Читать книгу Жить долго. Повесть, рассказы - - Страница 6

Прошло много лет. Юрий Григорьевич жил долго, как и просила тётя Поля: ему шёл девятый десяток лет. При этом чувствовал он себя вполне здоровым человеком. Он был бодр, энергичен, не по годам подвижен. Знакомые нередко спрашивали его:

– Как тебе удалось так сохраниться?

Всерьёз он отвечать на такие вопросы не мог, всегда отшучивался.

Известный архитектор, Юрий Григорьевич продолжал свою работу, которую очень любил. У него была хорошая семья: заботливая, понимающая его жена, талантливые дети, нашедшие себя в жизни.

Конечно, ему не хватало родителей, которые давно ушли из жизни. Ушёл и брат. До самых последних дней он так и не избавился от своих ночных кошмаров.

Только о тёте Поле Юрий Григорьевич ничего не знал. Ничего!

Его мучило то, что он не выполнил своего обещания приехать к тёте Поле. Её адрес, записанный на бумажке, он, к своему стыду, потерял.

Юрий Григорьевич помнил тот день во всех мелочах. Вот он идёт в институтскую библиотеку и берёт там учебник по начертательной геометрии. Вот они идут с тётей Полей в гостиницу «Маяк», и учебник у него в руках. Вот они беседуют в гостиничном номере, а учебник лежит на столе. Вот тётя Поля вручает ему бумажку с адресом, а он кладёт эту бумажку между страницами учебника. Учебник был с ним и на следующий день, когда он уехал к родителям. К экзаменам он всегда готовился дома. Юрий ещё со школы привык заниматься в тишине, чтобы никто и ничто его не отвлекало. А в общежитии обстановка была не совсем подходящая. Некоторые ребята уходили готовиться к экзаменам в библиотеку, иногда в городской парк. Но Юрия, парня сельского, это не устраивало. К тому же он очень скучал по дому, а тут появлялась возможность несколько дней пожить в привычных условиях, рядом с родителями.

Конечно, все дни подготовки к экзаменам учебник по начертательной геометрии практически непрерывно был в его руках. И бумажка с адресом тоже в нём оставалась – это Юрий Григорьевич помнил хорошо. Провал в памяти наступил у него после сдачи экзамена. Куда он дел этот учебник? Оставил на подоконнике в коридоре института? Но он редко брал с собой учебники на экзамен. Оставил его в общежитии? Но это тоже не отложилось в памяти! Никто из ребят учебник не мог взять: экзамен все они сдали успешно, и эта книга была им просто ни к чему.

Юрия не так уж беспокоил тогда пропавший учебник – чтобы рассчитаться с библиотекой, его, в конце-то концов, можно купить в книжном магазине. Он переживал, корил себя за то, что потерял адрес тёти Поли, что не постарался сразу же запомнить его.

Ещё с молодых лет у Юрия Григорьевича вошло в правило: весной, в День Жён Мироносиц, он ехал в родное село. Сначала заходил на кладбище, к могилам родителей. Положив к ним цветы, мысленно беседовал с отцом, с мамой. Что-то хотелось бы рассказать им и вслух, но в этот день вокруг было много людей. У каждой могилы возлагали цветы, молились. Большинство земляков, наполнив стаканы, выпивали их со словами «Царство небесное…» или «Вечная память…». Приходилось и Юрию Григорьевичу выпить рюмку-другую: к нему то и дело подходили знакомые, а то и друзья с просьбами помянуть их родителей. Отказать в этих просьбах Юрий Григорьевич никак не мог.

Потом он отправлялся к месту гибели детей. Здесь тоже оставлял цветы, беседовал с сестрёнкой. Вспоминал тётю Полю, снова и снова упрекая себя за потерю её адреса.

В этот день всё было как всегда. Только могила детей выглядела по-новому. Земляки установили не ней гранитную плиту с надписью: «Никто не забыт, ничто не забыто…» Юрий Григорьевич вспомнил, как больно ему было в прошлые годы видеть, что это место зарастало бурьяном. Теперь оно выглядело вполне достойно.

Юрий Григорьевич решил пройтись по знакомым с детства местам. Родная школа… Заросли лозняка, в которых они играли в прятки… Родник с чистейшей, как детские слёзы, водой…

И вдруг он понял, что не может уйти отсюда, не увидев родительского дома. Подходя к нему, заметил: дом – всё тот же. А там, где была изба тёти Поли, новые хозяева построили другой дом – большой, просторный.

