Читать книгу За Родину и Славу. Вторая война за Силезию (1744-1745) - - Страница 3

После выхода из войны Пруссии и Саксонии коалиция, созданная герцогом Бель-Илем, фактически прекратила своё существование. В Германии Версаль теперь мог рассчитывать лишь на новоизбранного императора Священной Римской империи Карла VII Баварского и на его дальнего родственника курфюрста Пфальцского, которые обладали слабыми военными возможностями и полностью зависели от французских субсидий. После отступления армии маршала Майлебуа обратно к Дунаю, окружённая в Праге армия Богемии, казалась, была обречена. Французским войскам и командующему герцогу Бель-Илю прочили скорый позор «кавдинского ярма», под которым когда-то прошли гордые римляне. Опасность грозила не только далёкой Праге, но даже самим провинциям Французского королевства, жители которых, ранее слышавшие раскаты военной грозы лишь издалека, теперь могли наблюдать её тучи, приближавшиеся к самым их границам.

Наряду с активной дипломатической работой над вытеснением Бурбонов из Германии и Италии, министерство лорда Картерета предпринимало также военные усилия. По договорённости с венским двором 20 мая 1742 года, то есть, ещё перед заключением прелиминарий в Бреслау, первые два английских пехотных полка высадились в порту Остенде (Ostende) в Австрийских Нидерландах. Всего с мая по сентябрь 1742 года туда было перевезено 16 334 человека и 1 000 мешков с песком для осады Дюнкерка, который был первой целью англичан. 26 октября высадка была завершена переправой осадного парка. Пока Майлебуа стоял в Вестфалии, угрожая Ганноверу и Нидерландам, небольшие силы англичан в Остенде не представляли для Франции большой опасности. Но после его ухода на помощь армии Богемии[14] угроза для Ганновера исчезла, и к английскому корпусу присоединились 16 000 ганноверцев и 6 000 гессенцев, находившихся на английском содержании. Командование над этой армией принял новоиспечённый фельдмаршал лорд Стайр (Stair), ученик герцога Мальборо и последовательный и рьяный противник Франции. В свои семьдесят лет он участвовал в третьей с ней войне и, помимо прочего, прославился тем, что в бытность его английским министром при французском дворе перед ним как-то раз опустил глаза сам Людовик XIV. 21 ноября 1742 года к армии Стайра присоединились австрийцы герцога Аренберга (Arenberg), расквартированные в Австрийских Нидерландах. Теперь союзники в Нидерландах уже располагали внушительными силами. После ухода Майлебуа между армией Стайра и Парижем не было французских войск, а для сбора новой армии Версалю требовалось несколько месяцев. Король Георг прибыл в расположение войск, чтобы принять участие в победоносном походе. Его штаб-квартира была роскошной. По свидетельству Андрие, ни один король Англии не выступал ещё в поход с таким блеском. Со дня на день Европа ждала известий о наступлении армии лорда Стайра на Париж и позорной капитуляции французской армии в Праге, которая стала почти неизбежной после отступления деблокирующей армии Майлебуа из Богемии.

У французского министерства не было ни денег, ни сил, чтобы противодействовать такому мощному натиску. Поэтому самое большее, на что могли тогда надеяться в Версале – это примирение на приемлемых условиях. После катастрофы в Богемии кардинал пытался умиротворить Англию, избегая вступать с ней в открытый конфликт. Следуя данной стратегии, французская сторона не отреагировала на пленение английской эскадрой французского батальона, перевозимого на судах в Монако. И это при том, что стороны не находились в состоянии войны. Был даже отдан приказ снабжать английские корабли продовольствием и водой в гаванях Прованса. В Лондоне Флери распорядился объявить о готовности совместно с Англией выступить миротворцем, но это предложение не встретило понимания со стороны английского министерства. Из Лондона пришёл отказ вступать в подобные переговоры без участия союзников. На вопрос французского посланника, действительно ли Англия хочет принудить Францию к позорному миру, лорд Картерет ответил, по обыкновению, открыто и прямо: «Конечно, это моя единственная цель с той поры, как я стал министром, и я надеюсь, что мне это удастся». Излюбленной шуткой английского министра в это время было сравнение Франции с ретивым конём, которого он стреножит, как только коня покинут силы.

