Читать книгу Василина для шейха - - Страница 6

– Отпустите! – хриплю сдавленным, гортанным голосом и не дождавшись нужной реакции, из последних сил вцепилась ногтями в удерживающую меня руку.

Его бешеные глаза налились кровью и там в серых радужках вспыхивал кошмар всех его безумных желаний. Вжал меня в стену. Грудную клетку сдавило под натиском его массивного тела. Я за всю жизнь не видела таких огромных мужчин с животной силой хищника. А эти руки? Руки похожи на лапы гориллы, мускулистые с шершавыми и смуглыми ладонями. И этими руками шейх точно сначала ласкает невинных девушек, если конечно, эти клешни дикаря умеют нежно ласкать, а после убивает ради лучшего утеха.

В голову приходит осознание страшного конца для меня, жуткая смерть от рук арабского шейха, который мне пару минут назад представлялся совершенно другим, спокойным и сдержанным человеком. Не диким и ни озабоченным, ни каким я его вижу сейчас.

Я теряла рассудок в агонии страха и не давая отчета своим действиям, вцепилась кошкой в красное от злости лицо. Шейх зарычал от боли, а по моему телу прошлась капля радости, что я не настолько уж и беспомощная. Отшвырнул меня в сторону. Схватился за свое поцарапанное лицо ладонями, а когда выступила из свежих ран кровь и он ее узрел на своих ладонях, зашипел предупреждая:

– Я тебя убью!

Охрана ринулась к дверям, перегораживая мне дорогу и я в следующий миг, почувствовала, как сзади схватил меня за волосы, а потом от непонимания, что произошло, посыпались искры из глаз. И вот я лежу на полу схватившись за голову обеими руками от шума в ушах, и мучающей меня боли. Виски так сильно сдавило, что я застонала в голос от головной боли. Сразу же хлынула ручьём кровь из носу, всё вокруг стало размытым и невзрачным, как и память. Я не могу вспомнить, кто я и как здесь оказалась? Все затуманено и неясно. Чувство, что я что-то забыла, а, что именно не могу вспомнить. Каждое движение головой – болезненное, голова кружилась, словно меня раскачивают на карусели. Я зажмурила глаза и сдавила ладонями виски, дабы хоть как-то унять боль. Послышались чьи-то голоса, этот язык мне знаком, но я не могу от дикой боли собрать мысли в кучу и понять о чем они говорят. А потом заливистый, громкий мужской смех.

Кто-то меня взял под руки и, когда я открыла глаза и подняла голову, то в размытой картине стоял мужчина, и я не помню кто он.

– Кто вы? – спросила я.

– Кто я? Издеваешься? – от любого шума и крика сдавливало виски.

Я опустила голову вниз, потому как мне больно.

– Простите, господин, наверное от удара у нее мозги потекли.

– Похоже на то..

Я слышала шум машин, иногда открывая глаза, наблюдала яркие фонари ночного города. Меня куда-то везли незнакомые мужчины и я не могла ничего сказать, а лишь от головной боли плакала снова прикрывая глаза. Мне дали в руки носовой платок и сказали зажать им нос, дабы остановить кровь. Я послушалась. Почему она течет я не знаю, как и не знаю отчего так сильно болит голова. Я чувствую изрядную слабость и если машина резко затормозит, я не смогу удержаться и упаду на пол в салоне.

Рука рядом сидевшего мужчины легла на мою внутреннюю часть бедра крепко ее сжимая и поглаживая, добираясь скользящим движением до ширинки замка моих черных брюк.

– Не надо, – простонала я, убирая его руку.

– Расслабься и тебе понравится, – ответил, наступая с такой же охотой, теперь уже нырнув рукой мне под белую испачканную кровью рубашку.

Я прижалась к дверям отдаляясь от него и прижала локти к груди, чтоб не давать касаться себя. Мне неприятно, стыдно и гадко от прикосновений.

– Я хочу и буду тебя ласкать, девочка! – от его ухмылки и запаха противного одеколона меня начинает тошнить. У меня от его прикосновений вызывается чувство отвращения и не более.

– Я не хочу, – взвыла в голос.

И тот, что ведет машину твердым, приказным голосом обратился к нему:

– Оставь девчонку в покое, она принадлежит нашему господину!!

– А кто узнает, Рамиль? Тр*хнем ее вдвоем, а там пусть оправдывается с кем она и где!