Обратил он внимание и на то, что телеграфный столб, возвышающийся рядом с домом, – тоже тот же самый. Ему вспомнилось, как однажды зимой, поздно вечером, он возвращался домой после затянувшегося в школе комсомольского собрания. Шёл по своей улице – и не узнавал её: все избы были занесены снегом. Даже труб не было видно! Он немного испугался: найдёт ли свой дом? Выручил этот самый телеграфный столб, макушка которого торчала из-под снега. И тут же он услыхал, как со стороны дома к нему пробивают дорогу. Это отец, орудуя совковой лопатой, прокладывал траншею для входа в дом со стороны улицы.

А вот на этой площадке возле дома он каждый день играл с Мушкой – весёлой собакой-дворняжкой, которая была всегда ласкова со своими, но непримиримо-злой с не знакомыми ей людьми. А позднее у родителей была такая же весёлая Жучка, которая однажды всех поразила. Целое лето с Жучкой забавлялся трёхлетний Женька – племянник Юрия Григорьевича, приехавший в деревню из Новосибирска. В следующий раз он появился у бабушки только через восемнадцать лет. И Жучка его узнала!

«Вот и Женьки уже нет, – загрустил Юрий Григорьевич. – Совсем молодым его подкосил инфаркт…»

Грустные мысли Юрия Григорьевича прервал молодой мужчина, новый владелец дома, открывший калитку и вышедший ему навстречу. Он сразу узнал Юрия Григорьевича и, подав ему руку, представился:

– Виктор.

И тут же пригласил пройти в сад, прилегающий к дому. Юрий Григорьевич согласился: ему захотелось увидеть знакомые, милые сердцу деревья, многие из которых когда-то он посадил сам. И яблони, и груши, и вишни, и черноплодная рябина – всё оказалось на месте. Только ещё больше разрослись и ввысь, и вширь. Лишь одна яблоня, посаженная ещё отцом, засохла, захирела. «Деревья живут долго, – подумал Юрий Григорьевич, – но тоже умирают».

Осмотрев сад, он засобирался уходить. Но Виктор остановил его:

– Там, на чердаке, лежит ваш чемодан с книгами. Я не стал его трогать – может, что-то вам нужно? Не посмотрите?

Книги Юрий Григорьевич любил, и новость о чемодане его заинтриговала. «Неужели Борис, перевозивший оставшуюся одинокой маму к себе, в Старый Оскол, мог забыть здесь книги?» – засомневался он.

Вслед за Виктором Юрий Григорьевич вошёл в сенцы, откуда можно было подняться на чердак. Взялся за лестницу, обеими руками оценив, насколько она прочна. Но Виктор остановил его:

– Не надо, я сам…

На тяжёлом старом фанерном чемодане, который подал ему с чердака Виктор, был слежавшийся слой пыли. Юрий Григорьевич почувствовал щекотание в носу, чихнул и попытался сразу же открыть чемодан. Но слезающий с чердака Виктор, тоже чихая, прервал эту попытку:

– Подождите, я сейчас тряпку принесу, пыль вытереть надо…

Зайдя в дом, Виктор тут же вернулся с ведром воды и тряпкой. Вынес чемодан на крыльцо, тщательно вымыл его со всех сторон.

– А теперь открывайте…

В чемодане оказались школьные учебники. Юрий Григорьевич вспомнил, как по окончании очередного учебного года и он, и Борис с облегчением складывали их на верхнюю полку старинной этажерки. Горка учебников росла и росла, они падали на пол, и мама каждый раз спрашивала:

– Куда их теперь?

И Юрка, и Борька пожимали плечами:

– Они нам больше не нужны.

– Нет, – возражала им мама, – они вам ещё когда-нибудь обязательно пригодятся.

И куда-то уносила учебники. Оказывается, она их складывала в чемодане, на чердаке.

Юрий Григорьевич перебирал книги, вспоминал учителей. Виктор его не торопил, уйдя во двор по каким-то своим делам. Взяв в руки следующий учебник, Юрий Григорьевич не поверил своим глазам и даже вздрогнул. «Начертательная геометрия»! Та самая книга, которую он искал и о которой думал все последние годы. Как она тут, среди букварей, арифметик да географий, оказалась? «Вероятно, маму смутило слово „геометрия“, – догадался Юрий Григорьевич. – А я этот учебник, видимо, оставил дома, отправляясь на экзамен…»

Он стал судорожно листать книгу. Да, вот он, этот самый листок, за потерю которого он так долго себя упрекал! Даже не пожелтел за эти годы, сохранившись в уютном промежутке между книжными страницами!

Юрий Григорьевич взглянул на адрес, написанный рукой тёти Поли. Поречье! Ну, конечно, Поречье! Как же он мог забыть такое простое название?