмел отказать. – Мы заберем еще одну роженицу, – даже не спрашивая разрешения, просто приказала она. Заняв салон автомобиля, стоная и подбадривая друг друга, будущие мамы мчались на встречу своему счастью.

Роды у Ирины были тяжелые, но через двое суток нестерпимых болей и мытарства по палате, ровно в 6 утра, крошечное существо появилось на свет.

– Да она счастливица у вас, мамочка. В «рубашке» родилась, – проворковала акушерка, кладя голенькое тельце на грудь Ирине. Приятное слово резануло слух. и Ирина вспомнила цыганку, ехавшую с ней в роддом.

«У тебя будет девочка. В ее жизни будут и горести, и радости, но любовь, это и будет та сила, которая даст ей жизнь. Эта любовь спасет ее, и она познает истинное счастье.»

Сейчас, видя крохотное личико дочери, Ирина подумала:

«вот же оно, счастье», и слова цыганки навсегда ушли из ее сознания.

– Машенька, – умилялась молодая мама Ты мое маленькое солнышко! Твоя бабушка уже едет к нам. Скоро мы ее увидим. Я по ней очень скучаю, нараспев говорила она, осторожно прижимая кроху.

И все-таки семья грозы не миновала. Хоть дед и был счастлив, но касаемо своего решения был непреклонен.

– Внучку назовем Анной, в честь твоей бабушки, – твердо заявил он.

– Нет, – Ирина запротестовала. – Я уже решила: назовем ее Марией, как маму. К тому же говорят, нельзя называть детей именами покойников.

– Я тебе дам… покойников! Засранка! Не говори глупости! – дед неожиданно схватился за сердце, оседая на стул. – Дура ты, Ирка, все равно назовем ее Анной.

Ирина была в отчаянии. Решение пришло совершенно неожиданно, когда она смотрела фильм по телевизору. Дождавшись мужа, она бросилась к нему на шею.

– Сашенька, я знаю, что делать, – весело затарахтела она. – Завтра же пойдем в ЗАГС записывать дочь. Назовем ее Анна-Мария. Правда, красивое имя. Анна-Мария Динавер. Мне нравится.

Дед был счастлив, услышав только начало имени – Анна, остальное пропустил мимо ушей или сделал вид, что не расслышал, поняв, что спорить со строптивой дочерью бесполезно.

Научившись говорить в два года, Анна-Мария вдруг решила, что имя слишком длинное и быстро сократила его до минимума: сначала до Анмари, потом просто Анри. Девочка росла строптивой и хулиганистой. Дед хмурил брови и частенько хлопал по месту, откуда, оказывается, росли не только ноги, но и руки, а еще прописку получили мозги и глаза, но все равно умилялся проделкам внучки и втихаря вместо азбуки показывал журналы с разными видами оружия. К пяти годам Анри знала не только названия всех пистолетов и пулеметов, но и их калибры. Она быстро освоила стрельбу по мишеням сначала из палок и камней, а однажды, выкрав дедовский именной пистолет, устроила стрельбу по банкам. Ее выдрали ремнем за самовольство и заперли в доме, но это не помогло. Через час упирающуюся девчонку привела соседка, которая обнаружила Анри в своем палисаднике, обдиравшую смородину, и испачканную с ног до головы кроваво-красным соком. Пришлось на окна поставить решетки, чтобы строптивая девчонка не убегала, спускаясь по дереву за окном. Порка за проделки ее нисколько не останавливала. Напротив, закусив нижнюю губу, она стойко переносила боль, и, всхлипывая, стыдила своих родителей за то, что они подняли руку на беззащитного ребенка. Анри быстро научилась управлять властным дедом, и частенько тащила его в лес то по грибы, то по ягоду, а то и просто прогуляться, не забывая при этом брать с собой пистолет. Она любила ходить без разрешения в гости к соседям и приносить домой новости, от которых у Ирины Сергеевны глаза лезли на лоб. Сначала было смешно слышать, когда малышка, картавя, отчитывала своих ровесников:

«Ты, старый козел, не видишь, куда прешь, сдай влево… Или же, грозя пальчиком, выговаривала: еще слово и ты труп. Я научу тебя меня уважать!»

