Читать книгу Православие в Крыму - - Страница 3

Сведения о христианстве до конца XIII века носят периодический или, если вернее, эпизодический характер, несмотря на то, что с IV века в Крыму известны две епархии – Херсонесская (или Херсонская) и Боспорская. Известно, что под деяниями I Вселенского Собора в Никее[24] (325 год) стоит и подпись епископа Боспора (по одним спискам Кадма, по другим Марка, Домна). Ряд ученых считает, что в заседаниях Собора участвовал и епископ херсонесский. Ни у кого не вызывает сомнение участие в заседаниях II Вселенского Собора в Константинополе (381 год) вышеупомянутого епископа Еферия.

Подписи Херсонесских епископов имеются и в актах других Соборов: Лонгина – IV Вселенского (Халкидонского[25]), 451 год, поместных Константинопольских 448 и 459 годов; Стефана – V Вселенского, 553 года; Георгия – Трулльского 692 года. Имеются сведения об участии Боспорского епископа Евдоксия в трех поместных Соборах – Константинопольских 448 и 459 годов и Эфесского 449 года. Известен и первый боспорский царь-христианин, имя которого было Тиберий Юлий Дуптун, царствование которого пришлось на конец V века.

В конце IV века образовалась Византийская империя[26], в состав которой входил и Херсонес. С первой четверти VI века к империи был присоединен Боспор и Южный берег Крыма. В империю входила также страна Дори[27], «где с давних времен жили готы, не последовавшие за Теодорихом[28], направляющимся в Италию». Решением IV Вселенского Собора власти Константинопольского патриарха была подчинена вся Восточная Церковь, а поскольку со времени Константина Великого христианство стало официальной религией империи, оно распространилась по всей ее территории.

Все это способствовало увеличению христиан в Крыму. В этот период началось крупномасштабное церковное строительство. В течение VII – VIII веков Боспорская и Херсонесская епархии входили в состав Зикхийской автокефальной епархии с центром в Никопсисе (северо-западное побережье Кавказа).

С Херсонесом связано и имя папы Римского Мартина I, поборника православия и борца с монофелитством[29]. Он был доставлен в ссылку в Херсонес в 655 году. Но, к сожалению, никакого влияния на христианскую общину его пребывание не оказало. В Херсонес привезли старого и больного человека, которого держали впроголодь, не давали хлеба (и это на перепутье хлебной дороги из Скифии в Грецию). Он не имел общения с членами христианской общины, которые считали его государственным преступником, поскольку Херсонес находился на окраине империи и был в стороне от религиозных споров, а его жители не знали теологических тонкостей.

Не зная реальной обстановки в Херсонесе, в письмах Мартин I жаловался, что «хлеб известен здесь только по имени», а жители – «все являются язычниками» и «не имеют совершенно никакой человечности». В Херсонесе Мартин I не прожил и полугода. Похоронен он за пределами города, возле храма Влахернской иконы Богородицы. Однако через некоторое время могила Мартина I становится почитаемым местом, как для местных жителей, так и паломников из других мест, поскольку на ней многие страждущие получали исцеления.

Одним из известнейших Крымских святых был Стефан Сурожский, немало сделавший для распространения православия в Крыму. Согласно Житию святого, Стефан Сурожский был родом из Каппадокии[30]. В 7 лет был отдан родителями для обучения священному Писанию. Он очень любил учение (учился и днем, и ночью), имел страх Божий и великое смирение. Когда ему исполнилось 15 лет, он пришел в Царьград (Константинополь) желая продолжить образование. Изучив грамматику, риторику и философию, он превзошел своих учителей, так что все слушавшие его дивились. Патриарх Герман, услышав об одаренном молодом человеке, будущем святом Стефане, призвал его к себе и благословил.

Святой Стефан ушел в монастырь, где принял постриг. В монастыре он жил постом и молитвой, бдением и учением, не давая себе покоя ни днем, ни ночью. Когда умер предстоятель сурожский, патриарх Герман послал к святому Стефану, сказав: «Как Господь наш, Иисус Христос избрал учеников Своих и апостолов и отправил их в мир нести Слово Божие, так и тебя избрал Господь целителем и пастырем архиепископом городу Сурожу[31]». По прибытию Стефана в Константинополь и выполнения положенного обряда, патриарх объявил о поставлении Стефана епископом Сурожским.

Царь, любивший святого Стефана, решил «сделать славное поставление святому». Для этого были собраны все церковнослужители и знатные люди. Святого Стефана ввели в церковь с честью подобающей царю, где он «был освящен по уставу архиепископом городу Сурожу». После этого, благословения у святого Стефана попросил даже патриарх, и «все церковные мужи поклонились ему». В Сурож святой Стефан был отправлен на царском корабле.

В Суроже святой Стефан непрестанно учил людей не только в церкви, но и на улицах и площадях и в домах, обличал еретиков, строил церкви. Также повелел учить детей Божественным книгам и «умудрился оторвать их и освободить от сетей лукавого, которые они прежде почитали». За короткий срок в Суроже процвела вера Христова, и уверовавших стало во много раз больше. «И радовался святой и блаженный Стефан, видя, как многие устремились к вере, и приносили к нему многих одержимых различными болезнями и недугами, и он исцелял всех их именем Господа нашего Иисуса Христа».

Множество людей из окрестных мест собирались, чтобы увидеть его и послушать его поучения. «Он же, имея в сердце своем изобильный кипящий дар Святого Духа, дающий ему божественные словеса, совершал поучения и принимал исповеди. И от слов его многие проливали слезы из очей своих и каялись». За пять лет святой Стефан крестил весь город и окрестные села.

