Читать книгу Камелия. Похищенная ученица - - Страница 9

Следующим уроком у Беатрис в расписании стояла арифметика, и ей пришлось нестись в другое крыло главного корпуса, чтобы добраться до кабинета долговязого лысоватого господина Жуля. Наконец нужная дверь была перед ней, и, постучав, она заглянула внутрь.

– Здравствуйте, господин Жуль. Простите за опоздание. Могу я войти?

– Адептка Сонар, – в негодовании проскрежетал преподаватель режущим слух надтреснутым голосом, – почему вы позволяете себе приходить на занятие позже меня?!

– Простите, господин Жуль, – пролепетала она, опустив глаза в пол. – Меня задержал профессор Привис. У нас была манология перед вами.

– Профессор?! – разозлился он еще больше, хотя особого повода для этого Беатрис не давала. – Я выясню это у вашей бонны. Займите свое место.

Беатрис прошмыгнула к третьей с конца парте и села рядом с Элизой. Преподаватель продолжил прерванный монолог, а подруга спросила еле уловимым шепотом:

– Ты как? Что он тебе сказал? Неужели сам решил пороть?

– Не болтай всякую ерунду, – буркнула Беатрис, не желая ни с кем обсуждать непонятное поведение профессора. – Позже поговорим.

И они принялись внимать речи господина Жуля, а тот продолжал напрягать свои хронически больные голосовые связки и терзал слух адепток, не жалея сил.

– Вам были заданы две задачи, каждая имеет несколько решений. Кто пойдет к доске и продемонстрирует свой способ вычисления?

Девушки молчали, понурив головы. Арифметика была одним из самых ненавистных для них предметов, и для этого имелось, по крайней мере, две причины. Во-первых, магическая комиссия забирала большинство девушек из деревень, и они, попав в школу, имели очень смутные представления о математике как таковой. Считать могли все, этому учили на курсах при храмах, но вот дальше простых примеров дело никак не шло. А во-вторых, господин Жуль отличался крайней раздражительностью, выходил из себя по малейшему поводу и начинал кричать и бранить учениц, постоянно занижая баллы. Естественно, никто не хотел на его уроках добровольно становиться объектом для вымещения злости.

– Хельга Дорн, идите к доске, – выбрал господин Жуль жертву, окинув адепток оценивающим взглядом, и с предвкушением осклабился.

У него была поразительная способность нутром чувствовать тех адепток, что плохо знали урок. Он каждый раз вызывал одну из таких, а потом добрую половину занятия держал у доски. Несчастная краснела, бледнела, мычала что-то невнятное. Господин Жуль отпускал в ее сторону едкие замечания и остроты, а когда ему это надоедало, начинал кричать и обзывать вызванную ученицу самым отвратительным образом, хотя при этом никогда не переходил на откровенную брань.

– Распишите подробно ваш способ решения задачи, – с кривой ухмылкой сказал господин Жуль.

Хельга сжалась, просеменила к доске и взяла в руки мел. Во всех заведениях, где обучались отпрыски среднего и высшего сословий, давно перестали пользоваться этим допотопным способом письма. Учеников снабжали заговоренными палочками, что значительно упрощало жизнь и позволяло быстро писать на специальной доске. Но школы для дайн, как и курсы при храмах для лоунов, все еще использовали мел. Департамент образования не считал нужным вводить здесь новшества, и директриса Гризар полностью поддерживала свое руководство в этом вопросе.

– Ну что же вы? – протянул господин Жуль. – Ваш подход к решению простейшей задачи настолько сложен, что вы не осмеливаетесь нам его представить? Дерзайте! Мы с удовольствием вас послушаем. Уверен, уж сегодня вы блеснете своим талантом к арифметике и удивите однокурсниц.

Адептки сидели настолько тихо, что было слышно, как жужжит муха у дальнего от доски окна, тщетно пытаясь выбраться из кабинета через наглухо запертые створки. Бедная Хельга никогда не отличалась ни усердием в учебе, ни хоть маломальскими способностями к математике, и теперь она переминалась с ноги на ногу и вертела мел в руках, отчего ее пальцы уже все покрылись белым налетом.

Господин Жуль медленно пошел в сторону нерадивой ученицы, и больше всего в этот момент напоминал склизкого ужа в трясине болота, охотящегося на беззащитного лягушонка.

– Адептка Дорн, – просипел он, пригладив на макушке редкие волоски, призванные прикрыть блестевшую лысину, – вы готовились к уроку?

– Д-да, господин Жуль, – запинаясь, выдавила Хельга.