Ирина неожиданно узнала, что есть слово туподогоняемые и оно относится к родителям, которые не понимают тягот детской жизни и стараются держать их в рукавицах с ежиками. Но когда ее лексикон обогатился матом, Ирина решила срочно вернуться в город, надеясь, что там ребенок научится правильно себя вести. Все было тщетно: потасовки с мальчишками не прекращались. Израненные в кровь ноги и руки обильно поливались слезами, йодом и отчаянными заверениями, что это в последний раз. Ставя в очередной раз дочь в угол Ирина пыталась урезонить непослушное дитя.

– Анна-Мария, ты что, не понимаешь, что своим поведением позоришь отца! Как он может руководить огромным коллективом, если его дочь совершенно неуправляема и ведет себя как бандитка!

Шестилетняя Анри не понимала, чего от нее хотят и только удивленно таращилась на мать, которая тщетно старалась достучаться до совести дочери.

– Мам, если я не научусь драться, как же я буду ловить преступников? Самоотверженно отстаивала свои права строптивица. – Папа ведь был полицейским. Я хочу как он.

– А папа не рассказал, что его едва спасли после ранения, и ему пришлось уйти из полиции. Не рассказывал, да! Ну, хорошо. Давай запишем тебя в секцию карате. – старалась сбавить обороты Ирина, понимая, что такая перебранка может их вконец рассорить.

– Ну вот еще. Там же правила. Лучше, когда без правил. Бац и все.

– Я тебе дам «бац»!

– Мам, детей бить нельзя! – защищалась Анри, ловко уворачиваясь от шлепков матери. И вообще, это непедагинично.

– Не непедагинично, а непедагогично, – не раз защищала Ирина русский язык, пытаясь обуздать непокорную девчонку.

Немного повзрослев, Анри изменила пристрастие к оружию на театральные подмостки, и несмотря на частые прогулы в школе, училась на отлично и быстро впитывала знания без особого труда и фанатизма. Последний год в школе был очень напряженный и выматывающий. Ей советовали поступать то в медицинский, то на физмат, но она твердо решила поступать только в театральный. И никто не предполагал, что жизнь сама решит ее судьбу.

***

Погода, в последние дни осени, стояла теплая, и Анри, пообещав деду приехать на дачу, нетерпеливо мерила шагами перрон, не замечая ничего вокруг. Она злилась, сегодня был не ее день. Во-первых, задержалась в школе за срыв контрольной и целый час выслушивала наставления учительницы. Во-вторых, опоздала на электричку и теперь, пережевывая злость и досаду, дожидалась следующей. Выпрыгнув из вагона на своей станции «Садовое сообщество Дубки», Анри свободно вздохнула, и вопреки обещаниям деду идти до дачи только по дороге, двинулась через лесополосу; обходить весь дачный поселок было лень. Последнее время дед часто болел, но жить в городе категорически отказывался, и Анри, по пятницам, приезжала в «Дубки». Если бы не школа, она и шагу не сделала бы в сторону города. Дедушка хоть и допекал ее нравоучениями, и, несмотря на повзрослевшую внучку, мог дать подзатыльник или шлепнуть по заду, она понимала его тревоги и только шутливо отговаривалась. Зато он позволял ей ковыряться в разбитой ею же машине, и Сергей Олегович тщательно скрывал это от зятя и дочери, ссылаясь на то, что отвык уже сидеть за рулем и нет желания прохлаждаться в городских пробках. Поглощенная своими мыслями, Анри не сразу увидела парня, который неожиданно вырос перед ее носом, преградив дорогу.

– Эй, красотка, куда так быстро чешешь? Может, пойдем прогуляемся? Погодка так и шепчет…

– Занять тебе и выпить? – ехидно отпарировала Анна-Мария, перебивая долговязого парня. – И я не «эй». Так зовут свиней. Если ты из их стада, то извини обратился не по адресу. И тут внутри что-то жалобно ёкнуло. Ей пришлось собраться, чтобы не показать виду, что страх маленьким червяком закопошился внутри.