Однако «кавдинского» позора в Праге не случилось, как не дождались и наступления на Париж. Утром 16 декабря маршал Бель-Иль собрал всех, кто ещё мог передвигаться, и неожиданно вышел из Праги. Петляя, как лисица, по замёрзшей глуши, по очень плохим дорогам и при ещё худшей погоде, он сумел достичь Эгера, выведя из богемской западни остатки армии Богемии. Этот марш был воспет в Париже, а отступление Бель-Иля и армии Богемии называли деянием, подобным отступлению 10 000 греков Ксенофонта. Но, как выразился Карлайл, все отступления сравнивают с анабасисом этого греческого отряда, а марш Бель-Иля скорее напоминает отступление из России Великой Армии Наполеона.

План наступления на Париж, разработанный неутомимым лордом Стайром, также столкнулся с непреодолимыми трудностями. Первой и главной в их ряду была позиция Республики Соединённых Провинций, союз с которой в Англии рассматривали как краеугольный камень антифранцузской «старой системы». Республика Соединённых Провинций согласилась оказать финансовую помощь Марии-Терезии во время вторжения Фридриха Прусского в Силезию. Но когда в конфликт вмешалась Франция и над Европой вновь простёрлась тень большой войны, Генеральные Штаты заявили, что финансы Республики не выдержат таких масштабных военных усилий, и потому Республика будет соблюдать нейтралитет. Без тыловых баз и портов Республики, а также без её «барьерных крепостей»[15], которые должны были бы служить этапными пунктами для союзной армии, осуществить задуманное Стайром вторжение во Францию не представлялось возможным. Лорд Стайр, совмещая, как часто случалось в ту эпоху, дипломатическую службу с военной, прибыл в Гаагу, где пытался побудить Генеральные Штаты к участию в разгорающемся конфликте. Он убеждал, что между его армией и Парижем нет неприятельских войск, что необходимо использовать момент после ухода Майлебуа и что судьба войны зависит от Голландии, которая должна решиться сейчас или никогда! Доказывал, что «Франция дышит на ладан; одно лишь решение Республики, и она вынуждена будет просить о пощаде». Таких выражений Европа не слышала со времён Людовика XIV. После ухода Майлебуа угроза непосредственного вторжения на территорию Республики на время исчезла, и Генеральные Штаты согласились частично выполнить требования Вены и Лондона о союзной помощи по Венскому договору от 1731 года, предоставив Марии-Терезии субсидии в размере 1 600 000 гульденов. В остальном, Генеральные Штаты, придерживаясь принципа, что война губительна для торговли, оставались глухи ко всем убеждениям.

Тем более что новости из Баварии, где имперские войска освободили Мюнхен от австрийцев и из Богемии, где Майлебуа в то время ещё двигался на выручку Праге, усилили влияние «партии мира». Известие об освобождении Мюнхена прозвучало подобно громовому раскату для друзей Марии-Терезии в Гааге, а король Георг, узнав об этом, распорядился распаковать свои экипажи, готовые к отправке на континент. Даже дипломатическое мастерство лорда Картерета, прибывшего в Гаагу в сентябре 1742 года, не смогло убедить Генеральные Штаты отказаться от нейтралитета. Французская дипломатия, представленная там опытным маркизом де Фенелоном (Fénelon)[16], в помощь которому был направлен аббат де ла Вилль (Ville), смогла отразить очередной натиск лорда Стайра. Французы предложили разместить до конца войны голландский гарнизон в Дюнкерке, укрепление которого вызывали опасения, как в Англии, так и в Голландии. И хотя после отступления Майлебуа из Богемии 25 декабря под влиянием оранжистской «партии войны» было принято решение о предоставлении Вене очередной субсидии в размере 1 500 000 гульденов, Республика по-прежнему была намерена отстаивать свой нейтралитет, а борьба политических партий в Голландии сильно затрудняла процесс принятия решений и их реализацию[17]. В марте 1743 года английским дипломатам и оранжистской партии удастся добиться принятия решения о поставке в союзную армию 20-тысячного контингента. Но двигаться он будет настолько медленно, что присоединится к армии уже после сражения при Дёттингене, а в 1745 году действия голландского контингента в сражении при Фонтенуа станут предметом насмешек и обвинений.