Во время иконоборчества, начатого в 726 году, святой Стефан приезжает в Константинополь и вступает в диспут с императором Львом III Исавром[32], назвав императора предтечей «антихристова апостола». За это святого Стефана избили, причем вначале его бил сам император, а затем, привязав к конским хвостам, доставили в тюрьму. Император пытался принудить святого Стефана отказаться от иконопочитания, но тщетно. Вскоре Лев III Исавр умер, а императором стал его сын Константин V.

Жена нового императора, Ирина Хазарская уговорила мужа отпустить святого Стефана. После своего освобождения, святой Стефан крестил сына императора. Затем император, несмотря на то, что был тоже иконоборец, одарив святого Стефана, отправил его на своем корабле в Сурож. Там святой Стефан «пас своим учением стадо свое». Святой Стефан Сурожский был первым главой Сугдейской[33] (Сурожской) епископии. Среди участников VII Вселенского Собора (787 год) отмечено присутствие «Стефана, недостойного епископа города Сугдайского» (святые люди, зная немощи человеческие, никогда не считали себя достойными).

Вообще то, что Константин V отпустил святого Стефана, было тоже чудом. Ведь этот император наиболее последовательно проводил политику иконоборства. Вот что пишет о нем С. Б. Дашков в книге «Императоры Византии»: «Император Константин, активнейший иконокласт (греч.„истребитель икон” – А. В.), портрет которого византийская историография рисует самыми мрачными красками, родился летом или осенью 718 г. Рассказывают, что на церемонии крещения младенец „осквернил купель испражнениями”, таким образом сам себя „окрестив”. Отсюда и малопристойное прозвище Копроним („дерьмоименный”). Вторую хульную кличку – Каваллин („кобылятник”) – император приобрел из-за своего увлечения лошадьми».

Но продолжим рассказ о святом. Еще при жизни святой Стефан был наделен даром чудотворения. К нему приносили больных различными болезнями и недугами, и он всех исцелял молитвой. Известен следующий случай. Святой Стефан решил рукоположить в священники некоего клирика по имени Филарет, но тот отказывался и скрывался. Святой дважды посылал за Филаретом, а на третий раз передал посланным, что если не придет, то будет наложена епитимья.

Убоявшись, Филарет пришел. Святой Стефан сказал ему: «Так ли, сын мой, слушаешь отца своего? Ты достоин этого пути. Возьми кувшин и принеси мне воды, чтобы я омыл руки». Сам же в сердце своем благословил воду и запретил ей изливаться. Когда Филарет принес воду и наклонил кувшин, вода не лилась. Святой Стефан спросил, почему тот не льет, и Филарет ответил: «Владыка, кувшин полон, лью – не идет вода, но стоит как камень!» На что святой ответил: «Вот – вода бездушная вещь, а боится моей епитимьи и не идет. А тебе Бог даровал разумную душу – почему же ты не боишься»? Таким образом и убедил сомневающегося стать священником, а перед своей смертью рукоположил его в архиепископы, на свое место.

На похоронах святого, как пишется в его Житии, «когда сошлись все архиепископы – корсуньский, боспорский и готский, и попы, и отпевали его, а народ плакал над ним, сотворил Бог чудо. Один муж-сурожанин по имени Ефрем, слепой от рождения, был оберегаем святым, снабжавшим его едой, питьем и одеждой. Когда он услышал о смерти святого, возопил он восклицая: „Кто меня ныне будет призревать? Ведите меня, чтобы я поцеловал ноги святого!” И когда привели его, он пал на ноги святого и плакал. И тут же внезапно прозрел».

Через небольшое время после смерти святого Стефана новгородский князь Бравлин, захватив Сурож, ворвался в церковь святой Софии. Разбив мечем двери, Бравлин вошел туда, где был гроб святого, и забрал с гроба царское покрывало, жемчуга, золото, драгоценные камни, золотые кадила и много золотых сосудов. И сразу же его лицо обратилось назад, он упал и лежал, испуская пену, и кричал: «Здесь есть великий святой человек. Он ударил меня по лицу, и обратилось мое лицо назад».

Князь приказал своим боярам вернуть все награбленное, что те и сделали. Когда же они хотели вынести своего князя, то тот запретил им делать это, поскольку не были выполнены требования святого Стефана не слышанные для других. Бравлин сказал: «Скорее выводите войско из города этого. И еще, да не возьмет ничего войско».

Войско вышло из города, не взяв никакой добычи, но Бравлин не вставал. Тогда он приказал возвратить все награбленные «в Корсуни и Корчи[34], и повсюду» священные церковные сосуды и положить их на гроб святого. После того, как это было исполнено, Бравлин услышал, как святой Стефан гневно сказал: «Если не окрестишься в моей церкви, не возвратишься и не уйдешь отсюда!» По приказу князя были позваны архиепископ Филарет и священники, которые крестили князя и его бояр.

После этого Бравлин встал и «обратился лик его вспять». Однако боль в шее князя все не проходила. Священники же сказали, чтобы князь обратился к Богу и повелел отпустить всех пленных, князь выполнил это, и боль у него прекратилась, но Бравлин еще неделю пробыл в церкви по своей воле, принеся дары святому Стефану. Уходя из города, Бравлин почтил священнослужителей, город и жителей.

В одно время со святым Стефаном Сурожским в Крыму жил и проповедовал преподобный Иоанн Готский (Готфский). Преподобный Иоанн Готский родился в Партените. С самого рождения он был посвящен Богу, подобно Самуилу, поскольку мать зачала Иоанна после молитв к Богу и дала обет, как и мать Самуила: «дашь рабе Твоей дитя мужеского пола, то я отдам его Господу на все дни жизни его». С малолетства преподобный Иоанн старался вести подвижническую жизнь, «подвизаясь, словом и делом, во всякой добродетели».