– А ты, оказывается, храбрая! – не унимался долговязый, ступая чуть впереди и заглядывая в лицо. Тебя как зовут? Меня Вася, – представился он.

– Прости, но меня это мало интересует. – Анри постаралась обойти парня. – К тому же, я очень спешу. Меня ждут дома, – добавила она заносчиво. – Думаю, если хоть немного задержусь, меня начнут искать.

– Ха, напугала… вот как раз и познакомлюсь с твоими родственниками. Может у меня к тебе серьезные намерения! Кстати, это не твой ли дед был партизаном? Слышал, он и на войне был, духов отстреливал. И имя у тебя такое стремное, не русское какое-то.

– Партизаном? – Анна-Мария недобро исподлобья уставилась на надоедливого спутника. – Вообще-то он бывший генерал. У него даже есть награды, и не только за Афган, но и за остров Даманский. Слышал, наверное? Анри гордо вскинула подбородок. – А, во-вторых, при чем тут мое имя? Откуда ты его знаешь?

– Да так, просто слышал. – Вася неторопливо шел рядом как старый знакомый. – Давай сумку понесу, я все равно иду к дачам. У меня там друг живет. Может, слышала? Санька Петров. Он очень клевые «татушки» делает, хочешь, покажу?

– Нет, меня тату не интересуют. А на счет Петровых… такие, кажется, в поселке не живут. Есть Петрунины, Петренко, а Петровы… нет, таких не знаю. Возможно, тебе нужен другой дачный поселок, «Сосны» называется, но он немного дальше. Анри уже поняла, что сделала опрометчивую ошибку, выбалтывая незнакомцу все о своей семье, и пошла дорогой, по которой мало кто ходил, но заметив сзади замаячившую фигуру, немного успокоилась.

– Точно, мне нужны «Сосны», совсем забыл, – наигранно сказал спутник, перехватив ее взгляд. – Впрочем, я все равно тебя провожу. Нехорошо идти одной, мало ли… все-таки ты девушка. У таких милашек, как ты, всегда есть что взять.

– Ну кроме сумки с продуктами у меня и взять-то нечего.

– Хи, хи, хи, – смех собеседника показался издевательским. – У девушки можно взять ее честь, – самодовольно съязвил он.

– Честь? – Анри приостановилась. – Честь невозможно взять. Честь надо иметь свою.

– А ты говорливая. Молодец, что не боишься. Другая бы на твоем месте давно бы уже просила…

– Другая? – перебила Анри. – Ты что, специально выслеживаешь здесь одиноких девчонок, чтобы показать свою силу? Нравится унижать?! – и замолчала, неожиданно, вспомнив о том, что говорил дедушка. «Слова могут возвысить, а могут послужить началом войны».

«Черт, как же я забыла! Не стоило раздражать этого придурка, который неспроста тащится за мной». Пожевав сорванную травинку, Анри решила сбавить обороты и миролюбиво проблеяла. – Э-э-э… это говорит только о твоей уникальности, – невпопад ляпнула она. – А Вася, это твое настоящее имя или псевдоним?

– Чего? Уникальности? – слова видимо, вконец рассмешили собеседника. Вася уже внутренне готовился зацепиться за них. Дуры, бойкие на язык, всегда вызывали в нем агрессию, потому что за плюющими ядом словами всегда скрывался страх. Он хорошо его чувствовал и наслаждался этим, позволяя жертве наговориться вволю, зная, что последнее слово всегда останется за ним. Но эта соплячка повела себя иначе. Ему казалось, что девчонка его не боится, и это его нервировало и выбивало из нужного состоянии настроя на атаку. К тому же, она и словом не обмолвилась о его гнойных прыщах на лице и коросте на руках, как делали это другие, брезгливо отворачиваясь. Василий мысленно отвлекся и постарался быстрее вернуть свое внимание к спутнице.