Отказавшись от предложения Стайра о наступлении в Северной Франции, признанного в Лондоне «химеричным и невыполнимым», король Георг и лорд Картерет решили принять австрийский план кампании и двинуть союзную армию в Германию для оказания помощи войскам Марии-Терезии в Баварии. Согласно этому плану, предложенному герцогом Аренбергом, наступление союзников на Майнц или Франкфурт должно было отрезать войска Брольи в Баварии от Франции, окружить их и вынудить к капитуляции. Общественное мнение в Англии требовало от своего правителя решительных действий. Ответ Парламента на тронную речь короля Георга, среди прочего, гласил: «Как только Франция отправит новую армию в Германию, лорд Стайр немедленно двинется туда». Из уважения к законам Священной Римской империи и для успокоения общественного мнения в Германии было решено объявить данные войска вспомогательными для Марии-Терезии Австрийской, тогда как Великобритания и Республика Соединённых Провинций формально устранились от участия в конфликте. Уже само название «Прагматическая армия» призвано было указать, в чью пользу она будет действовать.

Перед нами прямая аналогия с французскими армиями в Германии, которые также были объявлены вспомогательными для курфюрста Баварского Карла-Альбрехта, а позже для императора Карла VII. Обе стороны, и Великобритания, и Франция, избегали открытого участия в войне, что повлекло бы за собой тяжёлые экономические и политические последствия. В первую очередь это касалось Австрийских Нидерландов. Несмотря на то, что в Богемии французы и австрийцы убивали друг друга, здесь царило совершенное спокойствие, так как любая попытка французов расширить свои территории немедленно привела бы к вступлению в войну Республики Соединённых Провинций, открытию второго фронта в Нидерландах и повторению кошмара войны за Испанское наследство. Пока была возможность действовать ограниченными силами, не прибегая к широким военным приготовлениям, которые пошатнули бы внутреннюю стабильность и неизбежно вызвали бы дефицит финансов и удорожание кредита, стороны предпочитали сохранять видимость мирной жизни. Таким образом, после выхода из войны Пруссии и Саксонии в Германии сложилось необычное положение, когда в состоянии войны находились лишь император Карл VII, официально заявивший о своих претензиях на габсбургские земли, и его визави, Мария-Терезия Австрийская, наследница Карла VI Габсбурга и защитница Прагматической санкции. И когда в кампании 1743 года французы, австрийцы, англичане, ганноверцы и голландцы будут сражаться на полях Германии, их государства формально будут находиться в мире между собой.

В начале февраля король Георг отдал приказ о выступлении и Прагматическая армия, перейдя Маас, расположилась в землях герцогства Юлих (Julich) и Кёльнского архиепископства. После этого архиепископ Клеменс Август, родной брат и союзник императора Карла VII, был вынужден объявить нейтралитет и дать согласие на размещение войск короля Георга на своей территории, а позже заключить субсидный договор с Великобританией. После смерти в марте 1743 года архиепископа Майнцского сторонникам императора Карла VII было нанесено ещё одно поражение. Архиепископская тиара и должность эрцканцлера, второго лица в Империи, досталась не младшему брату Карла VII, как надеялись Франция и император, а австрийскому ставленнику графу фон Остейну (Ostein), что сильно прибавило влияния прагматическому делу в Германии.

В мае-июне 1743 года франко-баварский союз терпел одну неудачу за другой. После освобождения Праги и коронации Марии-Терезии богемской короной, принц Карл Лотарингский, вновь принявший командование у своего брата Франца-Стефана[18], стремительным наступлением с трёх направлений оккупировал Баварию. Император был вынужден бежать из Мюнхена и искать спасения у швабских патрициев в Аугсбурге[19]. Французская армия Баварии под командованием маршала Брольи спешно отступала к Рейну, а гарнизоны баварских крепостей сдавались один за другим. В этих условиях командующий имперскими войсками фельдмаршал Секендорф (Seckendorf) 27 июня 1743 года в Нидер-Шёнфельде (Nieder-Schönfeld) был вынужден подписать со своим бывшим сослуживцем и врагом фельдмаршалом Кевенхюллером конвенцию о нейтралитете. Согласно её статьям, имперские войска выводились в определённые округа и более не принимали участие в войне. В начале кампании Секендорф сравнивал французскую армию со слабым тростником, который, ломаясь, ранил того, кто на него опирался. Теперь события подтверждали это его библейское пророчество.

