Читать книгу Орбита смерти - - Страница 13

В первозданную адскую эпоху древняя звезда, расходуя свое водородное топливо, разогревалась и разогревалась, пока не взорвалась в ослепительной катастрофической вспышке сверхновой. Колоссальный выброс энергии ударной волной прокатился по галактике, именуемой сегодня Млечный Путь. Невероятно мощные волны, сотрясая первозданные водородно-гелиевые облака, расталкивали их и сближали, точно мусор на поверхности межзвездного океана.

Следующую сотню миллионов лет собственное слабое гравитационное взаимодействие сбивало эти облака в укрупнявшиеся комки – продолжался раздражающе медленный балет плавного дрейфа, кручения, сближения, уплотнения. Практически неисчерпаемы были запасы водорода и гелия, и вот молекулы, сталкиваясь все интенсивней и интенсивней, начали разогреваться, образуя то, что превратилось потом в протозвезду. Приблизительно 4,6 миллиарда лет назад давление и температура достигли критического уровня, атомы вдавило в атомы, высвободилась энергия связей и внезапно начался термоядерный синтез.

Да будет свет.

Новорожденное Солнце озарило большой вихрящийся плоский диск космического шлака – газа, пыли, каменистых остатков более ранних звездных взрывов. Все это продолжало крутиться и сближаться друг с другом в черноте пространства. Вдали от Солнца температура оставалась достаточно низкой, чтобы летучие вещества сохранялись застывшими, в форме льда. Без устали сталкиваясь и слипаясь в укрупнявшиеся глыбы, они постепенно коалесцировали – так образовались газовые гиганты: Юпитер, Сатурн, Уран и Нептун.

Ближе к Солнцу лучистая энергия преображала ледяные астероиды в хвостатые кометы, испаряя замороженные газы. Оставались бессчетные камни, которые начали сталкиваться друг с другом, слипаться в растущие протопланеты. Некоторые астероиды состояли в основном из металла, другие – прилетевшие издалека – представляли собой рыхлые, скрепляемые застывшей водой комки мусора. Мало-помалу, на протяжении миллионов лет, они кружились по близким орбитам и сталкивались; в результате возникали победители звездного бильярдного турнира – внутренние планеты с твердой каменистой поверхностью: Меркурий, Венера, Марс и Земля.

Однако мощное гравитационное притяжение двух крупнейших планет системы, Юпитера и Сатурна, приводило к резонансным взаимодействиям и возмущениям. Гиганты вырывали камни из астероидного пояса и еще более удаленных регионов внешнего пояса Койпера – иные были размерами с внутренние планеты – и зашвыривали их по неустойчивым орбитам в сторону Солнца. Это приводило к весьма мощным столкновениям.

Земля была тогда просто расплавленным шаром крутящейся породы, которую постоянно бомбардировали астероиды, растущие в размерах. С течением времени бомбардировка утихла, мусора стало меньше. Но самый крупный природа приберегла напоследок.

В самый обычный день жизни молодой планеты, 4,5 миллиарда лет назад, ей прилетело так, как никогда еще не прилетало. С Землей на скорости девять тысяч миль в час столкнулась планета размером с Марс.

Скальные породы и льды шального небесного тела погрузились глубоко в земную мантию, навеки смешав вещество двух планет. Землю раскрутило, словно волчок, и вертелась она так быстро, что сутки в ту пору длились от силы пять часов. Летавшие повсюду обломки выбрасывало в ближнее космическое пространство, а потом они обрушивались назад, поливая поверхность планеты дождем из раскаленных камней. Однако инерция врезавшегося объекта была так высока, что весьма крупные куски его самого и Земли зашвырнуло на еще более высокую орбиту. Кольцо обломков, обращавшееся вокруг планеты, быстро слиплось в расплавленный шар диаметром около двух тысяч миль, и тот засиял в ночных небесах.

У Земли появилась Луна.

А внутри этой Луны вздымалось, оседало и бурлило, остывая, баснословное рудное сокровище.

* * *

– Что это? – Штурман из команды Габдула постучал пальцем по экрану, куда выводилась картинка с навигационной телекамеры Лунохода. – Вон там, слева.

Оба наклонились к изображению, застывшему на маленьком черно-белом дисплее. Габдул скомандовал Луноходу остановиться.

Подвигал головой взад-вперед, пытаясь разглядеть детали зернистой картинки.

– Похоже, это скала и ее тень.

Штурман хмыкнул:

– Согласен. – Он окинул взглядом членов научной команды, те кивнули. – Погодите минутку, я маршрут переделаю, присмотримся поближе.

Для перемещений по лунной поверхности они полагались на три навигационные телекамеры низкого разрешения, но на Луноходе также были установлены четыре камеры более высокого разрешения, астрофотометр, рентгеновский телескоп и радиометр. И даже пенетрометр для измерения характеристик взаимодействия лунного грунта с колесами шасси.

Было бы забавно по этой каменюке постучать!

