Читать книгу Разбойничьи Острова - - Страница 4

Хромоножка

Теор, самый решительный из четверых, был несколько разочарован, что следующим жребий выбрал не его, а Наэва, сына Авы и Сагитта. Это Теор вчера увлек приятелей сбежать без разрешения. (“А кто не со мной – тот регинская девчонка!”). Гнев Маргары ему нипочем, а какие-то вражеские воины – тем более.

Наэв разглядывает своего противника, а Дельфина легко угадывает мысли обоих. Обоим до смерти страшно. Регинец одет победнее первого и без синяков на лице – значит, вчера не упрямился. Выше островитянина, взгляд пустой и смирившийся, но кулаки кажутся крепкими. Всегда ли хватало юному разбойнику силы, ловкости и удачи? Он, к сожалению, знает ответ. Против воли высматривает на горизонте змеиный хвост Мары, ждущей крови, – Мару легко увидеть, когда ее боишься. Если меч регинца окажется проворней и первый поединок станет для мальчика последним – это еще не худшее. Вот, если он проиграет и останется жив, и назовут его дэрэ… А неразлучный друг Теор обезоруживающе искренно скажет: “Хотя бы мне ты все равно будешь братом. Я после каждого рейда буду рассказывать тебе обо всем, что мы видели”. Скажет так, чтобы слышали все. И Ана тоже. И станут о нем шептаться, как о бедняжке Акоре. Как об Ульнмаре, лучшем корабельном мастере, который, уже сорок лет не смеет поднять глаза на воинов Общины. Как о том пареньке три года назад, что повесился после неудачного Посвящения. Наэв сжимает рукой всегда теплый камень Инве, а в мыслях слышит насмешку приятеля: “Да он же нагревается просто от твоего тела!”. Теор не верит в амулеты. А Наэву уже поздно признаваться, что милость Инве – выдуманная. Он сам сделал отверстие в обычном камне и рассказывает о своем “чуде” каждому, кто готов слушать. Жалкая попытка хоть немного поверить в себя.

Теор хлопает его по плечу, успокаивает:

– Ты с этим парнем справишься, брат. Он трясется от страха еще больше тебя!

Наверное, говорит искренне. Теор всегда такой – бесхитростный, беспечный, привык, что все его любят. Хотя бы пару раз за день Наэву хочется придушить лучшего друга, и одновременно – он даже часа не представляет без него рядом, без его задора и упрямства. Жаль, что регинский паренек ничем на Теора не похож, вот был бы желанный поединок. Но будь регинец хоть вполовину таким, следовало бы сдаться сразу. В свои четырнадцать этот мальчик мастерством превосходит иных взрослых, играючи ему дается то, на что другие тратят месяцы. Когда наставники ставили их с Наэвом друг против друга, Теор без особых усилий втаптывал братца в песок.

Позади звонкий смех Аны, та поддразнивает:

– А вдруг не ты сегодня победишь?

Мальчишка хохочет, ведь такого не может быть. Дельфине известно, что это не бравада: он действительно полон радостного предвкушения, ему совсем не страшно. О Теоре ей известно все и всегда, понимает его лучше, чем он сам себя. Из них четверых только он пренебрег жертвой богам, посмеялся над остальными: “Из петухов лучше сварить похлебку!”

– Обещаю, – шепчет Теор Ане, – первое же сокровище, которое я сорву с регинки, будет твое.

– А я не возьму, – кокетничает она. – Подари украшение своей матери, она всем ради тебя рисковала.

Наэв сжимает кулаки. Почему он не додумался обещать подарок? На Острове Леса девочкам не позволяют носить драгоценности. Каждая завидует старшим сестрам и предвкушает свои кольца, обручи и расшитые пояса не меньше, чем первый набег. Смотрит ли Ана? Наэв входит в круг…

Назад он вышел победителем. Не настигли его ужасы, которые он так ясно себе представил. Довольно ловко справившись с противником, юноша произнес клятву и занял место среди тэру, и Теор первым кинулся его обнимать – конечно же, он желал брату только победы. Сквозь мимолетное торжество Наэв подумал: о первом поединке Теора, лучшего из лучших, будут говорить годами. Ну, а кто вспомнит, как умело он, Наэв, выбил у противника клинок? Скорей вспомнят, что сначала регинцу удалось его свалить. Да и был регинец, наверное, слугой каким-нибудь, не воином.

А потом оба мальчика затаили дыхание: следующая – Ана, дочь Унды и Корвилда.