– … ну да, уникальности, – услышал он немного обескураженно. – И так видно, что ты очень сильный и мужественный. Я терпеть не могу слабаков, которые только пальцы веером, а сами… пфи, – фыркнула Анри, искоса поглядывая на собеседника. – Как только что случись, так они сразу в кусты! Представляешь, у нас в классе есть такой кретин, маменькин сынок. Вот я ему бы надавала пинков. Вот скажи, что бы ты с таким сделал? Анри изо всех сил старалась завязать разговор, чтобы протянуть время. Поэтому плела все, что только в голову взбредет.

– Я? – Хрякин стушевался. Хоть его и попросили узнать только адрес Кирпатовых, дав наводку на эту девчонку, он бы не отказался с ней позабавиться. Но все шло не так, как всегда, и у него не хватало такой необходимой, в этом случае агрессии и ярости. Без них он чувствовал себя неуверенным и слабым.

– Ты, конечно, кто же еще? У тебя в школе были друзья, – тарахтела без умолку Анри. – У меня, например, их нет. Да мне они и не нужны. Строят из себя не знаю кого… Я сама по себе. Я и драться то научилась только из-за того, что они все меня презирают и каждый норовит обидеть. Вот скажи, чтобы ты сделал с такими болванами, которые думают только о своей шкуре и могут предать в любую минуту. «Господи, почему дорога вдруг стала такой длиной? – ускоряя шаг, думала она. – Когда же появится поворот к даче.» И когда, наконец, из-за нависающих веток ивы показалось двухэтажное деревянное строение, весело вскрикнула: ой, а мы, оказывается, уже пришли. Вот и наша дача, – она радостно растянула губы в улыбке. – Спасибо, что проводил, и облегченно вздохнула, увидев у калитки деда.

– Ты почему так поздно? – вместо приветствия спросил Сергей Олегович. – А кто этот молодой человек, что шел с тобой? Ты его знаешь?

– Нет, просто встретился по дороге. Ему нужно было в «Сосны».

– Давай договоримся, – строго сказал он. – Если будешь задерживаться, обязательно звони, поняла!? И еще… какой черт несет тебя, идти через посадку. Иди там, где все люди ходят.

– Ну, дедуль, не начинай, – заканючила Анна-Мария. – Я все поняла. Больше не буду.

– Вот паршивица! Ты мне это говорила в прошлый раз, да и в позапрошлый тоже, и каждый раз врешь!

– Ну перестань. – Анри насупилась, понимая, что виновата. – Честное слово, больше не буду. Вот, смотри, – она схватила кусок земли и запихнула в рот. – Клянусь! Больше никогда… и ни за что. Дедуль, давай лучше сходим постреляем, у меня такое отпадное настроение.

– Отпадное, это хорошее?

– Нет, отпадное – это хреновое. Анри чувствовала внутри тревогу и не могла понять, что ее так взбаламутило. Ведь все закончилось хорошо, но внутри назревало беспокойство и чувство вины перед дедом за болтливый язык.

– Анна! Да как ты смеешь… Ну-ка марш в дом, негодница!

– Дедуль, я больше не буду, чессло, только давай сходим в лес постреляем, а? Так пасмурно на душе. Один только раз. Ну, пожалуйста, – уткнулась Анри в грудь деда, обнимая его.

– А чессло, – это что за прозвище такое?

– Ну… это честное слово, только сокращенно

– О!.. Это, наверное, новяз? – усмехнулся Сергей Олегович

– Что это за яз? – Анри вытаращила глаза.

– А это, дурында, сокращенно новый русский язык, – хохотнул он и, подталкивая внучку к дому, уже миролюбиво добавил. – Ладно, сходим постреляем, но только завтра, сегодня мне надо отредактировать один сценарий. Напортачили, дурачье. Вот уж точно истории не знают, так что готовь ужин, потом немного в шахматы поиграем. Я продумал несколько интересных комбинаций. В этот раз тебе меня не обыграть.