В тот же день на берегу Майна у селения Дёттинген произошло сражение, которое должно было выявить победителя на западе Германии после того, как на юге, в Баварии, французы уже потерпели сокрушительное поражение. План командующего новой французской армией маршала де Ноайля (Noailles) по окружению Прагматической армии был хорошо задуман, но скверно исполнен, и ценой этого стало новое поражение французской армии, после которого Ноайль вынужден был отступить за Рейн. Энергичный лорд Стайр настаивал на преследовании, чтобы отрезать французов от Рейна, но король Георг решительно отказал. Короля в этом поддержали лорд Картерет и фельдмаршал Нейпперг (Neipperg), который после силезской кампании 1741 года был переведён в Нидерланды на помощь герцогу Аренбергу. «Я не хочу этого, – холодно отвечал король Стайру, – крови пролито достаточно». Прагматическая армия оставалась у Ганау (Hanau) до конца августа, ожидая подхода голландского корпуса в 20 000 человек, который медленно двигался по большой дуге через Падерборн (Paderborn). В августе Прагматическая армия перешла к Вормсу, где к ней, наконец, присоединились голландцы. После этого союзники двинулись на Шпейер (Speier), откуда, сетуя на сильную оборону французов и плохую погоду, отступили обратно за Рейн и Маас на зимние квартиры.

Король Георг II Английский (1683–1760). Юпитер Европы.

Военные последствия Дёттингенской победы не соответствовали ожиданиям ни в Англии, ни в Австрии, где также предвкушали скорую победу над Францией. Но политические результаты кампании в Германии были значительны. Король Георг и его министр Картерет находились в зените славы. Их действия возносили до небес и сравнивали с деяниями герцога Мальборо и принца Евгения Савойского. Как раньше герцог Мальборо и принц Евгений, они привели поход к победному завершению и находились в центре Германии, от них зависели судьбы Европы, а король Георг, по выражению Карлайла, сделался её Юпитером. Лорд Картерет оставался самой влиятельной фигурой в окружении английского короля, и его политика переговоров возобладала над политикой силы лорда Стайра[20]. На несколько месяцев после сражения при Дёттингене штаб-квартира короля Георга в Ганау и затем в Вормсе, стала центром притяжения для дипломатов со всей Европы. Здесь же произошло важнейшее дипломатическое событие года – подписание Вормсского трактата. Лорд Картерет был почти всемогущ. Он влиял на судьбы королей и императоров, князей и курфюрстов, и, в том числе, на судьбу Марии-Терезии Австрийской, которая зависела от английских денег, английского флота в Италии и Прагматической армии короля Георга. И, конечно, к нему за посредничеством должен был обратиться несчастный коронованный изгнанник император Карл VII Виттельсбах, в попытке найти способ вернуть себе родную Баварию. В феврале 1743 года, ещё до занятия Баварии австрийцами, министру императора в Лондоне барону Хаслангу (Haslang) удалось добиться от лорда Картерета согласия выслушать мирные предложения императора Карла VII, которые, помимо прочего, содержали условие передачи императору двух богемских округов, Передней Австрии либо Австрийских Нидерландов. Эти условия покажутся завышенными, но император в это время чувствовал себя хозяином положения в Баварии, а французы уверенно контролировали линию Дуная.

Но лорд Картерет отверг эти условия, назвав их «безумными и невыполнимыми» и «выкованными во Франции», заметив, между прочим, что Англия не потерпит, чтобы Нидерланды принадлежали другой стороне, кроме как Австрии, и потратит последнюю гинею для их обороны. Тогда Хасланг предложил другой план, предусматривающий секуляризацию некоторых имперских духовных территорий, среди которых епископства Пассау, Фрайзинг, Аугсбург и архиепископство Зальцбург. Барон прибавил, что этот план исходит не от его сеньора, а от другого государя, но это мало помогло Карлу VII, так как лорд Картерет передал этот проект в Вену, где он был немедленно опубликован и использован для дискредитации императора среди имперских сословий, как нарушителя конституции Империи. Против Карла VII поднялась настоящая буря негодования, особенно, в духовных владениях Южной Германии, которые должны были стать первыми жертвами данного плана. И без того небольшой авторитет императора, считавшегося в Империи французской марионеткой, после этого превратился почти в ничто. Император Карл VII, лишившийся своих владений, от которого отвернулись светские, а теперь ненавидели и духовные имперские чины, полностью зависел от того, как его судьбой распорядятся в Версале[21].