Штурман перебирал порядком истрепанные орбитальные снимки рабочей зоны Лунохода – и совсем новые, снятые «Аполлоном-15» и «Аполлоном-17», которые удалось добыть на Международной конференции по планетным исследованиям в Москве несколькими неделями раньше: американский ученый легкомысленно подарил их вместе с топографической картой, составленной военными, старшему инженеру Лунохода. Новые снимки отличались превосходной детализацией и добавляли штурману уверенности, когда он указывал Габдулу, куда поворачивать. Быстро поменяв маршрут так, чтобы охватить перспективную в научном отношении область у камня, он перевел поправки в последовательность команд для водителя.

Габдул некоторое время изучал их, потом, кивнув, отвел рукоятку штурвала в сторону и нажал кнопку пересылки команды. Спустя шесть секунд выпустил, и все уставились на экран, ожидая, пока обновится изображение.

Темный камень теперь оказался точно по центру экрана. Штурман кивнул Габдулу, и тот повел Луноход прямо, потом снова сверился с картинкой. Повторить маневр пришлось трижды. Наконец камень появился в оптимальном положении, в нижней части экрана, если смотреть через высоко смонтированную навигационную камеру, и Габдул отправил команду переключиться на камеры панорамной съемки, закрепленные ниже.

Команда свыклась с длинными паузами между отправкой каждой команды и обновлением изображения. Паузы стали частью обычного ритма: можно было обсудить увиденное, словно разбирая детали трюка еще до того, как фокусник вытащит кролика из шляпы. Они спорили, почему камень отличается по цвету от окружающего реголита. Может, он туда каким-то образом прикатился?

Помощник штурмана в шутку предположил:

– Может быть, это инопланетное дерьмо!

Все засмеялись. Тут проявился новый ракурс.

Две нижние камеры, расставленные подобно человеческим глазам, позволяли получить стереоскопическое изображение. Внимательно присмотревшись, штурман оценил расстояние заново и отдал очередную команду. Габдул аккуратно переместил рукоятку, и Луноход проехал еще полтора метра.

Картинка снова обновилась. Штурман удовлетворенно проворчал:

– Идеально сработано!

И откинулся в кресле: свою часть работы он выполнил.

За дело торопливо взялись ученые. Они записывали данные с камер на видеопленку и регистрировали информацию с фотометров на листах диаграммной бумаги. Пока ничего удивительного: камень как камень, полно таких.

Затем были отправлены команды рентгеноспектральному прибору «РИФМА-М», размещенному низко в передней части Лунохода и напоминавшему мандибулы насекомого. Дверца прибора распахнулась, показались маленькие образцы радиоактивных вольфрама и циркония, ударившие в поверхность Луны невидимыми конусами альфа- и бета-частиц. Этот сфокусированный прожектор возбуждал элементы минеральных включений в скале, провоцируя каждый атом на излучение рентгеновской флуоресценции. Детектор принимал ответные сигналы и посылал их в сложной электронной форме через пустоту симферопольской команде, которая видела четкие разделенные линии частот на осциллоскопе. Данные распечатывали, чтобы можно было внимательней приглядеться к уникальной сигнатуре камня. В основном там проявили себя магний, алюминий, кремний, еще кое-какие элементы – соотношение слегка необычное, но, пожалуй, мало отличается от других случаев.

Габдул пожал плечами.

– Магнетометр попробуем? – предложил он и получил согласие.

По его команде торчавший из верхней части корпуса Лунохода длинный тонкий шест начал медленно поворачиваться и опускаться, пока не замер всего в нескольких дюймах от камня; маленькое крестообразное приспособление на его кончике фиксировало напряженность и замеряло направление локальных магнитных полей. И вновь ничего необычного.

Руководительница оперативной научной группы потерла руки, готовясь к следующему тесту. Она искренне наслаждалась происходящим. Суперсовременная полевая работа – изучение участка Луны, которого до сегодняшнего дня никто из людей своими глазами не видел, чистое исследование, о котором она мечтала с первых дней на геологическом факультете МГУ. Сколько же статей напишут по материалам открытий ее группы, и во всех она будет соавтором. На международные конференции поедет. Возможно, повезет даже в Америку попасть.

Она проговорила сдержанным тоном, как от нее и ожидали коллеги:

– Посмотрим, что радиометр нам покажет.

Она следила за тем, как тяжелый радиометр опускается к камню. На Венере мы бы такого себе позволить не могли, подумалось ей. Только при слабой лунной гравитации в одну шестую земной можно удерживать такой тяжелый детектор на столь тонком манипуляторе.

Радиометр постепенно подводили к камню, пока она не скомандовала:

– Хватит! Включаем.

Техник отдал команду Луноходу, и взгляды всех присутствующих скрестились на циферблате. Сигнал нужно было ждать десять секунд.

Ничего. Никакой радиоактивности.

Она нахмурилась:

– Что-то неправильно. Должна быть радиация, по крайней мере фоновая. А ну еще раз команду отправьте.

И на этот раз сигнал пробился. Да так, что стрелка прыгнула в дальний конец шкалы.

У нее глаза полезли на лоб.

– Боже мой! – воскликнула она. По всему телу прокатилась дрожь возбуждения. – Он радиоактивный!