Ночь была душной. Открыв окно, Анри впустила в комнату разноголосый лягушачий хор и стрекот цикад. Она любила такие вечера, когда жизнь вокруг била ключом по своим, только ей известным законам. Выключив свет и сев у окна, она вслушалась в ночную жизнь. Здесь все было по-другому: и воздух, и запах травы, и даже звезды, которые казались ближе и ярче. Если бы не школа… Мысль постепенно перетекла к Павлу. Ей все чаще хотелось видеть его, быть рядом, но, Дубровин то ли был совершенный дурак и не замечал ее воздыханий, то ли играл с нею, просто игнорируя. Анри грустно уставилась на листву за окном.

«Почему в жизни все так сложно? Почему нельзя просто подойти и сказать: Дубровин, давай дружить, ты мне нравишься! Почему это должен говорить только парень? А если у него воображалка не работает, тогда что?.. Чертов придурок! Неужели он не видит, что она и волосы подстригла, и старается быть наравне с парнями, ни в чем им не уступая. Чем же его еще зацепить? Вот интересно, что у него в голове? Почему его тянет к Аллке Родионовой, которая ни рожей, ни фигурой… Распустит свои патлы и трясет сиськами, – съёрничала она, непроизвольно потрогав свою грудь. – И когда только она вырастет?» – тяжело вздохнула Анри. Мысли прыгали, ни на чем не задерживаясь. На минуту представилось лицо парня из леса. Сразу стало неуютно. Он ее напугал. – Больше через посадку я не пойду, чтобы не нарываться на таких вот идиотов-психопатов, это уж точно! – твердо дала она себе обещание. – Такие вот твари, как волки в засаде, так и ждут добычи. Надо повесить объявление на стенде у магазина, чтобы никто не ходил через посадку, – решила она и сразу успокоилась. Взгляд, бегающий по листве, выхватил зеленый плод груши. Если постараться, можно дотянуться до ветки и сорвать его. Это раззадорило. Дед уже спал и можно было не бояться его нравоучений. Вспомнилось детство, когда она лазила на любое дерево, не боясь сорваться вниз. Анна-Мария забралась на подоконник и, схватившись за косяк, потянулась за ветвью. Ухватив листок, медленно стала перебирать пальцами, стараясь подтянуть ветку. Попытка удалась, и скоро ароматная груша была в руках. От этого пустякового занятия на душе стало приятно. Завтра она поделится с дедом своим трофеем.

Было далеко за полночь, но сон, вопреки ожиданию, не шел. Что-то мешало, и Анна-Мария никак не могла понять, что именно. Она добросовестно закрывала глаза, считая сначала до сотни, потом до тысячи, но образ назойливого попутчика настойчиво лез в голову, принося дискомфорт и чувство злости. Ей вдруг захотелось не просто уйти от него, вежливо сказав, до свидания, а вцепиться в его отвратительную рожу, ударить так, чтобы он согнулся от боли, и бить, бить до крови.

«Анри дралась, стараясь достичь цели точными ударами, но руки вязли в черном вязком месиве, не попадая в намеченное место. Отвратительное существо, смеясь, легко увертывалось от ударов и очень напоминало попутчика. Анри с силой замахнулась и вдруг оказалась в яме с водой, которая, закручиваясь по спирали, тянула ее за собой, Неподдельный ужас сковал все тело. Хотелось вырваться, но что-то тянуло вниз, и вдруг она вспомнила слова деда: „Бесполезно бороться с водоворотом, лучше набрать в легкие воздух и нырнуть. Достигнув дна, можно оттолкнуться и выплыть“. Анри нырнула и увидела деда. Вместо обычной спортивной одежды на нем был его военный китель с орденами. Он твердой походкой уходил в сторону леса, и вдруг обернулся и помахал рукой».