В Житии преподобного Иоанна Готского сказано, что тогдашний епископ Готии (предполагают, что это был епископ Херсонесский, поскольку Готской епархии еще не было), приглашенный на иконоборческий собор (754 год) подписал соборные постановления. За это его поставили митрополитом в Гераклею Фракийскую[35].

Православные люди Готии[36], чтобы «не приобщаться к нововведениям беззаконного собора» и не остаться без пастыря, предложили преподобного Иоанна (который очевидно был к тому времени уже авторитетным священником) на должность епископа.

Преподобный Иоанн отправился в Иерусалим, где обошел все святые места и «все стези Божии» и через три года вернулся. Только после этого жители Готии послали его в иконопочитательскую Иверию (Грузию), «к кафолическому престолу. И там, рукоположенный во епископы, он сохранил невредимыми догматы всеобщей церкви и правую веру».

Преподобный Иоанн Готский был не только духовным, но и политическим лидером, о чем свидетельствует событие, произошедшее в 784–786 годах и именуемое «восстанием Иоанна Готского». Дело в том, что со второй половины VII века в Крыму значительно изменилась этнополитическая ситуация, поскольку появилась новая политическая сила – хазары. В основном, вся политика хазар сводилась к получению дани. Даже если они и участвовали во внутривизантийских «разборках», то преследовали только материальные цели.

Но со временем взаимоотношение между хазарами и Византией осложнялись. Есть версия, что преподобный Иоанн Готский, будучи противником иконоборческой Византии, был заинтересован в ослаблении Византии путем разрыва ее союзнических отношений с Хазарским каганатом.

Выступление против хазар преподобный Иоанн считал очень важным, поэтому он не присутствовал на VII Вселенском соборе (787 год) в Никее, восстановившим иконопочитание. Преподобный Иоанн, возглавивший восстание, подтолкнул к участию в нем не только народ, но и светские круги во главе с господином Готии. Поводом к восстанию послужил захват хазарами Дороса[37].

Восставшие, во главе с преподобным Иоанном, отбили Дорос, и освободили большую часть Готии. Но затем, при помощи предательства части жителей Готии, хазарам удалось подавить восстание. Однако казни подверглись только простые люди (согласно Житию преподобного Иоанна было казнено 17 невиновных рабов), знать и господина Готии хазары не тронули.

После подавления восстания изменились границы владений. Византийские владения теперь совпадали с Херсонесской епархией. А на территории, подвластной хазарам, для христиан была выделена самостоятельная Готская епархия. Таким образом, преподобного Иоанна можно считать основателем и первым епископом Готской епархии.

Преподобный Иоанн, заключенный под стражу, сумел бежать и переправиться в город Амастриду[38]. На четвертом году проживания там, услышав о кончине кагана, преподобный сказал: «И я, братия, через сорок дней отхожу судиться с моим преследователем пред ликом Судии и Бога»! Как и предсказал святой, на сороковой день он предал дух свой в руки Божии. В это же время в гавани был корабль, отправляющийся в Крым. Чудесной была и скорость перевозки его тела. Он умер 26 июня, 27-го отплыл корабль, а уже 29 июня гроб с его телом прибыл в Партенит, где он и был похоронен.

Существует мнение, что восстание было прекращено преподобным Иоанном добровольно, поскольку вредить Византии, ставшей вновь иконопочитательной, преподобный считал невозможным. Добровольность прекращения восстания косвенно подтверждается и незначительными репрессиями, возможностью побега преподобного Иоанна, и выделением самостоятельной Готской епархии.

Преподобному Иоанну, как и святому Стефану Сурожскому, еще при жизни был дан от Бога дар чудотворения. Когда преподобный сидел в темнице Фул[39] их владетель принес своего сильно израненного сына. Преподобный осенил его крестным знаменем и окрестил, затем взял ребенка в объятия и тело его стало без ран, как пишется в «Житии» – «очистилось».

Как-то два человека поссорились за пифос[40] вина, но, не смотря на посредничество святого, не примирились. Тогда по указанию Иоанна они разрубили пифос с вином, и из двух его частей, как сыр, вывалилось вино. По другим источникам двое спорщиков, вернувшись домой, обнаружили в бочке вино до того загустевшим, что им пришлось вырезать его и выбросить.

После бегства преподобного из хазарского заключения, были схвачены его ученики. Хазарский каган хотел казнить их, но во время суда над ними преподобный Иоанн, находящийся в Амастриде, закончил утренний канон и, выйдя из церкви, долго молился, воздев руки. Казалось, что он на один локоть[41] висит над землей. Когда его спросили, почему он так долго молился, преподобный ответил, что в это время братья наши стояли перед каганом, но благой и милостивый Бог исторг их от смерти. И действительно, каган отпустил их на свободу целыми и невредимыми.

Ученик преподобного, Лонгин, возвращаясь из Иерусалима, был схвачен сарацинами[42]. Будучи уже вознесен на крест, Лонгин призвал на помощь в молитве преподобного Иоанна. Святой явился ему зрительно, и сразу же один из приближенных сарацинского эмира выкупил Лонгина, низвел его с креста и отпустил. Захваченный во второй раз другими сарацинами, Лонгин снова обратился к святому об избавлении. После этого железные оковы пали с ног Лонгина и тот спасся.