После катастрофы в Баварии император сделал ещё одну попытку достичь примирения, пойдя на существенные уступки, которых требовало тяжёлое военное положение. Теперь интересы императора в английской штаб-квартире представлял Вильгельм, штатгальтер Гессен-Касселя во время отсутствия своего брата, ландграфа и шведского короля Фридриха I. Выбор данной кандидатуры в качестве посредника был полностью оправдан. Штатгальтер Вильгельм был другом и родственником Георга Английского, дочь которого была замужем за сыном Вильгельма, а гессенский контингент в 6 000 человек находился на английском содержании. С другой стороны, он находился в тесных отношениях с императором Карлом VII, от которого рассчитывал получить для ландграфов Гессен-Касселя курфюршеский титул.

Английская сторона заняла на переговорах жёсткую позицию, но лорд Картерет и штатгальтер Вильгельм смогли согласовать условия, на которых был составлен, так называемый, договор в Ганау. Император отказывался от помощи французов и претензий на габсбургские земли, а также обязывался принять сторону морских держав и помочь им принудить Францию к миру. Взамен Карл VII получал обратно Баварию и признание его нового титула со стороны Австрии, так как в Вене выборы императора до сих пор считали недействительными, а самого Карла VII в официальных документах продолжали титуловать курфюрстом Баварским[22]. Лорд Картерет, реализовывая свой план по созданию широкой коалиции, хотел вывести императора из-под протекции Франции и поставить в зависимость от Англии. Предварительные статьи договора под общим названием «Проект и намерения» (Projet et Idées) должны были быть направлены для одобрения в Вену. Помимо этих статей сторонами был согласован ещё один документ, озаглавленный «Проект тайных гарантий между Его Императорским Величеством и Королём Великобритании» (Projet d’Assurance Secrète entre Sa Majesté Impériale et le Roy de Grande-Bretagne), в котором английская сторона обязывалась выплатить императору 300 000 талеров после подписания данного соглашения. И если проект договора, где Англия выступала посредником, требовал согласия Вены, то «Проект гарантий» к 15 июля был готов к подписанию.

Однако лорд Картерет не отправил согласованные статьи в Вену и, хотя имел полномочия самому подписать эти документы, неожиданно заявил о необходимости доставить их в Лондон для одобрения со стороны других министров. К великому разочарованию Вильгельма Гессен-Кассельского и прусского чрезвычайного посланника графа Финка фон Финкенштейна (Finckenstein), которого король Фридрих, принимавший живое участие в деле Карла VII, отправил в Ганау с официальным поручением передать поздравления с победой при Дёттингене. Лорд Картерет убеждал штатгальтера, что это лишь формальность, но ответ герцога Ньюкаслского из Лондона развеял все сомнения. Английские министры отказались одобрить соглашение с императором, обосновывая своё решение невозможностью добиться от Парламента подтверждения на выплаты Карлу VII, а также получить согласие на заключение сепаратного мира с императором со стороны Марии-Терезии, которая имела свои планы на Баварию. Кроме того, император, у которого к тому времени оставался один лишь титул, не подкреплённый ни деньгами, ни войсками, в качестве союзника был скорее обременителен, чем полезен. Ещё 31 мая 1742 года герцог Ньюкаслский писал лорду Картерету в частном письме: «Император в этом деле является слабым местом; он уже более чем наполовину побеждён; через него мы должны давить на Францию…».

Джон, граф Гранвиль, лорд Картерет (1690–1763).

Получив ответ из Лондона, лорд Картерет, к всеобщему удивлению, передал штатгальтеру, что он не может подписать «Проект гарантий» и английское министерство не будет помогать императору Карлу VII в его затруднениях. Переговоры закончились безрезультатно, но они представляют особый интерес, так как имели серьёзные последствия. Во-первых, во время них произошло резкое размежевание в английском министерстве, что позже повлияет на отставку лорда Картерета. В Лондоне попытка поддержать Карла VII была расценена как очередная уступка ганноверским интересам в ущерб английским. В министерстве возмущались, что огромные средства были потрачены как раз для того, чтобы впредь не обманывать себя переговорами, как это продолжалось в течение последних двадцати лет. Другим следствием отказа от заключения соглашения с императором стало резкое изменение позиции Гессен-Касселя. Штатгальтер Вильгельм, человек честный и прямолинейный, чувствуя себя обманутым и оскорблённым лордом Картеретом, решил передать свои войска в императорскую армию. Немалое влияние, о чём ниже будет сказано подробнее, неудачное завершение переговоров в Ганау оказало и на позицию прусского короля, который опасался усиления Австрии за счёт Баварии. Лорд Картерет, вероятно, мог попытаться добиться согласия австрийской стороны вернуть Баварию Карлу VII, но предпочёл этого не делать, так как в этом случае венский двор непременно проявил бы упорство на других переговорах, цена которых была неизмеримо более высока. В это время шли переговоры с Сардинией, успех которых значил для английского министерства гораздо больше, чем примирение с бессильным императором. Именно ради соглашения с Турином необходимо было убедить Марию-Терезию, как и год назад ради подписания договора с Пруссией, согласиться принести новую жертву.