– Де-е-д! – завопила Анна-Мария. – Не уходи!» И проснулась от собственного крика. – Фу. Все-таки уснула, – сбрасывая оцепенение, громко проговорила Анри, подбадривая себя голосом. С минуту она тупо смотрела на противоположную стену, по которой, создавая мифические образы, плавали тени от деревьев. От хлопнувшей форточки, прозвучавшей как выстрел, девушка вздрогнула. Плотно прикрыв фрамугу, она завернулась в одеяло и села, словно хотела спрятаться от навалившегося страха. На душе было тревожно. Хотелось не просто плакать, а завыть по-волчьи, мелкая дрожь постепенно охватила все тело и ее уже колотило не на шутку. И в это время на нижнем этаже послышалась возня и что-то глухо упало. Анри бросилась по лестнице вниз. В гостиной свет не горел, но все равно было достаточно светло от света в аквариум. Сергей Олегович лежал с открытыми глазами и неестественно вывернутой назад рукой. Под ним растекалась кровавая лужа. Взгляд генерала был устремлен в сторону книжного шкафа. Там, среди книг, стоял неприметный ящичек в потертом переплете, где хранился именной пистолет.

– Дедушка-а-а! Дед! Пожалуйста, только не умирай! – заорала Анна-Мария во весь голос, упав на колени перед недвижимым телом, с ужасом осознавая, что в остекленевших глазах жизнь уже угасла. – Дедуль, пожалуйста, только не это… – лепетала она, тормоша его и не веря в то, что происходит. – Дедушка, ты не можешь так уйти, ты же мне обещал…

Что-то неожиданно тяжелое навалилось сзади, стараясь прижать ее к полу. Взвизгнув от неожиданности, Анри попыталась освободиться от жестких пальцев, вцепившихся ей в шею. И чувствуя, что не может подняться, резко нагнулась, перекидывая через себя тяжелое тело. Этого времени хватило, чтобы метнуться к стене и включить свет. С натянутым на голову чулком, перед ней стоял Вася. Анри узнала его по одежде и коросте на руках.

– Ты, сволочь! Что ты наделал! Гадина! Убью! Она успела только сделать шаг к шкафу, когда руки парня мертвой хваткой схватили ее за шею и потянули назад.

– Заткнись! – зашипел он ей в ухо, с силой рванув волосы так, что у Анри клацнули зубы. – Деньги давай, быстро! Ордена где? Говори, сука, иначе убью!

– Отпусти, я отдам все, что ты хочешь. Я не буду кричать, – хрипя, неожиданно смирилась Анри. – Ордена в шкафу, на второй полке, в шкатулке.

– Пошли, – парень поволок ее к шкафу. – Показывай.

– Здесь, – протянув руку к дверце, Анри вдруг сбросила на пол все содержимое ящика. Из него высыпались ордена, старые монеты, дедушкины вещи, которые он бережно хранил в память о своих боевых товарищах и бабушкины драгоценности: пара золотых колечек и старая щербатая брошь, похожая на дорогое украшение из-за массивности. Сверкнув кроваво-красным рубином, брошь укатилась под кресло. Анри почувствовала, как на мгновение ослабла рука убийцы. Он сделал шаг в сторону разбросанных по полу вещей, и она, что есть силы оттолкнула его от себя. От неожиданности Хрякин врезался в письменный стол. В его глазах мелькнула растерянность: собрать с пола драгоценности или избавиться от этой маленькой сучки. Встретив испуганный взгляд подростка, он усмехнулся: соплячка не представляла угрозы и, опустившись на пол, потянулся за брошью. Последнее, что успел увидеть Хрякин, когда поднялся с колен, это черное дуло направленного в грудь пистолета, и глаза девчонки, в которых застыла боль, но не было и капельки страха. Она не говорила банальных слов: руки вверх или сдавайся, а молча, прикусив до крови губу, взводила курок. Вася в изумлении замер и дико заорал от адской боли, которая впивалась острым раскаленным жалом в его плечи, ноги и грудь.

Весть о том, что школьница задержала матерого бандита, за которым тянулся шлейф преступлений, облетела город мгновенно. О Динавер говорили по телевизору, писали в газетах, но она закрылась от мира и от людей. Потеря деда сделала ее жесткой и совершенно безразличной к жизненным радостям. Единственной целью было быстрее окончить школу и поступить в Полицейскую Академию следственного комитета. В день гибели деда юность Анны-Марии закончилось.