Теперь вкратце расскажем о времени, в которое жили два святых – Стефан Сурожский и Иоанн Готский. Этот период, именуется в истории иконоборчеством, известный византолог А. А. Васильев в своем труде «История Византийской империи» определил так: «История иконоборческого движения делится на два периода: первый период продолжался с 726 по 780 год и официально закончился седьмым Вселенским собором 787 года: второй период продолжался с 813 по 843 год и закончился так называемым Восстановлением Православия».

Второй период иконоборчества к теме нашего повествования не относится, поскольку никак не затронул Крым. А вот первый период сыграл определенную роль в расширении «ареала» православия в Крыму. Ведь защитники икон, подвергшиеся гонению в Константинополе, спасались на далеких окраинах империи, среди которых была Таврика. Оснований для эмиграции у иконопочитателей было достаточно. «Перспективы», которые ожидали иконопочитателей в центре империи, нам показывает Васильев:

«Определение собора 753–754 года, сохранившееся в деяниях седьмого Вселенского собора, вынесло окончательный приговор иконопочитанию, который гласит, что „всякая икона, сделанная из какого угодна вещества, а равно и писанная красками при помощи нечестивого искусства живописцев, должна быть извергаема из христианских церквей; она чужда им и заслуживает презрения. Да не дерзнет никакой человек заниматься таким нечестивым и неблагоприличным делом. Если же кто-либо с этого времени дерзнет устроить икону, или поклоняться ей, или поставить ее в церкви, или собственном доме, или же скрывать ее, такой, если это будет епископ или пресвитер, или диакон, то да будет низложен, а если монах или мирянин, то да будет предан анафеме, и да будет он виновен и перед императорскими законами, так как он противник Божиих распоряжений и враг отеческих догматов”. Из этого определения, помимо его общего значения для икон, важно отметить, что лица, виновные в иконопочитании, подлежат императорским законам, т. е. светской власти…»

Понятно, что почитатели икон не хотели быть «врагами отеческих догматов», за что они «подлежат имперским законам». Поэтому им нужно было «уносить ноги» и, конечно же, души из Константинополя как можно дальше. Крым очень подходил для этого. Переселение ортодоксальных христиан в Таврику повлекло за собой возникновение ряда обителей, в основном небольших. Вот что пишет об этих обителях крымский историк В. Г. Тур:

«Можно предложить, что иконопочитательские киновии в Крыму начиная с середины VIII века являются наиболее активными пропагандистами ортодоксального христианства, а также культуры нового, уже созревшего в Центральной Византии и Малой Азии экономического уклада. Вероятно, эти мелкие монастыри вполне отвечали идее Феодора Студита[43], который ратовал за полную их независимость. Его теории преследовали цель создания монастырских натуральных хозяйств, находящихся на самообеспечении и совершенно независящих от внешних условий».

По мнению В. Тура: «К числу интересующих нас памятников церковной истории VIII–IX веков можно отнести, например, монастыри на юго-восточной седловине горы Аю-Даг, Панеа в Симеизе, Чильтер – кобе, на горе Перчем под Судаком, монастырь в Партените, основанный вероятно еще при Иоанне Готском…» Возможно и «три монастыря в Инкерманской долине вблизи устья реки Черной…» Далее В. Тур сообщает об условиях проживания прибывших в Таврику иконопочитателей:

«Проблем с выживанием на территории Таврики у переселенцев вероятно не было. О богатстве флоры и фауны Крыма упоминают даже путешественники и авторы трудов XVIII века. Охота, рыбная ловля и собирательство на начальном этапе вполне могли удовлетворить братию, ограниченную обетами и многочисленными постами. Последующее развитие скотоводства, пчеловодства, земледелия и, в частности, выращивание злаков, винограда и овощных культур в мягком климате способствовало развитию благосостояния монастырей».

Однако, не все было гладко. «Вероятно, – пишет В. Тур – монастырская жизнь в Таврике VIII–IX веков не была лишена внутренних трений и разноречий. В начале IX века архимандрит Готии, имя которого не сохранилось, обратился за разъяснениями ряда недоуменных вопросов в Константинополь к Феодору Студиту. Феодор не только дал авторитетный ответ на вопросы, но и направил послание с аналогичным содержанием к „боголюбезнейшему отцу и архиерею господину Филарету”, иерарху Сугдейской епархии, в котором говорилось, что „самое необходимое” – это установление мира, „которого нет ничего полезнее и которым должны отличаться избранные ученики Христовы”. Надо думать, что между священнослужителями двух епархии существовали какие-то спорные проблемы. Кроме того, из письма видно, что случавшиеся среди монахов проступки отдавались на суд мирянам, т. е. „отверзалась дверь тому, кому не следует вмешиваться в наши дела”. Существовали проблемы с необдуманным пострижением в монашество и снятия с себя сана».

Вот и другие отрывки из посланий святого, приводимые В. Туром: «Феодор Студит пишет: „А слагать монашество то же, что слагать крещение. Однако, осмеливаются и это делать; страшно даже слышать [об этом]…Легкомысленные, убегающие из киновии не должны быть принимаемы другими братствами, чтобы у всех их во всем было взаимное содействие и согласие и чтобы им не разрушать трудов друг друга”. Имели место случаи, когда монахи уклонялись от „достижения первобытного состояния монашескою жизнью” и не желая подражать „беспечной райской жизни”, заводили у себя в монастыре рабов: „А иметь раба монаху в монастыре так же странно, как и иметь жену”».