В древности таких младенцев бросали в Море. Это было в Плохие времена, о которых не любят вспоминать, это было до Общины. Ане повезло жить много позже, когда любому ребенку, даже калеке, Острова дают шанс.

Она родилась хромой, из-за ноги и получила странное имя. В честь Святой Аны – одной из почитаемых в Регинии богинь, чье святилище стоит в Лусинии. (Образованные церковники произносили "Анна" и богиней не называли). В день, когда сотня вопящих тэру сшибла ворота, смела защитников и ворвалась в святилище (монастырь, как говорят регинцы), рыжая Унда шла с ними и не подозревала, что носит ребенка. Никто не знает, чем визгливые регинские жрецы рассердили обычно не злобную лучницу, но она выпустила стрелу в саму хозяйку святилища. Говорят, попала изображению Святой Анны в ногу. Женщина до сих пор уверена: ее пятая дочка родилась с изъяном из-за проклятия обозленной богини. Хоть и уверяют Старухи, что чужеземному колдовству не под силу пересечь Море, Унда принесла святой жертвы и назвала дитя в ее честь, чтобы покровительница Регинии больше не вредила. После многих сомнений, наставники стали обучать хромую девочку так же, как всех. К четырнадцати годам она ничем не хуже ровесников – только нога, единственная помеха. Успехи Аны никого не обманут, особенно, ее саму. Лучница, каких поискать еще, в поединке лицом к лицу она не выстоит, даже убежать не сможет. Маргара предрекла, что ее убьют в первом же набеге.

Хмурая, как небо в шторм, Маргара подала ей щит и толкнула в круг:

– Иди, раз так хочешь. Пусть регинец прибавит тебе ума!

Девочка улыбнулась, словно ее благословили на победу.

Ана прелестна на загляденье – даже ее противник должен залюбоваться, если не слеп. Нежно-карие глаза, загорелая кожа южанки в противовес волосам цвета спелой пшеницы, девичья грация пополам с мальчишеской решимостью. Народ Островов веками мешался с еще более южными меркатцами, островитянам были в диковинку волосы, светлее черных. Ана и казалась диковинкой в каждом жесте своем, жаркой мечта, солнечным сокровища, которое хочется удержать в руках. Ее красота была дурманящей и отчаянной, черты тонкого лица неправильны, если присмотреться. Но не присматривались счастливчики, поймавшие ее улыбку. Красота зари над Морем, думала Дельфина, ослепляющая. Девушку не портила даже хромая нога, лишь делала трогательно беззащитной. Трогательно смелой. Тело Аны, переплавляясь из детского в женское, стало округлым и манящим, и мальчишеский наряд сладко подчеркивал формы. Ее младшие сестры – очаровательные куклы, которых хочется приласкать, старшие – рыжеволосые красавицы, чьим мужьям позавидуешь. Ана обещала всех превзойти. Три года, как Белые Ленты отделили ее от мужчин. Для Наэва и Теора, недавних товарищей по играм, она – словно вишня за чужим забором.

Дельфина изучает пленника, который по жребию выпал подруге. Да понимает ли регинец, что сейчас решит судьбу девушки? Должен же он понимать, как сильно она рискует! Юноша не рассмеялся, не сказал какую-нибудь мерзость. Дельфина вглядывается, стараясь угадать его мысли, и вроде читает на его лице – уважение? Она отчаянно хочет в это верить.

Сталкиваются – и Ана, отскочив, неловко падает. Встает, не задетой отбегает в сторону, ухмыляется с вызовом – но каждому ясно, что ее слабая нога не выдерживает темпа. Да и противник ей достался менее самоуверенный и более искусный, чем его товарищи. А, впрочем… Дельфина отчего-то уверена, что регинец уже проткнул бы столь медленного воина, если б хотел. Для победы ему достаточно оглушить ее, может, он и вправду не желает причинять девушке вреда? Новоиспеченную тэру эта мысль удивляет куда меньше, чем должна бы. Ей кощунством кажется поднимать руку на Ану, которую она и все вокруг любят. Странно, если так же не считает весь мир, – и богиня Мара тоже.

Зрители замерли в молчание.