Туринская конвенция, заключённая в феврале 1742 года, не являлась полноценным договором, и обязательства по данной конвенции не препятствовали Карлу-Эммануилу сменить лагерь и выступить за лучшую цену на стороне Бурбонов. В Лондоне знали, что Его Сардинское величество уже ведёт переговоры с Францией, и твёрдо были намерены помешать переходу Сардинии на сторону противника, что означало бы катастрофу дела Марии-Терезии и крушение английских планов в Италии. Этого можно было избежать, лишь обещав Карлу-Эммануилу существенные территориальные приобретения, которые должны были быть сделаны за счёт Габсбургского дома. Сразу после подписания Туринской конвенции английское министерство начало работу по заключению союзного договора с Сардинией[23].

В мае 1742 года английский посланник в Вене Робинсон сообщил австрийской стороне сардинские требования на часть Миланского герцогства, предупредив, что в случае отказа, Сардиния может договориться с Бурбонами, после чего может быть потеряна уже вся Ломбардия. Эти предложения были сделаны некстати, так как в это время шла подготовка к подписанию мира в Бреслау, и требование новых уступок от Австрии вызвало в Вене сильное раздражение. Со своей стороны, Карл-Эммануил, верный своей политике по поддержанию равновесия в Италии, отказался участвовать во вторжении в Неаполь, заявив, что связан только обязательством по обороне австрийских владений и не будет делать большего до подписания союзного договора. Возвращение австрийцев в Неаполь для него было равносильно воцарению Бурбонов в Милане. Но английская сторона продолжила поиск компромисса, оказывая при этом прямое давление на Австрию. Робинсон в Вене грозил, что, в случае упорства, Прагматическая армия не двинется с места, а английская эскадра уйдёт от берегов Италии. Обосновывая уступки королю Сардинии, лорд Картерет напутствовал Робинсона, что они предназначены «государю, который поддерживает равновесие в Италии. Если вы потеряете его, вы потеряете Италию; если вы сохраните его, вы сможете получить достаточную компенсацию». Словно оправдываясь, лорд Картерет объяснял графу Васнеру, что «есть такие короли-торговцы, для которых является обычным делом продаваться за определённую цену», и что «иметь дела с королём-торговцем – это большое несчастье».

В дипломатических документах того времени термин «компенсация» и его синонимы занимают важное место. Как значится в циркулярном письме королевы, составленном сразу после заключения мира в Бреслау, она принесла эту жертву «чтобы разрушить французские планы, которые были открыто направлены на то, чтобы уничтожить Германию руками самих немцев и этим проложить себе путь к самовластию; каждый поймёт, что ущерб, нанесённый эрцгерцогскому Дому, после освобождения от наиболее опасного общего врага должен будет тем либо иным способом быть возмещён: без такой компенсации будет невозможно сохранить равновесие Европы …». При этом Вена получила определённые авансы с английской стороны. Ещё весной 1742 года, чтобы склонить Марию-Терезию к заключению мира в Бреслау, лорд Картерет обнадёжил её возможностью получения компенсации за утерянную Силезию. Однако он сделал это неофициально и без ведома английского министерства, так что в Лондоне не были связаны в этом смысле формальными обязательствами[24]. Кроме того, Сардиния хотела уступок немедленно, а Австрия настаивала на передаче территорий лишь одновременно с получением эквивалента за потери в Силезии и Милане.