Кстати, переписка Феодора Студита с «архимандритом Готии» и «иерархом Сугдейской епархии» является одним из свидетельств наличия монастырей в Таврике VIII – начала IX веков. По вполне обоснованным доводам В. Тура, сан «архимандрита Готии также, хоть и косвенно, указывает на наличие группы киновий или крупного монастыря в епархии. Вероятно, одной из причин спора, судя по содержанию послания, стало то, что какие-то монашеские братии, предположительно в Сугдейской епархии, приняли самовольно ушедших из киновий Готской епархии. Напрашивается вывод, что киновии существовали в конце VIII–IX веков как минимум в двух епархиях».

А затронули мы вопрос о монастырях по следующей причине. Большинство исследователей, среди который известные византологи В. Г. Васильевский, Ю. А. Кулаковский, А. А. Васильев, крымские историки А. Л. Якобсон, О. И. Домбровский, И. А. Баранов, В. Н. Даниленко, В. Ф. Филиппенко, придерживались единого мнения об «иконоборческом», т. е. связанным с ним, происхождении большинства средневековых монастырей Таврики.

Но крымские историки А. Г. Герцен и Ю. М. Могаричев, по слова В. Тура, «в ряде опубликованных работ подвергают критике данную гипотезу, основываясь на археологических исследованиях пещерных церквей и монастырских комплексов Горного Крыма, датируя их не ранее X – XII веков, тем самым доказывая незначительную роль иконопочитательской эмиграции в христианизацию Таврики». А это меняет историческую картину. «Эпистолярное» (т. е. связанное с частной перепиской) опровержение гипотезы двух вышеупомянутых крымских историков мы привели. А вот «археологическое» опровержение смотрите в примечании[44].

Отметим, что эмиграция иконопочитателей из центральных районов империи в Таврику совпала с укреплением на полуострове противника Византии – Хазарского каганата. Поэтому процесс основания монастырей затронул в первую очередь Юго-Восточный и Южный Крым, где влияние Херсонеса, придерживавшегося в ту пору иконоборческой политики, было незначительным. А вот процесс создания монастырей в Горном Крыму, пишет В. Тур, «возможно, шел медленно, ввиду того, что готские земли или „климаты” находились под влиянием Херсонеса. Здесь могли возникать небольшие монастыри типа отшельнических скитов или киновии, которые впоследствии стали основой для строительства более крупных общежительных монастырей X – XIV веков».

Как мы уже выше писали, во второй половине IX века по пути в Хазарию в Крыму останавливались равноапостольные Кирилл и Мефодий, которые организовали поиск и перенос мощей папы Климента. Житие Константина Философа (в монашестве Кирилла) рассказывает нам, что, возвращаясь из Хазарии, он совершил еще одно богоугодное дело. Узнав, что фульский народ, ранее приобщенный к христианству и крещенный, продолжает совершать языческие обряды, (под большим дубом, сросшимся с черешней, они приносили жертвы), Константин, «не пожалев трудов, направился к ним».

Придя к фульскому народу, Константин стал их укорять за привязанность к «столь убогому созданию, дереву, приготовленному для огня». Они ему ответили, что это старый обычай, принятый ими от отцов, и «благодаря ему исполняются все просьбы наши, а больше всего идут частые дожди». По их мнению, если кто дерзнет прикоснуться к дереву, то тут же умрет и дождей не будет. Константин сказал им: «Познайте, братья, Бога, сотворившего вас. Вот – Евангелие Нового Завета Божьего, в котором были вы крещены».

Словами Божественной истины он сумел отвратить народ фульский от идолопоклонничества. Старейшина фульский подошел и поцеловал Евангелие, а за ним и весь народ. Затем, взяв у Константина белые свечи, они с пением пошли к дереву. Константин, взяв топор, «тридцать три» раза ударил по дереву. Затем приказал всем рубить, вывернуть и корень, и сжечь дерево. Ночью пошел обильный дождь. «И с радостью великой похвалили Бога, и Бог сильно возрадовался этому».

Согласно археологическим данным, которые во многом согласуются со сведениями Жития Константина Философа, практически все население Таврики к концу IX века стало христианским. Языческие могильники были заброшены, а рядом с ними возникают христианские кладбища, на которых строят часовни. Свидетельством этому является рост количества епархий. Так, к концу IV века существовали две епархии – Херсонская и Боспорская. В VIII веке к ним прибавились Готская и Сугдейская епархии. В середине IX века была учреждена Фульская епархия. И уже к началу X века в Крыму действуют пять самостоятельных епархий – Херсонесская, Боспорская, Готская, Сугдейская, и Фульская. В конце XIII века Фульская и Сугдейская епархии объединяются в одну – Сугдо-Фульскую.

Совершенно иное значение для русского народа принимает Таврика после крещения князя Владимира. Ведь именно из Таврики распространилась вера христианская по всей Руси. В 988 году, как пишет «Повесть временных лет», «пошел Владимир с войском на Корсунь, город греческий». Это поход был предпринят Владимиром в связи с невыполнением Византией своих обещаний.

Византийский император Василий II Порфирогенет[45] обратился к Владимиру с просьбой о помощи в подавлении восстания, направленного на захват престола. За эту помощь Владимиру была обещана рука сестры императора Анны, но при этом было поставлено условие, что Владимир примет христианскую веру. Владимир направил шеститысячный отряд в Константинополь, и усиленная им императорская армия разгромила подходящих к Константинополю мятежников. Однако Василий II не торопился с выполнением обещания. Вот тогда Владимир решил силой заставить императора выполнить обещание и осадил Херсонес.

Херсонес был хорошо укреплен, имел сильный гарнизон, достаточный запас продуктов и постоянное поступление по тайному водопроводу воды. Осада города могла затянуться, но «некий муж корсунянин, именем Анастас, пустил стрелу, так написав на ней: „Перекопай и перейми воду, идет она по трубам из колодцев, которые за тобою с востока”». Владимир же, услышав об этом, посмотрел на небо и сказал: «Если сбудется это, – крещусь!». Такая «операция», естественно, ускорила взятие города.