– Да ни к чему вы не готовились! – вдруг взорвался он багровея. Его мутные глаза мгновенно налились кровью, нижняя губа затряслась, и он с силой дернул узкий воротничок рубашки, затянутый галстуком. – Сколько я не бьюсь с вами, вы так и остаетесь тупоголовой девкой из захудалой деревни! Посмотрите на себя. Ни грации, ни манер, ни даже банальных знаний счета. Какая дайна из вас получится? Да ни один приличный максис на вас не взглянет. Отправитесь в армию наполнять накопители для вояк.

Адептки с ужасом взирали на господина Жуля, нависшего над доведенной до предела Хельгой, и молились благостной Идане, чтобы у него не осталось времени вызвать еще одну жертву.

– Садитесь! – громыхнул он, спрятав руки за спину, будто боялся не сдержаться и перейти черту. – Еще раз подобное повторится, и вы будете сдавать мне проверочные работы даже накануне выпускного бала.

Хельга в слезах бросилась к своей парте, упала на жесткую скамейку и беззвучно зарыдала, спрятав лицо в перемазанных мелом ладонях.

Господин Жуль извлек из нагрудного кармана сюртука часы на цепочке, сверился с ними, мгновенно успокоился и, пригладив волосы, сказал:

– Раз вы так плохо готовите элементарные домашние задания, то мне больше ничего не остается, как устроить вам проверочную работу. Сейчас я быстро объясню новую тему, а в оставшееся время каждая из вас решит две задачи. И не надейтесь друг у друга списать! Я раздам вам разные варианты. Поверьте, у меня их очень много.

Никто в этом и не сомневался. Адептки рыскали взглядами по рядам и высматривали однокурсниц, способных выручить остальных. Как бы девушки ни боялись господина Жуля, у них давно была отработана система списывания на такие вот случаи внезапных проверочных. Те, кому легко давалась арифметика, быстро решали свои задачи, переписывали ответы на отдельный листок и отправляли по аудитории. Адептки, чьи задачи совпадали с уже решенными, просто списывали себе ответ, а остальным приходилось ждать следующие «послания счастья», как их прозвали ученицы. И сколько бы ненавистный преподаватель ни старался отловить тех, кто жульничает, у него никогда это не выходило. Перед лицом общей угрозы адептки забывали свои распри, объединялись, и переиграть их было уже очень и очень сложно.

В перерыве после арифметики Беатрис, Хельга и Элиза спрятались ото всех в закоулке на цокольном этаже, недалеко от прачечной, где всегда скрывались, когда выдавалась такая возможность. Здесь в полутемном душном коридоре никто их не искал, и девушки могли, не боясь подслушивания однокурсниц, излить друг другу свои горести, сидя на старых ящиках с разным хламом.

– Нет, вы видели, как он на меня смотрел?! – утирая слезы, возмущалась Хельга. –Прям жуть берет! Я как вижу этот его пожирающий взгляд, сразу все забываю и ничего ответить не могу.

– Я же вчера дала тебе списать решение задач, – посетовала Беатрис. – И ты вроде все выучила.

– Конечно, выучила. Но Жулик, как просипел мое имя, так у меня тут же все из головы и вылетело. Не выношу его! Просто чудовище какое-то.

И она опять принялась всхлипывать.

– Ну что ты, – запричитала над ней Элиза, обнимая за плечи. – Нам совсем чуть-чуть осталось доучиться. Заключишь контракт и больше никогда его не увидишь.

Хельга немного приободрилась и высморкалась в небрежно вышитый платок, который сама же сделала на уроках рукоделия.

– Точно! Вот как получу лицензию, сразу же уеду отсюда. Даже если меня наймет какой-нибудь старикан.

– Что ты такое говоришь! – ужаснулась Элиза, округлив синие глаза. – Старики всегда пытаются больше, чем положено, маны вытянуть. Якобы это продлевает им жизнь. Я так не хочу. Уж лучше пусть со мной заключат контракт какие-нибудь богатеи для своего сына-гвардейца. Отслужу положенные десять лет и уйду работать в департамент. Буду спокойно накопители восполнять. Ни проблем, ни тревог и заработок стабильный.

– Так ведь там копейки платят, – вмешалась Беатрис, не разделяя чаяний подруги. – Только на хлеб и воду хватит.

Элиза рассмеялась и отмахнулась от ее слов:

– Не преувеличивай! Платят там сносно. Я, когда жила с бабушкой в соседнем с Финаром городе, общалась с ее подругами. Они мне много чего рассказывали. На еду и аренду комнаты точно хватит. А что мне еще нужно? Потом, может, хорошего человека встречу, поженимся, вместе работать будем, детей растить.

Элиза с мечтательной улыбкой на миловидном лице накрутила каштановый локон на палец и вздохнула.