– О, Инве и Нера! – шепчет пышнотелая красотка рядом с Дельфиной. – Она проиграет…

Кокетка и хохотушка Меда, дочь Унды и Корвилда, Ане приходится родной сестрой. Очаровашка с ямочками на щеках, имя она получила за редкий для Островов цвет шевелюры – умеет рыжая Унда рожать красивых рыжих дочерей! Меда старше на пару лет, уже сняла Белые Ленты. Она в ужасе прижалась не к лучшим подругам Урсе и Санде, а к одному из парней – так переживать за сестру интересней. Случайно или нет повезло Кэву, родному брату Дельфины. Успокаивая, он обнимает рыжую девушку все крепче.

А Ана снова оступается и не с первой резвостью вскакивает на ноги. Капает первая кровь, Теор и Наэв еле сдерживаются, чтобы не кинуться на помощь. Но регинец благородно отступает, давая ей время прийти в себя. И, когда девушка, задыхаясь и хромая больше обычного, делает шаг вперед, всем ясно: он не хочет продолжения. Но поединок не кончен, пока кто-то не признает себя побежденным, и Дельфина знает, что это будет не Ана.

… как во сне слышит слова, которые только она слышала от подруги: “Мне, как регинке трусливой, сидеть дома! Не бывать тому!”. Ана не говорила вслух, что без Посвящения лучше не жить. Все существо Дельфины восстает: “Не бывать тому!”. Женщины остров – чтоб там ни воображало о них Побережье – лишь в ранней юности ходят в Море, переживают несколько бурных лет, потом выходят замуж и растят детей. Бывают и неугомонные. Иногда сам Совет приказывает наиболее талантливым лучницам продолжать молодые подвиги – так было с Ундой. А еще бывают проигравшие, дэрэ.

Их не убивают, как в старые времена, им дано право – служить Общине. Ни брака, ни братства, ни той прославленной свободы равных, которую изливает Община на своих тэру. Быть дэрэ – быть призраком среди живых, не заслужить права на существование.

“Не бывать тому”, – шепчет Дельфина. Ана должна победить…

Маргара кричит сдаваться, требует прекратить поединок. Но даже Жрица не вправе нарушить богами заповеданный ритуал. Если девчонка решила вставать до тех, пока не упадет замертво, – это ее выбор. Дельфина собственной кожей ощущает жар песка, боль порезов. Она хочет, чтобы любимая сестра ее победила, – и желание, как вода, пробивает себе дорогу.

“…возьми все мои силы, поднимись…”

Скрепя сердце, взрослые подталкивают в спину регинца:

– Сражайся или пожалеешь!

Юноше обещали свободу за победу, жаль ему Ану или нет – выбора ему не оставили.

“…увернись. Ты сможешь. Он тоже устанет когда-нибудь, он устанет раньше тебя – я так хочу… ”

“Что ты делаешь, Дельфина? Разве забыла – даже боги не должны помогать в поединке?”

Господин Морской часто говорит с ней, но сейчас Дельфина предпочла не услышать. Зажмурившись, она видит перед глазами ядовито-яркие солнца, видит боль и слабость – да растворятся они в Море! Самой схватки девочка больше не видит, чувствует, что Ана, вопреки всем ожиданиям, держится на ногах. И, наконец – толпа взорвалась ликующим криком, Дельфина открыла глаза. “Да!”

Никто не понял, как хромоножке это удалось, но она выбила меч из рук противника, и мгновенно приставила клинок к его горлу:

– Хороший ли обмен, регинец: моя победа – на твою жизнь?

Дельфина думала потом – уж не поддался ли парень? Неужели и вправду не хотел убивать смелую островитянку и рискнул ради нее обещанной свободой? Вряд ли. Оставалось поверить, что целая армия не удержала бы Ану на пороге ее мечты. Не смущаясь, он признал, что победу она заслужила.

– Мы враги, – произнес он, – но я восхищен таким врагом. Если бы нам довелось столкнуться вновь, клянусь, я не стал бы тебя убивать.

– И я тебя, – искренне ответила девушка. – Спасибо тебе.

Дельфина чуть не задушила ее в объятьях. Маргара назвала дурой. Но поединок был выигран, пусть и чудом. Сама Ана не поняла, как досталась ей победа, и потом говорила, что боги послали ей откуда-то извне прибывающие силы.

Обнимая Дельфину, Ана тихонько шепнула ей:

– Взгляни, сестренка! Какой же он красивый! Как смотрит на меня!

Сияющий взгляд устремлен на мальчиков – неужели и во время поединка успевала о нем думать? Ее слова справедливы для них обоих, но для златовласой островитянки существует лишь один, и она даже не уточняет, о ком говорит. Дельфина и так все знает.