Взяв город, Владимир поставил условие Василию II, что если он не отдаст сестру, «то сделаю столице вашей то же, что и этому городу». На это Владимир получил следующий ответ: «Не пристало христианам выдавать жен за язычников; если крестишься, то и ее получишь, и царство небесное восприимешь, и с нами единоверен будешь. Если же не сделаешь этого, то не сможем выдать сестру за тебя». Владимир согласился креститься по приезде Анны в Херсонес, на что та категорически не соглашалась говоря: «Иду как в полон, лучше бы мне здесь умереть». Но император заставил ее отплыть за море к своему «жениху».

После прибытия Анны, Владимир «заболел глазами» и ничего не видел. Анна же послала сказать ему, чтобы немедленно крестился, иначе ему не избавиться от недуга. «И повелел крестить себя. Епископ же корсунский с царицыными попами, огласив[46], крестил Владимира. И когда возложил руку на него, тотчас прозрел он. Ощутив внезапное исцеление, Владимир прославил Бога: „Теперь узнал я Бога истинного”». Увидев это, крестились и многие дружинники. Здесь же, в Херсонесе, состоялось и венчание Владимира, а «Корсунь же отдал грекам как вено[47] за царицу, а сам вернулся в Киев».

По возвращении Владимира в Киев православная вера принимается и на всей Руси. В распространении православной веры приняли огромное участие и херсонесские священники. Преподобный Нестор-летописец отмечает: «После всего этого Владимир взял царицу, и Анастаса, и священников корсунских с мощами святого Климента, и Фива, ученика его, взял и сосуды церковные, и иконы на благословение себе».

Понятно, что принятие православия князем Владимиром и русским народом не совершилось в одночасье. Богоборческие власти после революции усиленно «вбивали» мнение, что рассказ о крещении князя Владимира является легендой. Но даже если и согласиться с этим, то нужно признать, что легенда намного больше, чем историческое событие, которое могло быть и случайностью. И если это легенда, то она свидетельствует, как по понятиям русского народа должен был произойти переход от язычества к христианству.

Мнение о якобы насильном «насаждении» христианства на Руси опровергается самим процессом христианизации. Известно, что обращение народов в другую веру проходило или долговременной проповедью, постоянными усилиями и мученичеством, или тем, что победители навязывали свою веру побежденным или же сами принимали веру побежденных. На Руси ничего подобного не было.

Князь Владимир, являющийся ярким представителем своего народа, всей славянской природы, начинает чувствовать пустоту исповедуемого им язычества. Он начинает интересоваться другими религиями, беседуя с их представителями, и направляя своих послов узнать о других религиях. Убедившись в превосходстве православия, князь принимает его, а за ним принимает и весь русский народ. Ведь вся тогдашняя Русь думала и чувствовала то же, что и князь. Иначе чем можно объяснить практически отсутствие сопротивления коренному нововведению.

Выдающийся русский философ Н. Я. Данилевский пишет, что «ежели бы новой религии пришлось выносить сильную борьбу с язычеством, то каким образом при тогдашней слабости государственной власти, при бездорожии, при бесконечных лесах, разделявших область от области, волость от волости, могла бы власть способствовать водворению христианства против воли народа? А главное, каким бы образом монахи-летописцы, в глазах которых все прочие события, все прочие подвиги были ничто в сравнении с подвигами апостольства и мученичества (которые должны бы были сопровождать распространение христианства, если бы народ серьезно противился его введению), именно об этих-то подвигах и умолчали»?

То, что языческие обычаи и обряды долго господствовали (да и сейчас от них полностью не избавились) также не может быть опровержением мирному распространению православия на Руси. Тот же Данилевский пишет: «Содержание христианства, по его нравственной высоте, бесконечно и вполне едва ли осуществляется даже в отдельных, самого высокого характера личностях, не говоря уже о целой народной массе. Но иное дело полное осуществление христианского идеала в жизни и деятельности, иное дело – более или менее неясное сознание его превосходства, его властительной силы над душою…»

Несмотря на то, что до конца XIII века, как уже выше говорилось, нет систематических и достоверных данных о христианстве в Крыму, X–XII века принято считать периодом наибольшего расцвета Православия. Этому способствовали подвиги православных святых, пострадавших за веру в Крыму. Одним из таких мучеников был Евстратий Печерский, инок Печерского монастыря в Киеве.

Во время набега половецкого[48] хана Боняка в 1096 году Евстратий был захвачен в плен и продан, вместе с пятьюдесятью киевлянами, из которых 30 были послушниками монастыря, в город Корсунь (Херсонес) одному еврею. В житии пишется: «Богопротивный еврей начал принуждать пленников своих отречься от Христа и угрожал противящимся уморить их голодом». Мужественный инок Евстратий с молитвой наставлял всех пленников не отрекаться от Христа, приводя слова апостола Павла: «Ибо для меня жизнь – Христос, и смерть – приобретение».

Укрепляемые словами Евстратия, пленники предпочли лучше умереть, чем отказаться от Христа. И на третий день они стали умирать, самые сильные продержались 10 дней. Евстратий, на 15-й день страданий, в день иудейской пасхи, был распят. Произошло это в 1097 году. На все оскорбления и предложения вкусить еврейской «пасхи» за что ему сохранят жизнь, преподобный только благодарил Господа, что даровал милость пострадать за имя Его «по образу Его страданий». А мучителям отвечал словами апостола Павла: «Пасха наша, Христос, заклан за нас».