После оккупации Баварии, Мария-Терезия была намерена добиваться включения её в состав своих земель, взамен чего Карлу VII должны были быть предоставлены владения в другом месте. По предложению маркиза д’Ормеа, это место могло бы быть в Италии, а английский резидент в Турине Виллетс (Villettes), не без помощи сардинского министра, уточнил, что Карл VII мог бы получить королевство Неаполь и Сицилию после изгнания оттуда Бурбонов, тогда как его родовое герцогство перешло бы к Австрийскому дому. Здесь император мог бы спокойно предаться размышлениям на тему сходства его судьбы с судьбой последнего Гогенштауфена, пока в Германии за него управлял бы новый римский король[25] Франц-Стефан. Слабый сосед, как выражался король Карл-Эммануил, был гораздо удобнее для Сардинии, чем восстановление австрийского господства на Аппенинах. Для самой Австрии присоединение Баварии, дважды за последние полвека служившей плацдармом для вражеского вторжения, означало устранение угрозы с запада, как Вене, так и Праге. По словам Марии-Терезии, пядь Баварии была важнее, чем целый округ в другом месте, и «если после потери Силезии курбаварская земля вновь вернётся к курфюрсту этого имени, мы в будущем также мало будем чувствовать себя в безопасности, как король Англии, если бы Претендент[26] владел Нидерландами». Тогда же Мария-Терезия написала посланнику Васнеру: «Твоей основной системой должно быть, чтобы Бавария, равно как и Верхний Пфальц остались у нас».

В английском министерстве существовало сильное опасение, что если не разрешить в ближайшее время это противоречие, Сардиния может согласиться на предложения Бурбонов. Это было тем более вероятно, что в Лондоне узнали о содержании письма маркиза д’Ормеа французскому посланнику в Турине, в котором маркиз обещал немедленно подписать договор с Францией и Испанией в случае, если в Вене будут продолжать упорствовать[27]. Медлить было нельзя. Уступая давлению, Васнер ещё пытался склонить лорда Картерета дать гарантии будущей компенсации, но английский министр был твёрд, и австрийская сторона, также понимавшая, что переход Сардинии во вражеский лагерь будет фатальным для прагматического дела в Италии, уступила. Подписание основного договора состоялось 13 сентября 1743 года в городе Вормсе, где в это время находилась штаб-квартира Прагматической армии, между лордом Картеретом, сардинским министром Оссорио (Ossorio) и австрийским посланником Васнером. Согласно статьям договора, король Сардинии отказывался от прав на Миланское герцогство, Сардиния и Австрия договаривались о содержании военных сил в Италии, Великобритания обязывалась держать эскадру у итальянского побережья и выплатить Карлу-Эммануилу субсидии. Кроме того, Мария-Терезия передавала королю Сардинскому некоторые территории, принадлежавшие к Миланскому и Пармскому герцогствам и маркизат Финале, предоставлявший континентальным владениям Сардинского королевства выход к морю[28].

Помимо основного договора, в Вормсе между лордом Картеретом и Васнером были подписаны субсидная конвенция и Декларация. При этом австрийская сторона, крайне нуждавшаяся в финансовой помощи, неожиданно проявила твёрдость, поставив подписание Вормсского договора в зависимость от выплаты субсидий. Когда лорд Картерет и король Георг узнали об этом, они были сильно возмущены, но Васнер объявил, что без обещания субсидий не отдаст ратификационные грамоты для Вормсского договора, и «вершители судеб европейских» вынуждены были уступить. Согласно условиям конвенции, подписанной 14 октября, Великобритания обязывалась выплачивать Австрии 300 000 фунтов ежегодно на протяжении всей войны, а в Декларации обещала, правда в самых общих выражениях, содействовать предоставлению венскому двору компенсации за утерянные Силезию и земли в Италии. Королева Мария-Терезия, в свою очередь, обещала не заключать мир без участия Великобритании-Ганновера, России и Республики Соединённых Провинций. Но при ратификации субсидной конвенции возникли сложности. Английское министерство было категорически против подписания конвенции в первоначальном виде и настаивало на внесении существенных изменений, угрожая, в случае отказа, подать в отставку. В результате долгих переговоров 10 февраля была подписана субсидная конвенция, по которой Великобритания приняла обязательства по субсидной помощи в 300 000 фунтов лишь на 1744 год. Таков был договор в Вормсе, который имел ещё одно важное последствие. Во 2-й статье документа, посвящённой взаимной гарантии владений, перечислены договора с 1703 по 1738 годы, которые стороны подтверждали и обязывались соблюдать. Однако в этом перечне не был упомянут Берлинский договор 1742 года, принесший Пруссии Силезию, что дало королю Фридриху основания подозревать Англию и Австрию в намерении отказаться от соблюдения его условий.