– Я не буду господину врать! Я-я, – выделил заключение, продолжая, – скажу! Потому, как я хочу жить!

– Ладно, ладно, не трогаю, но и ты меня не выдавай, – убрал руки и даже отодвинулся от меня.

Кто этот господин? Может тот, кто приказал меня отвезти в общежитие? Ничего не понимаю. Вроде бы есть просветы в памяти, но стоит только поймать мысль и тут же снова забываю. Чистый лист.

– Мы на месте, – сказал тот, кого звали Рамилем и остановил машину.

– Птичке пора на свободу, – так же с ядовитой улыбкой ухмыляется, тот кому приказали меня не трогать.

– Кая, давай поторопись, а то машина у нас очень приметная!

Этот Кая, стал копаться в багажнике, а потом я увидела в его руках шприц с непонятной желтой смесью.

Страх окутал меня и я стала дергать ручку двери, дабы вырваться на свободу и она открылась.

– Куда собралась? – у меня не было сил делать быстрые шаги и Рамиль мне перегородил путь. Почувствовав укол в шею, широко раскрыла рот, чтоб закричать, но и голоса не успела подать, как мне закрыли рот ладонью, и прошептали над ухом:

– Ты упала и ударилась головой об лестницу!

– Рамиль, она точно ничего не вспомнит?

– Это проверенный способ стереть память. Называться это будет так: Необратимое изменение деятельности головного мозга!

Невыносимая слабость и тепло разливается по телу, а к горлу подкатывает тошнотворный привкус меди и кислоты. Я потеряла контроль и упала на четвереньки, опираясь руками об асфальт, старалась подняться на ноги, но не могла из-за сильно раскачивающейся карусели.

Виски снова сдавило с такой силой, что я сжала голову руками в немом крике. Я ощущала с каким рвением бьется сердце так будто оно сейчас разорвет мне грудь. И с каждым мгновением мне становилось дурнее, и леденящий ужас сковывал мои движения. Мне страшно, потому что не знаю, кто я и где? В голове слышу тихий голос, что я упала и ударилась головой об лестницу, но этого падения я не помню.

Впереди поплыли тени в сумерках. У них нет лиц и очертания тел, они что-то кричат, спрашивают, окружая меня со всех сторон, а я не могу ни ответить им, ни встать на ноги, ни даже попросить помощи. А после я тонула, падала в темноту все той же неизвестности и голоса с каждым разом звучали тиши и тиши.

Я проснулась от крика, не помня, как оказалась лежавшей в постели. Мое мокрое от холодного пота лицо и грудь буквально горели, словно обжигаясь изнутри, когда я судорожно хватала воздух с ощущением, будто меня только что вырвали из ледяной проруби среди замерзшей реки. Перед глазами все еще стояли ужасающие картины, которые я не в силах выбросить из головы. Только потом осознала, что кричала именно я, ведь в комнате больше никого нет.

Буря мыслей переплеталась липкой паутиной вместе с воспоминаниями, что постепенно приходили в виде каких-то обрывков событий. В ушах стоял сильный писк, я закрыла глаза, дабы собрать пазлы происходящего от начала до конца. Однако сильный зуд в области шеи не давал сосредоточиться, я чувствовала пальцами на коже сыпь и когда в комнату вошла девушка, то пазлы постепенно сложились в виде трейлера из фильмов ужасов, в котором я побывала, исполняя главную роль – жертвы.

– Аня, – вспомнила я.

– Василиночка, я здесь, я рядом, – подбежав ко мне, присела рядом.

Она что-то спрашивала, а я дав волю слезам не могла поверить своим глазам, что осталась живой. Я вспомнила все! Шейха и то, что он от меня хотел. Вспомнила, как в машину вели и как в ней меня хотели изнасиловать. Укол тоже ни смог не оставить следов, вылезла аллергия после неизвестного препарата и это неплохо, ведь я все вспомнила, когда они разговаривая между собой, надеялись, что я ничего не буду помнить.

Лучи света пробивались сквозь шторы и я поняла, что проспала всю ночь.

– Какой сегодня день? – спрашиваю тихим голосом.

– Воскресенье, – обеспокоено ответила Аня.

– А как я оказалась в своей кровати?

– А ты не помнишь?

– Нет.

– Тебя увидела наша комендантша общежития, а потом подняв шум, тебя наши ребята привели в комнату. Ты была не в себе, в состоянии сильного опьянения. На ногах не стояла и несла какой-то бред про арабов, и про то, что упала с лестницы..