Взбешенный хозяин схватил копье и пронзил Евстратия. Тело святого, снятое с креста, было брошено в море. Верные искали мощи преподобного, но не нашли. Согласно житию, мощи его, по промышлению Божию, «были обретены в пещере, где и ныне почивают нетленно». Предсказание Евстратия, что кровь его будет отомщена, сбылось в день страданий, поскольку в этот день пришло повеление за гонение на христиан изгнать евреев, забрать их имущество, а старейшин казнить. День памяти преподобного 28 марта/10 апреля.

В Соборе Крымских святых значится Савва Сурожский, архиепископ, скончавшийся в XII веке, день памяти которого 2/15 апреля. В документе «Заметки XII – XV веков, относящиеся к Крымскому городу Сугдее (Судаку), приписанные на греческом Синаксаре» за № 87 под указанной выше датой записано: «В тот же день память преподобного отца нашего Саввы, архиеп. Кавказского: 6826 (1318) год». К этой записи добавлен комментарий:

«Означает ли выставленное здесь летосчисление год кончины преп. Саввы или время сделанной заметки? последнее кажется вероятнейшим. В списке подчиненных Константинопольскому престолу епархий, сделанном имп. Андроником Старшим (Андроник II Палеолог Старший, император с 1282 по 1328 годы – А. В.), Кавказская митрополия следует непосредственно за Литовскою, утвержденной в 6800 (1292) году и занимает 83 степень. Если она при Андронике имела уже титло митрополии, то ясно, что архиепископиею была прежде того, как Сугдейская, и архиепископ Савва не мог жить в 1318 году. Учреждение сей епархии должно относиться к древнейшему времени. В приписываемом Льву Мудрому (Лев VI Палеолог, Мудрый, император с 886 по 912 год – А. В.) расписаний епархий, ее нет. Но в нем нет и Сугдейской епархии, хотя она более века существовала уже прежде императора Льва. Не скрывалась ли Кавказская епархия под другими именами». Это все, что нам известно о преподобном Савве Сурожском.

Историкам известны имена почти всех херсонесских епископов XIII века. Археологические исследования свидетельствуют о широком церковном строительстве и в Херсонесе, и в бывших крепостях (Эски-Кермен, Тепе-Кермен). Практически во всех районах горного и предгорного Крыма существовало много монастырей, среди которых немало так называемых «пещерных». Повышается и статус епархий. К концу XIII века в Крыму существовало три митрополии – Херсонесская, объединенная Сугдо-Фульская и Готская.

Падение под напором крестоносцев Византийской империи в 1204 году изменило только подчиненность территории Таврики. Херсонес и, очевидно, города горного Крыма стали подчиняться Трапезундской империи[49], что выражалось в уплате податей. Оказать помощь своим территориям Трапезундская империя не могла. Яркий пример тому Восточный Крым, с крупнейшим торговым центром Сугдея. Этот торговый центр привлекал своим богатством завоевателей. В 1222 году город и окру́га были захвачены и разграблены сельджуками. Через год, в 1223 году Сугдею захватили монголо-татары. Кратковременность упомянутых набегов позволила городу возродиться. Юго-Западный и Южный Крым эти набеги, по всей вероятности, вообще не затронули.

Вторая монголо-татарская «волна» нахлынула на Крым в 1239 году, и опять на Судак. В «греческом Синаксаре» записано следующее: (26 Дек.) «В тот же день пришли Татары 6747 (1239) года…», и далее: (—) «В тот же день разорили крепость, св. Софию Сугдеи, и св. Стефан и св. Варвару…» (т. е. христианские храмы). С этого времени монголо-татары не оставляли своим «вниманием» Крым. Долгое время монголо-татары в Крыму не оседали, а только ограничивались набегами и сбором дани. В середине XIV века Степной и Юго-Восточный Крым стал улусом Золотой Орды.

Все эти изменения не повлекли каких-либо гонений на православных Крыма. Разноплеменное объединение кочевников, большей массе монголов (на Руси получивших название «татары») были язычники. Но Яса Чингисхана требовала уважать и бояться всех богов. Поэтому они были веротерпимы, а вернее, безразличны к другим религиям. Заметим, что служители этих религий были освобождены от уплаты дани. А запустение некоторых церквей и монастырей в период набегов было связано не с борьбой с христианством, а с грабежами, которые сопровождают любые военные действия, и уходом населения в безопасные места.

В Крыму даже началось обращение в православие татар. В упомянутом выше синаксарии упоминаются: «Василий, прозывающийся Туркман; Иоанн, татарин христианин; Параскева, татарка, христианка; Косма монах (сын) Чаки; Анасталий Анаткус, сын Чачаки; Анна, дочь Ачипая; Симаки, сын Чимена, в божественном и ангельском образе переименованный Софроний, монах; Чим(ен), сын Ямурчи, родственник Оракчи; Петр, монах, внук Апказа Апказа, сын Анатка Маркучаева» и ряд других. Введение ханом Узбеком в 1313 году ислама религией Золотой Орды также не отразилось на православных в Крыму. Поскольку монголы-ордынцы не впитали еще новую религию, борьбы ислама с христианством не было. Поэтому говорить, что «склонение татар-язычников к Христовой Церкви было прервано», нельзя. Из двух последних поименованных лиц, взятых из синаксария, первый умер в 1344 году, а второй в 1380 году (т. е. уже после смерти Узбека). Хотя количество татар, перешедших в православие, сильно поубавилось.