– Нет, девчонки! – окончательно пришла в себя Хельга. Она решительно тряхнула белокурой головой и сжала крепкие руки в кулаки. – Жить в городе я не смогу. Самое верное для меня – старика какого-нибудь окрутить. Они знаете какие щедрые! Вот Виктория Творф из прошлого выпуска рассказывала, что одна дайна поступила на службу чуть ли не к древнему старцу. Рыдала, вот как расстроилась. А потом что?

– Что? – в один голос спросили подруги.

– Он ее драгоценностями осыпал, на руках носил, кормил сытно. А через пять лет помер, оплатив перед этим все ее долги за учебу в школе. И дайна эта теперь служит у другого максиса, и вполне себе счастлива.

– Как он ее, старый хрыч, на руках-то таскал? – не поверила ее словам Беатрис. – Глупости какие-то. Вечно ты со всеми болтаешь и чушь всякую слушаешь.

– Да точно тебе говорю! – раскраснелась от волнения Хельга. – Это прям для меня. Старикан мои долги заплатит, я на него отработаю, а потом вернусь к родным в деревню. Не могу я без природы и земли. Еле-еле здесь привыкла, не выдержу, если придется в большом городе всю жизнь сидеть.

Беатрис покачала головой:

– Кто ж тебя в деревню отпустит? Дайны должны либо у максисов по контракту служить, либо на государство работать. Ты про двадцать лет обязательной пахоты не забыла?

– Забудешь тут, как же, – буркнула Хельга.

– Вот и хватит фантазии несбыточные обсуждать, – отозвалась Беатрис. – Пойдемте уже в парадный зал. Танцы скоро начнутся.

Подруги повздыхали, слезли с ящиков и пошли к лестнице. Элиза немного замешкалась и, следуя за подругами, краем глаза заметила темную фигуру, исчезнувшую за поворотом лестничного пролета, ведущего в подземный переход.

– Давай быстрее! – окликнула ее Хельга с верхних ступенек, и Элиза не стала задерживаться. Кто бы там ни был, вряд ли этот человек слышал хоть что-нибудь, да и ничего предосудительного они не говорили.

В зале для торжественных приемов на первом этаже главного корпуса ничто не напоминало те дни, когда здесь встречали высокопоставленных гостей. Серые чехлы укрывали старинную дорогую мебель, картины на стенах горничные занавесили специальными защитными шторками, тяжелые гардины раздвинули и убрали в держатели, сцену в конце помещения загородили стульями. Только рояль все также стоял у окна, готовый подарить ученицам свои волшебные звуки, да чудесная мозаика на паркетном полу напоминала о том, как здесь бывало хорошо, когда съезжались представители высшего сословия.

Парадный зал служил адепткам местом для занятий танцами и этикетом, поскольку других таких же значительных по размеру комнат в школе не было. Девушки очень любили и эти занятия, и саму обстановку, в которой они проходили. Здесь адептки чувствовали себя немного ближе к тому дню, когда пройдут их первые смотрины, и наступит долгожданный выпускной бал.

Не успели они войти в зал, как тут же услышали стальной голос дайны Монд с явно проступающими нотками изрядного раздражения:

− Строимся! Чего встали, неуклюжие бестолочи? Не знаете, что нужно делать?

В этот момент никому бы и в голову не пришло назвать преподавательницу танцев и этикета милой или очаровательной. Тонкие подкрашенные брови сошлись у переносицы, яркие губы сжались в линию, на щеках пятнами проступил румянец.

− Ну вот опять, − шепнула Хельга подругам. − Не иначе как снова поругалась со своим любовником, а нам страдай. Терпеть ее не могу за эти перепады настроения.

− Тише ты, − шикнула на нее Беатрис. – Услышит, сгноит тебя в наказанных. И простой десяткой ты не отделаешься.

− И то верно, − кивнула Хельга. – Дай-ка я в конце строя встану. А то она вечно мной недовольна.

Адептки выпускного курса быстро вытянулись в шеренгу, выпрямили спины и, видя, что дайна Монд не в духе, постарались как можно изящнее исполнить приветственный реверанс, но, конечно же, не угодили.

− Отвратительно! – припечатала она со злорадством. – Смотреть противно. Словно коровы на лугу развалились. Если рассчитываете такими скованными и резкими движениями кого-то привлечь, то вы еще глупее, чем кажитесь. Всем встать в третью позицию. Выполняем неглубокие приседания. Легче. Грациознее. Еще.

Бесконечные окрики и ядовитые замечания дайны подгоняли адепток и заставляли совершать еще больше ошибок, что тут же улавливалось зорким взглядом преподавательницы и служило новым поводом для следующего витка издевок и унижений.