– Я не пила! – остановила ее эмоции.

Аня на удивление мне кивнула, сказав:

– Мне можешь не говорить, я тебе верю, только понять не могу, во что ты ввязалась, Василина?

– Не хочу об этом говорить, – прижала руки к голове, – голова раскалывается, сейчас взорвется.

– Ладно, отдыхай, – встала с кровати поправляя мое одеяло, добавив, – Да, кстати, мама твоя приехала, она сейчас у заведующей, та вызвала ее и кажись поставит вопрос о твоем выселении, – грустно понурила глаза, Аня.

– Я ведь ничего не сделала, за что меня выселять?

– Вася, я сама в шоке.

Она оставила меня наедине с собой и только я успела сменить положение в кровати, как в комнату вошла мама, посмотрев на меня осуждающими глазами, и с презрением покачала головой.

– Мы с отцом гордились тобой, не было ни одной мысли для стыда! Надеялись с отцом, что дочка всем утрет нос, но наша дочь опозорила себя и всю нашу семью!

– Мама, я сейчас все объясню! – медленно встала на ватные ноги и пошатнулась.

– Замолчи! – подойдя ко мне, толкнула на кровать, наклонившись надо мной, – Мне уже все рассказали – про драку, которую ты устроила в общежитии, про тот букет от богатого ухажера, – тычет пальцем в его сторону, – и про араба, с которым ты спишь!

Потупила взгляд, как провинившаяся школьница, до этого дня меня никогда не бранили слова мамы и ни в жизнь так постыдно перед ней не было. От мамы я никогда и ничего не скрывала, мы с ней, как лучшие подруги, делились всеми женскими секретами и не только. Мы с ней разговаривали о моей девственности, о сексе и мужчинах, которые не ценят честь девушек. Я считала, что мама меня понимает и знает, что у меня есть мечта с единственным, и любимым, однако, я ошиблась!

Я спрятала лицо в ладони, готова испариться лишь бы не слышать от мамы такой лжи.

– Мам, я ни с кем не спала! Не спала! Кто тебе наплел такую чушь? – перед мамой я оправдывалась, потому как мама должна знать правду.

Она присела рядом и заплакала вместе со мной.

– А цветы? А твой неприличный приход ночью и слова комендантши, это тоже чушь? – повышает на меня голос с широко открытыми глазами, – Да, ты себя видела? Ты же на ногах не можешь нормально стоять, шатаешься!!

– Мам, не верь никому! Я тебе все сейчас объясню! Мамочка! – я приобняла любимую и родную, самого дорогого мне человека.

Я хотела рассказать, я правда приготовилась выложить все. И про Эмира и про банковскую карту, и про то, как приехала на встречу к нему, но стоило только начать говорить мама изменилась в лице, словно я прародитель всей лжи.

– Мама, я не знаю от кого этот букет. Да, я встретилась с арабом..

– Хватит, хоть бы постыдилась.. У тебя нет ни совести, ни стыда! И я хорошо понимаю для чего ты стала крутить с этим арабом.

– Для чего? – теперь уже встала с кровати я и повернулась к ней лицом.

– Ради денег, чтоб оплатить отцу операцию. Сколько он тебе пообещал?

После такого заявления на душе повис замок обиды, я замкнулась в себе и поняла, это предел того, что должна услышать от меня мама. Больше никому и ничего не расскажу, тем самым уберегу ее от Эмира и всей вакханалии вокруг.

– Что молчишь, я права? – озлобленно пожирает меня взглядом.

– Конечно, мама. Когда ты была не права? – вру, умываясь слезами, добавляя кричу, – Все говорят правду, а я у тебя лживая потаскуха!

Пощечина прилетела мгновенно, следом вторая, мама как будто с каждым ударом хотела, чтоб я одумалась и забрала свои слова обратно, но я с каждым ударом только теряла к ней доверия. Она стала за какие-то минуты для меня чужой.. мамой, но не той, кто хотел меня понять, ни той мамой, которая всегда верила мне на слово. И не той, кто видела насколько сильно я сломлена, и напугана.

– Я не такую дочь воспитала! Не такую! – кричит, дергая меня за рубашку и трясёт, как тряпичную куклу в своих руках.

– Прости, мамочка, мне больше нечего тебе рассказать, – отвернулась к окну и заплакала в голос.