Имели место конфликты христиан с активизировавшимися мусульманскими купцами. В 1322 году монголы разграбили Солдайю[50] и разрушили много христианских церквей. Как писал арабский путешественник Ибн-Батута, это нападение произошло из-за столкновения между греками и турками. Однако, поскольку генуэзцы представляли тогда самую сильную христианскую группу, то вероятно главная роль в конфликте в Солдайе принадлежала им, а не грекам.

Отсутствие противостояния между исламом и христианством подтверждается и тем, что в середине XIV века в Юго-Западном Крыму возникло православное княжество Феодоро со столицей Мангуп[51]. Это княжество считалось вассалом Золотой Орды, но не принимало ее религию. После недолгого запустения, связанного с разгромом Мангупа во время войны Тимура[52] против золотоордынского хана Тохтамыша, княжество начинает расширяться.

Мангупские князья стали продолжателями традиций христианства, сложившихся за более чем тысячелетний период. Появляются новые и расширяются старые пещерные монастыри. Самым крупным монашеским центром была Инкерманская долина, место, где проповедовал святой Климент. По данным современной археологии здесь функционировало не менее 9 монастырских комплексов и около 30 церквей. В границах княжества, совпадавшего с Готской епархией, в XV веке было около 70 церквей.

Одним из свидетельств стойкости Мангупских князей в вере православной являет собой князь Константин, ставшим русским святым. Князь Константин был в свите Софии Палеолог[53], когда она направлялась в Москву для вступления в брак с великим князем Иоанном III. Оставшись на Руси Константин, после непродолжительной мирской службы, ушел в Ферапонтов монастырь. Здесь он был пострижен в монахи с именем Кассиан.

В это же время в Ферапонтовом монастыре жил преподобный Нил, впоследствии основатель Сорского монастыря и известный как Нил Сорский. Кассиан очень часто беседовал с Нилом, а впоследствии и переписывался (по мере тогдашних «почтовых» возможностей). Через некоторое время Кассиан с несколькими братиями оставил монастырь. Облюбовав место в устье реки Учьмы при впадении ее в Волгу, они поставили келии и проводили жизнь в трудах и молитвах.

Впоследствии там возник монастырь. Кассиан остался в нем простым монахом и пользовался большим уважением среди братии и паломников. Прожив 102 года, преподобный Кассиан удостоился узнать свое отхождение к Богу – 21 мая/3 июня. На Руси его прославили как Кассиана грека, Учемского или Угличского.

Свою роль в отсутствии противостояний мусульман и православных сыграло и наличие огромной генуэзской колонии в Крыму. В XIV веке Генуэзская республика была могущественным государством. К концу XIV века генуэзцам было подчинено все побережье от Солдайи до Чембало[54]. Вполне естественно, что на этой территории получили поддержку католики, хотя она была населена преимущественно православными. Но православные, как и представители других конфессий, были официально защищены от притеснений католиков. Хотя это было сделано не из милосердия. Читатель может убедиться сам.

«Устав для Генуэзских колоний в Черном море, изданный в Генуе в 1449 году» имеет раздел, называемый «Об устранении притеснений делаемых Епископом Кафским грекам, армянам, евреям и другим иноверцам». В первом параграфе устава отмечается, что епископ «тревожит, говорят, иногда иноверцев, притесняет их и грабит, что может быть причиною уменьшения числа жителей в городе и предместьях и послужит к явной опасности и вреду Каффы[55], то обсудив дело прилежно и придерживаясь форм другого древнего постановления, постановляем и узаконяем, чтобы г. Епископ г. Каффы теперешний и все будущие не подписывали дел, принадлежащих Епископу чужой епархии и не посягали на жатву другого народа, но довольствовались исправлением своих христиан и утверждением их в благих делах и правде».

В случае нарушения епископом данного постановления, консул и совет старейшин должны «решить и принять по своему установлению меры и способы, чтобы отклонить окончательно Епископа от подобных злоупотреблений…»

Опасаясь нашествия турок, и надеясь на помощь Запада, византийский император Иоанн VIII Палеолог и Константинопольский патриарх Иосиф согласились на участие в так называемом Ферраро-Флорентийском (можно добавить Римском, т. к. заключительная часть Собора проходила в Риме) церковном Соборе, организованным папой римским Евгением IV. На этом Соборе среди православных иерархов присутствовал и русский митрополит Исидор.

В период 5–6 июля 1439 года была заключена Флорентийская уния – договор об объединении под главенством папы римского православной и католических Церквей. Эта уния не была признана ни среди византийцев, ни на Руси, ни в других православных странах. За участие в этом Соборе митрополит Исидор, приверженец унии, был объявлен в Москве изменником православия и заключен под стражу в Чудовом монастыре.

Однако в Крыму уния имела незначительный успех, одной из причин чему были и церковные раздоры. Например, Сугдейскому архиерею подчинялась православная паства Кафы, города в экономическом и политическом отношении более крупным, чем Сугдея. Да и по количеству храмов Кафа намного превосходила Сугдею. В Кафе в 1464 году была учреждена униатская кафедра. После смерти в 1468 году униатского епископа, кафедра оставалась не занятой до 1474 года.

Первоначально назначенный папой архиерей стал жертвой разбойников (в 1470 году). Затем, после продолжительной переписки, в 1472 году был назначен архиерей, который должен был называться, согласно папской булле, епископом Фульским. Добрался до Кафы новый Фульский епископ лишь в конце 1474 года. Такое затяжное назначение на должность архиерея, по всей видимости, было связано с неприятием унии большинства граждан Кафы, остававшимися православными, а также противоречиями между униатами. Как раз в этот время ситуация в Крыму изменилась. В 1475 году в Крым вошли турецкие войска, и Крымское ханство, стало фактическим вассалом Османской империи, хотя официально – не сразу.